Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Ну это! Ну не знаю, они же пэвэошники, я что за всех думать должен?! Но сбивать сейчас нам нельзя, я слово Рейгану дал! После корейского Боинга – ни в коем случае не сбивать, а легкомоторные и спортивные – так мы даже специальную конвенцию подписали! Нет, Загубина, сбивать нельзя – это ж тоже скандал на весь мир и тоже позор перед Западом!

Всплеснула руками Антонина:

– Так что ж, мы, получается, просто так свою оборону обезглавили?!

Еще раз ударил кулачком по кухонному столику Радик, а Генеральный секретарь вскипел:

– Ты, Загубина, за кого? Я, вообще, планирую эту пудовую гирю на шее народного хозяйства ликвидировать – сокращу вооруженные силы до минимума!

– Ой! – в ужасе ладошкой прикрыла рот Антонина.

– Чего ой?! За кого спрашиваю – за коммунистов или империалистов? – заискрила сетевая радиорозетка.

– Я за вас, Михаил Сергеевич, только вы сами-то за кого?.. – перешла на шепот Антонина.

– Я… – задумался Генсек ЦК КПСС СССР, – что-то, Антонина, радиорозетка у тебя искрит, ты лучше телевизор включи, там специальный Кириллов все как надо для народа объяснит, заодно и тебе растолкует.

6 июня

В конце программы «Время», перед культурно-спортивным блоком Игорь Кириллов слегка приподнял от стола лист бумаги и прочел:

– Пленум Башкирского обкома КПСС освободил первого секретаря Мидхата Закировича Шакирова от занимаемой должности, в связи с уходом на пенсию.

– Вот, – сказала Антонина Радику, просовывая ему в рот маленькую ложечку детской смеси, – не будешь кушать, прилетит дядя Руст и заберет с собой «за неправильные методы руководства» на пенсию!

– Ну, Антонина, что ты такое говоришь! – перебил Кириллова Горбачев, – причем тут этот Руст, мы просто меняем в стране старые проверенные кадры на молодые непроверенные – Хабибуллин в Башкортостане будет в самый раз! Кушай, Радик, кушай.

* * *

– Сняли! – ворвалась к Антонине Люся.

– Да знаю, – спокойно отреагировала подруга, – сколько людей на пенсию отправил этот хулиган аэроплановый!

– Какая пенсия! В психбольницу увезли! Прямо из кабинета!

И Люся рассказала, как вызвал к себе начальник депо председателя профкома.

* * *

– Пиши, Ольга Львовна, приказ! – многозначительно поднял к потолку палец новый начальник депо Идрисов.

– Я же не секретарь, Масгут Мударисович, я – профком! – удивилась Ольга Львовна.

– А я говорю, садись, бери бумагу и пиши! Пункт один: объявить песню «Крепче за баранку держись, шофер» гимном троллейбусного депо № 2.

Ольга Львовна открыла рот.

– Пункт два, – продолжил Идрисов, – объявить флаг Японии знаменем троллейбусного братства.

Ольга Львовна судорожно заскрипела ручкой.

– Пункт три, – прикрыл глаза Идрисов, – объявить о полном отделении депо № 2 от Управления электротранспорта города Уфы!

Ручка в руках Ольги Львовны повисла над бумагой.

– Пункт четыре, – Идрисов потер указательным пальцем лоб, – пункт четыре скажу после обеда.

После обеда Идрисов не успел продиктовать пункт четыре, потому что из психоневрологического диспансера доцент Дезорцев в сопровождении двух санитаров привез выписку из медкарты о постановке Идрисова на учет еще при Леониде Ильиче Брежневе.

* * *

Космический аппарат «Скиф-ДМ», после выполнения программных разворотов, перешел в неуправляемый режим ориентации и, не набрав нужной скорости для выхода на заданную орбиту, по баллистической траектории упал в Тихий океан.

