За дверью

– Если пуля пролетит мимо ваших черепов, я сделаю выбор за вас! – Вновь грозно прорычал мужчина, не убирая черных дыр ствола от их голов.

У Игоря начался неконтролируемый тремор рук. Пальцы держали пистолет неуверенно, подсознательно пытаясь освободиться от металлического заточения. Мужчина с усилием крутанул барабан и с постепенно краснеющими от напряжения глазами подвел ствол пистолета к своему виску. Вмиг протрезвев, он ощутил холодящий душу язык ствола на своей коже. С глаз покатились первые слезы.

– Давай же, не бойся. Что вы, Охотника на Оленей не смотрели что ли? Хорошее кино! – Заулыбался мужик.

Рука задрожала сильнее. Держать пистолет у своей собственной головы мужчине оказалось труднее, чем направлять прицел на других людей. Петренко то пытался зажмурить глаза, то наоборот, вовсю открывал их навстречу свету. Он неосознанно произнес свое первое за многие годы слово "Господи" и нажал на курок.

Щелк! Металлический лязг ударил обоих по голове. Игорь все же не стал зажмуривать глаза, чем вызвал одобрительный возглас со стороны толстяка.

Безбожник быстро отвел пистолет от себя и с грохотом положил его на стол. Всегда восхищавшийся силой огнестрельного оружия, Игорь впервые с отвращением смотрел на его блестящий от света лампы барабан и капсуль. Ледяные пальцы сжались в кулаки, а глаза округлились. Это не шутка, теперь точно.

– А самому сыграть? – Вспылил Виктор.

– А сам я уже играл когда-то. Бери давай. – Спокойно произнес толстяк.

Виктор иссохшими от алкоголя пальцами потянулся к пистолету и взял его за рукоять. С большим трудом он поднял револьвер и подвел к своему виску. Напротив сидел совсем уж разревевшийся Игорь. Он отвел взгляд в сторону, дабы не видеть лица своего закадычного друга. Ему стало тошно и противно здесь находиться. Хотелось бежать куда глаза глядят, а не участвовать в этой смертельной игре.

Щелк! Судьба снова пожалела нажимавшего на курок. Это означало, что шансы на позитивный исход у Игоря сократились до 75%, так как из шести попыток было произведено две. Пистолет вновь с грохотом полетел на металлический стол.

– Нежнее, а то стрелять придется не вам, а мне.

Мужчина наблюдал за происходящим с живым садистским интересом. Толстяк заглядывал в глаза своим жертвам, смеялся в ответ на их слезы. Каждую дрожь пропускал через себя и наслаждался странной беспомощностью пришедших в себя от водки мужчин. Сидящим за столом он казался безжалостным и странным маньяком, чья осознанная цель – сыграть как можно больше таких "игр".

Наконец Петренко опять поднял пистолет и направил его к виску. На сей раз он ощущал себя хуже, так как алкоголь чудесным образом выветрился из его сознания. А когда ты убиваешь себя полностью осознавая свое действие, тебе вдвойне страшнее.

Револьвер сдавливал висок до боли. Пульс стучал как сумасшедший, вены вздулись. Петренко дышал как мог, ловил терпкий воздух ртом и совершенно не замечал его гнилого водочного запаха. Главное – надышаться на жизнь вперед, а там будь что будет.

На этот раз он зажмурил глаза и нажал на курок, ожидая, что его мозги разлетятся по стене. Однако вместо этого пистолет снова щелкнул и выдал холостой ход.

– Да! – Едва слышимо прошептал Игорь.

В этот раз он не стал бросать пистолет, а вполне аккуратно положил его на ладонь и потянул ее к Виктору.

Взгляд, с которым они смотрели друг на друга, говорил о многом. Закадычные друзья, столь многое повидавшие в своей блатной жизни, вот-вот через выстрел или два расстанутся навеки. А ситуация-то глупая. Не застань их врасплох, они наверняка бы смогли бы дать отпор этому кабану. Но вряд ли кто-то из них сейчас сможет хотя бы подняться на ноги, чтобы пройтись до выхода из квартиры.

Витек взял пистолет с ладони друга и навел на себя. Каким-то своим жизненным нутром он почуял, что это его последние секунды жизни. Он не хватал воздух ртом, не смотрел на мир вокруг себя. Витек остался верен себе и налил водку из полупустой бутылки. Рюмка треснула у него в руках, однако не настолько, чтобы разлететься вдребезги.

