Безнадёжная любовь

– Нет, – недовольно буркнул Никита, жалея, что ввязался в спор.

– Тогда – кто он? – еще больше оживилась Аська.

– Тебе-то какое дело!

– Да, в общем, никакого. Но… так странно. Мы все думали…

Никита отвернулся. Вот еще! Нашли ему папочку. Что только людям в голову не взбредет! Ну, да ладно. Аська – известная болтушка, все, что угодно, не подумавши, ляпнет. Хотя первым-то начал Вадик!

И этот самый Вадик наконец-то распрямился, отодвинул слишком любопытную Асю и взволнованно напомнил:

– А насчет телека-то как?

– Я спрошу, – неохотно пообещал Никита.

Он сам удивлялся, почему столь подозрительно быстро смирился с появлением этого человека в их жизни. Конечно, в основном – в маминой, но и Никита не смог остаться в стороне.

Вроде, сейчас они уже и не совсем посторонние. Никита чувствует, что присутствие Богдана не мешает ему и совсем не тяготит. В какой-то мере даже хорошо, что он есть. Во всяком случае, это благодаря нему непутевый сын в очередной раз не получил по шее от рассерженной мамы. Невероятно – как сумел он ее уговорить? И, кажется, Никита начинает испытывать к нему определенную симпатию.

Наверное, все из-за отца. Хоть уже давно не считает себя ребенком, а отца не хватает. Может, по привычке? От сознания того, что папа всегда должен быть рядом? Ведь был же! Маленький, он очень любил его. А когда подрос, отношения резко переменились. Все чаще стал замечать, что не понимает, не соглашается, противится мнению и попыткам оказать влияние. Виноват переходный возраст? Возможно. Или что-то еще? Но отец, вместо того, чтобы попытаться найти общий язык, испортил все окончательно и бесповоротно.

Он ушел от них. Кругом утверждали, что ни от детей, только от жены, но Никита считал по-другому. Отец даже не спросил ни у сына, ни у дочери, а не хотят ли они остаться с ним. Никита, конечно бы, отказался, и Сашка, наверняка, тоже. Очень надо жить с чужой женщиной, когда рядом есть мама! Но мог бы предложить, все же – родные дети. Но он предпочел обойтись без них, и, значит, бросил всех: и жену, и детей.

Нет больше у Никиты отца. По крайней мере такого, какой был нужен. И вдруг появился Богдан, странно появился. Инка положила на него глаз, наплела кучу чепухи, желая вызвать ревность, а он развесил ушки – дурак! – поверил в Инкину тягу к чересчур зрелым мужикам. Но Богдана глупые девчонки мало волновали, он заинтересовался мамой. Получалось, что Никита сам привел ее к нему. Хотя, кажется, Сашка говорила, что они давно знакомы.

Кстати, еще Инка заметила, что Никита похож на него. А Вадик вообще решил, что Богдан его отец. И Аська тоже. Оборжешься – нашли папашу!

А вдруг мама соберется замуж? У Никиты появится отчим. Ха! Папа-заменитель. Ладно. Он не маленький, он переживет, ведь никто не станет заставлять его называть «папой» чужого дядю.

И почему все считают, что они похожи?

Никита даже сестру об этом спросил. Та пожала плечами.

– Не знаю. Вы оба темноволосые, голубоглазые, – она задумалась. – Да мало ли одинаковых людей! Про нас с Гришкой тоже говорят, что мы чем-то похожи.

– Но его же не принимают за твоего отца!

Сашка фыркнула.

– Ты что, тронулся? Он меня старше всего на пять лет.

– Но отчего все так уверены, что он – мой отец? – упорно добивался Никита хоть каких-то вразумительных объяснений.

– Вас встречают вместе, вы чем-то похожи – вот и все! – предположила Саша. – Никто же не знает твоего настоящего отца. Если бы знали, тогда бы ничего и не выдумывали.

Сочетание «настоящий отец» непонятно встревожила Никиту.

– А они даже ни капли не сомневались, – упрямо проворчал он, и сестра рассердилась, устав от его однообразной упертости.

– А от меня-то тебе чего надо? Я же не говорила, что вы похожи, не говорила, что он твой отец.

– Но ты говорила, что они с мамой давно знакомы, – угрюмо глянул Никита.

– Да, – Сашка не возражала. – Мама еще замужем не была, когда они познакомились. Она мне сама рассказывала.

– А потом вы ведь какое-то время жили здесь. Пока еще я не родился.

