Потерянные во времени

– Ты всегда была… чокнутой, не от мира сего, – покачал головой Жермен, с сомнением взглянув на Мишель. – Дурости больше, чем разума. Стань ее опекуншей или… как там называется… компаньонкой, и дело с концом.

Большие серые глаза журналистки потемнели, а бледное лицо застыло в презрительной гримасе.

– Я не прошу никого помогать мне, – сухо проговорила Мишель. – Более того, если ты и дальше хочешь исполнять прихоти Медного лба, испытывающего административный восторг, унижая других, то это твое право. Как говорится – вольному воля! И не смей названивать мне больше! После твоих слов я видеть тебя не хочу!

Двери лифта открылись, и она стремительно вышла из него.

– Ладно, ладно, – поспешив за ней, примирительно заговорил Жермен, осознав, что перегнул палку. – Ну, извини, я не то хотел сказать. Ты же знаешь мое косноязычие.

Не обращая внимания на слова фотографа, Мишель проследовала в рабочий кабинет, где молодую женщину поджидала Аннет, не столько сгорая от нетерпения, сколько цепенея от ужаса: шеф метал гром и молнии, проклиная журналистку за отсутствие на рабочем месте и грозясь ее уволить, если та не появится в офисе до конца рабочего дня.

– Буриданов осел9! – хлопнув дверью, воскликнула Мишель. – Иуда продажный!

– И тебе привет, милая. Я так понимаю, ты виделась с шефом? – с любопытством посмотрев на нее, спросила Аннет.

– Да нет, еще не успела дойти до Медного лба, но, откровенно говоря, настроение как раз соответствующее, – мрачно заметила Мишель, садясь в кресло. – Что тут происходило в мое отсутствие?

– О, всего и не расскажешь в двух словах. Медный лоб грозился тебя растерзать, когда ты появишься. Он названивает постоянно, спрашивая, не вернулась ли ты в офис. Так где ты была? Жермен был с тобой? Его тоже никто не мог найти, а материал уже нужно было сдавать в печать, час назад.

– Я сделаю сейчас, – тяжело вздохнув, произнесла Мишель, включая компьютер.

– Ты не волнуйся, я все написала за тебя… Вот, прочитай! Жермену только останется подставить фотографии с места событий, и статья готова. Правда, я здорово придумала?

– Спасибо большое, милая Нетти, – улыбнулась журналистка, с благодарностью посмотрев на подругу. – Ты так меня выручила! Что бы я без тебя делала?

– Ладно, проехали, – засмеялась та. – Для чего еще нужны друзья? Так ты не ответила: где ты была? Жермен был с тобой, как обычно? Небось, завалились в какое-нибудь укромное местечко и вино попивали? Мы так делали с мужем до свадьбы… Помню как сейчас…

– Во-первых, никогда больше не произноси при мне этого имени, – прервала ее воспоминания Мишель. – Я не хочу больше ничего знать об этом человеке. А во-вторых… мне пора идти к Лорану.

Уже стоя в дверях, журналистка повернулась к опешившей подруге и тихим голосом добавила:

– Прости, Нетти, я не могу тебе всего рассказать. Пока не могу.

И молодая женщина прикрыла за собой дверь, оставив Аннет одну, весьма озадаченную реакцией Мишель на слова о фотографе.

– Что могло произойти между ними? Почему Мано так взорвалась только при одном упоминании о нем? Может быть, он опять сделал ей предложение, а она отшила его в очередной раз? Вряд ли. Это уже было. А может быть, Кавелье бросил ее? Так Мишель не воспринимает Жермена всерьез. Да и зачем это ходячее недоразумение нужно ей? Не человек, а двадцать два несчастья! Вечно с ним что-то происходит… Эх, я бы многое отдала, чтобы узнать, что же случилось на самом деле между этими двоими.

Пока Аннет размышляла над странным поведением подруги, та продолжала свой путь к кабинету шефа. Встречающиеся на пути коллеги с любопытством оглядывали журналистку и смотрели ей вслед, перешептываясь друг с другом. Им было хорошо известно о мрачном настроении начальника, вызванного тем, что Мишель и Жермен не вышли на связь после инцидента под Парижем.

– Салют, Маноша, – поприветствовал ее ласковым прозвищем Поль Готье, выпускающий корректор. – Что ты творишь? У меня выпуск на носу, а твоей статьи и фото Кавелье еще нет в наборе. Горим!

