Потерянные во времени

Марина Линник

Потерянные во времени

То, что мы знаем, – ограничено,

а что не знаем – бесконечно.

Апулей

Предисловие

– Signore e Signori, – раздался из рупора, установленного на здании вокзала, приятный бархатный женский голос. – Через двадцать минут наш поезд отправится в увлекательную и познавательную поездку. Убедительно просим вас занять свои места.

В здании вокзала, построенного на месте виллы Мантальто-Перетти в 1863 году и превратившегося после реконструкции в один из самых современных вокзалов Европы, и на небольшой привокзальной площади началась суматоха, сопровождаемая возбужденными восклицаниями и криками. Многочисленная разношерстная толпа, состоявшая из пассажиров и просто зевак, устремилась к платформе, где новенький паровоз , казалось, с нетерпением поджидал отправления, как норовистый конь ожидает команды на старт. К нему были прицеплены три вагона синего цвета, на которых красовалась золотистая надпись – «Санетти». Эта фирма при поддержке Римской железной дороги, желавшей привлечь внимание жителей страны к возможностям стремительно развивавшегося железнодорожного транспорта, организовала увеселительный круиз для состоятельных и влиятельных граждан Рима, обещая им незабываемую, фантастическую поездку. Также были приглашены и журналисты, которые должны были освещать и запечатлевать события на протяжении всего пути, дабы впоследствии написать хвалебные отзывы о преимуществах железной дороги над другими способами передвижения.

– Роберто! Роберто! – раздался взволнованный женский голос. – Ты, как всегда, опаздываешь! Хотя о чем я говорю? Спасибо, что ты вообще оставил все дела и счел возможным провести хотя бы немного времени с семьей.

– Мама, вы ко мне несправедливы, – послышался спокойный ответ представительного молодого человека, подходившего к пожилой женщине, сохранявшей еще черты былой привлекательности. – Я же обещал, что буду вовремя. Кстати, а где отец?

– Сеньор Суардо уже в вагоне и спрашивает, когда вы к нему присоединитесь. Поезд отходит через пять минут, – ответил носильщик, слегка поклонившись солидной даме.

– Ну вот видишь, мой дорогой, ты заставляешь отца переживать, хотя прекрасно знаешь, что врач запретил ему нервничать, – с возмущением произнесла графиня Суардо, глядя на сына. Но в этот же момент неудовольствие на ее лице сменилось сладкой улыбкой. – О, дорогая Альда, вы тоже решили принять приглашение? Как неожиданно! А ваш муж тоже присоединится к нам?

– Увы, нет, милая Тереза, – ответила на приветствие дама некрасивой наружности, но весьма заносчивого вида. – Его задержали в Риме дела, поэтому я еду только с моей племянницей.

– О, это так мило, – щеки графини Суардо зарделись румянцем. – Значит, моему Рокко не будет скучно во время поездки. Вы знаете, – сокрушенно покачала она головой, – мой мальчик совсем не думает о будущем. Все сидит и сидит в библиотеке или ездит на какие-то дурацкие поиски. Вот совсем недавно вернулся из Южной Америки. И что? Ничего, кроме разочарования. Собирался опять вернуться туда, но я уверена: очаровательная Лукреция заставит моего мальчика забыть обо всех глупостях. Дело ли – потомку столь благородного рода, как наш, слоняться попусту по дебрям, есть невесть что и спать бог знает где?

– Сеньоры, прошу вас пройти на свои места, – с почтением обратился к ним кондуктор, одетый в новую форму коричневого цвета с начищенными до блеска пуговицами. – Поезд вот-вот отправится. Прошу вас, господа, поторопитесь!

– Мы ждем вас у себя в купе, графиня, – с улыбкой обратилась графиня Алуффи-Пентини к уже входившей в вагон Терезе Суардо.

– Мы непременно придем, не так ли, дорогой?

– Да, мама, если вы этого пожелаете, – мрачно заметил молодой человек, поднимаясь в вагон вслед за графиней. В самый последний момент он обернулся, ища глазами кого-то в толчее. Наконец, его взгляд разглядел в толпе стройную фигуру молодой женщины, вопросительно смотрящую на него. Роберто слегка покачал головой, а затем указал на последний вагон, в котором ехали журналисты, лотерейные счастливчики и несколько студентов. Молодая дама слегка кивнула в знак согласия и торопливо проследовала в последний вагон, ловко протискиваясь меж стоявших ротозеев и на ходу показывая какой-то документ кондуктору.

