Тетрадь в косую линейку

– Кто пять минут назад сказал, что уважает тех, кто без блата и родства что-то из себя представляет? Вот возьми Олю, забыв про её родство, и проверь, представляет она что-то из себя или нет. Дай ей шанс заслужить и твоё, и моё уважение.

– Вот ведь тысячу раз себе говорила, что язык мой враг. Что стоило помолчать… доведёшь ты меня, босс. Буду молчать и с тобой не разговаривать.

– Ну так что?

– Оля, – я повернулась к дочери босса, – скажите мне честно, Вы о чём папу просили?

– Я просила с работой помочь.

– Что подразумевалось под словосочетанием «помочь с работой»? Денежная должность не сильно напрягающая объемом работы или что-то иное? Если первое, то могу предложить должность консультант-референт. Можно в офисе не появляться, и вообще ничего не делать. Зарплата на усмотрение папы. Я поддержу любую.

– Алина! – начал босс, но я не дала.

– Виктор Владимирович, я не с Вами разговариваю! Имейте терпение выслушать до конца и не вмешиваться! Иначе я вообще разговаривать с Вами не буду! – громовым голосом рявкнула я и повернулась к своей собеседнице: – Итак, Оль, какие у Вас мысли по этому поводу?

– Я не знаю, – пожала она плечами.

– А кто может знать? У кого мне надо поинтересоваться?

– Никто, наверное. Но я просто не знаю, что Вам отвечать. У меня неплохое образование, я закончила Оксфорд, свободный английский язык, но в бизнесе я пока не разбираюсь, и в рекламе, кстати, тоже.

– А спецификация какая?

– Гуманитарные науки.

– Сразу все?

– Да, такой курс.

– Социология была?

– Это да, это было.

– А психология?

– Углублённой и как отдельный курс не было.

– Ясно. Обо всём и ни о чём. Интересное образование. А по жизни, что Вам нравится, Ольга?

– Я не знаю. Трудно так сказать. Учиться нравилось.

– Анализировать, собирать информацию, сводить её, нравится?

– Не особо. Это с бумагами работа. Я её не очень люблю.

– Вам нравится с людьми работать? Опрашивать, убеждать в чём-то, доказывать преимущества того или иного варианта.

– Нет, это мне тоже не особо нравится.

– Босс, в таком случае, я пасс. Здесь без вариантов, просто деньги твоей дочке, потому что она дочка. Она не хочет, цели не видит, её интересует лишь зарплата. Вот зарплату ей и плати. Я пошла. Мне не хватало только делать вид, что работу она какую-то выполняет.

– Алин, я не прошу делать вид. Я прошу поручать и спрашивать.

– Сам! Сам поручай и сам спрашивай. Ты ведь прекрасно понимаешь, что для того, чтобы поручить, надо объяснить, как это сделать. А Ольга явно не горит желанием вникать, осваивать и усердно трудиться. Ей нужна зарплата, а не работа. Я не против, босс. Дети, это прекрасно. Им надо помогать. Только не надо пытаться их в этом возрасте перевоспитывать. И из меня воспитатель отвратительный. Ты не по адресу.

– Алина Викторовна, вот почему Вы обо мне так? – Ольга обиженно нахмурилась, – я не говорила, что хочу лишь деньги получать. Я просто не понимаю, в чём состоит Ваша с папой работа, и что я могу делать. Но я готова стараться, осваивать и прикладывать усилия. Давайте Вы попробуете со мной поработать, хотя бы неделю. А вот если Вы будете недовольны, то я больше не буду проситься к папе на работу. Я не хочу сидеть и получать деньги лишь потому, что я дочь босса. Я уважать себя не буду, если мне так зарплату будут платить.

– Вот это другой расклад. Наверное, этих слов и ждала. На таких условиях готова попробовать, но учти в рабочее время никаких «папа», исключительно Виктор Владимирович. Узнает кто-то от тебя, что ты его дочь или попробуешь этим козырять, лично я работать с тобой откажусь. Догадываться могут, иметь от тебя подтверждения – нет. Такой расклад устраивает?

