Соединение

Она двигалась осторожно. Она поняла, что здесь почти ничего не видит. Существа вокруг двигались слишком быстро или ей так казалось. У нее создалось впечатление, что она не видит некоторых частей тел, которыми существа, собственно, осуществляли движение. Они просто двигались, не изменяясь, приближаясь и отдаляясь.

Было сложно подойти к расположенным шеренгой телам, потому что они двигались. Они подходили к ней совсем близко, а потом отступали все дальше.

Сзади нее раздался крик, похожий на крик боли. Крик ее испугал. Ей не хотелось оборачиваться. Она отпустила тело, извивавшееся в ее руках. Тело осело. От него донеслось шипение.

Тело задергалось ритмично и быстро, наподобие тел шеренги.

Тела располагались близко друг к другу. Они резко отклонялись назад так, что становились видимыми лишь смутно, а потом они так же быстро наскакивали вперед так, что оказывались угрожающе близко, будто насаженными на некий невидимый столб.

Их напряженные шеи представляли покрытые буграми проходы, которые открывались в твердых опухолях голов черными дырами, меняющими форму.

3. Цикличность: фазы, плоть и иглы, попытка выбрать тело, лопающиеся проткнутые цветы.

1

Она подчинилась движению безголового израненного тела, держась за него, не пытаясь им больше управлять. Тело, извиваясь и кровоточа, встроилось в шеренгу, волнуясь и дергаясь по ее законам. Его обнаженная шея расширялась и сужалась, выставляя напоказ кровоточащую дыру, в то время как его корпус, ритмично двигался вперед и назад, выплескивая вперед капли крови из своих открытых ран. Она держалась за тело и двигалась вместе с ним. Она была большой уродливой опухолью, затруднявшей движения тела.

Начало движения человекообразных тел было непредсказуемым, как и его окончание. Было сложно предсказать что-либо относительно поведения окружающих тел. Они неожиданно смещались, извивались, затем замедлялись. Их движения можно было назвать ритмичными, часто они являлись синхронными, но она не могла самостоятельно уловить и повторить их систему. Остановки, замедление движений казались ей периодами, когда она могла вполне полно воспринять окружающее пространство, после чего в ее восприятии неизменно возникало множество скользящих линий, к которым были привязаны напряженные головы, шеи или другие части тел.

2

Она видела, как предметы и тела разделяются, останавливаются или падают в периоды остановок. Тогда некоторые члены могли шевелиться, словно от дуновения ветра, ритмично, так, что каждое движение представлялось закономерным, как движение маятника. В период быстрой фазы она не замечала своих верхних конечностей, ей казалось, что ее тело отклонялось и летело вдаль от тела, за которое она держалась; в период медленных фаз она иногда смотрела на свою грудь, которая по-прежнему выглядела разодранной – ее окружали белые, каждый раз выглядящие иначе, оболочки, которые пропитывались кровью сызнова в каждой из фаз. Она видела, как колышется, опадая, израненное тело, стараясь держаться к нему как можно ближе, чтобы существа, ее окружавшие, не заметили ее, что, вполне возможно, было бесполезно. В момент, когда тела сменяли фазу движения на быструю, ее движения могли быть опасны, причинить ей повреждения, при которых она бы не смогла держаться за обезглавленное тело.

Среди оседающих раскачивающихся и упавших тел в один из периодов условной остановки, она заметила тело, которое двигалось необычно. Необычность его движений проявлялась в направленности его движений, в форме движения. Тело делало длинные ходы, подчиняясь иным ритмам в отличие от остальных тел, как и она. Казалось, что его движения обладали целенаправленностью. Они казались искусственными. Когда можно было рассмотреть движения людей, они двигались быстро, не плавно, меняя направление движений неожиданно в быстрой фазе и застывая, опадая, раскачиваясь всем телом или отдельными его членами в медленной фазе движения. Движение этого тела было совсем не похоже на движение других человеческих тел.

Она заметила, что необычно двигавшееся существо, которое ранее, казалось, двигалось кругами, исследуя пространство, стало двигаться прямо, и травматические быстрофазные движения и восприятия, сменялись видением приближения существа к ней по прямой линии так, что казалось, что оно перескакивает резко вперед после быстрых фаз движения и, не меняя направления, движется прямо к ней в медленных фазах движения.