Ядреная жидкость вошла в пищевод и быстро устремилась к желудку, согревая все изнутри своим жаром. Витек, седеющий и угасающий прямо на глазах, твердо поставил рюмку на стол и подвел пистолет к виску. Без всяких прелюдий и зажмуренных глаз он демонстративно приподнял руку и нажал на курок.

Комната озарилась короткой вспышкой разрывающейся головы. Кухонный гарнитур, плита и раковина оказались в крови. Однако ошметков не было. Только небольшая дырочка с противоположной стороны головы.

– Неплохо, я думал револьвер помощнее будет. Неплохо… – Осматривая труп, грохнувшийся со стула на пол кухни, сказал толстяк. – Или может твой дружок мозги где обронил. К слову, как говорится в одном популярном нынче фильме: любишь медок, люби и холодок.

Петренко был готов разреветься во весь голос, но сдерживал себя. Перед ним весь в крови лежал его самый близкий человек. Лучший друг, брат, отец. Полностью седому Витьку уже подходило к шестидесяти, тогда как Игорь шел на пятом десятке.

Наконец толстяк закончил осмотр, изъял пистолет из коченеющих рук самоубийцы и посмотрел на Игоря.

– Радуйся. Ты выиграл сегодня. Всех бы вас так, насильников, наказывать. Посадить в круг и играть до последнего оставшегося. Вы ведь потом и думать не будете о том, чтобы дальше браться за старое. По церквям да по приютам разбежитесь, как тараканы. Я вас знаю.

Мужчина говорил со злобой в голосе. Ему явно хотелось реализовать свою идею в жизнь. Однако он понимал ее невозможность и утопичность. Ему оставалось только вздыхать да устраивать такой вот самосуд.

– Что… Дальше? – Спросил робко Петренко.

Толстяк уже собирался уходить. Обрез он убрал, понимая, что оставшийся в живых преступник не будет оказывать ему сопротивления.

– А дальше ты домой пойдешь и подумаешь, как дальше жить. А дочку мою он зря сегодня лапал. Этим он себе смертный приговор подписал. – Мужчина посмотрел на револьвер. – Вот и судьба так распорядилась.

Толстяк вышел за входную дверь и оставил ее открытой. Из своих убежищ начали вылезать люди и тихонько заглядывать в открытую настежь дверь. Кто-то из них уже подумывал над тем, чтобы позвонить в полицию, однако пока никто не решался на это. Войти в чужую квартиру и посмотреть, что произошло тоже не хотели или боялись. Все знали, что здесь живет вор-рецидивист. Все знали, что к нему частенько приходит друг и они напиваются вдрызг и могут поругаться. К таким отбросам никто лезть не хочет…

Петренко еле как встал, накинул куртку на голое тело и с жалостным стоном в голосе открыл окно. Благо Витек жил на первом этаже в старинном двухэтажном доме, построенном еще немцами. От окна до земли здесь было не больше полутора метров, чем и воспользовался Петренко. Он спрыгнул с подоконника в холодный сугроб и устало заковылял к себе домой. В темноте и всеобщей пьянке его никто и не заметил.

Идти ему пришлось довольно долго. Он плутал и забивался в себя, замерзая. Мысли путались и сбивались. Игорь до сих пор не понимал, что только что пережил и как вообще вышел победителем. Картина лежащего на холодном грязном полу друга, истекающего кровью, перемежалась со странным ощущением свободы и какого-то очищения. Ему только оставалось дойти до дома, не замерзнув насмерть.

С тех пор многое изменилось. И ситуация тоже.

***

– Только в моем присутствии. – Отхлебывая чай, убеждал Крылов.

– Хорошо. Я просто хочу посмотреть ему в глаза.

В отдел пришел самоназванный дядя убитого мальчика, Иван Иванович Герасимов.

Выглядел оболтус чуть лучше. Старый бушлат заменила потрепанная, но крепкая куртка цвета хаки и утепленные штаны черного цвета. Борода стала будто длиннее, а нос больше. Сначала это смущало капитана, однако затем он привык и пришел к мысли, что его уже мутит от принятого алкоголя и таблеток.

– А о чем вы вообще хотите с ним поговорить? – Подведя руку к острому подбородку спросил следователь.