– Да, хорошо, – кивнула Ольга.

– Тогда так, босс, предоставь ей кабинет на втором этаже и мне выделенку с ней поставь. Как с Борисом. Чтобы я трубочку подняла и ей всё сказала. Ну и прямой выход с моего компьютера на её, чтобы напрямую отсматривать и править могла её документы.

– Место в опен спейсе будет, безопасников про выделенку и открытие линий предупрежу. Остальное сама, Алин. У тебя полномочий не меньше.

– Вот ты вредный, босс. Машину хоть выделишь или мне на своей её возить?

– Ты что только что сказала? Чтобы никто о нашем родстве не догадывался. Вот пусть каршерингом пользуется. Права у неё есть.

– Босс, что-то прям вот такой вредности, я от тебя не ожидала абсолютно.

– Какая вредность, Алин? Вот какая? Я оплатил обучение то, какое она хотела. При этом предупреждал, что перспектив не вижу. Она упёрлась – хочу. Ладно, не вопрос, но потом сама. А сейчас что? «Я попробовала сама: интересных предложений нет. В квартире жить не хочу, хочу с тобой, поскольку квартира маленькая, обслуживающего персонала нет». Так заработай на него, дорогая. И на устраивающую тебя квартиру и на обслуживающий персонал. Я тут причём? Почему я должен всё на блюдечке с каёмочкой подать?

– Босс, момент. Есть одно очень хорошее правило: не хочешь помогать, не помогай. А вот упрекать помощью не надо. Оплатил обучение, пустил жить, уже сделал, значит никаких упрёков. Не хочешь помогать в большем объёме – имеешь право, но припоминать то, в чём помог, не продуктивно. Мог проще сказать: у меня есть основания для такого решения. Оно моё, обсуждению не подлежит, оценивать можешь как угодно, и я сразу заткнусь.

– Ну что, умыла здорово. Но я ведь тебе припомню.

– Да не вопрос, босс. Припоминай сколько угодно. Сильно достанешь, плюну на всё и уйду. Ты же знаешь.

– Вот какая же ты чертовка. Как тебя Дмитрий терпит?

– Сама удивляюсь. Но как-то терпит. А вот и он, лёгок на помине, – я достала телефон и приняла вызов мужа: – Да, Дим, слушаю. Нет, не надо, сейчас приду.

– Обещать не значит жениться? – с усмешкой осведомился босс.

– Именно. Не получается у него. Лежит плачет. Пошла утешать.

– Вернёшься?

– Да вроде всё уже обсудили. Давай до завтра? Кстати, поскольку тебе завтра с утра в мэрию, я попозже приеду. Ладно? И Олю захватить могу, скинь мне её телефон, перед выездом ей позвоню. По дороге поговорим по поводу возможных обязанностей.

– Договорились, – проговорил бос, и я ушла.

Запись семьдесят третья. Рабочая круговерть и не совсем приятная просьба босса.

На следующий день, я захватила Олю, но поговорить в дороге нам не удалось. Позвонил Борис и огорошил меня информацией, что у нас пропущены сроки лицензирования по ряду работ. Минут пять я орала на него и грозила всеми карами небесными, потом велела искать субподрядчиков на время получения новых лицензий, а сама стала звонить тому, кто мог решить вопрос со срочным их получением. Мне обещали всё сделать в течении трёх дней, но это всё равно было много. Мы попадали на значительные убытки. Позвонил Борис, озвучил услуги субподрядчиков в сутки, и мне дурно стало. Но потом в голову пришла идея, как можно выкрутиться.

Приехали в офис, и я сразу пошла к Борису, сначала рассказала план, услышала, что я гений, потом спросила, кто сроки пропустил. Он начал мяться, говорить, что это он виноват, готов на любые санкции и прочее.