Сестра, словно подкошенная, рухнула в кресло.

– Ну, ты… – ее внезапно осенило, куда клонит братец, и в запасе не нашлось нужных слов, за исключением бессмысленных восклицаний. – Умник! Головой ударился? – Но понемногу мысли ее прояснились. – Надеюсь, ты не собираешься делиться с мамой своими предположениями? Или ты считаешь, что она тебе тоже не родная?

Никита покраснел.

– Хорошо же ты о своей матери думаешь! – негодуя, возопила Сашка.

И чего она разоралась! Ему, между прочим, такие мысли только-только в голову пришли и совсем не нарочно. Вспыхнула внезапно идея. Да Сашка сама же ее и подсказала, заговорив про «настоящего отца». А сопоставить моральные стороны предложенного расклада Никита еще не успел. И маме он, конечно, ничего не скажет.

Зато, увидев сына, мама заговорила сама.

– Как дела? – спросила она, вроде бы без всяких задних мыслей, но Никита догадывался, о чем именно хотела бы она узнать.

– Мам, ты не переживай, – сразу же успокоил он ее. – Мы расстались.

– Да? – озадаченно уточнила Аня, а когда сын утвердительно кивнул, не удержалась от очередного вопроса. – И, позволь узнать, что послужило тому причиной?

– Считай, что я поумнел, – глубокомысленно заявил сын. – И чтобы ты лишний раз не волновалась.

Аня минуты две-три неподвижно стояла, взгляд ее блуждал по комнате, ища, за что бы зацепиться, а мысли скакали в голове самые странные.

– Если честно, – наконец заговорила она, – я тебе не верю. Мне кажется, это просто отговорка, чтобы я оставила тебя в покое. А на самом деле все будет продолжаться по-прежнему.

– Нет! – твердо произнес Никита. – Это правда.

Врут обычно с честными глазами, уверенно и проникновенно, но голос у Никиты скучный и бесцветный, словно думает он совершенно о другом, а волнующая маму тема для него не имеет никакого значения. Неужели они действительно расстались? Это каким же чудом? И где же волшебник, то чудо сотворивший?

– Даня! Он бросил свою девицу. Пожалуйста, обрисуй вкратце, о чем вы без меня беседовали.

– Вкратце? – Богдан самодовольно и хитро ухмыльнулся. – Я сказал, что не стоит из-за похоти наживать ненужные неприятности и расстраивать маму. Похоже, он со мной согласился.

– Колоссально! – наигранно восхищенно воскликнула Аня. – Тебе бы следовало иметь сотню-другую детей, а то жалко, Дань, что твой педагогический гений остался невостребованным.

Обычно она выговаривала его имя полностью – Богдан, но иногда у нее само вырывалось: «Даня!» Особенно в последнее время. Хотя именно сейчас было труднее всего отыскать причины, чтобы называть его уменьшительно, по-детски. И он вспомнил, что когда-то очень давно, более двадцати лет назад, почувствовав, как мурашки побежали по спине от произнесенного ею имени, заорал:

– Никогда не называй меня так!

– Почему? – изумилась Аня, совершенно не испугавшись его бурной реакции, а он, не желая открывать истинные причины, сердито буркнул первое, пришедшее в голову:

– Я не маленький!

– Да? – она улыбнулась иронично, глянув чуть свысока, и внезапно Богдану показалось, что она старше его, взрослее и мудрее, а он перед ней – несмышленый мальчишка.

– Или называй. Если хочешь, – проворчал он, отворачиваясь, и с трудом сдержал желание добавить: – Но тогда не уезжай. Останься со мной.

5

Позвонил Тарасов, дядя Саша, полковник МВД Тарасов Александр Петрович, сказал, что с ним хотят встретиться, поговорить, проконсультироваться, в общем. Неожиданно всплыли какие-то старые дела, всколыхнулись давние связи. А Богдан надеялся, что его больше не тронут. Разве мало он сделал?

Нелегко давались самоотверженные подвиги. Ему – очень нелегко. Хоть вроде и выработал защиту от превратностей жизни и душевной маяты и даже с каким-то неестественным энтузиазмом и упоением брался за предложенные Тарасовым задания. Наверное потому, что не держала его жизнь, не ценил он ее. И за то напоминала она ему, какой может быть безжалостной и жестокой.

Если бы кто взялся предсказать Даньке будущее, никогда бы не угадал, что того ждет. А хоть и угадал бы, Данька ни в жизнь бы не поверил. Невероятно, до чего докатится милый мальчик! В общем-то неглупый, и даже способный, как говорили в школе, и вовсе не отпетый хулиган.

