Кровь фей

Дамина Райт

Кровь фей

Пролог: То, чего не было

495 лет назад, до наступления Злых Времён

Это было одним из самых ярких и болезненных воспоминаний, врезавшихся Изулену в память.

– Убирайтесь! Пошли вон отсюда, проклятые! Ишь прилетели, кружат вокруг дома, как вороньё! – Он размахнулся и едва не задел наспех отломанной от дерева веткой особо назойливую фею. Та отпрянула – маленькая, величиной с ладонь, с сияющими крылышками, в белом платьице. Такой светлой наверняка не понравилось сравнение с вороной! Её подруги обожгли Изулена гневными взглядами, подняли палочки…

– Нет! – Анфигрена, младшая сестра, попыталась закрыть его собой, раскинув маленькие ручонки. – Не трогайте его! Изул – хороший…

Феи замерли, как будто раздумывая. Вряд ли испугались – в конце концов, их три, да ещё с магией, а Изулен – простой смертный. Сзади, высоко в небесах, ослепительно сияла Белая Звезда – их покровительница. Заслонившись ладонью от бьющих в лицо лучей, Изулен напряжённо ждал, готовый стоять до конца. Что ж это такое – нельзя уже Анфигрене выглянуть из дома, чтобы к ней не пристали феи!

– Ладно, – наконец, произнесла крылатая, которую Изулен чуть не ударил веткой. – Но ты помни, что мы тебе сказали, поняла, Анфигрена?

– Да, – пролепетала она.

Феи развернулись и полетели прочь, а Изулен смотрел им вслед, пока серебристыми бабочками они не скрылись вдали. Он опомнился, услышав всхлип сестры, отбросил ветку и, наклонившись, приобнял Анфигрену за плечи. Там, в доме, среди шёлковых подушек, оставшихся от былого богатства, лежала больная мать, и ей феи никак помочь не могли. А вот утащить Анфигрену под предлогом какого-то поганого предназначения – тут как тут!

– Мы уедем, – Изулен вытер ей слёзы. – На Кэрлиону. Подальше отсюда!

Она растерянно проговорила:

– Но Изул, там же черномаги! Говорят, они пьют жизнь из других людей, делают порошки из растолчённых костей, нечисть призывают…

– Я слышал, черномаги не трогают тех, кто не сделал им ничего плохого, – возразил Изулен, гладя Анфигрену по светлым волосам, заплетённым в косы. – Вот и нас не тронут. Не бойся.

Грустный вздох был ему ответом. А потом из дома раздался крик единственной оставшейся у них служанки:

– Господин Изулен! Скорее, ваша мать умирает!

Его будто по голове ударило этим известием. Стало трудно дышать, и, выпустив сестру, он бросился к каменным ступеням, ведущим в дом. Анфигрена так и стояла на месте и, если Изулен верно расслышал, зарыдала в голос…

С тех пор минуло две недели.

– Изул, а когда мы приедем в порт? – спросила Анфигрена, качаясь в повозке. Всякий раз, когда та проезжала по дорожным ухабам и камням, сестрёнка подпрыгивала и хваталась за руку Изулена. Бледная, притихшая, с покрасневшими от слёз глазами, Анфигрена выглядела совершенно несчастной. Эх, скорее бы увезти её отсюда! Изулен надеялся, что феи поймут – им лучше найти другую девчонку. «Какая разница, из кого лепить идеальную фею?! Звёздный дар, предназначение – это только слова! В Анфигрене никогда не было ничего особенного», – думал Изулен. Вероятнее всего, что феи ошиблись – и как дорого ему и сестре стоила эта ошибка! Из-за них матери стало хуже, а так, может быть, лекарь ещё вылечил бы её.

Хоть сестру Изулен убережёт от крылатых! В конце концов, он дал клятву матери перед тем, как Кэаль Справедливая забрала её к себе.

– Нам ехать до Алой Звезды. Если затошнит, скажешь, и мы остановим повозку, – Изулен покосился на широкую спину возницы, погонявшего волов. Это был тупой, неуклюжий деревенский верзила, который за пару серебряных цейлов согласился довезти их с сестрой до самого порта. Мелькала мысль, что возница захочет отобрать и остальные деньги, а ограбленных путников бросить на пустынной дороге. Но как бы не так! При себе Изулен держал острый нож, да и дрался неплохо – в родном городке могли бы много об этом рассказать.

Анфигрена долго молчала и наконец заговорила:

– Меня не… со мной всё хорошо, – поправилась она, будто избегая слова «тошнит».