– Борь, или ты мне говоришь всё по-честному, или я разбираюсь сама и будет ещё хуже. Ты ведь меня знаешь, – сказала я, глядя ему в глаза.

После чего Борька признался, что сделал начальником направления молоденькую девочку без профильного образования, а та не смогла выстроить иерархию с подчинёнными и её элементарно подставили, не сообщив заранее об истечении сороков.

– Твоя любовница? – в лоб спросила я.

Борька отчаянно замотал головой:

– Нет, Алина Викторовна! Просто знающая ответственная девушка, но если честно, мне нравится.

– Расклад поняла. Сейчас разберёмся. Как её зовут? Кстати, почему я не в курсе назначения?

– Так я докладывал. Нина зовут. Вы сказали под твою ответственность. И подписали назначение.

– Да, точно. Это, когда с французами поставка сорвалась. Нашёл ведь время подсунуть кадровый вопрос. Умный ты, Борька, но дурак. Тебе при раскладе, что она тонкостей не знает, проще было вакансию дополнительную ввести, распределить чётко обязанности и дать ей хоть полгода в этом повариться. А ты рисонуться решил. Ладно, давай, вызывай её сюда. У тебя с ней поговорю. Кстати, забыла представить, – я указала на Ольгу, – моя референт. Зовут Ольга. Будет мне помогать. Сейчас с Ниной твоей разберёмся и обустроишь уже мою протеже в опен спейсе, так чтобы мешали ей по минимуму, и со мной прямая связь была.

– Очень приятно, Ольга, я Борис. Ко мне на ты можно. Кстати, Алина Викторовна, а может ей кабинет, который освободили от архива, дать?

– Пока не надо. Босс на меня взъелся и сказал только так. Ты знаешь, с ним спорить себе дороже. Поэтому делай, как сказала, и Нину твою зови. Её по отчеству как зовут?

– Нина Алексеевна.

– Поняла. Зови и ещё её должностные обязанности мне распечатай, пожалуйста.

– Хорошо, – сказал Борька и, отправив документ на печать, взялся за телефон: – Нина, зайдите ко мне, пожалуйста.

Через пять минут в кабинет постучали и вошла заплаканная красивая девушка, пролепетавшая:

– Здравствуйте, Борис Андреевич, – потом увидела меня и Ольгу и испуганно добавила: – Алина Викторовна, здравствуйте. Здравствуйте.

– Здравствуйте, Нина Алексеевна. Я попросила Бориса Андреевича Вас вызвать, потому что мне непонятны некоторые моменты Вашей деятельности. Вы вообще вот этот документ читали или подписали, не читая? – я показала девушке должностную инструкцию, которую перед этим сама уже пробежала глазами.

– Да, конечно, Алина Викторовна. Читала, – кивнула Нина.

– Вы понимаете, что это основной документ, регламентирующий Ваши обязанности? Права, конечно, тоже, но меня сейчас именно Ваши обязанности интересуют. Вы вот эту строчку видели? Вот эту!

Я пальцем ткнула в документ и передала его стоящей рядом со мной девушке.

Она взяла, прочла, кивнула. Мол, да, видела.

– Тогда следующий вопрос: почему за четыре месяца работы Вы не удосужились сделать сводную таблицу всех сроков, по всем лицензиям? Вы обязаны это отслеживать! Обязаны! Я ночью могу Вам позвонить, и Вы должны мне отрапортовать, когда истекают какие сроки! На память! Потому что это основное! Держать весь процесс под контролем. Не конкретное сопровождение актов, а видение всего объёма работы. А Вы, насколько я понимаю, не в курсе этого абсолютно. Вот когда ближайшие сроки после этих? Не знаете?! А почему не знаете? Вы чем на работе занимаетесь? Чай пьёте?! Значит так! У Вас неделя! За эту неделю Вы изучаете свои должностные инструкции и составляете чёткий план своей работы. Делаете сводки по всем значимым позициям и всё это учите наизусть! Чтобы ночью, спросонок Вы любой срок могли вспомнить. Через неделю мы встречаемся, и если Вы не сможете мне ответить хоть на один вопрос, относящийся к Вашим должностным обязанностям, пеняйте на себя. Я дважды никого не предупреждаю. Своё единственное предупреждение о несоответствии занимаемой должности сейчас Вы получили. Оформлять его не буду. И если Вы сделаете выводы, то последствий оно иметь не будет тоже. А вот если не сделаете, будем разбираться. На этом всё. Вопросы ещё есть? Нет? Тогда свободны.