Герасимов пришел к нему в кабинет по наводке Бельцера и смотрелся скромно и уныло. Он стоял словно по стойке смирно и занимал вокруг себя очень мало пространства. Немногочисленные свои телодвижения он старался максимально подчеркнуть, дабы ничего не скрылось от глаз следователя. Ответ же на прямой вопрос последовал незамедлительно:

– Хочу спросить его, с каким чувством он убивал моего мальчика. Что ощущал.

Слова показались Крылову достаточно странными для того, чтобы засомневаться в том, стоит ли пускать такого человека к убийце его единственного родственника.

Герасимов ощутил сомнения в движениях следователя и в знак открытости продемонстрировал свои ладони. Мягким, бархатным голосом мужчина продолжил:

– Не беспокойтесь. Я вижу, что немного смутил вас. Хочу уверить, что я хоть и испытываю к такому человеку ненависть, способен ее сдерживать. Понимаете?

– Да. – Сложил руки на груди Крылов. Ответ ему показался более рассудительным, но он все еще думал.

– Простите. – Еще немного смягчил тон Герасимов. – Не могли бы вы ненадолго раскрыть шторы?

Капитан выполнил просьбу и приняв про себя решение, спросил:

– Вы знаете, что у вас странная цель?

– Не хочу с вами спорить, просто у меня есть один аргумент.

– Какой же?

– Мне важно увидеть в нем человека, а не убийцу. Потому что все мы видим в людях только зло.

Крылов вздохнул. Философский подтекст его с трудом, но переубедил. Михаилу все равно было неуютно. К нему в унылый и серый кабинет пришел какой-то неприглядный мужик и вполне интеллигентно просил его об одолжении. Это очень интересный экземпляр, не курящий к тому же.

Этот бомж, откровенно говоря, смог надавить на его болевые точки. Капитан частенько любил сталкивать между собой подозреваемых и родственников его жертв, комбинируя их и наслаждаясь результатом. То есть он менял охотников и жертв местами, но разграничивал их так, чтобы пострадавший от преступления не смог нанести ущерб подозреваемому. В таком случае из-за своего садизма пострадал бы сам капитан.

– Да, вы правы. К тому же я не большой любитель строго следовать правилам. – Следователь схватил ручку со стола и продолжил. – Ну что же, пойдемте. Но только на 10 минут, не больше.

– Хорошо.

Герасимов с Крыловым вышли из кабинета и направились в следственный изолятор, располагавшийся по соседству от основного здания. Раньше, в 1960-ые, когда строилось отделение МВД по этому району, хотели все необходимое разместить в одном здании, но в последствии пришлось от этой затеи отказаться из-за сложностей в реализации.

Через левое крыло следователь с посетителем прошли в главный вход изолятора. Обшарпанное белое здание уже постепенно рассыпалось и гнило. По трубам и крыше звенела апрельская капель, еще большее разрушая старинный камень. Темнеющее пасмурное небо покрывалось желтоватыми красками, изрыгая из себя вязкую изморось.

Войдя в изолятор, мужчины спустились по лестнице на минус первый этаж. Возле входа в длинный коридор сидел тот же дежурный, что и при прошлых посещениях и допросах. Молодой человек угрюмо посмотрел на капитана и молча выдал ключи от камеры.

– Посетителя не записывай. Как он? – Спросил участливо капитан.

– Хорошо. – Односложно ответил дежурный.

Крылов каждый день ходил сюда по несколько раз. После случая с избиением он ни разу больше не трогал Петренко. Отчасти из-за необъяснимой жалости, отчасти из-за того, что боялся переборщить с побоями и убить бедолагу.

Коридор показался бородатому мужчине излишне мрачным и темным. Сырые подвальные помещения ему даже что-то напоминали. Возможно места, где он сам неоднократно бывал и скрывал свои тайны. Зеленые совдеповские стены с холодным бетонным смрадом и потухшими окурками по углам напоминали мужчине некое подобие идеального мира, в минимализме которого он хотел бы жить. Пожалуй, не хватает здесь только зловещей чистоты да скромных, но изящных цветов.

– Вот эта дверь. – Произнес со вздохом Михаил.

Следователь вставил ключи в ржавую металлическую скважину. Дверь со скрипом отворилась. Состояние того, кто сидел за ней, вызывало у Герасимова живой неподдельный интерес.

– Ну что, смотри, к тебе не только мы с Александром Германовичем наведываемся.

