bannerbanner
Малый дом в Оллингтоне. Том 1
Малый дом в Оллингтоне. Том 1

Полная версия

Малый дом в Оллингтоне. Том 1

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
7 из 7

– Мы, кажется, видимся довольно часто, – сказала Лили, – что же касается мамы, то я полагаю, она считает…

И Лили остановилась, встретив умоляющий взгляд своей сестры Белл. Она приготовилась с негодованием принести какое-то извинение, которое должно было пробудить гнев в ее дяде. Лили имела обыкновение говорить сквайру резкие слова, и потому он не питал к ней такого расположения, как к ее молчаливой и более рассудительной сестре. Теперь сквайр быстро повернулся и пошел в дом, а за ним последовали и молодые джентльмены, выразив на скорую руку обыкновенные прощальные приветствия. Две сестрицы пошли по дорожке, ведущей через маленький мостик, вполне сознавая, что прогулка не доставила того удовольствия, которого они ожидали.

– Тебе, Лили, не следовало бы раздражать его, – сказала Белл.

– А ему не следовало бы отзываться таким образом о нашей мама. Мне кажется, Белл, ты вовсе не обращаешь внимания на его слова.

– Ах, Лили!

– Это верно. Они меня всегда так сердят, чти я не могу удержаться от дерзостей. Неужели же мама должна идти туда, собственно, для того, чтобы угождать его капризам?

– Поверь, Лили, что мама знает не хуже нашего, что ей нужно делать. Характером она нисколько не слабее дяди Кристофера и, право, никому не позволит себя обидеть. Но, Лили, неужели ты полагаешь, что я нисколько не думаю о нашей маме? Я знаю, ты не хотела упрекнуть меня в этом?

– Разумеется, я и не думала.

В это время сестры присоединились к своей матери в маленьком владении, но мы обратимся к мужчинам, возвратившимся в Большой дом после охоты.

На Кросби, во время его переодевания к обеду, опять напала меланхолия, о которой я уже говорил. Неужели ему в самом деле предстояло разрушить то, что он создал в течение прошедших лет своей жизни, сопровождаемой успехами до сей поры? Или, задавая себе вопрос более строгий, он спрашивал себя: не разрушил ли он уже этим делом все свои успехи? Его женитьба на Лили, к счастью или несчастью, была делом решенным, не допускавшим ни малейшего сомнения. Отдавая дань справедливости этому человеку, я должен сказать, что в подобные минуты душевной пытки он всеми силами старался считать Лили неоценимым сокровищем, посланным ему судьбой, сокровищем, которое должно вознаградить его в предстоящем бедствии. А бедствие становилось все более и более очевидным. Ему предстояло отказаться от клубов, от моды, от всего, что он приобрел, что обратилось для него в привычку, и довольствоваться скучной, обыденной жизнью семьянина, с восемьюстами фунтами годового дохода, в небольшом доме, полном ребятишек. Это не тот земной рай и блаженство, которые он обещал себе в будущем. Лили хороша, даже очень хороша. По его словам: «Это была девушка такая милая, какой он в жизни не видел». Что бы там ни случилось, думал он, ее счастье должно служить для него предметом первейшей заботы и попечений. Что касается него самого, он начинал бояться, что вознаграждения этого едва ли будет достаточно. «Что ж такое, ведь это же я сам сделал, – говорил он про себя, намереваясь быть более благородным в своем монологе. – Я сам себя приучил ко всему этому, и очень глупо. Разумеется, я должен страдать, и страдать страшным образом. Она, конечно, никогда об этом не узнает. Милое, очаровательное, невинное создание!» И потом он начал думать о сквайре как о человеке, к которому считал себя вправе питать полное негодование вследствие своего бескорыстного и благородного поведения в отношении к его племяннице. «Но все же я дам ему знать, как я понимаю эти вещи, – говорил Кросби. – Дейлу хорошо говорить, что со мной поступили благородно. Хорошее же благородство – пристроить племянницу с помощью обмана. Я был уверен, что он наградит ее».

Наконец, самым твердым образом решив для себя не покидать Лили после обещания жениться на ней, Кросби старался найти утешение в мысли, что может, во всяком случае, позволить себе еще годика два пожить в Лондоне и окончательно насладиться жизнью холостяка. Девушки, выходящие замуж без состояния, сами знают, что им надо ждать. Лили сама уже сказала, что связанная помолвкой, она не торопится. Поэтому не было особенной надобности в немедленном исключении своего имени из списка членов клуба Себрайта. Так старался утешить себя Кросби, решившись, однако, в тот же вечер серьезно переговорить со сквайром о приданом Лили.

