Любой ценой. Том III

ГЛАВА X

Я и сама не верила, что мне удалось на ходу сочинить почти детективную историю в Интарсом и «Графиней» в качестве главных действующих лиц, но как неожиданно выяснилось, до сего момента моему бурному воображению просто негде было толком развернуться. Меня несло на волнах безудержной фантазии, и в итоге я настолько увлекалась своим головокружительным повествованием, что граница между реальностью и вымыслом с каждым новым сюжетным поворотом всё больше истончалась и ближе к драматичному финалу едва и вовсе не превратилась в пунктирную линию. Надо сказать, что если бы в свое время я не прошла через судебные тяжбы с родственниками, мне бы элементарно не хватило юридических познаний для создания такой правдоподобной картины, но в те страшные месяцы я перелопатила безумное количество специальной литературы, посетила огромное множество бесплатных консультаций и на практике применила теоретическую базу, выцарапав у маменьки, папеньки и великовозрастного оболтуса-брата свою долю квартиры. Окрыленная успехом, я даже планировала поступить на юрфак и втайне мечтала однажды получить адвокатскую лицензию, но потом чаша весов всё же склонилась в пользу туристической отрасли. Но опыт, как говорится, не пропьешь, и в критической ситуации в памяти разом всплыл целый набор клишированных фраз, которыми обычно оперируют профессиональные правоведы, если перед ними стоит задача убедить неподкованного в законодательных вопросах клиента, что без квалифицированной помощи ему не стоит и пытаться вникнуть в запутанное и порой довольно противоречивое содержание нормативно-правовых актов. Я справилась самостоятельно, но для этого мне пришлось не спать ночами и до утра сидеть на тематических форумах, а рядовые обыватели в большинстве своем не отваживались пускаться в одиночное плавание и предпочитали раскошелиться на услуги компетентного специалиста, чем прибегнуть к рискованному и ненадежному методу проб и ошибок, как это сделала я. Оказалось, что над гражданским кодексом я корпела совсем не зря, и помимо успешного завершения эпопеи с родительской «хрущовкой», мне выпал еще один случай удачно применить накопленный опыт.

Объективно я понимала, что слегка переусердствовала со сложными схемами и многоходовыми комбинациями, но остановиться уже не могла, и мой рассказ стремительно обрастал художественными подробностями, вряд ли имеющими отношение к истинному положению вещей. К примеру, откуда мне было знать наверняка, что Интарс происходил из тех самых князей Радзивиллов, жизнеописание которых я запоем читала в бытность свою библиотечным сотрудником? Да, такую фамилию кто попало не носит, и я лично слышала от Интарса, что его отец был потомком обедневшей литовской знати, но я не сомневалась, что биография моего знакомого изобиловала белыми пятнами, и мне он озвучил только минимально допустимый объем персональных данных. Интарс изначально являлся для меня настоящей загадкой, я на инстинктивном уровне чувствовала излучаемые им флюиды опасности, а теперь, когда амулет неумолимо загонял Яна в могилу, я ощущала не ужас, а скорее концентрированную ненависть, настойчиво требующую выхода. Мне было абсолютно безразлично, кто там и что кому завещал, равно как и плевать с пожарной колокольни я хотела на дележку имущества трагически погибших обитателей коммуналки. Мало того, в гробу и белых тапках видала я жадных риелторов, продажных муниципальных чиновников и прочую публику, дружно вьющуюся сейчас вокруг сгоревшей квартиры – мне были до глубины души противны все эти пляски на костях, но я хорошо сознавала, что лишь благодаря искусной игре на низменных сторонах человеческой натуры передо мной вновь замаячил свет в конце тоннеля. Чем более цинично я себя вела, тем сильнее проникался моими словами Тагалдызин, и я могла поспорить, чтобы если бы я наивно вздумала взывать к милосердию и в слезах вымаливать у директора управляющей компании контакты Интарса, меня бы вежливо отшили да и только. Но достаточно мне было вжиться в амплуа расчетливой, прожженной стервы, не боящейся ни бога, ни черта, ни правоохранительных органов, как мы с Эмилем Ренатовичем тут же нашли общий язык. По крайней мере в его глазах я отчетливо прочла искреннюю заинтересованность, из чего следовало, что я не напрасно битый час демонстрировала свой творческий склад ума.