Остался без родителей. Спасибо, что не на улице, при собственной жилплощади. Прокорми себя сам, как хочешь. Об учебе и речи не шло – разве проживешь на стипендию! Тогда – иди, работай. А кто возьмет на большие деньги вчерашнего школьника?

Вертелся, как мог и где мог. Слава богу, курортный город богат на кафе и рестораны. Окончил курсы, устроился барменом. Смазливого мальчика с удовольствием поставили за стойку для привлечения посетителей, точнее, посетительниц. Давний враг Лысый непонятно из каких побуждений (наверное, надеялся, что Богдан в конце концов на том попадется) предложил подработать, свел с нужным человеком. Но тогда не слишком много было жаждущих до «травки», не то что сейчас. Торговал тихо, осторожно, никто не знал, только Борька, а он не возражал. Каждый крутится, как может. Он и сам в отсутствие Богдана не отказывался обслужить клиента. Боря помог сориентироваться и в другом деле, так сказать, поддержал, или даже подтолкнул.

Совершенной чушью было бы утверждать, что Богдан не обращал внимания на девчонок. Очень даже обращал. А уж они на него! И, стоило признать, не только девчонки. Первым это заметил все тот же Борька, постоянно маячивший рядом (вечером и ночью они работали вдвоем). Оказавшись поблизости, он таинственно протянул:

– О-о, Дань! Тобой заинтересовались.

Богдан сначала даже испугался.

– Кто?

Боря осторожно кивнул в сторону сидящей неподалеку женщины, весьма привлекательной – нет, даже очень привлекательной! – и сообщил:

– Глаз с тебя не сводит. Спорим, она сегодня обязательно подъедет к тебе.

И он оказался прав.

Когда народ начал потихоньку отходить на покой, она подсела к стойке, сделала заказ и, не притронувшись к поданному ей бокалу, спросила:

– А вы еще долго будете работать?

Боря добросовестно доложил. Женщина обхватила пальцами бокал, но не стала отрывать его от стола.

– Я могу обратиться к вам с просьбой?

– Все, что угодно! – щедро пообещал Борька. – Правда, Богдан?

Богдан, усиленно пытающийся в это время найти себе важное занятие, согласно кивнул и чуть не грохнул стакан. Вообще-то, он никогда не робел перед женщинами, но до сих пор считал инициативу прерогативой мужчины, то есть своей собственной. А прекрасная незнакомка уже вкрадчиво объясняла:

– Я здесь первый день. Бродила по городу и вот попала к вам. И сейчас, признаться, в замешательстве. Насчет обратной дороги. Может, кто-нибудь из вас меня проводит?

Она красноречиво смотрела на Богдана, абсолютно игнорируя его напарника. Трудно было не понять, кого она предпочитала видеть в качестве «кого-нибудь».

– Но мы закрываемся только через полчаса, – наконец-то подал голос Богдан и заметил легкое изумление в ее взгляде.

– Я подожду. Лучше подождать, чем плутать ночью по незнакомому городу.

Она вернулась за столик, а Борька, развернувшись к залу спиной, нежно пропел:

– Ах, ах! Какие голосочки! Век бы вас слушал! – и толкнул напарника в бок. – Надеюсь, ты не упустишь шанс. Не будь идиотом!

– Она же старше меня почти вдвое, – засомневался Богдан.

– Дурак! В том-то вся и прелесть! Ни одна девчонка не сравнится в постели со зрелой женщиной.

– Ты думаешь, так сразу? – Богдан неуверенно глянул на Бориса, и тот снисходительно хмыкнул.

– А для чего ты ей? Интеллектуальные беседы вести? Я думаю, у нее и денег хватает. Так что не глупи, Дань! – Борька устремил вдаль мечтательный взор. – Эх, меня бы на твое место! Да только она на меня ноль внимания. Хотя странно, вроде я тоже мальчик ничего! – он рассмеялся и опять легонько толкнул Богдана. – Ты что, трусишь? – спросил он и посоветовал: – Выпей для храбрости. Или лучше – покури. Иди-иди, покури. Сейчас народу мало, пять минут и без тебя обойдусь.

Богдан послушался, сходил в подсобку, достал косячок из укромного места, вышел на задний двор. Когда он вернулся, довольный Борька сообщил:

– Кажется, она забеспокоилась, куда ты пропал. Все время смотрела на дверь. Подумала, что ты от нее удрал.