Нина пролепетала: «Спасибо, Алина Викторовна, я всё поняла» и вышла из кабинета.

А я повернулась к Борису:

– Хочешь ей помочь, через пару дней вызови и посмотри, что подготовила. В начале следующей недели можешь сам погонять по всем пунктам, потому что раньше следующего вторника или среды мне некогда будет. Валить её, конечно, не буду, но такого разгильдяйства не потерплю. Понял?

– Да, Алина Викторовна. Спасибо Вам большое. Я очень Вам благодарен. Всё сделаю.

– Тогда Ольгу оставляю сейчас на тебя, займись ею, а мне надо в отдел кадров, хочу выделить собственную структуру, как дочернее предприятие под мой уставной капитал. Надо обмозговать как это лучше сделать.

– У Вас торги сегодня. Вы о них не забыли, Алина Викторовна?

– Мы не выходим на них. С боссом всё обговорила.

– Вы сольёте весь персонал, а там неплохие специалисты. Всё ведь раздробят без нас и распродадут. Люди на улице останутся.

– Я под этот персонал и делаю свою структуру, Борь. Не волнуйся. Достойных без куска хлеба не оставлю. Кстати, потом дам доступ к базе сотрудников, сможешь подумать, кого сюда перевести хочешь. Обсудим.

– Это временная мера?

– Будешь языком трепать, будет временная.

– Понял, не дурак. Нем как рыба. А Ольга молчать будет? С ней, кстати, договор уже заключен?

– Ты за себя отвечай, Борь. Ольга это моя зона ответственности, и мои риски. Не будет молчать, значит, подведёт меня под банкротство, и я это прекрасно осознаю, не умственно отсталая пока. Всё. Работай. Я пошла.

– Если вопросы появятся, связаться могу, Алина Викторовна?

– Всенепременно, я в доступе двадцать четыре на семь. Ты же знаешь.

До обеда про Ольгу я не вспоминала, потому что было некогда. В обед позвонил босс и спросил где я, я ответила, что бегаю по офису как взмыленная лошадь. Он сказал, чтобы срочно шла в кабинет, я всё бросила, примчалась, а оказалось, он заказал из ресторана еду и хочет со мной пообедать.

Я ему сообщила, что он больной на всю голову, и есть мне некогда. Тогда он запер кабинет и сказал, что не выпустит, пока я не поем. Пришлось поесть, заодно выслушала все новости о том, как он в мэрию съездил, а заодно и сама рассказала про лицензии, про то как решила проблему и про пассию Бориса, которую взяла на личный контроль.

– Пассия говоришь? А я видел, что он Ольгу в ближайшее кафе повёл.

– А как это связано? Я попросила его всё ей показать и обустроить. Он косяк свой передо мной пытается отработать. Вот и повел на обед мою протеже. Да и у неё жених, насколько я знаю.