– Прости, Гого, сейчас все будет, – не останавливаясь, ответила журналистка и вошла в приемную главного редактора.

– Мадам Мано, – пролепетала испуганным голоском Жюли, – ох, вы и не представляете, как зол… наш Медный лоб. Он находится в таком раздраженном состоянии, что я боялась заходить к нему.

– Да ладно, не переживай, – попыталась приободрить секретаршу Мишель. – Казнь египетская мне уже не страшна.

– Что? – захлопала глазами Жюли, не поняв, о чем идет речь.

– Да не бери в голову, – ответила журналистка и с силой потянула на себя дверь, ведущую в кабинет Лорана. «И откуда берутся такие пустоголовые девицы? Где их обучают бестолковости?»

– А-а, мадам Мано, – язвительно протянул Лоран, увидев входящую журналистку. – На ловца и зверь бежит. Признаться, я уже и не ожидал увидеть вас, особенно в столь поздний час. С чем пожаловали?

– Вот статья, которую вы ждали.

– Вы смотрели на часы, мадам Мано? Они показывают половину восьмого.

– Поль сказал, что…

– Что новый выпуск задерживается? – прервал ее Лоран. – Да, и он прав. И все из-за ВАС и этого… Кавелье.

Вскочив с кресла, главный редактор заметался по кабинету, давая волю гневу.

– Задерживается, и еще как задерживается, мадам Мано! И все благодаря вам и этому фотографишке, возомнившему себя новым Анри Картье-Брессоном10. Где, позвольте спросить, вас носило? Не прерывайте меня! Я еще не все сказал. Да что вы себе позволяете? Если вы и были в числе фавориток при прошлом руководстве, это не значит, что вы остались ею и сейчас. И если я говорю прибыть на работу немедленно, значит, вы должны все бросить и ехать… нет, нестись сломя голову прямо сюда. Если я говорю, что статья дрянь, вы обязаны пойти и переделать ее, и неважно, сколько раз придется переписывать. Здесь Я говорю что, как и когда необходимо делать. Вам все ясно?

– Да, ясно, – сухо ответила Мишель, удивляясь внутреннему спокойствию. – Жать, где не сеял – хорошая политика, господин Бонне. Вы – неплохой делец, надо сказать! Только позвольте спросить: вы как планировали въехать в рай? На чужой спине? Думаете, что вас погладят по головке за это? Я очень сомневаюсь. Откровенно говоря, я даже уверена, что эффект от подобной политики будет противоположным. Впрочем, господин Бонне, вам никто и ничто не может помешать и дальше командовать марионетками, если они позволяют издеваться над собой. А с меня достаточно! Я долго терпела ваше самодурство, заносчивость и нахальство. Хотите меня уволить? Не трудитесь. Я сама ухожу, по собственному желанию. Заявление будет у секретаря.

– Позвольте узнать, куда? – растерявшись от неожиданного поворота событий, поинтересовался Лоран. – Вы же не можете вот так бросить газету! Вы нашли новое место? Не сомневаюсь, наши конкуренты с руками оторвут такого специалиста, как вы. Но не забывайте, что характеристику вашему новому руководству буду давать я. И не сомневайтесь, она будет худшая за всю историю человечества!

– Даже не сомневаюсь в вашей щедрости… Я пока не знаю, что буду делать дальше. Надо уметь довольствоваться достигнутым. Попробую поискать себя на другом поприще. Прощайте, господин Бонне!

Журналистка бросила на стол лист со статьей и, повернувшись спиной к главному редактору, направилась к двери.

– Постойте, Мишель, – окликнул молодую женщину Лоран, опешив. – Вы действительно вот так все бросите и уйдете? Как такое возможно? Вы – ведущий журналист газеты! Ваши статьи всегда на первых полосах газеты! Многие читатели покупают нашу газету только ради того, чтобы прочитать ваши ироничные, но в то же время раскрывающие самую суть статьи.

– Я БЫЛА на первых полосах газеты до вашего воцарения в редакции, и у меня было вдохновение для работы. Боже, с каким удовольствием я летела на работу, в командировки, на мероприятия, брала интервью, общалась с множеством интереснейших людей. Но ваше сумасбродство отравило и уничтожило желание писать. Три месяца ада убили во мне журналиста. С этого дня у меня начинается новая жизнь, в которой вам, газете и бесконечным интервью нет места. Прощайте!