Но что думала Лили в это же самое время, в свою очередь, решившись немного приодеться перед скромным обедом в Малом доме?

– Я не умею ценить его привязанности, – говорила она себе, – решительно не умею. Я забываю, что для меня, собственно для меня, он должен отказаться от многого, а я, когда что-нибудь огорчает его, вместо утешения только раздражаю его.

Затем Лили обвиняла себя в том, что не любила его и вполовину, что она еще не показала ему, как искренно и как вполне его любила. На это она смотрела со своей точки зрения, считая, что как девица не должна позволять мужчине брать верх над собой до тех пор, пока обстоятельства не предоставят ему этого права, и точно так же она не должна скрывать своей любви, но давать ей полную свободу всей силой изливаться на мужчину, когда обстоятельства станут соответствующими. А между тем, когда наступило время для применения этой теории на практике, Лили сознавала, что не соблюдает своих же правил. Она без всякого умысла копила чувства впрок и даже притворялась немного равнодушной наперекор действительным своим чувствам. Так точно поступила она с ним и сегодня, при прощании не подала ему даже руки для пожатия, не бросила на него взгляда, в котором выражалась бы ее любовь, и вследствие этого Лили была крайне недовольна собой, даже сердилась на себя.

– Кажется, я заставлю его ненавидеть меня, – проговорила она вслух в присутствии Белл.

– Это было бы очень грустно, – сказала Белл. – Но я не вижу, чтобы это было так.

– Сделавшись невестой, Белл, ты стала бы обходиться со своим женихом гораздо лучше. Ты не позволила бы себе говорить ему многое, но если бы сказала что-нибудь, то, верно, в твоих словах отозвалась бы любовь. Я всегда говорила ему такие страшные вещи, за которые, право, следовало бы отрезать язык.

– Я уверена, что все сказанное тобой было для него приятно.

– В самом деле? Нет, Белл, в этом я не уверена. Разумеется, он не станет бранить меня, это верно, но я вижу по его глазам, когда он доволен и когда недоволен.

Разговор этим кончился, Лили и Белл отправились к обеду.

Между тем в Большом доме три джентльмена встретились в столовой в отличном, по-видимому, расположении духа. Бернард Дейл был человек ровного темперамента, человек, который редко позволял какому-нибудь чувству, даже досаде, вмешиваться в его обычное обращение, который мог во всякое время являться за стол с улыбкой и встречаться с другом или недругом одинаково вежливо. Нельзя сказать, чтобы он был фальшивый человек. В спокойствии его поведения не прослеживалось ни малейшей фальши. Оно происходило от полного равнодушия, но это было равнодушие холодного характера, а не то, которое образовывается под влиянием особенного рода дисциплины. Сквайр знал, что до обеда он был не в духе, но, сделав себе выговор за это, вошел в столовую с любезным радушием хозяина дома.

– Я видел, что в вашем ягдташе[24] не совсем все плохо, – сказал он, обращаясь к Кросби. – И полагаю, что аппетит ваш так же хорош, как и ягдташ.

Кросби улыбнулся, принудил себя быть любезным и сказал несколько комплиментов. Человек, намеревающийся через час или два принять какое-нибудь решительное дело, обыкновенно старается сдерживаться и при этом готов выслушивать всякий вздор. Кросби похвалил охоту сквайра, замолвил доброе словцо за Дингльса и посмеялся над собой по поводу своего недостатка в искусстве стрелять. Все были веселы, разумеется, не как свадебные колокола, но все же достаточно веселы для партии из трех джентльменов.

Решимость Кросби была неизменна. Как только старик дворецкий удалился и на столе осталось одно вино и десерт, он приступил к делу внезапно, без всяких околичностей. Сообразив все обстоятельства дела, он не считал за нужное дождаться ухода Бернарда Дейла. Он рассчитывал, что в присутствии Бернарда ему легче будет выиграть сражение.

– Сквайр, – начал он. – Все более или менее близкие к мистеру Дейлу называли его просто сквайром, и Кросби счел за лучшее начать так, как будто между ними не было никакой неловкости. – Сквайр, я полагаю, вам должно быть понятно, что сейчас я озабочен предполагаемой женитьбой.

– Это весьма естественно, – отвечал сквайр.

– Ей-богу, сэр, никакой мужчина не сделает подобной перемены в жизни без того, чтобы не подумать о ней.

– Разумеется, – сказал сквайр. – Я никогда не затевал женитьбы, но, несмотря на то, понимаю суть дела.

– Я считаю себя счастливейшим человеком в мире, найдя такую девушку, как ваша племянница…

При этом сквайр поклонился, намереваясь заявить, что счастье в этом деле было на стороне Дейлов.