Капитан ухмыльнулся, его взору сейчас предстоит интересный эксперимент. И, быть может, он даже сможет получить от него удовольствие, как это уже неоднократно бывало в его практике.

– Садитесь вот сюда и запомните: никакой открытой агрессии. Вам понятно?

Капитан принял грозный вид. Мужчина ему спокойно ответил:

– Да.

Петренко выглядел жалко. Его правый глаз опух, а палец на левой руке онемел. Оставшийся с давней "игры" седой пучок на макушке застенчиво скрывался за прядью еще темных, налитых второй молодостью волос. Даже без распоряжения следователя Игорь знал, как нужно сесть и что делать. Он уже успел привыкнуть к местному режиму.

Крылов же выбрал место подальше на скамейке и удобно уселся на ней. Затем достал из пачки сигарету и сладко закурил, пуская дым в лица участников беседы. Он принял на себя роль арбитра, севшего между противоположными сторонами в конфликте.

– Будешь? – Предложил он бородатому мужчине с неестественно большим носом, заранее зная, что тот не курит.

– Нет. – Достаточно грубо отрезал посетитель.

Профиль лица и голос на миг показался знакомым Игорю. Но вот поведение пришедшего уж точно никак не напоминало ему человека, которого он мог бы знать.

– Это родственник убитого тобой мальчика, Леши Герасимова. Видел его?

– Нет. – Едва слышимо ответил узник.

– Ладно, не буду вам мешать, думаю у посетителя к тебе много вопросов.

Капитан усмехнулся и полностью погрузился в процесс наблюдения за беседой. Хотя что-то в нем сопротивлялось и не позволяло полностью расслабиться. Напряжение чувствовалось в манере курить, в скованности движений. Герасимов прекрасно знал, что капитан ожидает от него подвоха. Такое усиленное внимание мешало ему, однако он начал разговор нейтрально, немного направив тело в сторону стены.

– Очередной допрос? – Спросил угрюмо Петренко.

– Нет, короткий разговор. Хотел на вас посмотреть, никогда не видел маньяка.

Игорь опустил подбородок. Он на миг ощутил себя подопытной крысой, которую посадили сюда в холодную камеру для экспериментов.

– Я могу надеяться на ваше раскаяние? – Задал неожиданный вопрос посетитель.

Петренко молчал, ощущение бессмысленности очередного допроса не покидало его.

– Вы не следователь, зачем вы задаете вопросы?

– Затем, что вы отняли у меня племянника. И пускай я живу на улице, а вы в теплой квартире, именно вы отнимаете у меня последнее, а не я у вас.

– Я не убивал их… Бог не даст соврать. Это сделал злой человек.

– Кто же?

Герасимов напрягся, однако ни одна мышца этого не выдала. Крылов же немного успокоился, наблюдая за относительной миролюбивостью посетителя.

– Я не знаю… Я посещал этот гараж только если нужны были инструменты, а от машины избавился уже больше года назад. И вообще, меня поймали потому, что я пришел туда за спрятанной бутылкой водки… Зачем я это сделал?

У мужчины из подбитого глаза потекли слезы. Вопрос к себе он задал риторический. Герасимов же начал мягко давить.

– Я могу сказать, что вы разозлили бога. Вы ведь верите в него?

– Да, по крестику поняли? – Не мог сдержать слез мужчина. – Господь бог наказал меня за мое желание выпить. И теперь я здесь.

Закованный в наручники редко смотрел на своих мучителей, проводящих очередной бессмысленный допрос. Но каждый взгляд, направленный в сторону странного посетителя, давал повод для сомнения в себе. Быть может, они действительно знакомы?

– Неужели у вас не осталось ни капельки раскаяния? – Чуть жалостливо спросил Герасимов.

– Я раскаиваюсь только в совершенных грехах и только перед Господом Богом. Он мне судья. Вы вешаете на меня страшные вещи. Я их, клянусь всем своим добром, не совершал.

– А как же доказательства? Мне сказали, что нашли вас на месте преступления.

Мужчина толком не мог говорить, его захлестывали слезы. Из покрасневших глаза они дружным ручьем преодолевали налитые сухие щеки, тонкий подбородок. Несчастный едва мог найти хотя бы один аргумент, оправдавший бы его.

– Зачем… Зачем вы пришли? Я итак измучен, дайте мне отдохнуть. Я ведь уже готов поверить, что я убийца. Зачем вы внушаете мне это…

– Я пришел сюда понять, зачем вам это надо. Теперь я многое понял.