Глава 7

Мишель находилась в растрепанных чувствах. С одной стороны, она была счастлива, что ей не придется больше работать на тирана и терпеть придирки, но с другой стороны, Маноша кривила душой, говоря, что больше не хочет писать. Нет, хочет, и еще как! Ей очень нравилась журналистская работа. Еще с раннего детства она мечтала стать репортером и освещать самые интересные события, случавшиеся в мире. И вот теперь, закрыв за собой дверь редакции, она стояла на тротуаре и чувствовала себя бездомной собачонкой. «Черт! – выругалась про себя журналистка. – Не думала, что будет так плохо на душе. Такое ощущение, что дома лишилась». Взглянув на черное небо, по которому неслись низкие темно-серые грозовые тучи, Мишель тяжело вздохнула. «Не хватало еще опять под дождем промокнуть». Поудобнее перехватив тяжелую коробку с личными вещами, она побрела к остановке такси, так как ехать в метро с таким грузом не было сил.

Придя домой, Мано первым делом проверила автоответчик, у которого, как оказалось, память была полностью забита многочисленными сообщениями. Большинство из них были от Лорана, Жермена и Аннет, поэтому, не дослушав их до конца, Мишель все стерла. «Да пропади все пропадом! Чего ты расклеилась? – стала ругать журналистка саму себя. – С завтрашнего дня начинается новая жизнь. Впереди у тебя расследование загадки века! Считай, что получила задание от редакции. Да если тебе удастся докопаться до истины, то статья станет сенсацией, бомбой. Она будет печататься на первых полосах самых известных газет. Ну, а если нет… пойду в какую-нибудь газетенку, благо, их сейчас много, или перееду к родителям на ферму и продолжу дело отца: буду разводить лошадей. Так что, как говорили в древней Спарте, – «на щите или со щитом!»

Наутро все сомнения, терзавшие Мишель вечером, испарились. Молодая женщина ни на минуту не сомневалась, что приняла правильное решение. Наспех позавтракав и предупредив родителей по телефону, что она будет занята до самого вечера, журналистка отправилась в библиотеку, где ее уже поджидала мадам де Фарси. Еще накануне молодая женщина пообещала приехать утром в библиотеку, чтобы собрать как можно больше информации о самом поезде, о тоннеле и о процессах, в результате которых стало возможным исчезновение. В то утро Мишель еще не предполагала, с чем ей предстоит столкнуться и какие испытания ей суждено преодолеть, подвергнувшись смертельной опасности во время расследования.

– Моя дорогая, вы успели позавтракать? – спросила Адель после приветствия.

– И да и нет, – улыбнувшись, произнесла журналистка, снимая пальто. – Откровенно говоря, мне кусок не лезет в горло от нетерпения. Я хочу поскорее приступить к нашим делам.

– Я понимаю ваше нетерпение, дорогая. Вот, посмотрите, что я приготовила для вас вчера вечером. Это все, – библиотекарь указала на увесистую папку, – я собирала на протяжении нескольких десятков лет. Здесь вырезки из газет, журналов, научные статьи. Кстати, я думаю, будет полезно почитать и эту книгу.

Работница библиотеки протянула Мишель небольшую брошюру в невзрачной обложке. «Армин Джозеф Дейч. Лист Мебиуса», – прочитала она про себя.

– Какое отношение эта книга имеет к исчезновению поезда?

– А вы прочтите ее для начала, – загадочно улыбнулась мадам де Фарси, – а уж потом вы и сами ответите на свой вопрос… Располагайтесь поудобнее в кресле, моя дорогая. Если что-то понадобится, то позовите меня. Кстати, я пролистала мою записную книжку и обнаружила телефон старинного друга, профессора университета из Бордо. Он на самом деле уже давно не преподает, но я уверена, еще не успел растерять свои знания. К тому же он как раз сейчас в Париже и сказал, что ему не составит труда подъехать часикам к шести. Вы ведь никуда не торопитесь? Если проголодаетесь, то я позвоню племяннику. Жан-Анри приготовит фирменное блюдо. Кстати, дорогая, вы произвели на него такое впечатление, что он третий день только о вас и говорит… О, простите меня! Вам надо работать, а я все болтаю и болтаю…

– Не стоит извиняться, мне всегда приятно поговорить с вами… Спасибо, Адель, – с благодарностью поглядев на пожилую даму, ответила журналистка и погрузилась в чтение книжки. Это был фантастический рассказ о пропавшем поезде 87 в лондонском метро. В нем автор попытался объяснить причину исчезновения, а впоследствии и возвращения состава спустя два месяца. Мишель настолько погрузилась в чтение, что ничего не замечала вокруг: ни людей, приходивших и уходивших из библиотеки, ни Адели, несколько раз подходившей к ней, ни дребезжащего в сумке телефона.