– Это я знаю, – продолжал Кросби. – В ней заключается все, что только можно требовать от благовоспитанной девушки.

– Она добрая девушка, – заметил Бернард.

– Полагаю, что да, – сказал сквайр.

– Но мне кажется, – продолжал Кросби, сознавая, что для него наступила минута действовать решительно, говоря другими словами, что для него наступил момент броситься в омут головой, – мне кажется, что надо же сказать хоть несколько слов на счет средств, необходимых для ее приличного содержания.

И Кросби замолчал на несколько секунд, ожидая отзыва на свои слова со стороны сквайра. Но сквайр преспокойно сидел, пристально всматриваясь в пустой камин, и не сказал ни слова.

– Для обеспечения ей, – продолжал Кросби, – того комфорта, к которому она привыкла.

– Она не приучена к роскоши, – сказал сквайр, – ее мать, как вам, без сомнения, известно, женщина небогатая.

– Однако, живя здесь, Лили пользовалась благами как богатая особа, у нее есть лошадь для верховой езды и тому подобное.

– Не думаю, однако же, что она рассчитывает иметь лошадь для прогулок в парке, – сказал сквайр с весьма заметной иронией.

– Я тоже так не думаю, – сказал Кросби.

– Здесь она иногда пользовалась одним из моих пони, но едва ли это может привести к странным прихотям, которые стоят денег. Я не думаю, чтобы в голове той или другой из них гнездились такие нелепые идеи. Этого быть не может, насколько я знаю.

– И ничего подобного не бывало, – сказал Бернард.

– Я не стану, впрочем, распространяться, сэр. – И Кросби, говоря это, старался сохранить свой обыкновенный голос и хладнокровие, но усиленный румянец обличал раздраженное состояние, в котором он находился. – Могу ли я вместе с женитьбой ожидать какого-нибудь приращения дохода?

– Об этом я не говорил с моей невесткой, – отвечал сквайр. – Но полагаю, она не в состоянии сделать многое.

– Разумеется, от нее я не взял бы и шиллинга, – сказал Кросби.

– В таком случае ваш вопрос разрешается сам собой, – заметил сквайр.

Наступила пауза, в течение которой лицо Кросби все более багровело.

– Я вовсе не думал ссылаться на состояние мистрис Дейл, я ни под каким видом не хочу его расстраивать. Я только желал узнать, сэр, намерены ли вы сделать что-нибудь для вашей племянницы.

– Относительно денежного приданого? Вовсе ничего. Решительно ничего не намерен.

– Наконец, мне кажется, мы понимаем друг друга, – сказал Кросби.

– Я думал, что мы понимали друг друга с самого начала, – заметил сквайр. – Разве я обещал вам или делал когда-нибудь намек, что намерен обеспечить мою племянницу? Подавал ли я когда-нибудь малейший повод на подобную надежду? Не знаю, что вы хотели сказать, употребив слово «наконец», одно разве только, что хотели оскорбить меня.

– Я хотел сказать истину, сэр, я хотел сказать… что, видя отношения к вам ваших племянниц, я полагал, что вы поступите с ними обеими, как с родными дочерями. Теперь я вижу свою ошибку, вот и все!

– Да, вы ошиблись, и для вашей ошибки нет никакого извинения.

– Со мной вместе ошибались и другие, – сказал Кросби, совсем забывая, что в разговоре не следовало ссылаться на постороннее мнение.

– Кто другие? – с гневом спросил сквайр и тотчас же приписал это проискам своей невестки.

– Я никого ни хочу вмешивать в это дело, – отвечал Кросби.

– Если кто-нибудь из моих родных вздумал сказать вам, что я намерен сделать для племянницы Лили более того, что уже сделано, тот не только лжет, но и показывает себя неблагодарным. Я никого не уполномочивал делать обещаний в пользу моей племянницы.

– Никто и не делал этих обещаний. Это было только одно предположение, – сказал Кросби.

Кросби вовсе не знал и не догадывался, на кого именно сквайр направлял свой гнев, но он заметил, однако же, что хозяин дома был сердит. Рассудив, что не следует ссылаться на слова Бернарда Дейла, высказанные под влиянием дружбы, Кросби решился не упоминать ничьего имени, а Бернард, слышавший весь разговор, понимал, в чем дело, и должен бы, кажется, помочь приятелю, но, с другой стороны, сознавая себя совершенно безгрешным в этом деле, не находил причины, почему должен испытать на себе гнев дяди.