Едва графиня Суардо, ее сын и таинственная незнакомка заняли места в своих купе, как раздался оглушительный гудок паровоза, и вагоны, вздрогнув, медленно покатились мимо провожающих, окутывая их клубами белого дыма.

Маршрут затеянной рекламной поездки пролегал по красивейшим местам Ломбардии. Пассажиры увеселительного поезда с интересом рассматривали удивительные пейзажи, неспешно проплывавшие за окнами. Да и как можно было не залюбоваться голубыми озерами, окруженными живописнейшими лесами и лимонными садами, или могучими реками с прекраснейшими виадуками? Альпийские луга, покрытые сочными ароматными травами; роскошные виллы, красующиеся на берегах прохладных горных озер и овеянные ореолом загадочности, – все эти красоты, преисполненные гармонии, притягивали взгляды людей, сидевших в новеньком поезде. Настроение у всех пассажиров было приподнятое. Организаторы поездки не поскупились: комфортабельные вагоны были оборудованы по первому классу, бесплатное шампанское, предлагаемое путешественникам во время поездки, лилось рекой, а еда была настолько изысканной, что самые изощренные гурманы (а их было в поезде немало) не могли ни к чему придраться. Со всех сторон слышался веселый говор, смех, шутки и восторженные восклицания при виде очередного открывшегося великолепного вида. Даже самые большие скептики, к коим относился и граф Джакомо Луиджи Суардо, должны были признать, что поездка удалась. Правда, для полноты ощущений недоставало «гвоздя» программы – километрового Ломбардского тоннеля, пробитого в скалах совсем недавно.

Перед въездом в тоннель машинист дал приказ притормозить, давая тем самым возможность репортерам сфотографировать, а пассажирам полюбоваться входом в это сверхсовременное, удивительной протяженности сооружение.

– Многоуважаемые сеньоры! Перед вами чудо, совершенное современной техникой. Я не ошибусь, если скажу, что это шедевр инженерного и строительного искусства, – стоя в дверях одного из вагонов, важным голосом доложил кондуктор появившимся в опущенных окнах путешественникам, с любопытством разглядывающим зияющую черноту тоннеля. – И теперь, Signore e Signori, вы увидите наконец-то цель нашего путешествия. В настоящий момент это самый длинный тоннель в Европе, а возможно, и в мире. Его длина составляет один километр. При максимальной скорости (а это около шестидесяти километров в час!), мы смогли бы проехать тоннель меньше чем за две минуты, но в связи с тем, что вы, наверное, захотите разглядеть его более внимательно, мы решили немного сбавить скорость. Поэтому, дамы и господа, занимайте места, закройте окна для вашей же безопасности, поезд отправляется!

Когда поезд приблизился к тоннелю, паровоз дал пронзительный гудок и на самом медленном ходу начал въезжать в нутро горы. В тот же момент вход в тоннель заволокло странным густым туманом. Он мало походил на обычный серый смог, временами окутывавший улочки Рима. Нет, это была желеобразная шевелящаяся масса, словно бы вязкая на вид; необычный туман будто бы дышал, тяжело пыхтя и клокоча. Не прошло и десяти секунд с момента появления загадочного вещества в тоннеле, как эта живая губка уже выползла за его пределы и, обволакивая медленно движущийся поезд со всех сторон, начала затягивать состав вовнутрь. Все это сопровождалось низким гулом, доносившимся из тоннеля, который нарастал с каждой секундой. И вот уже новенький паровоз вместе с находившимися в нем людьми, охваченными страхом, увяз в этом белесом облаке, словно растворившись в нем. Затем пугающая пелена подобралась и к первому вагону. К этому моменту всех пассажиров без исключения охватили паника и чувство неминуемой беды. У всех людей одновременно начались жуткие головные боли и тошнота подступила к горлу. Панический страх вырос до леденящего ужаса. Многие женщины забились в истерике, истошными голосами взывая к силам небесным с просьбой о помощи. Кто-то из мужчин метался по вагону в замешательстве, другие пытались открыть окна, чтобы выскочить из поезда, однако их рассудок словно внезапно помутился − им никак не удавалось это сделать. А между тем поезд медленно погружался в загадочный туман. Не прошло и тридцати секунд, как последний вагон скрылся в белесой гуще на глазах у пораженных людей − тех немногих, которым все же каким-то чудом удалось спрыгнуть в последний момент с проклятого поезда. Еще мгновение, и туман рассеялся, как будто его и не было вовсе. Перед глазами испуганных людей опять зияла черная пустота Ломбардского тоннеля.