Она чувствовала опасность. Она надеялась, что существо не может видеть ее, так как она спрятана. Она видела, что существо смотрит прямо перед собой, не двигая головой и почти не меняя направления взгляда.

Она ощущала, как боль пульсирует на поврежденных поверхностях ее тела и следила, как существо медленно приближается, в то время как ее руки отделялись, терялись, невидимые, и снова появлялись перед ней, чтобы испытать боль. Она обдумывала возможность движения, чтобы существо потеряло ее из вида, но она не знала, как двигаться, чтобы ее тело не было повреждено; тем более, она не могла совершить движение, не сместив безголовое тело – в этом случае она может его не удержать или повредить еще больше, и тогда ей не избежать наездников. Видимо, ей следовало сохранять спокойствие, придерживаться актуальной системы действий.

Она задержала взгляд на существе, двигавшемся через фазу, раздиравшую существ на части и заставляющую их разодранные части двигаться в медленном исступлении.

Глаза существа были почти неподвижны, смотрели на нее. Лицо существа не меняло спокойного выражения. Наконец, существо остановилось напротив нее и сказало: "Можно взять твои прыгалки?". Она растерянно посмотрела на искалеченное, без половины ноги, без головы и без части грудной клетки тело. Она ответила: "Нет". Существо грациозно развернулось, подошло медленно к искалеченному телу, наклонилось над раной в изуродованной шее, и что-то в нее прошептало.

Затем она перестала видеть носителя.

Тела вокруг слиплись, напряглись, превратившись в расширяющиеся и сужающиеся полые трубки, чьи темные внутренности можно было видеть через зияющие в телах отверстия. Израненное тело, за которое она держалась, перестало двигаться в такт волнам движений окружающих тел. На нее посыпались сильные удары от окруживших ее существ. Бок тела, которое она держала, расплющился, и она выпустила его, перестав видеть.

Появление источника боли было непредсказуемым. Источник боли был невидимым.

Она думала о том, что ей не стоит сожалеть о потерянном раздавленном сбоку теле без головы, потому что оно все равно не могло скрыть ее. Вскоре боль стала постоянной.

Движение представлялось теперь одновременно необходимым и невозможным. Вскоре она заметила, что ее восприятие еще больше изменилось, видимо, вследствие нанесенных ей травм. Теперь она могла уловить лишь медленные фазы движений существ.

Когда произошла остановка существ, она увидела себя неподвижной на том же месте. Искалеченного тела не было рядом. Рядом не было ничего, что могло бы заменить его. Ближние тела, которые были около нее, повернулись к ней, выгнувшись. Расширения их голов изменились в положении, поднявшись на изгибе опоры. Они направили дырявые, покрытые тонкими прозрачными выпуклыми оболочками глаза в ее направлении. Она видела, как по чуть колеблющимся оболочкам начал двигаться белый свет, затем остановившись. Купола их глаз, выпирающие белыми образованиями, расщепленные зрачками света остановились на ней. Она на некоторое время оторвала взгляд от лежавших рядом с ней тел. Тела вокруг по-прежнему барахтались, совершали монотонные движения, их положение изменилось лишь немного. Она снова перевела взгляд на тела, лежащие рядом с ней. Они медленно покачивали головами так, что их внешние световые зрачки перемещались. Под световой областью, держащими мягкий свет прозрачными оболочками, были скрыты матовые, несколько прозрачные образования, контрастирующие со световыми образованиями на оболочках глаз.

Выпуклости глаз тел были фиксированы так, что свет мягко и медленно полз по их оболочкам, как ползли тела по полу.

Вскоре тела подползли достаточно близко к ней и друг к другу. Она посмотрела на прочие тела. Теперь было заметно, что они также медленно ползут, стекаются к тому месту, где она находится. Еще некоторое время она старалась не двигаться. Она думала, что они не найдут ее, если только она ничего не будет предпринимать. Она думала о том, что сейчас, когда она видит движения людей, тела некоторых людей целиком, она может не опасаться того, что они причинят ей боль. Тем не менее, она резко развернулась и побежала изо всех сил только потому, что она этого еще не пробовала.