–Вы, надеюсь, сознаете, что всё только что предложенное вами подразумевает обход закона? – перегнулся через стол Тагалдызин, – смотрю, вас это не пугает…

–Если у меня возникнет необходимость поговорить о своих страхах, я обращусь к психотерапевту, а с вами у нас сугубо деловая беседа, – холодно заметила я, – и давайте не будем менять ее формат. Я понимаю, что нахожусь в очень шатком положении, и поэтому не буду ставить вам условия и требовать от вас гарантий. Мы заключим своего рода джентльменское соглашение, и свой, скажем так, гонорар, я получу лишь после того, как комната Марианны Андреевны перейдет в коммунальную собственность. Основной риск я принимаю на себя, и от вас мне нужна лишь малость…

–А точнее? – впился в меня немигающим взглядом директор.

–Я должна связаться с Интарсом Радзивиллом, – спокойно пояснила я, – важно, чтобы наша маленькая тайна осталась нераскрытой, и единственный способ удостовериться, что наследник моей покойной тетушки не спутает нам карты, это провести с ним… предварительную работу. Короче говоря, я знаю, что делать, у меня свои методы, и позвольте мне не посвящать вас в их суть.

–Меньше знаешь – крепче спишь, – недвусмысленно выразил свою позицию Эмиль Ренатович, – если я вас правильно понял, вы просите у меня номер телефона Радзивилла?

–А также электронную почту и иные каналы, по которым я могу отправить ему сообщение, – расширила список я, – представить не могу, чтобы в управляющей компании не было актуальных контактов жильцов. Как-то же его уведомили о пожаре?

–Этим занималась Нонна Николаевна, – переложил ответственность на секретаршу Тагалдызин, – но думаю, если бы она не дозвонилась Радзивиллу, я бы об этом знал. Но сегодня Нонна Николаевна ушла домой…

– Но она же не унесла с собой компьютер, где хранятся сведения о жильцах, – усмехнулась я, – пойдемте в приемную и вместе посмотрим базу.

–Вообще-то это строго конфиденциальные сведения, – напрягся Эмиль Ренатович, – Интарс Радзивилл может и суд на «Жилсервис» подать…

–Не волнуйтесь, этого не будет, – клятвенно пообещала я, -послушайте, вы же сами видите, что я хожу по лезвию бритвы, и осторожность – это первый залог успеха. Моя задача – не допустить, чтобы Радзивилл добрался до нотариуса, и я непременно выполню ее в лучшем свете. Вести переговоры о продаже, числящейся за ним комнаты придется вам, ну или риелторам, меня это не касается, однако, доля Макушевской – это моя забота, и я даю слово, что на репутацию «Жилсервиса», а заодно и на вашу, не ляжет тень. По-моему, все честно и справедливо.

– Вы затеяли криминальную аферу, – исключительно серьезным тоном предупредил меня директор, -представляете, чем вам это грозит?

–Думаю, у вас уже была возможность убедиться, что я неплохо знаю отечественное законодательство, – невозмутимо парировала я, – но иногда цель оправдывает средства.

–А если ваш план провалится, не произойдет ли так, что в стремлении обелить себя вы начнете валить на меня вину? – щелкнул пальцами Тагалдызин, – я хочу, чтобы вы знали, Доминика, я помогаю вам не из корыстных побуждений. Мной движет исключительно желание облегчить жизнь всему подъезду, в котором проживают достойные и уважаемые люди, заслуживающие тишины и покоя. Восьмая квартира была источником сплошных проблем для остальных жильцов, и я нарушаю букву закона, чтобы расселить наконец эту многострадальную коммуналку и избавить людей от неприятного соседства.