Богдан промолчал и впервые за вечер посмотрел на незнакомку уверенным долгим взглядом.

Вот так и началось. И уже в следующий раз Боре не пришлось уговаривать и давать советы. Он сам знал, что ему делать, он же был умненьким и способным мальчиком, все схватывал на лету с первого раза без повторений.

Он не пытался запоминать имена и лица – зачем? – он не строил никаких далеко идущих планов. Но иногда планы строили за него, и он, честно говоря, удивлялся, находя себя участником предлагаемых кем-то перспектив.

Она проснулась раньше. Богдан почувствовал сквозь сон, как она встала, вышла из комнаты, осторожно прикрыв двери. А когда она вернулась, он уже сидел в постели, слегка прикрывшись одеялом, и курил.

Она в очередной раз оценивающе оглядела его и неожиданно предложила:

– А знаешь, поехали со мной.

– Не хочу, – не задумываясь, отказался он.

– Почему?

– Мне и здесь хорошо.

Она насмешливо улыбнулась, качнула головой.

– Собираешься всю жизнь смешивать коктейли и ублажать женщин?

– А разве ты предлагаешь мне что-то другое?

– Возможно.

Богдан стряхнул пепел прямо на лежащий у кровати коврик.

– Устроишь мне высшее образование и престижную работу? – он дернул уголком рта. – Или, может быть, ты хочешь меня усыновить?

Она на мгновенье застыла, а потом уперлась руками в спинку кровати и твердо заглянула в глаза.

– А ты хам и нахал, друг мой!

– На том и стоим, – Богдан выдержал ее взгляд. Он догадывался, ее удивляют и даже немного пугают его слова, его поведение.

– Послушай! Ты же еще совсем молокосос. Откуда в тебе столько цинизма и грязи?

Богдан не обиделся и, уж конечно, не смутился.

– А я – из ранних. Знаешь, как ранние овощи. Другие еще только начинают созревать, а я – уже готов.

– Оно и заметно, – невесело определила она, присела рядышком и протянула руку к сигарете. – Дай-ка мне!

Он послушно отдал, скользнул взглядом по ее лицу. Она сделала несколько затяжек и сморщилась.

– Что это?

– Анаша, – невинно доложил он, а она опять заглянула ему в глаза.

– Редко удается встретить столь всесторонне развитого молодого человека.

Она бросила сигарету в стакан.

– А ты серьезно предлагаешь мне ехать? – вдруг вспомнил Богдан, и она кивнула в ответ. – Зачем? Неужели ты не можешь найти себе нормального мужика? По возрасту.

– А может, как раз ты мне и по возрасту? Ты молод, темпераментен, горяч, да еще и достаточно опытен, – она задумалась, видимо, опять пытаясь объяснить себе его слова и поступки. – И давно ты этим занимаешься?

– Чем? – Богдан выпрямил одну ногу и чуть откинулся назад. – Курю «травку»?

– Нет. Таскаешься по постелям женщин, которые гораздо старше тебя.

Кажется, в ее голосе звучало осуждение. Хотя сама она разве не поторопилась воспользоваться им?

– А что, было бы лучше, если бы я таскался по постелям своих ровесниц? – он нарочно пытался выглядеть еще более развязным и испорченным. – На том не заработаешь. Конечно, я не в восторге оттого, что приходится иметь дело с озабоченными, неудовлетворенными старушками…

Она вскочила, гневно сверкнула глазами.

– А ну брысь отсюда, щенок! Чтоб через секунду ноги твоей здесь не было!

– Как скажешь. Можно и через секунду.

Он откинул одеяло, стремительно поднялся, сгреб в охапку одежду и направился к двери.

– Стой, придурок!

Естественно, его появление в коридоре в таком виде вызовет небывалый фурор. Сбежится весь персонал, охрана, милиция, и, само собой, он не станет молчать, когда его спросят, откуда пришел и что здесь делает. Он честно расскажет, нет, не из мести, не со зла, ему все равно. А ей не нужны скандалы.

– Неужели ты бы так и вышел?

– Ради тебя – запросто.

Она досадливо отвернулась.

Хотя, конечно, я надеялся, что ты меня остановишь.

Она резко повернула к нему лицо, быстро вскинула руку, вцепилась в волосы, потянула, заставляя наклониться, и впилась в губы. Она не терпела, когда над ней смеялись, она не желала быть зависимой от чьих-либо сумасбродных выходок, она привыкла всегда одерживать верх и диктовать другим, как следует себя вести.