– Что же именно? – Вмешался в разговор Крылов.

– Этот человек убил моего племянника исключительно потому, что он не верит в бога.

– Да как вы смеете! Еретики. – Взревел Петренко, доведенный до отчаяния. – Хватит мучить меня. Я убил! Я. Довольны?

Следователь докурил сигарету и ошеломленный тем, как один единственный неаккуратный вопрос довел человека до исступления, он сказал:

– Все, хватит. Зря я согласился вас сюда привести.

Герасимов поднялся со стула и, подождав пока капитан откроет дверь, вышел вместе с ним из камеры.

– Не ной, помолись лучше. Может легче станет. – Бросил Крылов, закрывая за собой грохочущую дверь.

Герасимов улыбнулся. Он достиг чего хотел. Получил желаемое и Михаил. И хотя он несколько разозлился на странного посетителя, изнутри он почувствовал его странную силу. Силу, которая заставила Петренко признаться в содеянном уже через минуту после того, как он рьяно отрицал вину. Он сломал его всего лишь одним словесным заявлением. Осталось только факт признания зафиксировать на бумаге и дело в шляпе.

"Слом"

Игорь Петренко подписывал признательные показания под диктовку радостного и одновременно очень нервно возбужденного Крылова. Следователь ходил по комнате, задумчиво глядел перед собой и все время рассматривал ссохшиеся от пьянок руки. Почти неделю он бился за то, чтобы подозреваемый наконец заговорил и подписал столь нужные капитану признательные показания. Еще бы, ведь они избавляли его большого геморроя с подробным и дотошным расследованием и переключали на иные задачи.

Комната состояла из стен темно-синего цвета, с потолка свисала мощная, но потрепанная временем лампа. Свет падал ровно на середину стола. Казалось, словно это место буквально придумано для покаяний и тайных признаний. На самом столе царила пустота, только наполовину испитый стакан воды да синяя папочка прямо перед следователем. Минимализм во всей красе.

В комнате допросов в следственном отделе помимо Игоря и следователя находился также и Александр Германович. Психолог курил очень крепкий "Беломор" и наблюдал за происходящим весьма отстраненно. Он делал выводы для себя и даже иногда что-то записывал в небольшой истрепанный серый блокнотик. Судя по отстраненному взгляду психолога, эти записи скорее всего не относились к делу.

К большому для следователей сожалению, их ждала серьезная загвоздка. Убийство первой девочки Петренко ни за что не хотел брать на себя. И если в случае с Зиной и Лешей все более менее прояснилось, то убийство Ани Романовой он отрицал и говорил, что вообще не знает, кто она. Даже сам капитан засомневался в том, мог ли это сделать один человек или все же двое, где один копировал стиль убийства другого. Такое умозаключение тоже оставляло огромнейшее количество всевозможных вопросов. Капитану совсем не хотелось брать за усложнившееся дело ответственность. Спрос будет в первую очередь с него.

Что только не перепробовал Михаил. Он доставал фотографию мертвой Ани, убитой в лесу, показывал ее Игорю, давил, прикрикивал, угрожал. Одним словом, делал все, лишь бы его "клиент" раскрылся, взял на себя ответственность и за эту смерть. Сыщик с огромным трудом достигал хоть каких-то уступок со стороны несговорчивого преступника. За пять лет бумажной работы следователь совершенно потерял всякий профессионализм. Приходилось компенсировать грубой силой.

В целом своих целей Крылов все же достиг. Ныне он уверенно шагал по сырой тихой комнате и перечитывал лист с признательными показаниями:

– Я, Петренко Игорь Павлович, 1959 года рождения, признаюсь в двойном убийстве 8-летней Зинаиды Карловны Погодиной и 8-летнего Алексея Дмитриевича Герасимова. Убийство первой жертвы совершил с помощью многократных изнасилований, нанесений тяжких телесных повреждений путем ударов тупыми и острыми предметами. Убийство второй жертвы совершил путем нанесения многочисленных несовместимых с жизнью ножевых ран. Признаюсь в содеянном и прошу о справедливом судопроизводстве. Точка.

Чуть поодаль от основного текста мужчина без указания следователя написал: "Готов ответить на все ваши вопросы".