–Вы поступаете как мудрый и заботливый руководитель, – восхитилась самоотверженностью Эмиля Ренатовича я, – у меня нет сомнений, что ваши благие дела воздадутся сторицей, а вы, в свою очередь, не забудете про мое скромное вознаграждение.

ГЛАВА XI

В компьютере секретарши Тагалдызин копался настолько долго, что я уже грешным делом начала опасаться, не саботирует ли он таким образом достигнутые между нами договоренности, однако, после длинной череды мучительных попыток добраться до нужного файла, директор управляющей компании успешно обнаружил искомое и с торжествующим видом объявил:

–Готово! Вот он, голубчик, Радзивилл Интарс Альгиманто… Стоп, а отчество где?

–Судя по всему, Альгиманто – это и есть отчество, только записанное на литовский манер, – резонно предположила, – скорее всего, это производное от имени Альгимантас, достаточно популярного в Прибалтике.

–А, ну, тогда понятно, это, например, как у нас по-татарски правильно говорить не Эмиль Ренатович, а Эмиль Ренат – улы, -провел аналогию Тагалдызин, – ладно, Альгиманто, так Альгиманто, нам-то какая разница, верно? Посмотрим, что у нас тут на него имеется…Два мобильных номера, вот этот, по-моему, вообще не местный, e-mail и вроде бы всё. Подождите минутку, сейчас я сделаю вам распечатку.

–Спасибо! – я спрятала в сумку аккуратно сложенный вчетверо лист бумаги и, на прощание одарив директора многозначительным взглядом, уверенно направилась к двери, – увидимся через полгода.

–Доминика! – заставил меня обернуться резкий оклик Эмиля Ренатовича, – а свой телефон вы мне не оставите?

–А зачем? – с мастерски разыгранным недоумением приподняла брови я, – в случае необходимости я сама выйду на связь. Всего доброго, приятно было познакомиться!

Воспользовавшись тем, что Тагалдызин впал в краткосрочный ступор, я поспешно ретировалась с места событий и практически бегом спустилась на первый этаж. Я без малейших проволочек миновала пост охраны, вышла на парковку и уже через мгновение сидела за рулем своего автомобиля. Дождь к этому времени успел прекратиться, но температура продолжала понижаться, и машина ощутимо выстыла изнутри. Впрочем, я пребывала в таком эмоциональном возбуждении, что меня регулярно бросало в жар, поэтому похолодания я особо и не почувствовала. Я выехала на дорогу, встроилась в непрерывно движущийся транспортный поток и включила радио, а когда из динамиков полилась музыка, до упора выкрутила громкость, чтобы заглушить шум в голове. Под сводами черепной коробки хаотично метались мысли, мешая сосредоточиться на управлении автомобилем, и учитывая, что по пути в «Жилсервис» я и так на год вперед насобирала штрафов, мне совсем не улыбалось в разы усугубить свое незавидное положение. При переборе нарушений дорожные инспекторы направляли нерадивых водителей на пересдачу, и если бы я и дальше воображала себя Шумахером, то непременно лишилась бы прав. Я попробовала хотя бы приблизительно прикинуть, сколько раз камеры видеонаблюдения зафиксировали, как я игнорирую запрещающий сигнал светофора, существенно превышаю скорость или объезжаю пробку по встречной полосе, но даже навскидку у меня вышла такая жуткая цифра, что я предпочла не портить себе настроение. Да, мои неправомерные действия могли стать причиной аварийной ситуации, а то и чего похуже, но, к счастью, сегодня всё обошлось без фатальных последствий, а что до штрафов, так заплачу, как миленькая, куда деваться…