А он, а он – только подумайте! – после всего влюбился в глупую, наивную девчонку. Почти с первого взгляда. И она вертела им, как хотела, у нее получалось. Именно потому, что она никогда не стремилась к этому. Но с того момента до их встречи должно было пройти еще много времени, и за этот срок Богдан получил прекрасную возможность достойно проявить все свои обещанные способности.

6

Однажды он неудачно сходил за товаром.

Торговля велась в условленном месте по строго отработанной схеме. О том знали даже менты, но сделать ничего не могли, не удавалось никого поймать с поличным. Время от времени, видимо, со зла и отчаяния, они устраивали облавы, но редко находили у кого-нибудь что-то. В одну из таких облав и попал Богдан.

Он тоже оказался чист, но его задержали – надо же было отвести душу! – доставили в отдел, чтобы в отместку за очередную неудачу продержать несколько часов, и там…

– Данька! А ты что здесь делаешь?

Богдан обернулся, увидел знакомое лицо.

Дядя Саша Тарасов. Старый друг отца. Майор милиции. Когда-то Богдан даже встречался с его дочерью, правда, недолго. Но в последнее время они общались очень редко, а в прошедшие четыре года вообще не виделись.

Тарасов, по воле случая неожиданно вспомнивший о своем давнем обещании другу присмотреть за его сыном, увел Богдана к себе в кабинет.

– Ну, от тебя я никак не ожидал! – воскликнул майор с отеческим укором.

– Я случайно проходил… – завел было Богдан известную песенку, но дядя Саша его оборвал.

– Уж мне-то лапшу не вешай. Там случайно не проходят. И зачем ты с этими выродками связался? – он негодовал, пользуясь правом давнего знакомства. – Ты ведь так вляпаться мог! Подумал бы о матери.

Богдан снисходительно скривил губы.

– У нее и сердце слабое, и нервы теперь никуда, – продолжал Тарасов.

– Она умерла. Три года назад.

– Данька! – растерялся майор. – А я то тут… Я и не знал. Совсем о вас забыл, – почувствовал он запоздалое раскаяние. – Друг называется! За столько лет даже ни разу не позвонил. Заработался. – Он наконец опомнился. – Да ты-то как?

– Я – нормально, – беззаботно проговорил Богдан. – Вы не волнуйтесь, дядя Саша.

– Нормально? – возмутился Тарасов. – Ты сидишь здесь и говоришь, что нормально! Черт! – вылетело со злостью и досадой, стоило ему вспомнить о своем. – Опять никаких результатов. Все следы успели замести. Только и толку – с тобой встретился. – Майор вдруг глянул пронзительно и остро. – А ты глубоко в это влез?

Так уж вышло, заботливый дядя Саша втянул Богдана в опасную, жуткую игру. Богдан поначалу ввязался просто назло Лысому – век не забудет и не простит ему! – а потом…

Кто знает, что случилось потом? Может, вошел во вкус. Может, понравилось танцевать на острие ножа. Может, подумал: «Сделаю доброе дело, побуду чуть-чуть героем». И влип на всю жизнь. А дядя Саша каялся:

– Господи, Данька, что я наделал? Обещал твоему отцу за тобой присмотреть, если надо – помочь, и на тебе… Ничего не смог. Сначала позабыл. А вспомнил – так тоже не на радость.

А Богдан только усмехался.

– Да ладно, дядя Саша. Не пропадать же таланту!

– Кабы только таланту. Жизни бы не пропасть!

– А что жизнь? – снисходительно вопрошал Богдан. – Что меня в ней держит-то? Кому я тут нужен? Мои все там уже, – и он смотрел на небо, а Тарасов пораженно смотрел на него.

Богдан и не думал, что переигрывает в своей беспечности. Возможно ли не быть циничным, работая предателем! Кто как мог относиться к его работе, а он частенько воспринимал себя именно так. Даже не предполагал, что будет настолько тяжело. Не от вечного страха, что тебя раскроют, и тут уж о последствиях лучше не задумываться, а от непонятных душевных мучений. Как странно, что человек одновременно может быть очень плохим и очень хорошим. Оказывается, довольно легко полюбить негодяя и потом мучиться от укоров совести, мешая его черному делу.

То ли благодаря разумной осторожности и прозорливости Тарасова, то ли благодаря своим собственным достоинствам Богдан достаточно быстро достиг таких глубин, о которых майор даже не помышлял. Что-то уж очень легкомысленно быстро доверялись люди его глазам, цвета морской волны, и необыкновенному мягкому голосу!