Капитан взглянул на приложение и немало удивился, поведя бровями. Он уже успел привыкнуть к постоянному молчанию мужчины. На любое давление со стороны Петренко всегда начинал либо молиться, либо твердил как мантру: "я не убивал, я не виноват". Даже более точечное воздействие от Бельцера не помогало. Преступник раскрывался чуть больше, но все равно не давал необходимой для обвинения информации. Мужчина выглядел до сего момента наглухо запечатанной консервной банкой, от которой не получается найти нужный нож.

И сегодня он все же нашелся.

– Это на тебя дядя убитого так повлиял? – Спросил Михаил, горделиво думая, что идея очной ставки с родственником сработала как нельзя удачно.

Мужчина постоянно вздыхал и поправлял края кофты. Ему было очень жарко, хотелось пить. Петренко водили мыть позавчера и постирали его грязную одежду. Из-за чрезмерного стресса и духоты от него изрядно пахло потом. И без того печальный взгляд стал совсем поникшим. Лицо и тело постепенно приходили в себя после регулярных избиений. Затягивались раны от ударов ногами, кровоподтеки исчезали. Опухшие губы и рот постепенно приобретали человеческий вид. Но при взгляде на этого человека ни на секунду не покидало ощущение, будто он нисколько не рад тому, что его перестали бить и насиловать бесконечными допросами. Совсем даже наоборот, один только его горький взгляд показывал, насколько мужчина хочет освободиться от оков глухих толстых стен, в которых пребывает. Весьма символично, что по его единственной просьбе к нему в камеру принесли "Зеленую милю" Стивена Кинга.

Капитан медленно кружился вокруг уже готовой полностью сдаться жертвы. Он сейчас походил на ворона, ждущего скорой смерти раненого, но по-прежнему сильного зверя. А пока идут сладострастные минуты ожидания, коварный падальщик думает над тем, с чего начнет свою трапезу.

И вот Крылов придумал:

– Ты действительно готов ответить на все интересующие меня вопросы?

– Да. – Тихо, но твердо ответил Петренко.

– Хорошо, тогда слушай. Вопрос первый: как ты выбирал жертв?

Игорь приподнял на него глаза и на несколько мгновений призадумался. По-видимому, он счел бессмысленным игнорирование вопроса. В конце концов пятью минутами ранее он уже подписал все, что только могло запрятать его в тюрьму до конца жизни, а следовательно, отпираться нет смысла.

Немного собравшись с мыслями он ответил:

– Мне всегда нравились девочки пухлого телосложения, я мечтал с ними… Господи прости. – Произнес мужчина дрожащим голосом. – Всегда хотел развлечься с ними.

– А мальчик случайно там оказался, в квартире?

– Да. – Уже увереннее ответил Петренко. – Я все делал внезапно. Не ожидал, что ребенок будет дома без родителей, да еще и с другом.

Крылов поморщился. У него возникли сомнения в правдивости слов преступника. Как известно из следствия, по всем фактам и замыслу злодеяние планировалось как минимум за пару дней. Не исключал Михаил, что даже и за гораздо большее время.

– То есть если бы дома находились родители, ты бы и их убил?

– Думаю да. Они бы помешали.

– Почему именно она и именно в том месте? Как ты дошел до того, чтобы разбить окно?

Крылов намеренно соврал о выбитом стекле. Он прекрасно помнил, окно убийце открыли. Данный факт говорил о хоть каком-то мало-мальски словесном контакте между убийцей и жертвами. Капитан еще раз хотел проверить Петренко, насколько нагло тот лжет или все же пытается говорить правду. Игорь же все время теребил пальцами, а его взгляд постепенно опускался на край стола. Он держал себя в руках, но это давалось ему немалым с трудом.

– Я не разбивал его. Они мне сами открыли. Я лишь проезжал мимо на своей машине и увидел в окне пухленькую девочку. – Мужчина сделал паузу и медленно выпил стакан воды, стоявший на столе. – Затем я затормозил, сдал назад и остановился напротив заднего окна квартиры. Хлынуло все, очень резко захотелось плоти. Я вылез из машины, достал из бардачка нож, нащупал немного конфет на заднем сиденье и вышел из машины.

– Почему через окно? Настолько крышу снесло?

– Да. Не хотелось через парадный.

– Дальше что? – Наглее продолжил сыщик, хмуро сверля его взглядом.

Мужчина постепенно терял над собой контроль. Стресс брал над ним верх. Это отражалось в постоянных подмигиваниях, подергиваниях, сменах поз и в желании как можно чаще пить огромными глотками.