– Ох, вот это да, – закрыв брошюру и положив ее на колени, пробормотала журналистка. – Однако и занесла меня нелегкая… В этом деле и за год не разобраться.

Мишель бросила взгляд на толстую папку и, отложив брошюру в сторону, открыла ее. «Да тут непочатый край работы! Что ж, начнем!»

Время стремительно несется вперед, особенно когда ты по горло завален делами, и трудно за ним угнаться. Это особенно чувствуется в больших городах, когда дни сменяются ночами, а неделя уступает место другой так быстро, что оглядываешься назад и думаешь: «Только вчера был понедельник, а завтра – уже суббота. Как такое могло произойти? Что ты делал все эти дни? Чем занимался?» Кажется, только что встретили Новый год, а через какое-то мгновение уже начинается пора летних отпусков. Ребенок пошел в первый класс, а через миг он уже оканчивает школу, и его серебристый чистый голосок, к которому ты привык, начинает ломаться, а бархатистые щечки уже требуют бритвы. Еще вчера ты была беззаботной девушкой, неслась на первое свидание, смущалась от первого поцелуя, мечтала о любви как у Ромео и Джульетты, а сегодня благородные седины покрывают твою голову, а детки, окружившие тебя заботой и вниманием, называют «бабулечкой». «Минуты, как резвые кони, летят. Посмотришь вокруг – уже близок закат», – сказал древний восточный философ и поэт, и не ошибся. Поэтому любой промежуток времени – час, минута, мгновение – должен восприниматься как бесценное благо, данное нам Богом, и быть наполнен смыслом. Непозволительно для мыслящего существа относиться ко времени беспечно и легкомысленно!

– Моя дорогая, разреши тебе представить старинного друга, о котором я тебе говорила утром, – услышала Мишель голос библиотекаря. Журналистка оторвалась от бумаг, лежавших на столе, и невидящим взглядом уставилась на подошедших людей. Она не сразу поняла, о чем идет речь, так была погружена в материал, собранный мадам де Фарси. Ей показалось, что прошло совсем немного времени с момента начала работы, но, взглянув на настенные часы, Мишель ахнула: время подбиралось к половине седьмого вечера.

– Вот, познакомься: Франсуа Лемур, доктор физических наук, «книжный червь», как мы дразнили его в Университете. Долгое время преподавал в Бордо, сейчас уже десять лет на пенсии, но продолжает заниматься наукой. Над чем ты сейчас работаешь? – обратилась Адель к нему.

– Я сейчас занимаюсь очень интересной темой, Адель. Век назад один русский ученый предложил создать туннель, вакуумный туннель, в котором бы электрический поезд мог перемещаться на магнитной подушке. Тогда предложение показалось чем-то из рода фантастики, но благодаря современным технологиям это стало возможно. Ну, если точнее сказать, почти возможно. Мы над этим работаем. Вот совсем недавно…

– Ой, вот, пожалуйста, только не начинай читать нам лекцию, – взмолилась библиотекарь. – Моя дорогая, Франсуа, если сядет на любимого конька, то может говорить не часами, а сутками. Я права, дорогой?

– Адель, если ты все время будешь меня перебивать, то я просто обижусь и уйду, – насупился профессор, не любивший, чтобы его высказывания прерывали.

– Вот он всегда такой, – пожурила Франсуа мадам де Фарси. – Как что не по нему, сразу начинает обижаться… Ну перестань злиться. Я пригласила тебя совсем не за этим.

Мишель смотрела на двух пожилых людей и улыбалась. Они вели себя не как солидные люди, обремененные грузом прожитых лет, обретшие знание жизни, опыт и мудрость, а как два подростка, только что закончившие первый курс. «Наверно, и я такой же буду. Ведь в душе мы не стареем, и морщинами покрываются только наше лицо и тело, но не душа».

– Чем же я могу помочь? – спросил Франсуа Лемур, удивленно уставившись на женщин. – Адель, я тебя не понимаю.