3

Она двигала себя быстро. Она видела, что тела окружающих существ стираются, смешиваются одно с другим в безумной пляске. Сначала были различимы лишь отдельные поверхности. Они выступали из скопления растянутых игл существ. Отдельные формы, обтянутые кожей света, мягко подрагивали в пространстве, порожденном движением. По ходу движения различимых тел становилось все больше. Они заполоняли на недолгое время освободившееся пространство. Вскоре тел стало настолько много, что было сложно сохранить прежний темп движения. Она пыталась не трогать видимые ей тела. Тела были похожи на ткань, проросшую складками. Они были разных размеров. Некоторые из тел начали срастаться в большие полотна, совмещая рисунки своих волн. Ее движения замедлились.

Серое игольчатое пространство изменилось почти сразу с начала ее движения. Повсюду появилось огромное число стоящих вертикально, колеблющихся, полных складок, тел, которые срастались, заполоняя пространство, иглы стали выдвигаться из пространства вперед, насаживая волны плоти и торча из нее. Иглы стали заполонять свободное место, соединяясь с тканями плоти, прорастая во всех направлениях.

Свободного пространства для ее движений оставалось мало, потому что пространство зарастало не ее движениями, которые сращиваясь, превращали то место, где она находилась, в гигантскую мясорубку. Вскоре она обнаружила, что не может больше двигаться. Она застыла. Она видела серый расширенный короткий прут перед собой. Изогнутая плоть, похожая на обыкновенные складки кожи, разрасталась рядом. Она выглядела подсохшей. Складки сохнущей кожи касались ее своими изгибами, задрапировывали ее. Изогнутые слои плоти срастались с изогнутыми слоями плоти. Их держали и протыкали иглы цвета металла. Она была ближе к толстому концу иглы, и, казалось, игла проходила там, где кончались ее ребра, посередине.

Ее окружали большие листы, похожие на кожу. Дополнительно их поддерживали большие иглы.

Она воспринимала, как свет проходит через складки кожистых поверхностей вокруг, делая их желто-коричневыми. В них были видны темные, серо-синие прожилки, разветвляющиеся, как будто постоянно ломающиеся, и начинающие расти заново от места слома, образовывая углы, неровные линии. В складках, касающихся ее тела, свет умирал, оставляя от себя коричневые и черные следы в провалах плоти.

Затем ее глаза устали. Она закрыла их. Открыв их снова, она не поняла, где находится ее тело. Она могла видеть лишь оболочки, застывшие в широких складках, скрепленные друг с другом. Она думала над тем, где ее тело. Она различала тела. Они застыли в складках, а потом начали двигаться. Ее тело должно было тоже двигаться. Тени быстро обволакивали ткани. Тени сваливались на тела волн быстро, единым массивом, пожирая их. Она погружалась в темноту. В темноте проделывал дыру огромный червь, чьи оболочки были призрачно-бледны. Она чувствовала, как ее тело растекается, раскрывает грудную клетку, пожирая тени, проделывая в них дыру, подобно кроту. Она видела это со стороны. Поднявшееся тело ее пугало. Оно проделало дыру в тенях, его голова лежала на них, сверху пожирая их. Возможно, это была ее голова. Она видела, как голова оторвалась от жидкой тьмы. Тьма стекала с ее губ. Ее рот еще был полон ею. Она видела перед собой женщину. Возможно, она стояла перед зеркалом или, скорее, она лежала на нем, перед ним, перед множеством растекавшихся вокруг зеркал, разрезающих ее бликами в жидкой тьме. Ее тело было раздутым. Она посмотрела на голову. По ее лицу бегали карлики, врезаясь в него своими зубами, вытягивая из него и вставляя назад выцветшие, маленькие голубовато-прозрачные, глазные яблоки. Карлики врезались в бледные, неестественные, посыпанные чем-то покровы кожи, зарывались в них, прокладывали в них свой путь, и исчезали. Карлики порой залезали в отверстия, оставленные от вынутых глаз и оставались там, но они никогда не оставляли глаза висеть, они всегда помещали глаза на место перед тем, как исчезнуть. Порой тела карликов раздувались под кожей женщины так, что она покрывалась гигантскими опухолями. Она попробовала притронуться к своему лицу и тут же услышала скрипучий, словно механический, голос: "Что ты собираешься делать? Не смей! Лучше займись делом". Она повторила свою попытку. Теперь она попыталась коснуться завитых небольшими кудрями и уложенных в квадратную невысокую прическу желтых сверху и черных снизу волос: "Я кому говорю? Не смей меня трогать". Она была возмущена или испугана – она не могла понять. Более всего она чувствовала отвращение, потому что она не хотела находиться в этом теле. Она не хотела находиться в этом отвратительном теле. Она боялась карликов, свободно ползавших по ней, разных размеров, больших и маленьких. Она попыталась их стряхнуть. Она кричала: "Я не хочу быть в этом теле! Это тело не мое! Это тело не мое! Оно уродливое, оно лопается!". Она поняла, что не слышит своего голоса, который кричит. Ее несколько механический голос сказал: "Покажи, что ты сделала. Хорошо. Хорошо. Наверно, ты себя плохо чувствуешь? Сходи умойся". Она посмотрела на свое тело. Карлики по-прежнему находились на нем. Они занимались своими делами. Она сказала: "Я к ним скоро привыкну. Я к ним скоро привыкну". Потом собственный голос ответил ей: "Хорошо. Сиди".