Глава восьмая

Близость счастья № 3

23 июня

Валентина Петровна сначала не соглашалась, но, узнав, что Лева Сидоров хоть и зубной, но все же почти настоящий врач, согласилась посидеть с Радиком, пока дочь, вымотанная кастрюльками и пеленками, сходит с положительным во всех отношениях соседом по лестничной площадке в кинотеатр «Победа».

– А то ведь, мам, света белого не вижу – стирка, глажка, готовка! От жизни совсем отстою, один только телевизор и радиоприемник! Хочется ведь и других мужчин, кроме Михаила Сергеевича, послушать.

«Не сердись, Михсергеич», – Антонина нежно протерла экран телевизора только что выглаженной пеленкой Радика.

– Да иди, иди, – махнула в надежде «а вдруг?» Валентина Петровна.

Генеральный то ли хмыкнул, то ли крякнул, то ли промолчал многозначительно, а, возможно, тоже махнул рукой.

* * *

С самого утра заседал Пленум.

– Знаю Равмера Хасановича давно, еще по деревне Чекмагушево, сидели мы с ним за одной партой и пятерки с редкими четверками получали! Иногда я просил Равмера Хасановича: «Дай списать домашнюю работу, Равмер Хасанович?» И всегда отвечал Равмер Хасанович: «Сегодня у товарища работу списываешь, а завтра Родину продашь!»

– Работали мы с Равмером Хасановичем слесарями, план, конечно, всегда перевыполняли, но мечтали о большем – о нефти с газом!

– «Альметьевнефть» – поднял! «Татнефть» – поднял! «Пермьнефть» – поднял! Миннефтепром – поднял! Наш обком и подавно поднимет!

Загорелась красная кнопка селектора, прервал на полуслове дискуссию Михаил Сергеевич:

– Товарищи, нельзя ли побыстрее? Мне тут Рейган – опять чертяка удумал! – из Западного Берлина звонит, предлагает стену с Восточным Берлином разрушить! Строили-строили, а теперь – разрушить! Тут еще удмуртский народ города Устинова радуется, что их столицу назад в Ижевск переименовали – чего, спрашивается, радуются, так ведь, вообще памяти о выдающихся государственных деятелях не останется, я вот тоже, к примеру, не вечный! А крымские татары не радуются, в Москву бузить приехали – Крым им отдавай! Как его отдашь, если Хрущев его уже Украине подарил? Подарки назад не забирают! Мне вон Раиса Максимовна тоже говорит, что отдала, мол, мне лучшие годы, а я, мол, с английскими вуменами стал государственные шашни заводить, верни, мол, мне мою молодость! Как ее вернешь-то?! Ну купил, конечно, шубу, костюмы всякие… А у вас там, товарищи, как с татарами?!

Закивал Пленум головами, хорошо, мол, с татарами и поставил главный вопрос на голосование:

– Кто за то, чтобы утвердить Равмера Хасановича Хабибуллина первым секретарем Башкирского обкома КПСС?

Не воздержался никто.

* * *

«Опять Мотя» – узнала Антонина выходящую из кинотеатра «Победа» одноклассницу.

«Мотя?» – Лева Сидоров вспомнил, что не пошел к этой странной девушке, похожей на его любимого писателя Бабеля, на какое-то таинственное свидание в кафе-мороженном, вспомнил обширный на полгорода юбилей дяди Гриши, где его и познакомили с этой Мотей, а потом, как якобы самого трезвого, отправили ее провожать домой, и он даже чмокнул ее перед дверью, потом для приличия звонил, куда-то звал, а сейчас не уверен на сто процентов Мотей ли ее зовут.

– Ага! – поправила на носу-пипочке тяжелые очки Матильда Крамарова, – так я и думала! Ты, Загубина, еще в Иглино тихоней прикидывалась! А сама всякие подлости делала, помню, как нашей классной Шуре ябедничала, что мальчишки за углом школы курят и матерные анекдоты про девчонок рассказывают! – проговорила и добавила зловещим шепотом: – Теперь у честных девушек парней отбиваешь! Проститутка!..

Задохнулась от возмущения Антонина, брызнули слезы из ее голубых глаз:

– Так ведь это ты, Мотя, все время Александре Павловне на ухо про жизнь класса докладывала! Она, может быть, от этой негативной информации и ушла из школы, чтобы в Тавниманово переехать, теперь мучается – самогонкой спекулирует!

Но Матильда посмотрел сквозь Антонину и прищурилась на Леву:

– А ты предатель, что скажешь?! Вот, значит, с кем на свидание ходишь! Я тебя в «Лидо», между прочим, целый час ждала, за два мороженных с тертым шоколадом заплатила! Конечно! Вам честные, умные девушки интеллигентных профессий не нужны, вам доступных подавай!

Лева расхохотался, Матильда, толкнув плечом Антонину и ткнув локтем Леву, раздвинула их и, с достоинством поправляя очки на носу-пипочке, удалилась.

* * *

Двухсерийный фильм про настоящую любовь в кинотеатре «Победа» был еще драматичнее. Антонина ревела в два ручья, Лева похохатывал.

* * *

Вечером Антонина с матерью перевязали легкие картонные коробки с сушилками бечевкой и поехали в Иглино. Лева по-джентельменски до самой остановки троллейбусов рассказывал им про озоновую дыру в атмосфере, которая скоро втянет в себя весь озон, и человечество погибнет от безжалостного солнечного ветра. Потом Люся Кренделькова, как не просила ее Антонина ехать осторожнее, остервенело жала то на педаль тормоза, то на педаль акселератора – она подменяла Любу Лесопосадкину за варенные джинсы «Пирамиды» с двумя червонцами сверху к отпускной цене Верки-буфетчицы и не была уверена, что не прогадала. Люся довезла три поколения Загубиных с сушилками до остановки Свободы, те спустились до станции Черниковка-Основная, сели на электричку и через какие-то час-полтора уже отворяли скрипучую калитку в небольшой, но ухоженный дворик Валентины Петровны.

Во дворе зеленела травка, желтые пушистые цыплята гомонили, толкались, дрались в тесных клетках, ловко сделанных Генкой-трактористом из многочисленных дюралевых сушилок. Сам Генка вышел на крыльцо и почесал вылезшее из-под майки розовой квашней пузо:

– Какие люди! Опять с сушилками, что ли?

Валентина Петровна приветливо улыбнулась.

Антонина нахмурилась.

Радик легко освободился от съеденного в электричке детского питания.

Глава девятая

Братья по разуму

25 июня

«Пленум ЦК КПСС рассмотрел вопрос «О задачах партии по коренной перестройке управления экономикой» – многозначительно сказал телезрителям Игорь Кириллов.

– Ты думаешь, Загубина, легко страну перестраивать? – обычным манером вмешался в вечерние новости Генеральный секретарь.

– Откуда же легко, Михсергеич, вон Генка у мамы туалет во дворе на место поставить не может, который они с друзьями-пограничниками на бок повалили, а тут самая большая страна в мире! – согласилась Антонина.

– Тьфу! – рассердился главнокомандующий, – не буду про доклад премьера Рыжкова рассказывать, все равно тебе не объяснишь, почему провалился наш новаторский курс на «ускорение».

«Членом Политбюро ЦК КПСС избран Александр Николаевич Яковлев», – многозначительно закончил предложение Игорь Кириллов.

3 июля

Загогуйло подцепил на вилку обжаренный в сливочном масле пельмень, макнул его в полулитровую банку с хреновиной Валентины Петровны и задумался.

– Закусывай, а то опять начнешь лифт ломать, – заботливо пододвинул к нему всю сковородку Антонина.

– Николаев тоже пельменями всех угощал, – Василий выпил и закусил.

– Какой Николаев? – удивилась Антонина.

– Эх кулема! Передачу «Человек и закон» не смотришь! Тот Николаев, которому сегодня вышку дали!

Василий вынул из заднего кармана свой разукрашенный орлами портсигар, раскрыл, но Антонина тут же его захлопнула:

– Я новости смотрю и слушаю про большие события! А за что твоего Николаева к расстрелу приговорили?

– Ах да… – вспомнил Загогуйло про Радика и убрал портсигар в карман, – ну ты вообще от жизни отстала Загубина, – за людоедство! Он собутыльников своих убивал, потом фарш из них крутил, пельмени, как вы тогда с Веркой, делал и соседям продавал. У вас, кстати, никто из знакомых не пропадал? Шучу, шучу!

Но Антонину, зажав рот ладошкой, уже побежала в ванную.

– Ну и дурак ты, Василий Степанович Загогуйло, хоть и ударник Коммунистического труда! – строго сказал Михаил Сергеевич голосом баллотирующейся в депутаты Верховного совета СССР передовой эстонской доярки Марты Аавиксоо.

11 июля

Лева положил себе в белую тарелку с золотистой каемочкой пять пельменей, обжаренных в сливочном масле, аккуратно перелил хреновину Валентины Петровны из полулитровой банки в соусник Туймазинского фарфорового завода и капнул из соусника с голубым нефтяником на боку точно в серединку каждого пельменя.

– Представляешь, Тоня, в югославском Загребе родился пятимиллиардный человек!

– Может быть, коньяка хочешь? Плиску импортную? – поддержала разговор Антонина.

– Ну что ты, мне же сегодня к дяде Грише в шахматы играть, да и не люблю я эти болгарские коньяки из ближнего Подмосковья. Но ты только представь – нас на Земле пять миллиардов! А ресурсов не хватает! Ты вот воду до конца не выключила, а пресной воды катастрофически не хватает! – Лева съел пять пельменей и положил себе со сковороды еще три.

– Это я, чтобы ржавчина прошла, – завернула кран Антонина.

– Странно, обычно я магазинные пельмени не ем, а они, оказывается, с хреновиной да обжаренные – ничего! – Лева положил себе еще два пельменя.

– Эх!.. – загрустила Антонина, – жаль, что пять миллиардов раньше не случились, а то бы мой Радик юбилейным мог стать!

– Ну! – усмехнулся Лева и взял еще один пельмень, – кстати, вместо Плиски, может быть, кофе?

– У меня только чай, но зато индийский со слоном – Люся подарила за то, что я заявление в профком Ольге Львовне написала, чтобы за мной место в общежитие оставили, так как я буду красить полы в квартире, а маленькому ребенку нельзя дышать коричневой краской. Теперь к Люсе, может быть, не подселят Луизку-практикантку, – Антонина снова открыла кран, из крана потекла пресная холодной вода коричневого, как половая краска, цвета.

– Нет, – сказал Лева, – чаю не хочу, – и засобирался домой.

– Хоть ты, Лева, и умный! – сказал ему на прощание Равмер Хасанович Хабибуллин, – но какой-то ты не наш! Ты, наверное, родину не любишь!

Антонина переключилась со второго канала телевизора на первый, и двухметровый голубоглазый офицер КГБ Драгин в сером костюме среднестатистического младшего научного сотрудника НИИ стали и сплавов утвердительно кивнул, подтверждая слова Хабибуллина. Драгин открыл дверь длинного черного лимузина. Коварный ветерок вывернул полу его серого пиджака, и страна увидела отливающий на солнце розовый шелковый подклад от Дольче с Габбаной. Драгин быстро усмирил ветер, Михаил Сергеевич вылез из лимузина и тут же рассказал случайно попавшимся на пути следования его кортежа школьникам в выглаженных костюмчиках и накрахмаленных белых фартучках о том, что Родина – это не картинка в букваре, не березка в поле, не буденовка в шкафу.

– Родина – это… – Генеральный секретарь повернулся к свежеизбранному члену Политбюро ЦК КПСС Яковлеву, – вот Александр Николаевич сейчас вам расскажет!

– Главное, – поправил пионерский галстук стоящему рядом с ним комсомольцу Яковлев, – это не замыкаться на так называемой географической родине, надо сближаться и с другими народами, в западных ценностях тоже есть много ценного, а в так называемой географической – достаточно неприглядного. Поэтому, молодые строители светлого будущего, – не замыкайтесь на географии, напирайте на социологию, политологию, футурологию, осваивайте и другие разговорные жанры!

22 июля

Первый сирийский гражданин взмыл в Космос. Вместе подполковником ВВС Сирии Мухаммедом Ахмедом Фарисом на космическом корабле Союз ТМ-3 стартовали подполковник Александр Степанович Викторенко и просто Герой Советского Союза Александр Павлович Александров.

31 июля

30 июля экипаж в составе Викторенко, Александрова и Фариса благополучно вернулся на землю. На следующий день в реабилитационном центре Фарис приобнял Викторенко и сказал:

– Эх, Александр Степанович, звали бы тебя Мухаммедом, я бы в твою честь сына своего назвал, которого носит моя жена Акиль!

Пожал плечами подполковник Викторенко.

Приобнял Фарис Александрова:

– Эх, Александр Павлович, звали бы тебя Ахмедом, я бы тогда в твою честь сына своего назвал, которого носит моя жена Акиль, уже подарившая мне дочь Гадиль и сына Кутайбу!

Пожал плечами и Герой Советского Союза Александров.

– А ты назови сына как-нибудь обобщающе и многообещающе, – предложили товарищи по космосу.

Задумался Мухаммед Ахмед.

«400 иранских паломников, протестующих против агрессивной политики США и Израиля, были убиты в Мекке в столкновениях с саудовскими службами безопасности», – сказал, глядя в глаза Фарису, Игорь Кириллов.

Всплеснула руками Антонина.

«Миром назову сына, в честь станции, а если дочь родится, то Станцией в честь Мира», – решил Фарис.

Глава десятая

Женщины и противоположный пол

1 августа

Люся Кренделькова, Люба Лесопосадкина и Соня Иванова вдруг осознали, что лето уже почти прошло, а они ни одного девичника с майских праздников не провели. Где проводить, долго не думали. «Ну у Загубиной, конечно!» – хором решили Люся и Соня. Люба поморщилась: «Там же писклявый Радик, может быть, в кафе какое-нибудь сходим?»

– По деньгам выйдет намного дороже, – возразила Соня.

– Ты что, подруга? – поддержала Соню Люся, – у нас же девичник, а там кругом мужики! Начнут подсаживаться, лапы свои липкие распускать, поговорить спокойно не дадут!

Люба сунула руку в карман, смяла тетрадный листок с прощальным стихотворением Выдова и согласилась:

– Кабели!

* * *

– Слышала, завгара избили? – спросила Люся Антонину, сразу после первого тоста за новоселье-счастье-здоровье-богатство-любовь до гроба.

– Как?! – уронила большую столовую ложку в маленький тазик с «Зимним» салатом Антонина.

– А я теперь «Зимний» не делаю – только салат «Оливье», – оттянула на себя внимание Люба Лесопосадкина и тут же перечислила секретные составляющие салата.

– Интересный, – решили Люся с Соней.

«А в чем отличие от моего «Зимнего», Михсергееич?» – про себя спросила руководителя советского народа Антонина.

«Как в чем, Антонина?! – ответил генсек, – «Оливье» – это французский бренд, а «Зимний» – Ленин в 1917-м с матросами брал!»

– Загубина, выключи радио, тебе в дверь звонят!

* * *

Загогуйло сразу полез обниматься и, пока всех не перетискал, не успокоился. Выпроводили его только через полчаса, после того, как пообещали на следующие выходные организовано выехать на пикник.

– Стихов читать не будете? Тогда поеду, – согласилась Люба.

– Техосмотром клянусь! – пообещала Люся.

– Рядом с Иглино? У нас там озера, лес, Уфимка, грибы, ягоды – оставлю Радика с мамой на часок-другой, – приняла решение Антонина.

– А со своим мужчиной можно? – потупилась Соня.

– О чем базар? Бери своего комсомольца! – разрешил Василий и ухмыльнулся: – Я тоже кое-кого прихвачу!

* * *

– Кого это Загогуйла с собой прихватит?! – нахмурилась Антонина.

– И тогда я в ответ: «Вот тебе, голубчик, бог, а вот тебе, товарищ Лермонтов, порог!» – чокнулась Лесопосадкина с Ивановой.

– Я своему тоже так и сказала: либо говорю… – попыталась продолжить разговор Соня, но еще один звонок в дверь перебил ее на полуслове.

– Неужто Васька опять вернулся?! – вскочила Антонина.

– Твой Васька к Аленке Синицыной побежал, которую на пикник прихватит, – осадила подругу Люся, – это новая медсестра нашего депо, она из третьего роддома к нам из акушерок сбежала и в первый же день Ваську из-за запаха на маршрут не допустила, а потом не пошла с ним на день рождение Ричарда Ишбулыевича – вот Загогуйло и запал на нее!

Антонина вспыхнула, чуть не всхлипнула «на день рождение не ходит! А на пикник – пожалуйста! Фифа! Я тоже могла фельдшером стать, если бы дядя Коля-баянист к Лильке-почтальонке не торопился!»

* * *

Завгар Шишкин на кухню проходить не стал. Прикрывая ладошкой правый глаз, он попросил Антонину в коридор на два слова и за семнадцать минут рассказал о жизни Игорешки со Светкой в московском городе Химки; о том, как опять поставили Калмыкова начальником депо, и тот, не смотря на мнение народа, свирепствует, в том смысле, что ничего не изменилось, потому что в нашей стране демократии не было и не будет; о небывалом урожае огурцов в дудкинском садово-огородном кооперативе за Уфимкой, десять отборных штук которых он ей принес; о негодяях, так похожих на Ваську Загогуйлу и освободившегося из тюрьмы его брата Стаса, напавших на него в темном подъезде; о…

– Загубина! Нам что, уйти что ли?! – крикнули с кухни подруги, – Павел Семенович! Мы тогда в диспетчерскую пойдем! Там Зинка, вами забытая, одиноко сидит и плачет – мужиков матерными словами характеризует!

* * *

– Девчонки! – закусила соленым огурчиком Соня, – а вы слышали, что «Три тополя на Плющихе» пополам разделились?! Мне Антонов рассказал, а ему Рустик Кайбышев, который только что из Москвы с комсомольской конференции видеомагнитофон «Электроника-ВМЦ-8220» привез, в воскресенье к нему пойдем запрещенный фильм «Греческая смоковница» смотреть.

– Как три тополя можно пополам разделить – пилили, что ли? – закусила соленой помидоркой Люба Лесопосадкина.

– Нет, ты, Антонина, не обижайся! – обняла подругу Люся Кренделькова, – но я, Загубина, в малосемейку ни за какие коврижки не поеду, я дождусь нормальной, как минимум двухкомнатной, квартиры, в нормальном, как минимум в Сипайловском районе!

Усмехнулся Михаил Сергеевич, в дверь опять позвонили.

* * *

– О! Да у тебя гости! – удивился Лева.

– Кто это? – тоже удивились Соня, Люся, Люба, – ну-ка веди его к нам за стол, а то сидим тут красивые, умные, незамужние в полном одиночестве. Загубина! Давай еще одну рюмку!

– А вы знаете, как готовить салат Оливье? – спросила, сощурившись, Люба.

– Конечно, – ответил Лева и перечислил ингредиенты.

– А вы знаете, что три тополя пополам разделились? – хитро хихикнула Соня.

– Вы про Доронину с Ефремовым? Давно пора – двести человек актеров даже для такого театра, как МХАТ, многовато. Зато теперь в Москве на один театр больше: новый, прогрессивный, либеральный у Ефремова, а старый, посконный, ретроградный у Дорониной.

– Вот скажите, Лев! – придвинулась к Леве Сидорову Люся, – вот зачем мне малосемейка в Цыганских дворах? Ведь лучше же дождаться трехкомнатной на улице Ленина?

– Что ж, в таком случае предлагаю тост! – нежно улыбнулся Люсе Лева, – за журавля в небе, за принца на белом коне, за полнометражную трешку на Ленина!

* * *

Лева ушел через час.

– Шибко умный, – Люся складывала грязную посуду в раковину.

– Мой Сашка не глупее, – мыла тарелки Соня.

– Лучше бы в кафе пошли, там мужики на любой вкус, – ничего не делала Люба, только все время пыталась закурить.

Антонина следила за движением Лесопосадкиной и каждый раз выхватывала у нее сигареты:

– У нас же девичник был, Люба, – мужиков и в общаге хватает!

Люба Лесопосадкина вдруг всхлипнула и достала из кармана мятый листок с пляшущими «эх, яблочко» строчками:

– Меня Выдов совсем бросил! В стихотворной форме – подлец!

Антонина закрыла дверь на кухню, открыла форточку и позволила Любе навзрыд закурить.

* * *

– Девушки, девушки! Ну что вы, ей богу! – попытался успокоить подруг Игорь Кириллов, – вот вы плачете, а меж тем, партия и правительство о вас заботится! На 1988 год объявлена безлимитная подписка на все газеты и журналы Советского Союза!

– Теперь гласность зашагает по просторам Страны Советов семимильными шагами! – согласилась с Кирилловым Антонина.

Подруги в раз успокоились и внимательно посмотрели на Антонину.

– Это что! – добавил руководитель Страны Советов, – недалек тот час, когда в телевизоре будет десять, двадцать, а, может быть, во что трудно поверить! – сто разнообразных каналов. А в магазинах, я вам обещаю, товарищи, будет сто сортов съедобной колбасы! А на дорогах будут ездить автомобили ста различных марок! А сбербанков будет…

– Загубина! Мы пошли, дверь закрой! – крикнули подруги с лестничной площадки подъезда.

8 августа

Пикник устроили на берегу Бессонного озера. Люба Лесопосадкина, узнав, что Выдов тоже собирается на природу, ехать наотрез отказалась. Антонов сказал Соне Ивановой, что компания не его уровня, и Соня сослалась на веские и непреодолимые обстоятельства, о которых по понятным причинам она распространяться не может. Люся Кренделькова просто решила отоспаться в выходной и послала всех подальше. Все это Антонина узнала, после того, как Сергей Шептунов с Василием Загогуйлой вдоволь натешились, обсуждая трактор «Беларусь», на котором ее подвез Генка.

– Ну хватит, Василий! – строго сказала Алена Синицына.

Василий тут же перестал зубоскалить, и тут же Антонина узнала Алену:

– Так вы же у меня роды принимали с Розой Ибрагимовной!

Алена взяла непомерно большой кусок мяса, неумело проткнула его шампуром и, не глядя на Антонину, медленно с расстановкой ответила:

– Возможно. Вы уж меня извините, забыла, как вас?.. Ах, да – Антонина! Вы уж меня извините, Антонина, но роженицы все в одинаковых рубашках, с одинаковыми животами, да и на лицо, честно говоря, все одинаковы, а кричите, как под магнитофонную запись!

– Серега! – крикнул Загогуйло Шептунову, – Алена просит магнитофон включить, у тебя в машине есть кассеты приличные?!