– Это не удивительно, дорогой, ты же все время говоришь и не даешь нашей очаровательной гостье и слова произнести.

– Мадам…

– Мадемуазель, – поправила профессора журналистка. – Можно просто Мишель. Я очень рада с вами познакомиться, господин Лемур. Вы простите меня за то, что вам пришлось в такой час приехать сюда.

– Не стоит извиняться, мадемуазель. Если бы не вы, Адель ни за что бы не позвонила бы мне после того случая…

– Не стоит вспоминать об этом, – сухо проговорила мадам де Фарси. – Не думаю, что Мишель интересуют твои ошибки молодости.

– Да, разумеется, – покраснел профессор и, чтобы скрыть неловкость, повторил вопрос: – Так чем я могу помочь?

– Откровенно говоря, мне нужна кое-какая информация, точнее, небольшое разъяснение неких физических явлений.

– А что именно?

– Да как сказать? Мне бы хотелось узнать о пространстве и времени, о хрональном поле и червоточинах. В общем, все то, что могло бы мне помочь понять, возможны ли перемещения во времени или нет.

Слова журналистки настолько изумили Франсуа Лемура, что он в замешательстве даже снял очки и начал интенсивно протирать их чистым платком.

– Мадемуазель, не могу сказать, что ваш вопрос тривиален… Да уж… Поставили вы меня в тупик.

– Франсуа, я не понимаю, а что в этом такого? – укоризненно посмотрев на него, произнесла пожилая библиотекарь.

– Я так понимаю, что Мишель в курсе твоего прошлого?

– И что из этого? – пожала плечами мадам де Фарси. – Она не только в курсе, но и стала свидетельницей происходящего.

– Как это? – не понял профессор. – Свидетелем чего?

Журналистка поняла, что скрывать информацию не имеет смысла, и в двух словах рассказала о таинственном поезде-призраке в метро и о показаниях железнодорожной смотрительницы.

– Ну и что ты теперь на это скажешь? Все еще считаешь меня сумасшедшей? – с вызовом поглядела на старого друга Адель. – Так ведь ты назвал меня около трех десятков лет назад?

– Прости, я был неправ.

– То-то же.

– Я еще не договорил, – прервал пожилую женщину Франсуа. – Я и сейчас не особо верю, что такое может быть.

– Да как ты можешь? – глаза мадам де Фарси наполнились слезами.

– Подождите, подождите! – вмешалась Мишель в разговор, видя, что ситуация выходит из-под контроля, и словесная перепалка между пожилыми людьми может вылиться в новую ссору. – Давайте разберемся для начала, с какими фактами мы имеем дело, а уж потом будем решать: правда ли все это или нет.

– Я уже не раз говорил Адель, что с точки зрения физики это невозможно, хотя общая теория относительности Эйнштейна и допускает существование червоточин, так как в основе его теории лежит так называемое искривление пространства и времени под воздействием массы.

– Ну вот видишь, ты сам себе противоречишь! – вскричала мадам де Фарси.

– Ничего я не противоречу! – разволновавшись, парировал профессор. – Какая же ты упрямая! Ну не мог твой поезд просто так исчезнуть! Сказки все это! Для того, чтобы такой огромный поезд исчез, понадобилась бы энергия чуть ли не всей Вселенной!

– Но он исчез на глазах у деда! – воскликнула Адель, ударив по столу кулачком.

– Который потом долгое время провел в клинике для душевнобольных, – пробормотал Франсуа.

– Убирайся! – еле сдерживая гнев, сказала мадам де Фарси. – Прости, дорогая, я совершила ошибку, пригласив этого человека сюда. Мне казалось, что профессор поможет тебе разобраться во всем. Я ошиблась! Франсуа остался таким же скептиком, как и раньше! Прости меня, я должна успокоиться. Поговорим обо всем завтра.

Прерывисто вздохнув, Адель отвернулась и, украдкой смахнув набежавшую слезу, пошла в каморку. Глядя на удаляющуюся поникшую фигурку, Мишель почувствовала жалость к этой странной, но симпатичной и душевно-тонкой женщине. «Я не могу ее бросить. Никак не могу! Во что бы то ни стало я узнаю правду!»

– Господин Лемур, а мы можем поговорить с вами в каком-нибудь другом месте? В паре кварталов отсюда есть очень уютный ресторан. Уверена, что там никто не помешает нам побеседовать.