Тело. Опухшее, рвущееся. Вид его поверг ее в отчаяние. Механизм, испещренный признаками смерти, не подчинялся приказам, был неуправляем. Тело нелепо, стремительно извивалось на поверхности жидкой тьмы. Переворачиваясь, оно издавало звуки. Оно постоянно говорило. Оно вызывало бессильное негодование. Оно было склонно отдавать приказы и сокращаться. Тело было ей отвратительно. Оно должно было быть уничтожено. Оно должно было быть уничтожено ей, если бы оно не уничтожало ее. Оно уничтожало ее сознание, восприятие, своими хаотическими сокращениями и не менее хаотичными движениями. Она хотела покинуть пределы тьмы. Она не хотела двигаться. Она не хотела слышать скрипучие, приглушенные крики или чувствовать, как раздуваются в теле и на нем постоянно двигавшиеся карлики. Тело не подчинялось приказам. Тело не подчинялось приказам и, возможно, работало бы лучше, если бы у него не хватало некоторых членов. У этого тела явно был избыток плоти. Избыток зараженной плоти. Пространство нахождения обладало качеством принудительности.

Она отвлеклась от него тогда, когда то начало двигаться особенно интенсивно. Его движения были подобны движению извивающегося червя и приносили боль. Тело врезалось в пространство, пожирая его, заполняя его собой. Оно терлось об иллюзию темноты и стиралось. Верхние оболочки тела отходили от него, раскрывая его сердцевину. Те оболочки, что отошли от тела были покрыты маленькими дырочками, сквозь них втягивалось то, что можно было считать тьмой пространства.

Тело извивалось. Его верхние оболочки поглощали, втягивали в себя тьму, на которую они облокачивались. Тьма сливалась к открывшемуся телу, похожему на пережеванные и перемолотые куски мяса. Тьма покрывала открывшееся тело своей оболочкой. Тьма наслаивалась на разрубленное тело для того, чтобы принять вид новой оболочки, подобной прежней, точно ее отражающей. Потом новая оболочка трескалась, ее лепестки изворачивались, выпрыгивали с щелчком в пространство. Привязанные к телу, они были продырявленными, как и первые покровные лепестки. Процесс повторялся. Вскоре пространство вокруг перестало быть однородным. Оно стало схожим с тем пространством волн плоти, что она видела до этого. В полутьме ей открылись извивающиеся разделанные тела, несущие на себе плоские голубоватые блики света. Тела были красновато-коричнево-черного цвета. Они трескались и покрывались плотью, которая тут же выбрасывалась из их центра, оставляя кровоточащее мясо обнаженным для того, чтобы оно сливалось с оболочками тьмы, наполняя их, смешиваясь с ними, выбрасывая ее лепестки за свои пределы.