– Ч-что это было? И куда, черт подери, делся поезд? – спросил молодой человек мужчину средних лет, сидящего на противоположной стороне насыпи. Но тот был настолько потрясен происходившим, что ответил не сразу.

– Бог мой! – прошептал он, начиная приходить в себя и глядя на зияющую перед ним черную дыру. – Проклятие старой ведьмы сбылось!.. Это не выдумки. Проклятие существует на самом деле… Однако я остался жив, а поезд и те люди по моей вине… О нет! Святая Мадонна!.. Поезд исчез навсегда, потерявшись во времени…

Глава 1

Холодный промозглый ветер гнал пожелтевшие листья по Елисейским полям, подгоняя продрогших людей и заставляя их плотнее заматывать шарфы и глубже надевать шапки или капюшоны. Моросил противный мелкий дождь, от которого не спасали ни зонты, ни накидки. Небо все плотнее затягивалось хмурыми тучами, готовыми в любой момент обрушиться проливным дождем на головы парижан.

Мишель Мано, журналистка газеты «Ле Монд», торопливо шла по улице, кутаясь в поднятый воротник пальто. «Что за мерзкий день сегодня?» – подумала она, доставая из сумочки небольшой складной зонт и раскрывая его. Первые крупные капли дождя уже застучали по листьям деревьев и с каждой секундой ускоряли темп. И вот уже дождь, сопровождаемый сильными порывами ветра, полил так, словно небо прорвало. «Да что с этим зонтом?» Она нажала на заевшую кнопку еще сильнее, но вместо того чтобы раскрыться, купол зонта, так и не раскрывшись, шлепнулся прямо в лужу, оставив в руке Мишель только шток. «Ну просто замечательно! Этого еще не хватало… Вот черт!» Она в сердцах швырнула ненужную ручку на асфальт. «Да что ты будешь делать? Правильно говорят: если не задалось утро, открывай двери и жди неприятностей в течение всего дня». Тяжело вздохнув, Мишель подняла шток и аккуратно, чтобы не запачкаться и не намокнуть (впрочем, молодая женщина уже и так промокла почти насквозь), вытащила купол зонтика из лужи. Беспомощно оглядевшись, она заметила около входа в модный бутик урну и решительным шагом направилась к ней. Около входа стоял охранник магазина и с интересом наблюдал за ней.

– Что? День не задался? – с улыбкой заметил он, когда Мишель поравнялась с ним.

– Да уж, – отмахнулась от него журналистка, – хуже не бывает. А тут еще и дождь, будь он неладен. Вот и зонт сломался…

– У нас имеются в продаже зонты. Может, зайдете?

– Смеетесь? Купить у вас? Да моей зарплаты журналиста хватит только на кнопку от зонтика, – усмехнулась Мишель.

– Ну тогда…

– Я пойду, – перебила Мишель охранника, взглянув на небо.

– Удачного дня, мадемуазель, – искренне пожелал ей мужчина.

Она только махнула рукой в ответ и продолжила путь, то и дело скрываясь от потоков дождя под кронами не до конца еще опавших деревьев. «Удачного дня… да где ее, удачу, взять?»

И действительно, день с самого утра не задался. А началось все с того, что ее разбудил звонок приятеля, сообщившего ей, что он уезжает на неопределенное время к родителям, так как ему не помешало бы, а точнее, неплохо было бы обдумать их отношения, прежде чем принимать решение о совместной жизни. «Какие еще отношения? Мы просто друзья», – пожав плечами, подумала она, положив трубку. Не то, чтобы женщина сильно переживала по этому поводу. Мишель с самого начала несерьезно относилась к Жану, общаясь с ним исключительно ради того, чтобы просто не быть одной. В тридцать два года она имела за спиной неудавшийся брак, немало разочарований, комплексов и истрепанные разводом нервы. Оставалась только карьера, но после того, как газету продали и там сменилось руководство, об этом тоже можно было забыть. На место уволенного главного редактора, шефа Мишель, с которым она проработала более десяти лет (именно Шарль Мари научил ее всем премудростям журналистского ремесла), пришел весьма амбициозный молодой человек, Лоран Бонне. Новый шеф был близким другом одного из новых владельцев газеты и поэтому считал возможным не обращать внимания на профессиональную этику. В первый же рабочий день «Медный лоб» (так сотрудники газеты прозвали босса за бестолковость и упрямство) вызвал к себе Мишель, сказав, что хочет обсудить с ней некоторые вопросы. Войдя в кабинет и закрыв за собой дверь, она остановилась посреди комнаты, не зная, что ей предпринять. Лоран сидел в кресле, повернувшись к ней спиной, и задумчиво смотрел в окно, попыхивая сигарой.