– Хорошо, – пожал плечами профессор, – хотя я не представляю, что я могу сказать по поводу исчезновения того самого поезда, да и вообще перемещений в прошлое или будущее. Как ученый я отвергаю подобную возможность. Наука находится настолько далеко от понимания этих явлений, что и говорить в принципе не о чем. В самом деле, есть ученые, допускающие существование червоточин в квантовой пене, подобно Стивену Хокингу, но я не отношусь к их числу.

– При всем при том вы сможете хотя бы объяснить мне кое-какие понятия и термины. Дать, так скажем, общие представления. Я – журналист, и, сами понимаете, имею очень скудные знания в области физики. Только в рамках школьной программы… Ну, пожалуйста, пойдемте! – настойчиво повторила просьбу Мишель.

– Я согласен, но сразу предупреждаю: ничего сверхъестественного! Только наука и еще раз наука.

– Да, безусловно, как скажете, – легко согласилась с профессором журналистка и, взяв его под руку, направилась к выходу.

Глава 8

Пространство переходит во время,

как тело в душу.

Новалис

Уже позже, сидя в уютном ресторане, находящемся в самом сердце исторического центра Парижа, они продолжили прерванный в библиотеке разговор.

– Значит, вы считаете, что путешествия во времени – это абсурд?

– А вы – нет? – в задумчивости разглядывая журналистку, произнес профессор Лемур. – На первый взгляд, вы совершенно здравомыслящая женщина. Сказать по правде, я вообще не могу понять, как вы могли поверить в историю Адели. Этот таинственный поезд, семейное проклятие… А вы в курсе, что дед мадам де Фарси, якобы выпрыгнувший из поезда, долгое время лечился в больнице для душевнобольных, а когда его выпустили, стал затворником и почти ни с кем не разговаривал?

– Вы предполагаете, что это выдумки пожилой дамы?

– Я познакомился с ней еще в институте. Ее будущий муж был моим одногруппником. Странной она была всегда. Мы называли девушку чокнутой, был такой грех, но только за глаза. Адель всегда была мила и добра, поэтому не хотелось обижать несчастную.

– Но все-таки, а что говорит наука об этом? – не унималась Мишель, желавшая во что бы то ни стало докопаться до истины. – Откровенно говоря, я вот почему спрашиваю: недавно мне поручили написать статью об одном странном случае, произошедшем в прошлом с самолетом. Он исчез с радаров, а потом появился совсем в другом месте и через несколько десятилетий. Что вы можете сказать мне по этому поводу? Тоже бред? Но случай подтвержден документально.

Профессор пожал плечами.

– Это чья-то грубая шутка, желание привнести абсурд в действительность. Странно, что вы, журналисты, ловитесь на подобную глупость раз за разом. Хотя я понимаю – рейтинги.

– Ну хорошо, – продолжила Мишель, слегка уязвленная подобным высказыванием. – Но все же я не поверю, что ученые никогда не занимались подобными вопросами. Взять того же Эйнштейна. Как же его теория о пространстве и времени? И что говорят эксперименты?

– Вы говорите об эксперименте «Филадельфия»?

– Именно о нем. А до того был Тесла, можно сказать, основоположник идей, развитых Эйнштейном. Как они относились к идее о возможном перемещении во времени?

– Ох, мадемуазель, а вы настырная, – улыбнулся профессор Лемур. – Хорошо, я попытаюсь рассказать в двух словах о самой теории и о пространстве, если этого желаете. А уж потом вам решать: верить ли в научные доводы или же поддаваться обаянию фантастических россказней.

Мишель улыбнулась и, достав блокнот для записей и ручку, приготовилась внимательно слушать доводы профессора, отрицавшего все, чего не могла объяснить его наука.

– Итак, я начну с того, что можно прочитать в любой энциклопедии или в учебнике физики… Я так понимаю, курс лекций по этому предмету вы слушали не особо внимательно.

– Да как сказать, – замялась журналистка, слегка покраснев.

– Я так и понял. Ладно, продолжим… Всем временным отношениям в мире свойственна определенная длительность, представляющая собой последовательность сменяющих друг друга моментов и состояний. И если пространством можно назвать порядок сосуществования материальных образований, их структурность и протяженность, то время – это характеристика взаимодействия объектов, смены их состояний, протяженности процессов, а также их последовательности. Это пока понятно?

– Н-не совсем, – смущенно пробормотала Мишель, густо покраснев.