– Там такой жених у Ольги, взглянуть и плакать. Художник непризнанный, с амбициями высотой с небоскрёб. Любитель выпить нахаляву и желающий за мой счёт организовать персональную выставку с рекламой и банкетом для нужных людей, чтобы его наконец-то признали. Был послан некоторое время назад, обиделся и уехал. Потом, правда, вернулся, и уже пару дней в депрессии из-за жестокости этого мира и меня лично. Он, понимаешь, шедевры рисует, а я платить за них не хочу. Это из-за него Оля пыталась на тебя наезжать. Он видите ли творить не может, когда нет абсолютной тишины. При этом жить в её квартире, двушку я ей неплохую в центре купил, он тоже не хочет, ему единение с природой необходимо, а не пыль улиц. Но на деле проще, у меня круглосуточный полный пансион и доступ к алкоголю, причём хорошему. Этот деятель чуть ли не по две бутылки ежедневно выпивает, а там такого нет. Так что, надеюсь, Оле скоро надоест видеть эту пьяную физиономию, и она его пошлёт.

– За чей счёт живёт-то?

– За Олин, конечно. А она за мой. Мне это надоело, особенно её рассуждения: «А вдруг он гений? Многих гениев при жизни не признавали». Посоветовал ей положить жизнь и выяснить так ли это, но только свою, а не мою. Лично я гениальности не вижу и содержать богемного тунеядца и пустозвона не намерен. Старт конкретно ей я дал неплохой, дальше сама-сама. Если же рассчитывает на мою помощь, то исключительно на моих условиях и по моим правилам.

– Этот представитель богемы ещё у тебя?

– Да. Причём распорядился алкоголь ему приносить без ограничений. Пусть пьёт, сколько хочет, а Ольга посмотрит как выглядят те, кто контролировать себя не может.

– Босс, лишь один вопрос, но очень щепетильный. Вопросы контрацепции с таким индивидуумом твоя дочь хорошо контролирует?

– Ты предлагаешь мне спросить её об этом?

– А кому? Не мне же её об этом спрашивать? Ты меня на откровенность разводил, а родную дочь стесняешься. Ты понимаешь, что если она от него залетит, то рискует больного ребёнка получить? Я уж молчу о том, что содержать ты её пожизненно будешь, поскольку кроме тебя некому будет, так ещё и проблемы со здоровьем у внука твоего быть могут.

– А почему не внучки?

– Не знаю почему. Что в голову пришло, то и ляпнула. Может и внучки. Одним словом поговори. Я очень настоятельно тебе рекомендую поговорить с ней.

– Алин, был бы сын, поговорил бы. А с ней, вот не могу, и всё.

– Дело твоё. «Не моги» дальше.

– А давай, ты поговоришь.

– А давай, не буду. Кто я ей? Вот кто? Как я ей скажу, что знаю, что её избранник пьёт? Откуда знаю? Это не моё дело!

– Алин, ну пожалуйста. Предупреди её. Не послушает, дело её. Но предупреди, пожалуйста.

Когда босс начинал так просить, отказать я ему не могла, и в результате пообещала поговорить.

Запись семьдесят четвертая. Я откровенно разговариваю с дочерью босса, и она пытается начать меня шантажировать.

Вечером, когда мы с дочерью босса вернулись домой, я её отвела в сторонку и сказала, что чувствую себя ужасно, она может меня послать, и это будет справедливо, но я пообещала её отцу, что скажу одну вещь. И спросила разрешения.

– Конечно говорите, Алина Викторовна, – разрешила мне Ольга.

– Значит так, Оль, все люди взрослые, все информацией сейчас владеют в полном объёме, и ты прекрасно всё знаешь, но очень настоятельно хочу порекомендовать вопросы контрацепции держать под таким контролем, чтобы появление у тебя ребёнка было ожидаемым радостным событием, а не случайностью. Дети должны приносить радость, и желательно учитывать, что их здоровье во многом зависит от того, насколько оба родителя подготовлены в тот или иной момент зачать ребёнка.

– Я знаю, почему папа попросил Вас это сказать. Ему не нравится, что Генрих много пьёт. Но это временно, у него депрессия сейчас. Его картину отказались принять на выставку и покупателей нет. Кстати, Алина Викторовна, Вы сюрреализмом не увлекаетесь?