– Господин Бонне, вы вызывали меня? – наконец выдавила из себя Мишель.

Но тот, казалось, не замечал журналистку и не слышал ее слов. Не желая больше ждать, Мишель решительно направилась к столу главного редактора.

– Господин Бонне, вы хотели со мной что-то обсудить, не так ли? – чуть громче спросила журналистка.

На этот раз ее вопрос не остался без внимания. Главный редактор резко развернулся в кресле и уставился на Мишель, внимательно изучая ее.

– Зачем так официально… господин Бонне. Лоран, зовите меня просто Лоран, Мишель.

– Мадемуазель Мано, господин Бонне, – поправила босса журналистка, не любившая фамильярностей на работе и всегда помнившая о профессиональной этике.

– Ну хорошо, – мерзко ухмыльнувшись, ответил главный редактор. – Мадемуазель Мано… Насколько мне известно, вы уже давно работаете в газете.

– Больше десяти лет, месье, – холодно произнесла Мишель, направив немигающий взгляд на Лорана.

– И часто бывали в этом кабинете? Старикан-то был еще ого-го, не так ли? – рассмеялся главный редактор.

– Я не очень вас понимаю, – холодность сменилась презрением. – Господин Мари был профессионалом с большой буквы и не допускал вольностей, если вы об этом.

– Значит, я ошибся, – рассмеялся Лоран. Потом он жестом указал на стул, стоявший прямо перед Мишель. – Присядьте, мадемуазель!

Взяв папку с личным делом журналистки, Лоран Бонне встал из-за стола и стал прохаживаться по кабинету, читая на ходу. Наконец, шеф остановился около Мишель и, окинув ее взглядом с головы до ног, устроился на стуле, находившемся напротив нее.

– Признаться, у вас впечатляющее досье. Вы очень хороший специалист.

– Спасибо, господин Бонне…

– Я еще не закончил, – чуть повысив голос, прервал ее главный редактор.

– Простите.

– Ничего страшного, – со слащавой улыбкой на устах произнес тот. – Вы привыкнете… Так вот, как я уже заметил, бывший главный редактор оставил хороший отзыв о вас и о ваших профессиональных качествах. Но в наше время не только эти способности позволяют людям взобраться на Олимп. Вы меня понимаете?

– Откровенно говоря, господин Бонне, я не совсем уловила смысл ваших слов.

– Хорошо, я выскажусь яснее, – придвигаясь чуть ближе к ней, ответил Лоран. – Дальнейшее продвижение по службе будет зависеть от вашей лояльности.

Сказав это, он положил руку на колено Мишель и слегка сжал его.

– Да что вы себе позволяете? – вскочив со стула, гневно воскликнула журналистка, возмущенно уставившись на него. – Считаете, что если вы главный редактор и имеете связи в руководстве газеты, то вам дозволено распускать руки? Да кем вы себя возомнили? Простите, но мне нужно работать!

Мишель стремительно пересекла комнату и вышла из кабинета, хлопнув дверью. Лоран усмехнулся и произнес вслух, бросив недобрый взгляд на закрывшуюся дверь:

– Ничего, через пару месяцев ты станешь более покладистой и сама будешь умолять меня о встрече, стоя на коленях в этом кабинете.

С того памятного для Мишель дня прошло около трех месяцев. Три месяца ада, по-другому не скажешь: череда бесконечных придирок, упреков, нападок и недовольных высказываний. Каждую статью ей приходилось переделывать по нескольку раз, ибо ее очерки, эссе и прочие материалы постоянно подвергались жесткой критике со стороны главного редактора. А затем наступила пора, когда ее материалы просто стали убирать из набора.

Так произошло и в это утро. Придя на работу и взяв свежий номер газеты, Мишель не обнаружила своей статьи о преобразовании транспортно-коммуникационных систем городов, хотя собственными глазами видела утвержденную рыбу1 номера, в котором на второй странице как раз и находилась статья.

– Ну все! С меня хватит! – в сердцах вскричала журналистка, швыряя газету на стол. – Да что он себе позволяет, этот клоун ряженый! Хомяк клонированный! Жаба гончая, не отличающая «кернинг»2 от «керлинга»!

– Не бери в голову, – посоветовала ей подруга, сидящая за соседним столом, с сочувствием глядя на журналистку. – Ну подумаешь… наплюй на него! Все равно ты ничего не изменишь. Нервы только потратишь. Это шеф тебе назло и делает, пытается вывести из себя.

– Тебе легко говорить, Аннет, – бросив недовольный взгляд в сторону подруги, ответила Мишель. – Твои-то статьи печатаются с завидным постоянством и почти без изменений.

– Что ты хочешь этим сказать? – с вызовом спросила Аннет. – Ты считаешь, что это я подговорила его выкидывать твои статьи из набора? Как ты можешь! Мы же знаем друг друга уже больше двадцати лет! Наши родители были близкими друзьями! Мы же всегда вместе: и в горе, и в радости. Мои дети – твои крестники! А ты…

Аннет залилась горючими слезами. Всхлипывая и что-то бормоча себе под нос, она буквально вылетела из кабинета, прихватив с собой сумочку. Глядя ей вслед, Мишель почувствовала угрызения совести. «Нет, малышка Аннет не способна вставлять палки в колеса. Она не из тех, кто в мутной воде рыбку ловит. К тому же ее больше интересуют трое детей и муж, которого подруга буквально боготворит (хотя не понимаю, как можно любить это жирное чудовище), нежели работа». Да Нетти и осталась после ухода бывшего шефа только потому, что Мишель буквально умоляла не бросать ее одну. «Нет, Аннет тут ни при чем. Это все Медный лоб, будь он неладен». Вместе с тем и она не лыком шита. «Посмотрим, кто кого!»

Взяв в руки газету, Мишель вышла из кабинета и решительным шагом направилась к шефу.

– Господин Бонне велел никого к нему не пускать! – защебетала тоненьким голоском секретарша главного редактора, самоотверженно бросаясь наперерез журналистке. Но Мишель, грозно поглядев на нее сверху вниз, молча отстранила помощницу рукой и толкнула дверь. Войдя в кабинет, журналистка захлопнула за собой дверь и уставилась на сидящего за столом главного редактора. Тот оторвал взгляд от бумаг и сердито посмотрел на нее.

– Жюли разве не сказала, что я занят? Закройте дверь с другой стороны! И немедленно! – добавил Лоран, повысив голос.

– Сегодня вряд ли удастся так легко от меня отделаться, господин Бонне! – спокойным голосом ответила Мишель. – Я не покину кабинет до тех пор, пока вы не объясните мне ЭТО!

Она бросила на кипу бумаг, лежавшую на столе, газету.

– У вас проблема с глазами, мадемуазель Мано, или вы не видите, что это новый номер нашей газеты? – язвительным тоном осведомился Лоран Бонне. – Так вам нужен не я, а окулист.

– Я прекрасно вижу, господин Бонне, что это НАША газета, а также вижу, что в ней нет МОЕЙ статьи!

– А-а-а, вы об этом! – нервно рассмеялся главный редактор. – Ну что ж, тогда устроим небольшой дебрифинг… Присаживайтесь, мадемуазель Мано, – подчеркнуто вежливо пригласил он, указывая журналистке на стул. – Итак…

Лоран порылся в бумагах и вытащил оттуда какие-то листы. Бросив на них взгляд, Мишель тотчас же узнала свою статью.

– Итак, мадемуазель Мано, – повторил главный редактор. – Вы пишете: «Первая линия парижского метро… для поддержания качества жизни в городах… транспортные узлы должны преобразить нашу жизнь… станции будущего… узлы должны стать частью культурной инфраструктуры» и т.д. и т.п.… Я уже говорил, что статья хорошая, но сырая.

– Но я же переделала ее, и вы лично ее утвердили. Более того, вчера, в рыбе, она была…

– А потом поздно вечером я сделал вычитку и убрал лишний «компот»3. И вообще, мадемуазель Мано, я давно хотел поговорить с вами… Мне кажется, вы немного выдохлись, а если говорить точнее, потеряли журналистский нюх на «горяченькое». В статьях не хватает перчинки… остренького, что заставило бы наших читателей ахнуть и купить через неделю опять нашу газету, в поисках чего-то интересного, свежего, захватывающего, зажигательного. Нам не нужны нонивенты4 при новой политике газеты.