– Не следовало даже и допускать подобного предположения, – сказал сквайр. – Никто не имел права составлять таких предположений. Еще раз повторяю, что я никого не уполномочивал давать вам повод к такому предположению. Я не буду больше говорить об этом, скажу только одно, чтобы вы поняли раз и навсегда, что я не считаю своей обязанностью дать племяннице моей Лилиане денежное приданое при ее замужестве. Надеюсь, что ваше предложение ей не было сделано под влиянием подобного ослепления.

– О, нет, конечно, – сказал Кросби.

– В таком случае, мне кажется, особенно дурного ничего еще не сделано. Мне очень жаль, что вам внушили ложные надежды, но я уверен, вы согласитесь теперь, что эти идеи не были внушены вам мною.

– Я думаю, сэр, что вы не так меня поняли. Надежды мои были не очень большие, но, во всяком случае, я считал себя вправе узнать ваши намерения.

– Теперь они вам известны. Надеюсь, что для племянницы моей они не будут иметь особенного значения. Не думаю, чтобы ее в этом деле можно было бы в чем-то винить.

Кросби поспешил немедленно защитить Лили и потом, проявив больше замешательства, чем следовало ожидать от человека, так хорошо знакомого со светской жизнью, как Аполлон Бофортский, объяснил, что если Лили не имеет своего состояния, то при его собственных денежных обстоятельствах необходимо отложить свадьбу на некоторое время.

– Что касается меня, – сказал сквайр, – то мне не нравится, когда между помолвкой и свадьбой проходит много времени. Впрочем, я не имею ни малейшего права вмешиваться в это дело, до тех пор, конечно… – И мистер Дейл не досказал своей мысли.

– По-моему, лучше было бы безотлагательно назначить день свадьбы, не правда ли, Кросби? – спросил Бернард.

– Я поговорю об этом с мистрис Дейл.

– Если вы и она понимаете друг друга, – сказал сквайр, – то, разумеется, этого будет достаточно. А теперь не отправиться ли нам в гостиную или на чистый воздух – на лужайку?

В этот вечер Кросби, ложась спать, вполне сознавал, что, вступив в столкновение со сквайром, не выиграл сражение.

Глава VIII. Этого быть не может

На другое утро, за завтраком, каждый из трех джентльменов в Большом доме получили по записке на розовой бумажке, приглашавшей их от имени мистрис Дейл на чашку чая в Малом доме в этот же самый день через неделю. В конце записочки, которую Лили написала к мистеру Кросби, было прибавлено: «Будут танцы на лужайке, если мы успеем устроить их. Вы, во всяком случае, должны прийти, все равно, будет ли у вас настроение или нет. Бернард также. Постарайтесь всячески уговорить дядю пожаловать к нам». Джентльменов, сидевших за завтраком, эта записка привела в хорошее расположение духа. Она была показана сквайру, которого заставили наконец сказать, что, может, и он отправится на вечер мистрис Дейл.

Здесь я должен объясниться, что этот вечер предполагалось сделать для доставления удовольствия вовсе не мистеру Кросби, но бедному Джонни Имсу. Как бы поправить то неприятное дело? Вопрос этот во всей подробности рассматривался между мистрис Дейл и ее дочерью Белл, они пришли наконец к такому заключению, что непременно нужно пригласить Джонни на небольшой дружеский вечер, на котором он мог бы встретиться с Лили в кругу посторонних лиц. Таким образом можно было преодолеть его смущение. Как сказала миссис Дейл, нельзя, чтобы ему позволили держаться подальше и оставаться незамеченным. «Когда лед треснет, он не будет возражать», – сказала Белл. Поэтому рано поутру в тот же день в Гествик отправлен был гонец, который возвратился с запиской от мистрис Имс, извещавшей, что она будет на вечер с сыном и дочерью. Они возьмут коляску и вернутся в Гествик в тот же вечер. Это было прибавлено по тому поводу, что мистрис Дейл в приглашении своем предлагала мистрис Имс и ночевать в ее доме.