– Нет, это не по моей части абсолютно. Кстати, алкоголь неплохой стимулятор для сюрреалистических видений. Ты имей это в виду, многие художники лишь так могут стимулировать своё творчество, а это чревато проблемами. Ты готова быть тем, кто не реализуется сам, а разгребает проблемы другого?

– Не знаю. Я сегодня посмотрела, как работаете Вы, и вот так реализовываться мне расхотелось однозначно.

– Так тебя никто и не заставляет так реализовываться. Найди, что именно тебе интересно.

– Путешествовать интересно. Что-то новое узнавать. Ездить смотреть достопримечательности.

– Значит, тебе надо заняться журналистикой или гидом стать.

– Писать на заказ это не для меня. И ездить с туристами в качестве обслуживающего персонала меня не прельщает.

– Экспедиции в неизведанные места?

– Там сложно, нет удобств. Нет, это тоже отпадает. Быть музой гениального художника намного приятнее.

– С этим не поспоришь. Главное не ошибиться в его гениальности, и ещё при жизни ухватить чуточку славы и признания. А то посмертные регалии мало кого порадовать могут. Если только потомков.

– Папа мог бы Генриху помочь.

– Твой папа, Оль, обладает феноменальным чутьём. В бизнесе без этого никак. Если бы твой Генрих действительно был гениальным, он бы уже его раскрутил, и сам поимел бы на этом столько, что многие от зависти бы упали и не встали. Раз решил не раскручивать, «овчинка выделки не стоит». Поверь мне. Не увидел он в нём «божьей искры», и ты лишь теряешь время. Ты выбрала, как говорят на скачках «не ту лошадь». Время есть, обязательств к счастью, у тебя пока нет, поищи более достойных представителей творческой элиты. И самое главное, не торопись с детьми. Женщину ребёнок связывает по рукам и ногам. Больше свободного выбора у неё не остаётся.

– Это Вы на собственном опыте?

– В том числе.

– Вы можете просто картину Генриха посмотреть?

– Могу. Пошли.

Мы прошли к домику, где я когда-то ночевала. На диване храпел бородатый мужик. Наш визит его не потревожил. Мы прошли в соседнюю комнату, и я на подставке увидела откровеннейшую мазню.

– Это ты его вдохновила?

– Да! А как Вы догадались? Почувствовали? Энергетика всё-таки есть?

– Это логическое предположение. Лишь женщина, которой посвящено такое хаотичное нагромождение мазков, будет пытаться разглядеть талант в авторе подобного творчества. Он не творит, Оль, и не самовыражается. Он малюет, для того, чтобы иметь возможность что-то требовать. Денег, любви, внимания, почитания. С таким же успехом можно восхищаться «сеятелем, разбрасывающим облигации» Остапа Бендера. Он тоже был художником, в душе, и так видел.

– Я не знакома с творчеством Остапа Бендера. Я долгое время за границей жила. Мы в Лондоне с мамой жили.

– Понятно. Лондон, это замечательно, – не став ей ничего пояснять про Остапа Бендера, кивнула я.

– Вы были в Лондоне?

– Нет, мне климат не подходит.

– Обычный там климат. Это больше устоявшийся стереотип, что там сыро и туманно. Нормально там.

– А почему не осталась?

– Работу трудно найти. Дорого всё. Папа сказал, что содержать не будет, а самой мне не по силам достойно там себя обеспечивать. Пришлось вернуться.

– Ты хорошо знаешь два языка. Почему бы тебе не пойти работать переводчицей?

– Стоять при ком-то и тупо переводить? Это занудно. Я жить хочу, а не прозябать.

– Зачем ты вчера согласилась пробовать работать со мной?

– А Вы прикольная очень. Я таких раньше не видела. И с папой зачётно так общаетесь. У меня так не выходит.

– Оль, я так понимаю, ты ради интереса согласилась, и я надеюсь, интерес свой за один день удовлетворила. Давай на этом эксперимент по внедрению тебя в компанию прервём?

– А мне выплатят премию? Ну например за то, что я буду молчать о том, что вы с папой акции скупать будете, хотя на торги не вышли?

– А сколько ты хочешь за молчание?

– Купите картину у Генриха.

– Картину покупать точно не буду. А вот денег дать могу. Озвучивай сколько. Только на одном условии: передавать их при твоём папе буду, чтобы гарантом в случае неисполнения тобой своих обязательств он был.

– Я не хочу, не хочу так, – неожиданно выкрикнула она, а потом бросившись на ближайшую кровать разрыдалась.

– Оль, – я села на край кровати, осторожно коснулась её плеча. – Что с тобой творится? Ты вроде девочка неплохая. Я иначе с тобой бы и пробовать не стала. А шарашит тебя что-то сегодня, того и гляди в разнос пойдёшь. Что случилось?

– Я устала! Почему я всем всё должна?! Не хочу так! Не хочу!

– А можно уточнить кому всем и что ты хоть для кого-то сделала?

– Генрих мозг выносит, что с папой договориться не могу. Папа заставляет всё делать самой. Ещё мама звонит с претензиями, и бабушка тоже. Достали меня все.

– Оль, ты совершеннолетняя. Так на секундочку. И ты почему-то хочешь, чтобы тебя содержали и всё делали к твоему удовольствию, а вот ты по факту ещё ни для кого ничего сама не сделала. На каком основании такие требования? На том, что у папы есть деньги?

– А это неправильно такого хотеть?

– Неправильно. Ты полноценный индивидуум. Ты ценна сама по себе, а не как приложение к папе. Ты ведь вчера обиделась, когда я тебе предложила откровенным приложением к папе стать. Числишься в фирме, получаешь деньги.

– Я знаю его принципы. Эти деньги будут с оклад секретарши и выселит он меня отсюда.

– Многие за оклад секретарши готовы работать с утра до вечера, а тебе их просто так могут дать.

– Я не многие. У меня хорошее образование.

– Найди ему применение. Кто против-то?

– Мне сложно! Я запуталась! И вообще ничего не хочу, – она отвернулась от меня и уткнулась в подушку.

– Похоже я влипла в ещё один воспитательный процесс, – выдохнула я расстроено, после чего погладив её вновь по плечу продолжила: – Оль, я не психолог и не воспитательница. Я бизнесом занимаюсь и градации у меня: выгодно – невыгодно. Имеет смысл – не имеет смысла. Правда, иногда мораль вплетается, как с этим персоналом, которому не хочу дать на бирже труда оказаться, но это частности. Так вот, в жизни каждого индивидуума есть цель. И каждому индивидууму выгодно, как можно раньше понять какие его поступки продвигают его вперёд к цели и имеют смысл, а какие отодвигают от цели, и смысла соответственно не имеют, вот твоя истерика, глупые попытки шантажа смысла явно не имеют. Ты как маленький ребёнок, желание которого не исполнили, готова упасть на пол и биться в истерике лишь бы привлечь внимание и заставить всё же окружающих твои желания исполнять. Ты вышла из этого возраста – раз. Папа твой человек очень жёсткий и на такие провокации не ведётся – два. Скорее ты вообще потеряешь хоть какие-то преференции, которые за его счёт имела. Тебе сейчас надо сесть и подумать, как ты сама можешь реализовать свои желания. И ни в коем случае не забеременеть. Потому что ты сама ещё ребёнок и не хочешь взрослеть, и если на тебе повиснет ещё и собственный, ты не выдержишь. Поэтому никакого незащищённого секса ни с кем. Ты меня услышала?

– Алина Викторовна, я устала, и мне страшно. Вот какой это жених? – сев на кровати, она рукой махнула в сторону соседней комнаты и храпящего мужчины. – Я думала он меня защищать будет, а он лишь претензии мне постоянно высказывает.