Уже на подъезде к дому я вдруг вспомнила, что в холодильнике у меня можно катить шаром. Аппетита у меня в общем-то не было, но я понимала, что недавняя беседа с Тагалдызиным стоила мне колоссального объема энергии, и если я оперативно не восполню потраченные ресурсы, то организм неизбежно взбунтуется и в знак протеста погрузится в безвольную апатию, дабы попусту не расходовать драгоценные калории. Честно говоря, у меня не было никакого желания заниматься пополнением продовольственных запасов, но я волевым усилием заставила себя свернуть в сторону супермаркета и без особого разбора накидать в корзину наиболее ходовые продукты и базовую мыломойку. Уже в машине меня вдруг одолел острый приступ мигрени, и я со стоном стиснула разламывающиеся виски – нестерпимая боль постепенно приобрела монотонный, ноющий характер, локализовавшись в области затылка, и мне было тяжело даже просто открыть глаза. По-хорошему, человеку в подобном состоянии и вовсе нельзя было садиться за руль, но у меня напрочь притупился инстинкт самосохранения, и я решительно выжала сцепление. О том, что мои действия несут угрозу для участников дорожного движения, я в тот момент почему-то не подумала, и лишь задним числом осознала, какому существенному риску я подвергала водителей и пешеходов. Бог миловал меня от попадания в ДТП, и домой я доехала без эксцессов, но совесть все равно не умолкала, и впредь я зареклась поступать с такой вопиющей безалаберностью. Кое-как я вытащила из багажника пакеты, взвалила свою ношу на плечо и медленно поплелась по тротуару.

У дверей квартиры меня вдруг осенило, что мой телефон молчит на протяжении всего вечера. Устав от настойчивых звонков Нитиевского, я перевела мобильник в беззвучный режим, а потом благополучно об этом забыла. Но вопреки моему подспудному страху, уведомления о десятках пропущенных вызовах на экране отсутствовали – похоже, за прошедшие часы мной и вправду никто не интересовался, и, вероятно, сие обстоятельство должно было меня только порадовать. Я по-прежнему была не готова к разговору с шефом, и меня не волновало ничего, кроме новостей из американского госпиталя. В машине я с замиранием сердца слушала новостные выпуски, но вместо свежей информации о «Хитмене» в эфире звучала всякая политическая ахинея – обмусоливались грядущие выборы в парламент, подробно освещался визит президента в одну из арабских стран и велись жаркие дебаты о целесообразности увеличения государственного финансирования военно-промышленного сектора. Тем не менее я прекрасно понимала, что как бы не угнетала меня затяжная неизвестность, стабильность вселяла надежду на лучшее. Интернет-сайты пестрели громкими заголовками, спортивные эксперты соревновались в негласном конкурсе на самую креативную версию случившегося, родственники Агапова просили журналистов уважать их частную жизнь, а промоутер, тренер и прочие члены штаба пока воздерживались от комментариев. На основании вышеизложенного я могла сделать сразу несколько выводов. Во-первых, Ян был жив, и это, пожалуй, единственное, что действительно имело для меня значение. Во-вторых, медики так до сих пор не выяснили, что стало причиной комы, а лучшие умы современности и поныне безуспешно бились над этой «загадкой тысячелетия». В-третьих, семья «Хитмена» вынуждена была держать круговую оборону от вездесущих репортеров, так и норовящих сунуть свой любопытный нос в палату и нащелкать кучу сенсационных фотографий. Ну, а в-четвертых, Агапову в любую секунду могло стать хуже, а в реанимации, как ни крути, работали далеко не боги. Я бы многое отдала за возможность постоянно быть в курсе событий, но врачи видели во мне персону нон-грата, наглую обманщицу, без зазрения совести выдававшую себя за супругу пациента, а для Таи я была коварной разлучницей, попытавшейся разрушить крепкий брак, в котором вот-вот должен был родиться третий ребенок.