Тарасов помог получить права и неизвестно какими путями, через каких там надежных и ненадежных знакомых, пристроил Богдана водителем к Балашу в полагающуюся тому по должности служебную машину. А уже сам Балаш сделал его личным шофером на всех, имеющихся у него в собственности, средствах транспорта.

Балаш давно зарекся садиться за руль. Все его попытки непременно заканчивались ДТП, и общение с ГАИ стояло уже поперек горла. Он считал, что чем меньше вокруг него людей, тем надежнее он себя будет чувствовать. За каждым можно приглянуть, каждого проверить. Но даже чрезмерная осторожность на этот раз его не уберегла, и он промахнулся, просмотрел, обманулся. Богдан мог гордиться собой. А он еще никогда в жизни не чувствовал себя так паршиво.

Уже через короткое время Балаш относился к нему, как к родному. По какой причине? Возможно потому, что не очень давно потерял собственного сына, почти ровесника Богдана, а теперь нашел, кем его заменить. Тем более, он был в курсе относительно семейного положения своего нового водителя. Правда он имел еще дочку, симпатичную и упрямую четырнадцатилетнюю девчонку. Заметив, с каким интересом наблюдает она за Богданом, Балаш поспешил заботливо предупредить его:

– Ты смотри! Испортишь мне девку раньше времени – пеняй на себя.

Богдан только усмехнулся. Скорее Балашу следовало бы предупреждать его вовсе не насчет дочери, но он не знал, что Богдан имеет богатый опыт общения именно с женщинами возраста его жены. Да и ладно! Ничего и так быть не могло. Жена Балаша тоже отнеслась к Богдану как-то по родственному, наверное, все по той же причине. Его тепло и искренне приняли в этом доме, и неожиданно вернулось забытое ощущение семьи. Даже с Юлькой сложились приятельские отношения.

Девчонка любила пользоваться папиными машинами. Она и сама уже умела водить (старший брат научил). Но кто же ей позволит, в четырнадцать-то! Балаш даже в самой пустынной глуши, где на километры вокруг днем с огнем не найдешь и простого человечка, не говоря уже о гаишниках, не разрешил бы ей сесть за руль, беспокоясь, что дочери передалась по наследству его собственная непреодолимая тяга к придорожным столбам и одиноким прохожим на обочине. А Богдан разрешал, когда рядом не было отца, и когда Юльке до безумия хотелось повыделываться перед подружками.

Несмотря на опасения Балаша, Юлька вела себя с Богданом пристойно, даже глазки не строила. Богдан и не предполагал, что у него за спиной она красочно и эмоционально описывает подружкам скрываемые в строжайшей тайне от предков свои любовные свидания с папиным водителем. Но однажды Балаш случайно услышал один из ее занимательных рассказиков.

– Я тебя, кажется, предупреждал, – сквозь зубы процедил он, и желваки вздулись на его скулах. Богдан не успел ни испугаться, ни задуматься.

– Ты о чем?

– О Юльке! – Балаш разозлился еще больше, заметив выражение невинного недоумения на лице Богдана. – Я предупреждал.

– Я помню. Мы же договорились, – спокойно произнес Богдан (честно признаться, он предполагал, что речь пойдет совсем о другом), и его уверенность немного смутила Балаша.

– Ты хочешь сказать, что у вас ничего не было?

– А что могло быть? Зачем она мне? Какой от нее толк, кроме того, что она твоя дочь?

– Ты не врешь? – все еще недоверчиво глянул Балаш.

– Ты считаешь, что для меня проблема – бабу найти?

Конечно, Балаш так не считал, но сомнения его развеялись не окончательно.

– А что же она рассказывала?

– Откуда я знаю. Ты у нее спроси.

Юлька не стала отпираться. Она честно призналась отцу, что все выдумала. Надо же было придать себе вес в глазах подруг! Чтобы они слушали с открытыми ртами, готовые в любой момент грохнуться в обморок от изумления. Но суровый папаша по-другому оценивал жизненные обстоятельства, он строго приказал дочери покаяться и убедить подружек забыть ее глупые россказни. Юлька заявила, что лучше умрет, чем сознается. Балаш постращал ее всеми карами небесными, но ничего не добился.

– Давай по чуть-чуть, – предложил он Богдану, доставая бутылку своего любимого – местного виноградного крепленого.