До наступления вечера в Оллингтоне случилось другое замечательное событие, которое мы должны описать, чтобы познакомить читателя с чувствами различных гостей мистрис Дейл. Сквайр дал понять своему племяннику, что ему было бы желательно видеть его дело с племянницей Белл совершенно решенным, а так как взгляды Бернарда на вещи вполне согласовались со взглядами сквайра, то он решился безотлагательно исполнить желание дяди. Этот проект не был для него новостью. Бернард любил свою кузину настолько, сколько было совершенно достаточно для супружеских целей, и начинал думать, что женитьба – вещь недурная. Ему нельзя было бы жениться без денег, но эта женитьба предоставляла в полное его распоряжение доход без всяких судебных тяжб, без какого-либо вмешательства адвокатов, враждебных его интересам. Может, он нашел бы для себя что-нибудь лучше, но могло статься, что сделал бы что-нибудь хуже, и вдобавок он если не был влюблен, то, по крайней мере, любил свою кузину. Он очень спокойно рассматривал этот вопрос со всех сторон, составлял превосходные планы насчет образа жизни, который довелось бы ему вести, заранее располагался в одной из лондонских улиц в собственном доме и рассчитывал на четыре, на пять дней в неделю для собственных своих удовольствий, без малейшего участия в них Белл. В том, что он не проявлял пламенной любви к ней, не могло и не должно быть ни малейшего сомнения, но сама Белл не признавала этого факта. Кузен всегда ей нравился, но в последнее время он как-то особенно старался казаться любезным.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Система наследования, при которой недвижимое имущество – земельное владение – полностью переходит к старшему сыну или к старшему в роду, то есть дробление земли не допускается.

2

Жрицы древнеримской богини Весты, главной обязанностью которых было поддержание неугасимого огня на алтаре храма богини.

3

То есть Генеральном комитете палаты общин – одной из структур нижней палаты британского парламента. Обычно Генеральные комитеты не имеют названий и различаются по буквам A, B, C и т. д.

4

Он же Корпус королевских инженеров британской армии, занимавшийся вопросами строительства фортификационных сооружений, минированием, картографией, вопросами телеграфной связи для армейских нужд и т. д.

5

Пятая заповедь гласит: «Чти отца своего и мать свою».

6

Провинция на северо-западе Британской Индии, существовавшая с 1849 по 1947 год.

7

Дамон и Пифиас – аллегорически: неразлучные друзья – в Древней Греции двое жителей города Сиракузы, ставшие олицетворением крепкой дружбы. Пифиас был приговорен к смерти, но попросил отпустить его ненадолго по делам, а Дамон, чтобы просьбу выполнили, согласился стать заложником и при необходимости умереть вместо приговоренного. В назначенное время Пифиас не вернулся, поэтому все решили, что он сбежал, и уже собрались казнить Дамона, но именно в этот момент Пифиас появился, объяснив, что его задержали непредвиденные обстоятельства, но он спешил как мог.

8

Уайтхолл – улица в центре Лондона. Ведет от здания британского парламента к Трафальгарской площади. Ее название также используется как нарицательное обозначение британского правительства.

9

Рассел-сквер – прямоугольная площадь в историческом центре Лондона, рядом с Британским музеем.

10

В Англии XIX века под словом «сленг» понимали любые выражения, не относящиеся к литературному языку, в том числе жаргон, диалектизмы, просторечие и т. д.

11

Деревянные молотки для игры в крикет.

12

Ручаюсь жизнью (лат.).

13

Феб Аполлон! (лат.) Феб – прозвище Аполлона, означающее «лучезарный», «сияющий».

14

Риджентс-канал – судоходный канал, ответвляющийся от Темзы и ведущий на север. Частично проходит по западной окраине Риджентс-парка – популярного парка для прогулок в историческом центре Лондона.

15

Английская народная игра, популярная в то время на ярмарках, в парках и на курортах. Суть игры в бросании твердых мячиков в куклу или фанерную фигуру, именуемую Тетушка Салли. У каждого игрока есть шесть попыток, чтобы метким броском выбить курительную трубку изо рта Тетушки.

16

Небольшие по сравнению с Риджентс-парком сады на северном берегу Темзы, также популярное в Лондоне место для прогулок.

17

Поверенный – адвокат, оказывающий посреднические услуги в различных делах, не обязательно судебных.

18

Графиня Де Курси – персонаж, фигурирующий в серии из шести романов Э. Троллопа под общим названием «Барсетширские хроники». Сюжетные линии этих книг частично пересекаются. Роман «Малый дом в Оллингтоне» является пятым романом серии.

19

В оригинале романа игра слов построена на созвучии между L.D. и L.S.D. Второе обычно пишется как Lsd – сокращенное обозначение британской денежной системы, доставшейся в наследство от Римской империи: либра (фунт серебра), солид, денарий. Впоследствии эти единицы стали называться «фунт, шиллинг, пенс».

20

Одна из самых широких и оживленных улиц старого Лондона.

21

То же, что Нью-роуд. Платная дорога, построенная через поля вокруг северных границ Лондона, первая часть ее открылась в 1756 году.

22

То есть Бахусом, богом вина.

23

То есть из шерстяной ткани. Меринос – особая порода овец.

24

Ягдташ – охотничья сумка.

Конец ознакомительного фрагмента
Купить и скачать всю книгу
На страницу:
7 из 7