Она была озадачена тем, что не знает, где ее тело. Она не могла с уверенностью выбрать между телами, подобными хищным цветам, тенями и очертаниями, которые они порождали, извиваясь. Ее взгляд перемещался, открывая ей все новые ужасные картины взрывающихся оболочек, раскрывающихся в пространстве, отлетающих далеко от тел и одновременно с ними соединенных, которые окутывала кровь мрака. Некоторые оболочки светлели, находясь еще на теле, не успев растрескаться, некоторые светлели в полете или опускаясь на землю. Оболочки приобретали цвет сумрака, синевато-серый цвет. Возможно, они казались таковыми из-за бесконечных пор, пережевывающих темноту, всасывающих ее для того, чтобы она спускалась вниз по лепесткам к центру. Покрытые тьмой лепестки были цвета сумрака, их покрывала жидкая, полупрозрачная тьма, сквозь которую струился прерываемый темными струями беловатый свет. Форма покровов тел казалось причудливой, искаженная глубиной, под которой тела себя погребали.

Ее тела распадались с гигантской скоростью. Ее уродливое тело, погруженное в воды тьмы, начало ее разлагать. Она перестала воспринимать что-либо, кроме боли. Затем она могла думать только то, что ее телом являются гигантские подобные постоянно лопающимся цветам тела. Она понимала, что ее тело – это то, которое она видит. Затем тело резко взрывалось, выплевывая разодранную оболочку. Затем она испытывала боль. После она некоторое время ничего не понимала до тех пор, пока она вновь не видела застывшее тело, которое вновь взрывалось, сбрасывая с себя оболочку и разрывая темноту.

4

Она протянула руку вперед. Она опять ощутила кудрявые волосы, затем почувствовала болезненный удар по рукам. Затем взрыв осветил пространство. Она увидела, как по ее лицу ползут, переливаясь серыми волнистыми опухолями, карлики. Она встала. Было очень шумно. Мутные линии соприкосновения оболочек тел и темноты составили линию горизонта. Она выбрала направление случайно, потому что ее тело угнетало ее. Оно вселяло в нее грусть. От него представлялось невозможным избавиться, как и от карликов, копошащихся на нем и, возможно, внутри него. Она испытывала удивление. Перед ее глазами стояло уродливое тело. Она вспоминала его черты, его грубость. Она вспомнила, как оно застыло в темноте. Оно раздулось. Затем его светлеющие оболочки полетели, захватывая темноту. Она волновалась, не задело ли ее тело кого-нибудь. Затем она вспомнила, как выглядел кусок мяса, от которого полностью не оторвалась оболочка. Ей захотелось плакать. Она не знала, что хуже: раздувающаяся от мерцаний карликов оболочка или то, что находится под ней. Она видела горизонт, лежащие острыми осколками тела, искривлявшие его. Их свет был приглушен. Ей не хотелось, чтобы то, что видела она, стало доступно кому-либо, но было поздно, потому что ее могли видеть. Она не хотела возвращаться туда, где смотрела на себя, испытывая стыд. Она шла быстро. Серое небо двигалось над ней. Птицы перекатывались из одной части неба в другую.

4. Глотки: глотки движутся по отражающей поверхности, носитель приблизился, роль носителя в манифестации заражения.

1. Глотки движутся по отражающей поверхности, носитель приблизился.

1

Раздавленный горизонт. К нему следует медленно плыть через жидкие облака, держащиеся на бетоне. В пространстве, прикрытом оболочками, от ее тела расходились круги. Она приподнималась, падала. От ее тела расходились круги. Существа приближались и отдалялись. Их тела возникали, уплощенные волнами, и удалялись.

Она касалась своей головы, своего тела. Она чувствовала мягкие маленькие недлинные кудри, покрывшие ее сверху. Она проникала в их глубь и тогда ощущала теплую кожу. Ее тело было покрыто мягкими кудрями под слоем сухой холодной красной ткани, голого лица касался ветер.

Она быстро устала двигаться. Ей было страшно. Ее терзали воспоминания о грубости и безвольности собственного тела. В ее видения вторгались копьями тела прохожих, обострявшие ее чувство беспомощности. Она пыталась остановить происходящее. Время не должно было двигаться и существовать. Время бросало ее, ее протыкали копья волн, по ее телу текли неповоротливые видения. Уродливое, медленное, ее тело было слишком неповоротливым, чтобы двигаться незаметно. Все, что оно порождало, было таким же неуместным, тупым, неповоротливым, ни к чему не пригодным, как оно само.