Я прекрасно отдавала себе отчет, что если завтра утром я, как ни в чем не бывало, приду на работу, коллеги будут сверлить меня презрительными взглядами и шушукаться за моей спиной. Никто не скажет мне ни единого слова сочувствия, никто не поддержит меня в моем горе, и никто не протянет мне руку помощи…пусть даже сугубо психологической. В преставлении всех этих людей я не заслуживала и малой толики сострадания: беспринципная любовница, посягнувшая на чужого мужа, подлая гадина, начисто лишенная элементарной морали, гнусная тварь, пиявкой присосавшаяся к богатому и знаменитому мужчине – именно так обо мне думала большая часть женского населения, а желтая пресса лишь старательно подливала масла в огонь. Мои фотографии активно тиражировались в сети, и я даже толком не удивилась, когда дотошные писаки атаковали мой рабочий акаунт предложениями об эксклюзивном интервью. Ян «Хитмен» Агапов был безумно популярен по всему миру, а в нашей стране его можно было смело назвать поистине культовой фигурой. «Хитмена» знали все от мала до велики, его любили и ненавидели, им восхищались и клеймили «мешкобоем», но и преданные обожатели, и злостные хейтеры в едином порыве приникали к телеэкранам, как только Агапов выходил на ринг. Трансляция боя с Дворжаком собрала миллионы зрителей, и все они без исключения видели в VIP-ложе таинственную «Леди X». Но когда меня волновало общественное мнение? Я сама выбрала свой путь, и пусть он завел меня в глухой тупик, я обязана была найти выход из лабиринта, тем более в моем распоряжении теперь имелась нить Ариадны.

ГЛАВА XII

В ненастные дни в Столице темнело по-осеннему рано. Создавалось впечатление, что на улице не сентябрь, а как минимум середина ноября, и я бы не испытала особого изумления, если бы наутро увидела за окном последствия ночного снегопада. Я давно привыкла, что с климатом по всему миру творилось черт знает что, и достаточно философски относилась к резким колебаниям температуры, но тяжелые тучи, стремительно гонимые ветром по нависшему над городом небосводу, неизменно действовали на меня угнетающе в любое время года. До наступления календарной зимы оставалось еще почти три месяца, однако, нынешняя осень внезапно выдалась настолько суровой, будто морозы серьезно вознамерились прийти в Столицу со значительным опережением графика, и я тешила себя слабой надеждой на то, что погодная аномалия имеет краткосрочный характер и не продлится дольше недели. Центральное отопление в квартирах пока не включили, и домашний термометр совсем не радовал меня своими показаниями. В итоге я вынуждена была облачиться в теплую пижаму и шерстяные носки, но все равно чувствовала себя довольно некомфортно. Мне надо было срочно поесть, причем, желательно чего-то горячего и питательного, и я через не могу отправилась на кухню готовить ужин.

По идее я должна была забыть про свои насущные потребности и незамедлительно броситься звонить Интарсу, но я хорошо сознавала, что голодная, холодная и, как результат, не совсем адекватно соображающая, я вряд ли смогу достичь поставленной цели и скорее всего сделаю только хуже. Да, в случае с Тагалдызиным я поперла нахрапом и, выбранная мною тактика неожиданно сработала на двести процентов, но интуиция подсказывала мне, что с Интарсом нужно было быть в разы осторожней. Конечно, я могла бы угрожать, истерить, сулить небесные кары и белугой реветь в трубку, но я не собиралась двигаться заведомо ошибочным курсом, прекрасно понимая, что если я по собственной глупости «запорю» судьбоносный разговор, второго шанса у меня уже не будет. Весь мой предыдущий опыт общения с Интарсом красноречиво свидетельствовал о недопустимости опрометчивых, до конца непродуманных и чересчур самонадеянных шагов. Тщательно взвешивать каждое слово, молниеносно предугадывать реакцию собеседника, парировать острые выпады и моментально наносить ответные удары – стоило мне на секунду замешкаться, и вот я уже упустила стратегическое преимущество, а уж Интарс без труда сумеет обернуть мои промахи себе на пользу. В отличие от Тагалдызина, его не проведешь на мякине, а даже самое виртуозное мое вранье будет разоблачено и высмеяно. Интарс запомнился мне умным и проницательным человеком с великолепно развитым контролем над эмоциями, а его выдержке я и вовсе могла лишь позавидовать. Судя по всему, в Африке он неоднократно прошел огонь, воды и медные трубы, и на фоне всего пережитого его было почти невозможно запугать. Ледяные глаза Интарса повидали нечто такое, что нам, простым обывателям, даже и не снилось в кошмарных снах, а наша скудное воображение было не в силах представить, по каким затерянным уголкам матушки-земли этого отчаянного искателя приключений носил попутный ветер. Я могла сколько угодно пудрить окружающим мозги и за счет природной смекалки, личного обаяния и натренированных коммуникативных навыков выходить победителем в безнадежных ситуациях, но соперник уровня Интарса Радзивилла был мне не по зубам, и я предпочитала честно признать, что уступаю ему по многим пунктам, чем питать беспочвенные иллюзии. Розовые очки разбивались стеклами вовнутрь, и много лет назад я в полной мере ощутила на себе справедливость данного выражения, так что сейчас я была настроена на полноценную войну, настоящий интеллектуальный поединок, в котором выигрывал тот, у кого хватало самообладания ни на миг не продемонстрировать свое душевное смятение.

Принимая во внимание, что в сложившихся обстоятельствах мне было не до кулинарных изысков, мудрить с ужином я принципиально не стала, и на скорую руку запекла в духовке куриную грудку с овощами. Ела я совершенно без аппетита – организм требовал топлива, и я предоставила ему необходимый объем «жирков, белков и углеводов», только и всего. Вскоре меня перестало знобить, а на смену непреодолимому желанию во всю длину растянуться на кровати пришел заметный прилив энергии. Туман в голове постепенно прояснялся, мысли больше не путались, а боль в затылке хотя и не отступила, но в разы ослабла, что уже само по себе внушало мне определенную долю оптимизма. Тяжелый перелет, напряженный день и регулярная необходимость превозмогать накопленную усталость безусловно не прошли для меня даром, и я подозревала, что если и дальше продолжу жить в таком бешеном темпе, то рано или поздно рухну замертво. Ну, ничего, впереди у меня была вся ночь, и пусть я изрядно сомневалась, что мне удастся ненадолго сомкнуть глаза, жалость к себе я выжигала каленым железом.

Я расправлялась с последним куском курицы, когда мобильник вдруг разразился пронзительной трелью. Я непроизвольно вздрогнула и с нарастающей паникой потянулась за телефоном. Я до жути боялась, что мне звонят из Штатов, чтобы сообщить об очередном ухудшении состояния здоровья «Хитмена», и когда экране высветился номер шефа, у меня натуральным образом отлегло от сердца. Не спорю, я вела себя по-свински, но звонок Нитиевского опять был мною проигнорирован. Я приблизительно догадывалась, почему Нестор Аронович не прекращает попыток со мной связаться. Мало того, что я пропала с радаров, так еще оставила массу неподчищенных «хвостов» в Америке, основательно подмочив репутацию турфирмы на международной арене. Фактически я «кинула» потенциальных партнеров и понапрасну взбаламутила кучу народу – мой поспешный отъезд из Соединенных Штатов поставил под сомнение дальнейшие перспективы сотрудничества и заставил Нитиевского всерьез задуматься, не слишком ли он меня переоценил. У шефа и так хватало проблем, нашу компанию полоскали во всех отечественных СМИ, а тут еще и я выкинула фортель. На месте шефа я бы уволила меня статье, а потом бы мстительно наблюдала, как я тыкаюсь и мыкаюсь с «волчьим билетом». Возможно, Нитиевский именно это и планировал, а его звонок был призван известить меня о предстоящем расторжении договора, но я так и не смогла собраться с духом и достойно принять свою печальную участь. В конце концов Нестору Ароновичу надоело мучить телефон, и он прислал мне сообщение в мессенджер. Я ожидала стандартного текста из серии «Мика, будь ты трижды неладна, возьми трубку, мне надо срочно с тобой поговорить», но все оказалось гораздо неприятнее. Шеф коротко проинформировал меня о приостановке лицензии на туристскую операторскую деятельность и уведомил об экстренном совещании, назначенном на завтрашнее утро.

Пару минут я пыталась осмыслить суть прочитанного и не могла поверить, что весь этот дурдом происходит наяву. История с посмертным изъятием органов вылилась в грандиозный скандал, и все шишки посыпались аккурат на нашу компанию. Между тем, логики в решении уполномоченного органа не было никакой. Если уж у кого и следовало отобрать лицензию, так это у страховщика, тогда как наша фирма попала под раздачу абсолютно незаслуженно. Мы привыкли, что в государстве у нас всё нередко делалось вопреки здравому смыслу, но иногда правительственные чиновники превосходили самих себя. Я понимала, что трагический инцидент в Турции негативно отразился на имидже компании, но я и не предполагала, что всё зайдет настолько далеко. Естественно, Нитиевский протрубил общий сбор, чтобы обсудить с персоналом текущее положение фирмы, но я до сих пор не могла четко сказать, являюсь ли я завтра в офис. Это было форменное предательство, однако, я не написала Нестору Ароновичу ни слова. Будем считать, что пока не написала. Больше я не рискну щедро раздавать обещания, не будучи точно уверенной, что я их выполню. Пусть шеф кроет меня почем свет стоит, мне не на что обижаться, и при первой же возможности я приду к нему с повинной головой. А пока я сконцентрируюсь на своей наиважнейшей задаче, и если мне суждено потерять работу, испортить отношения с начальником и стать позором нашего дружного коллектива, значит, так тому и быть. Мне сравнительно легко удалось заполучить контакты Интарса, но впереди предстояло еще более сложное испытание, и я не имела права его провалить.

ГЛАВА XIII

Основательно подкрепившись, я первым делом произвела ревизию контактных данных, добытых мною в офисе УК «Жилсервис». Сейчас я жестоко корила себя за то, что не обратилась к Эмилю Ренатовичу сразу после боя Агапов-Дюруа, когда стало окончательно ясно, какой страшной разрушительной силой обладает шаманский амулет. Если бы я своевременно развила бурную деятельность и всем правдами и неправдами выцарапала бы у директора управляющей компании информацию об Интарсе, быть может, мне бы удалось предотвратить катастрофу, но я почему-то проявила непростительную безответственность и фактически пустила дело на самотек. А ведь мне не стоило большого труда сообразить, в каком направлении нужно копать, но, похоже, я недостаточно хорошо напрягала мозги и наивно верила, что «всё само рассосётся». Впрочем, даже разыщи я Интарса, в чем я могла его обвинить? На тот момент Ян был жив-здоров, а потребительские свойства проданного за космическую сумму «товара» в общем-то соответствовали описанию, так что в ответ на мои претензии продавец мог бы резонно поинтересоваться, а чего мне собственно не хватает, и в сущности был бы прав. Но тем не менее я отлично сознавала, что фатальную ошибку я допустила не только в день покупки кожаного мешочка – поединок с Дюруа наглядно показал, насколько опасен проклятый амулет, я своими глазами видела, в кого «Хитмен» превращается на ринге, однако не приняла равным счетом никаких контрмер. Мое бездействие косвенно поспособствовало падению Агапова в бездну, драгоценные мгновения были упущены, и судорожные попытки спасти ситуацию уже предсказуемо не приносили результата.