– Вы, видимо, считаете нашу газету желтой прессой, господин Бонне, – холодно заметила журналистка. – Между тем «Ле Монд» – не бульварная газетенка, а солидное издание.

– Ах, ну да, – нервно рассмеялся Лоран, – понятно. Кроме того, это газета, имеющая многомиллионные долги. Не скажете, почему?

– Я не экономист, а журналист, поэтому вряд ли смогу ответить на вопрос, – отрезала Мишель.

– Так вот тогда я отвечу за вас, мадемуазель. Если вы хотите и дальше оставаться ньюсмейкером5, а не стрингером6, то извольте в дальнейшем приносить статьи, которые будут соответствовать новому курсу нашей газеты. Еще будут вопросы?

– Нет, господин Бонне, – сухо произнесла она, еле сдерживая гнев. – Все предельно ясно.

– Ну тогда вот – новое задание, – он протянул Мишель лист, на котором было что-то написано от руки. – Вам необходимо в самые короткие сроки написать статью о странном событии, произошедшем восемь лет назад. Отправляйтесь в библиотеку и выясните все нюансы.

– Восемь лет назад? – недоверчиво поглядев на шефа, озадаченно спросила Мишель. – И вы считаете, что читателям это будет интересно?

– Будет, тем более что эту информацию только-только рассекретили. И угадайте, кто перехватил ее?

Лоран Бонне самодовольно улыбнулся. «Напыщенный индюк! Самодур! Марионетка дистанционная!» – кипятилась Мишель, идя по коридору редакции. Войдя в кабинет, она плюхнулась на стул.

– Ну что? Доигралась? Лоран уволил тебя? – обратилась к ней уже пришедшая в себя Аннет. – А я тебе говорила: Медный лоб злопамятный мужик. Ты отказала ему, вот он теперь и мстит тебе. И будет продолжать это делать, пока ты не уволишься.

– Да я бы с удовольствием, – ответила Мишель, тяжело вздыхая. – Кстати, я и место себе уже подыскала, но…

– Что «но»?

– Они требуют рекомендацию, а ты знаешь сама, что этот болван напишет. С его способностями пакостить другим людям я вообще не найду нормальную работу. Надо было вместе с Шарлем уходить. Да что теперь кулаками махать… Придется терпеть и приспосабливаться. До поры до времени… А пока, – добавила она, взбив руками волосы, – надо выполнять дурацкие задания и поручения. Боже, как же не хочется! А что сделаешь, надо!

– Куда это ты собралась в такую погоду? – поинтересовалась Аннет. – Взгляни за окно! В такую погоду только дома сидеть, около камина, и потягивать «grand vin»7, слушая, как стучат капли дождя по крыше и листьям деревьев.

– В библиотеку, – без энтузиазма ответила Мишель, мельком взглянув на лист, исписанный кривым почерком редактора. – Шеф просил собрать всю информацию о каком-то странном деле и написать статью, и срочно принести ему. К чему такая спешка, если собираешься опять убрать неугодную статью из нового номера? Ладно, Нетти, я пошла. Вечером позвоню. Пока!

– До вечера, дорогая! – помахала ей вслед Аннет. – Не забудь звякнуть!..

…Кое-как добравшись до здания библиотеки, Мишель Мано открыла дверь и вошла вовнутрь, впустив за собой все признаки непогоды.

– Мадемуазель, мадемуазель! – услышала журналистка чей-то испуганный голос. – Немедленно закройте дверь! Неужели вы не понимаете, как это опасно для… книг! О Боже!

Мишель повиновалась тотчас же, хотя просьбу незнакомки ей удалось выполнить с большим трудом из-за сильного порыва ветра, ворвавшегося в зал. Он принес с собой несколько листьев платана и раскидал лежавшие на столе листки бумаги. Повернувшись, она обнаружила стоящую около себя немолодую, небольшого роста, чуть сгорбленную женщину, одетую очень скромно, но с большим вкусом. «Да-а-а, – подумала про себя Мишель, разглядывая пожилую даму, – со старшим поколением уйдет и неповторимый французский шарм. Как жаль! Куда катится мир!»

– Мой Бог! – всплеснула руками библиотекарь. – Да вы, моя дорогая, промокли насквозь! Так и воспаление легких получить можно! У меня в каморке найдется кое-какая одежда. Она, без сомнения, не такая модная, как у вас, зато сухая, а это сейчас главное… Пойдемте, пойдемте!