2

Она увидела бетонную лестницу. Она поднялась по лестнице, открыла дверь. Дверь захлопнулась, уничтожив остатки тусклого света. Кисловато-сладкий запах гниения и холодный запах мокрых бетонных стен царили здесь. В темноту была погружена лестница с длинными узкими ступенями. Она поднялась по ней, открыла деревянную дверь. Здесь был свет. Тусклый серовато-синий свет спускался по бетонной лестнице, ведущей вверх, слабо касался участка неровного пола, уступал место сумраку, превращавшемуся в темноту в углах и углублениях.

Она двинулась вверх, оказалась в помещении. Открылся узкий коридор. Стены его были темно-красными. Под потолком и у одной из стен были собраны в группы вещи. Она прошла несколько шагов по коридору.

Она легла в постель. Затем она прибыла в изломанное сероватое помещение, чтобы покинуть его.

3

Небо и земля касаются. Небо серое. Оно взорвалось беловатым светом. В нем есть скрытая серым туманом рана. Из нее течет болезненный свет. Серые облака покачиваются на нем громадами. Из раны льются лучи. Они переполняют оболочки. Выливаются ли они из тела или текут послушно по определенным путям так, что почти никогда не покидают его? Здесь слишком много света, если считать облака теми оболочками, что удерживают его. Если бы серые громады облаков были телом, а беловатый свет был кровью, то крови было бы слишком много вокруг. Можно было бы найти то место, откуда льется кровь потоком и узнать, чья это кровь. Этот источник слишком обширен, чужд телам.

Я вижу мягкие тела. Их кожа и плоть кажется полупрозрачной. Внутри них сокращающиеся темные образования, от которых расходятся черные нити. Внутри каждого тела есть несколько черных образований. Некоторые черные тела внутри тел растут, сокращаются и раздуваются вновь, становясь все больше. Образования лопаются. В телах появляются огромные дыры. Оболочки существ лопаются. Они созрели. Они покрылись неровными отверстиями, из которых вытекает жидкость. Она растекается лучами, выходит из чернеющих маленьких норок и одной большой норы. Все тела теперь выглядят еще более неплотными, чем раньше. Тела, полупрозрачные оболочки, насаженные на каркасы, похожие на трубы. Они плывут в реке крови. Их пасти открыты гигантскими дырами в их телах. Их тела постепенно белеют, испещренные множеством маленьких отверстий. Тела несет поток. В одном месте он становится почти неподвижным. На поверхности крови нет волн. Полупрозрачные дырявые тела могли производить всю эту кровь. Источник крови мог быть другим, огромным и плодородным, подобным солнцу. Она опустила голову. Ее взгляд остановился.

Существа, похожие на мертвецов, плавно двигались, соприкасаясь нежными оболочками над поверхностью крови и в крови. Тела здесь не текли прямо вместе с потоком – они медленно крутились. Можно было видеть их отражения здесь. Все они отражались в крови. Под телами могли быть еще тела. Отражения выглядели реалистично. Они, словно насекомые, зависли над поверхностью воды.

Около пяти тел скопилось там, где было заметно одно отражение. Отражение на поверхности воды казалось не похожим на тела, медленно движущиеся в ней. У него было лицо. Лицо было не разорвано, не проткнуто, если не считать заполненных кровью впадин глаз – они казались черными. Отражение медленно двигалось, скользило по воде. Его губы были сомкнуты. Возможно, его тело просто еще не созрело. Оно могло лопнуть, как другие тела. Тела обеспечиваются маленькими сокращающимися, постепенно надувающимися и разрывающимися источниками. Вокруг многие тела были еще не продырявлены, не открыты, не переключены на те органы, которые были у них внутри, снаружи. Тело, которому принадлежало отражение, необычно парившее над кровавой поверхностью вод, перестало быть видимым. Отражение повернулось, вплотную придвинулось к берегу, окруженное полупрозрачной свитой еще не лопнувших тел. Оно замерло напротив нее. Его глазницы сузились. Внутри заполнившей их жидкости засветился острыми лучами свет. Это был носитель. Рот отражения растянулся. Вниз от его основной линии сползли две маленькие трещины. Потом они начали подниматься вверх. Затем рот отражения расплылся вместе с глазами и телом. Она услышала рядом ровный тихий голос: