Шофёр Тоня и Михсергеич Советского Союза

– Не знаю, Павел Семенович, я же только на троллейбусе ездила, сейчас на трамвае буду, еще Генка покойный на Беларуси своем давал порулить… – не вступала в полемику Антонина.

– Ну какой трамвай – он же на электричестве! Какой Беларусь – он же на солярке! – махал рукой Шишкин, – ты знаешь, какой у нее расход?! Не знаешь?! А пять и три на трассе и семь и три в городском режиме не хочешь?!

– Не хочу, то есть хочу, я в смысле бензина, – запуталась Антонина.

Шишкин вскочил:

– А если бы у меня был двигатель один и один, то по трассе на скорости 90 километров в час расход был бы четыре и шесть! Это два раза заправил тридцатидевятилитровый бак и уже в Москве! В гостях у Игорешки со Светкой!

Антонина устало присела:

– А цвет какой?

– Что значит какой?! Ты еще ни разу в окошко на нее не посмотрела?! – возмутился Шишкин.

Антонина встала и подошла к окну.

– Вон та белая? – спросила она.

– Слоновая кость, – поправил Шишкин.

– Что-то наша шпана цыганская вокруг нее крутится.

Не успела Антонина произнести свои слова, как Шишкин без пальто, шапки и в домашних тапочках бросился к своей машине вниз.

Через пять минут Шишкин без тапочек, в одних носках влетел назад.

– А где тапочки? – спросила Антонина.

– Вызывай милицию, дура! – заорал на нее Шишкин, – бензобак открыли, шланг в него чуть не засунули, колеса пинали, наверное, и дверь хотели открыть! Надо сигнализацию ставить!

– Как же я ее вызову, у меня телефона нет! – обиделась Антонина, – и, по-моему, вы сами ненормальный!

– Все! Поехал в автомагазин на Индустриальной, там, может быть, сигнализацию продают! – судорожно впихивая ноги в ботинки, сказал Шишкин, вышедшему из комнаты Радику.

* * *

– Не твои? – спросил Лева, протягивая тапочки Антонине, – опять пьяный Загогуйла пешком по лестнице спускался?

– Нет, пацаны во дворе новую Таврию Шишкина разглядывали, – поблагодарила за тапочки Антонина, оба протерла влажной тряпкой и тут же предложила их Леве, – проходи.

– Других нет? – брезгливо поморщился Лева и тут же поделился новостью: – Французы-то с помощью ракеты Ариан-3 сразу два спутника запустили со своего космодрома Куру в экваториальной Гвиане!

– А мы что? – спросила Антонина.

– Мы? – удивленно переспросил Лева и пожал плечами, – не знаю, ничего, наверное.

Усмехнулись Михаил Сергеевич с Игорем Кирилловы, и Игорь Кириллов объявил Советскому Союзу, что с рассекреченного не так давно приполярного космодрома Плесецк с помощью ракеты-носителя «Космос-3М» были выведены восемь спутников одновременно: «Космос-1924», «Космос-1925», «Космос-1926», «Космос-1927», «Космос-1928», «Космос-1929», «Космос-1930», «Космос-1931».

– Не буду я эти тапочки надевать! – вдруг вскипел Лева и ушел к себе.

Игорь Кириллов еще раз усмехнулся, Михаил Сергеевич пожал плечами.

– Зато он Радику журавлика сделал из тетрадного листа в клеточку, – заступилась за соседа Антонина.

Глава пятая

Принципы

13 марта

Обходной лист Антонине никто не подписывал, все куда-то суматошно бежали.

– Потом, – отмахнулась от Антонины председатель профкома Ольга Львовна.

– Не до тебя, – даже не остановилась библиотекарь Соня Иванова.

– Ну какой обходной в этот тревожный и судьбоносный момент?! – поднял палец вверх комсорг депо Саша Антонов.

Антонина сначала чуть не расплакалась от равнодушия окружающих, а потом испуганно растерялась.

– Я у тебя спрашивал «Советскую Россию»? – вырос перед Антониной Загогуйла.

– Нет, – Антонина поняла, что, если Вася Загогуйла спрашивает «Советскую Россию», то что-то действительно произошло, потому что в «Советской России» голых мэрлин монро не печатали и в каждый нечетный номер по чекушке не заворачивали.

– Ну так спрашиваю! – Загогуйла протянул совковой лопатой натруженную ладонь.

– Всем в актовый зал, Калмыков экстренное собрание созвал! – опять пробежала Соня Иванова, но уже в другую сторону.

– Доигрались! – тихо вышел из мужского туалета Идрисов, – принципы, они, поважнее хозрасчетов будут! Сейчас мы вас, шпионов американских, быстро по пальцам пересчитаем! Всех врагов народа на стройки народного хозяйства отправим!

– Масгут, так ты же сам первый баламут! – хлопнул Идрисова по плечу Серега Шептунов.

Идрисов аккуратно снял со своего плеча ладонь Шептунова:

– Мы с вами, гражданин Шептунов, в одном классе учились или на брудершафт пили? Не Идрисов, а Масгут Мударисович, не баламут, а тайный сотрудник Комитета государственной безопасности СССР, внедренный в троллейбусное депо номер два для проверки на вшивость мелких комсомольских активистов.

Шептунов на мгновение побледнел, но быстро сообразил, что к чему:

– Чуть не напугал, товарищ майор! Пошли в актовый, а то директиву от Нины Андреевой пропустим!

* * *

Калмыков свернул газету «Советская Росссия» в трубочку и прицельно хлопнул ею по отогревшейся на мартовском солнышке мухе, муха взлетела, Калмыков попытался сбить ее на лету, муха увернулась.

– Не попал, – нагло и во всеуслышание ухмыльнулся Серега Шептунов.

Калмыков смерил Шептунова взглядом:

– Значит так! – Калмыков развернул газету, – тут черным по белому: не тем путем, товарищи! Опять же наш дорогой Леонид Ильи… Тьфу! Михаил Сергеевич однозначно процитирован, вот зачитываю… Черт! Где это? Ольга Львовна где вы отчеркнули?! А, нашел: «мы должны и в духовной сфере, а может быть, именно здесь в первую очередь, действовать, руководствуясь нашими, марксистско-ленинскими принципами. Принципами, товарищи, мы не должны поступаться ни под какими предлогами»! То есть, сказано, процитировано, дана оценка, товарищи, в указанном направлении. Ну однозначно, одним словом! Кто хочет высказаться по наболевшему вопросу?

Высказаться после кивка Калмыкова захотел Антонов:

– Тогда как некоторые товарищи решили, что уже все, мы со всей ответственностью заявляем: совсем не все, товарищи! Наш паровоз вовсе не на запасном пути, в руках у нас все та же хорошо смазанная, готовая к бою винтовка, и мы все знаем, где наше единство противоположностей, а по закону отрицания отрицания в какой политической формации наша конечная остановка!

Первой захлопала Алена Синицына, Соня Иванова демонстративно фыркнула, но зал бурно подхватил аплодисменты Синицыной, а Калмыков даже привстал в президиуме:

– Про паровоз с винтовкой это ты хорошо сказал, молодец, можешь, когда от сердца! Шептунов! А ты чего не хлопаешь?!

– А у нас свобода самовыражения! – вдруг звонко сказал Серега, не вставая с места.

Оборвались аплодисменты, тишина повисла в актовом зале.

– Ольга Львовна, запиши, – Калмыков ткнул пальцем в Шептунова.

Серега заерзал на стуле.

Через ряд от Сереги Идрисов внятно пояснил завгару Шишкину:

– Шпион! На Рональда Рейгана работает!

Серега неуверенно поднялся со стула.

– Шептунов, – Ольга Львовна занесла ручку над белым листом бумаги, – продиктуйте ваше полное имя и отчество так, как записано в вашем паспорте.

– Как в паспорте?.. – Серега нервно сглотнул.

Все услышали звук пересекающей на бреющем полете актовый зал одинокой мухи.

– И адрес проживания, надеюсь, он у вас совпадает с адресом прописки? – добавила Ольга Львовна.

– Товарищи! – глухо произнес Серега, – вы меня не так поняли, я за свободу самовыражения всех прогрессивных людей нашей голубой планеты, таких, как старший преподаватель Ленинградского технологического института имени Ленсовета химик Нина Александровна Андреева, таких, как начальник нашего депо Алексей Кузьмич Калмыков, таких, как вы Ольга Львовна, председателей профкома, таких, как мы все здесь прогрессивно собравшиеся! Не надо меня в черные списки на белом листе, я тоже против этого бесконечного: репрессии, репрессии! Как будто и тем других нет! Лучше про достижения науки чего-нибудь рассказали бы, про инопланетян каких-нибудь или про Марс! Когда мы наконец на Марс полетим, товарищи?! Ведь ничего не говорят – молчат средства массовой информации!

– Ладно, – согласился Калмыков, – не записывай, Ольга Львовна, шариковой ручкой, на карандаш только возьми! Кстати, товарищи! Мы с другими начальниками депо на выходные собрались на рыбалку по последнему льду, пришли на наше любимое место у Князевского острова за мостами у Шакшинской тюрьмы, ну, перекусили, лунки стали сверлить и видим, начальник первого трамвайного депо Шарунас не даст соврать, летающая тарелка под автомобильным мостом раз, потом под железнодорожным два и в небо! Глазом не успели моргнуть – одна звездочка осталась. Космонавтика! А клев какой был! Никому баклешек не надо, а то весь холодильник забит?

– Не о том, Алексей Кузьмич! – укоризненным шепотом остановила начальника Ольга Львовна.

* * *

– Может, мне пока не поступаться принципами и не переходить к трамвайщикам? – спросила Антонина Михаила Сергеевича.

– Какие принципы, Загубина! Троллейбусы и трамваи в нашей стране одинаковые! И те, и другие железные, социалистические! – вместо Генерального секретаря сомнения Антонины развеяла Люся.

А Калмыков, выводя в левом углу ее заявления «В приказ», даже напутствовал:

– Шарунас мужик хороший! Передавай ему привет, будем дружить депами… депопами… В общем, скажи этому Шарунасу пусть блесну, зараза, вернет! Попросил, понимаешь, в сентябре два раза к камышам закинуть, так и унес на своем спиннинге!

* * *

Сосредоточенный и озабоченный Лева окликнул Антонину с остановки:

– Ты откуда?

Антонина весело махнула обходным:

– С экстренного собрания рабочего коллектива!

Лева в ответ не улыбнулся:

– Что, уже стали резолюции принимать на фабриках и заводах? Предупреждал меня дядя Гриша: не болтай в этой стране языком! Если что, я тебе ничего не говорил!

– Чего не говорил? – не поняла Антонина.

– Да так!.. – отмахнулся Лева и открыл перед Антониной дверь подъезда на тугой ржавой пружине.

– Вы там, Загубина, не паникуйте! – протяжно скрипнул Михаил Сергеевич вместе с дверью, – мы тут с Яковлевым тоже не дремлем, на днях Политбюро соберем и…

– Ничего не могут! Даже петли смазать! – Лева в раздражении шагнул в темноту.

– Осторожно! – крикнула Антонина.

Но Лева уже спотыкнулся о мирно посапывающее на ступеньках тело Стаса Загогуйлы.

15 марта

Прошел день. Страна тревожно покупала в киосках «Союза печати» центральные газеты, но ни разъяснений текущей ситуации, ни директив к исполнению не было.

Антонов вернулся к Соне. Пришел в библиотеку, сел в углу за стол, положил слева и справа от себя две стопки бумаги, достал из верхнего кармана пиджака для платочков две ручки и торжественно объявил:

– Наверху велели доклад к отчетно-выборному собранию написать.

Соня молча прикрыла ладошками затертую колоду карт.

– Велели сразу два писать, ввиду двусмысленности ситуации и дуализма обстановки.

Соня незаметно выдвинула ящик стола и столкнула в него карты.

Антонов вывел на левом листе бумаге: «Враг не пройдет!», подумал и на правом листе тоже вывел: «Враг не пройдет!»

– А Синицына ненадежной оказалась и аполитичной, я ей говорю: «Сейчас главное не ошибиться, гайки все еще на болтах сидят, можно в одну сторону крутануть, а можно в другую, поэтому следи за новостями, товарищ комсомолец!» А она мне: «самая главная новость – доклад НАСА в США о темпе разрушения озонного слоя». Тьфу!

Соня задвинула ящик стола и замерла.

Антонов написал на обоих листках: «Тогда как» и задумчиво спросил:

– Вот ты за кого, Соня? За Андрееву или за капиталистический мир во всем мире?!

Соня влажно посмотрела на Антонова:

– Я как ты, Саша.

17 марта

Василий Загогуйла ругался, включал микрофон, объявлял остановки, отключал микрофон, и опять ругался. Антонина сидела в его кабине и ждала, когда он объявит «Сельхозинстут», чтобы выскочить из чужого Васькиного троллейбуса, перебежать по подземному переходу на другую сторону проспекта Октября, немного вниз по Давлетшиной, нырнуть в Зоринское депо и сесть в свой единоличный – Люся не считается – трамвай.

– Что за шпана в твоем подъезде завелась? – вдруг спросил Василий, после того, как обматерил вставший перед ним на светофоре жигуленок.

– Кроме твоих дружков, никто из новых не попадался … – удивилась Антонина.

– Стас-брательник жаловался, – Загогуйла выкрутил рулевое колесо, – зашел к вам немного обогреться, а его мужик, зверь какой-то, испинал всего, с ним еще, говорит, баба была, он в темноте их не разглядел. Когда лампочку в подъезде вкрутите?

– Так вы же со своим несчастным Стасом ее и разбили! – возмутилась Антонина, – забыл, что ли! Отобрали у мальчишек во дворе рогатки и стали по лампочкам стрелять – детство вспомнили, во всех подъездах нашего двора лампочки перебили защитники Отечества!

Загогуйла смущено замолчал и даже ничего не сказал вслед обогнавшему его автобусу двадцать девятого маршрута, только перед остановкой «Сельхозинститут» осторожно спросил: «Это мы на двадцать третье февраля или на восьмое марта?»

– Тормози! – вскрикнула Антонина.

Василий вжал педаль тормоза в пол, народ в салоне троллейбуса повалился друг на друга, испуганные лица за стеклом двадцать девятого автобуса отпрянули назад, Загогуйла остановился в пяти сантиметрах от заднего бампера. Антонина непонятно отчего стала судорожно перечитывать данные ЗиУ-682В на металлической пластине, намертво прикрепленной алюминиевыми клепками к водительской панели: пассажирских мест для сидения – 30, включая стоящих пассажиров – 91, максимальных – 126.

* * *

Вечером по телевизору опять ничего не сказали, как жить стране дальше. Кириллов лишь сообщил, что в городе Уфе троллейбус рейса номер два с девяносто одним стоящим пассажиром на борту чуть не столкнулся с автобусом рейса номер двадцать девять с неизвестным количеством пассажиров на борту. Жертв, благодаря умелым и профессиональным действиям капитана троллейбуса Загогуйлы, удалось избежать. В это же время из колумбийского города Кукута в другой колумбийский город Картахена вылетел Боинг 727 рейса 410 компании Avianca, через 25 километров после взлета, самолет врезался в гору Эль-Эспартильо, вместе с экипажем погибли 143 человека.

21 марта

Телеведущие программы «Взгляд» хитро переглянулись и предупредили телезрителей, чтобы те не выключали телевизор, потому что сейчас они увидят самого Кашпировского! Антонина так вымоталась за день, что не послушалась молодых, симпатичных, словоохотливых ребят, нажала на упругую красную кнопку и зарылась в больших пуховых подушках.

24 марта

Люба Лесопосадкина была не в настроении, поэтому всю дорогу до «Сельхозинститута» говорила Антонине, какая она, Загубина, дура, что поддалась на уговоры Люськи, ушла из депо и теперь ни свет, ни заря таскается на работу с Курочкиной горы за швейную фабрику «Мир». Антонина молчала, спорить с Лесопосадкиной было бесполезно, потому что день 24 марта на висящем за ее водительским креслом календаре был остервенело закрашен красным фломастером.

– А за проезд что, платить не собираемся?! – вдруг гневно спросила Любка, когда Антонина шагнула из ее кабинки.

Антонина безропотно достала пятачок и положила на панель справа от спидометра. Любка открыла переднюю дверь, Антонина выскочила, и Любка тут же дверь закрыла. Дверь захлопнулась перед самым носом главврача роддома № 3 Вехновского. Напрасно Вехновский стучал в дверь тростью, подаренной ему на юбилей зав отделением Розой Ибрагимовной. Лесопосадкина замигала поворотником и резко бросила свой троллейбус влево.

* * *

Дурное расположение передалось и Антонине, она включила перемотанный изолентой «ВЭФ 202» и строго спросила:

– Михаил Сергеевич! Вы когда с Андреевой решите?! Устал народ от неопределенности!

– Да второй день на Политбюро твою Андрееву обсуждаем! – ответил вместо Михаила Сергеевича Дмитрий Тимофеевич, – а в это время израильтяне Вануну восемнадцать лет одиночки присудили за то, что рассказал миру правду об их ядерных бомбах!

– Какому Вануну? – растерялась Антонина.

– Какому-какому! Мордехаю, конечно! Выкрали его с помощью девки моссадовской из суверенного Рима и впаяли по полной! Наверное, чтобы других своих техников-ядерщиков запугать до полусмерти! – прохрипел министр обороны и хохотнул в кулак: – А то мы не знали, что они уже 400 бомб у себя в Димоне нахимичили!

– Загубина! То есть, генерал армии Язов! – строго вмешался в разговор главнокомандующий, – вы меня будете слушать, как бороться с химиком Андреевой или Загубиной про официально неподтвержденные атомные заряды рассказывать?

– Ну вас, конечно, товарищ Генеральный секретарь ЦК КПСС, – пробасил Язов и тут же шепотом добавил Антонине: – Сейчас еще полтора часа будет Сталина разоблачать.

– Загубина! Ты кого слушаешь, меня, твоего непосредственного начальника или шипение своего радиоприемника?! – строго спросил завгар трамвайного депо Кильмаматов, – я ей тут про политическую обстановку в мире, про Мордехая Вануну, а она радиоприемник свой крутит! Ты что услышать хочешь, Горбачева что ли?

– А как вы догадались, Раис Абдрахманович? – искренне удивилась Антонина.

Кильмаматов покраснел от возмущения:

– Да ты еще шуточки шутить! А с виду такая тихоня, такая простушечка! Иди к Шарунусу – вызывает!

* * *

– Чего тебе? – спросил Шарунус.

– Так вызывали, Юзефас Адомайтисович, – Антонина попятилась назад к двери.

– Зачем? – нахмурился Шарунас, но тут же исправился: – Ну как осваиваешься на новом месте? Рельсы от шпал научилась отличать? Электричества не боишься?

– Так у нас в троллейбусном тоже электричество, – возразила Антонина и вдруг вспомнила: – Калмыков просил передать, чтобы вы ему блесну вернули, которую еще в прошлогодний сентябрь порыбачить взяли!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.