Её уже тошнило один раз, и тогда остановить повозку не успели. На холщовом платье осталась грязная полоса, и башмаки – грубые башмаки на деревянной подошве – тоже были испачканы рвотой. Пахло от Анфигрены прескверно. Других платьев у неё не было, и Изулен корил себя за то, что не догадался где-нибудь достать обновы. Не подумал, бежали-то в спешке!

Он отвернулся, взглянул на проплывавший мимо лес. Золотая Звезда пронизывала своим сиянием ветви деревьев, зелёные кустарники, высокие травы. Хорошо бы остановить повозку, выйти, прогуляться, найти ручеёк и напиться из него…

– Есть не хочешь? – спросил Изулен сестру который раз за день. Зачерствевший ломоть хлеба так и лежал у него в котомке – прихватил с собой после ночлега в какой-то грязной деревушке. Всё остальное было съедено, и Анфигрене впрок не пошло.

– Нет, – мотнула головой Анфигрена. С явным отвращением, читавшимся у неё на лице, поправила складки платья. Изулен вспомнил, какие нарядные платья были у сестры, и даже в мыслях не мог пообещать ей, что на Кэрлионе они заживут хорошо. Денег осталось не так много. После похорон матери Изулен продал дом, и большая часть выручки ушла на путешествие – вернее, побег от фей. Зато на Кэрлионе, без вечного преследования, Изулен сможет свободно вздохнуть. И найдёт работу – да хоть учеником к черномагу пойдёт, невесело хмыкнул он. Главное, чтобы никого убивать не заставляли, а зелья варить он сумеет.

Повозку тряхнуло.

– Феи! И серенькие, серенькие, – вдруг зашептала испуганная Анфигрена. Сначала Изулен не мог понять, о чём она говорит, ведь никаких фей он не видел. И что за «серенькие»? А потом – ещё через пару ухабов – повозка резко остановилась.

– Слава Кэаль! – с глупым восторгом воскликнул возница.

Над повозкой парили феи. Несмотря на то, что светила Золотая Звезда, несколько фей оказались в алых и белых платьицах. Крылышки трепетали у них за плечами. Изулен буквально почувствовал, как напряглась сестра, и сжал кулаки. С каким удовольствием он бы оторвал у фей крылышки и с сухим треском смял бы их, превращая в пыль! Жаль, не так это просто.

– Э… чудо! Желание у меня… много желаний, – радостное бормотанье возницы окончательно вернуло Изулена в реальность. Деревенский болван думал, что феи явились его осчастливить! Изулен с трудом подавил желание расхохотаться, а феи не обратили никакого внимания на возницу и подлетели к Анфигрене. Та, что в белом платьице, оказалась старой знакомой. Она сложила серебристые крылья за спиной… и, резко увеличившись в размерах, встала на землю. Теперь фея была ростом с Изулена, не меньше. Совсем юная, и в другое время Изулен восхитился бы её красотой – ему исполнилось только пятнадцать, и он засматривался на девушек. Но фея – это другое дело, она – враг!

– Дитя, – мягким грудным голосом сказала фея, обращаясь к Анфигрене. Будто не замечала, как та вжалась в сиденье повозки. – Неужели ты и вправду отказываешься от дара? От предназначения? Ведь достаточно сказать: «Принимаю!», и за спиной у тебя вырастут крылья!

– Ей не нужны крылья! – вмешался Изулен, вставая, чтобы фея не смотрела на него сверху вниз. Раньше он не знал, что эти твари умеют увеличиваться! Интересно, что они ещё могут? Не попытается ли крылатая зачаровать Анфигрену, раз уговорить не удалось?

– Она не отказалась от своего дара. Значит…

– Она его не приняла, – бесцеремонно перебил фею Изулен. – Значит, отказалась!

Анфигрена сжалась в комок и всё повторяла слабым, дрожащим голосом: «Серенькие, серенькие, серенькие…»

– Оставь её в покое, – фея нахмурила свои безупречные брови и подняла серебристую палочку. – Дай бедной девочке решить самой. Ни ты, ни твоя мать об этом даже не подумали!

– Не смей говорить о моей матери! – Изулен подобрался, готовый выхватить у феи палочку. – Она умерла из-за вас! Потому что вы хотели забрать мою сестру!

Он помнил, как мать сжимала его руку и шептала: «Не отдавай им Анфи. Только не феям. Сестрёнка – это всё, что у тебя есть…»

– Твоя мать умерла, потому что пришёл её час. А мы тут не при чём! – Фея злилась, с неё как будто слетела маска доброты и красоты. Изулен на миг понадеялся, что и Анфигрена это заметила, но она, кажется, уже ничего не видела – только всхлипывала, уткнувшись лицом в грязные ладони. А затем вскинула голову и пронзительно выкрикнула:

– Серенькие!

Изулен вдруг обнаружил, что небо над ними потемнело, услышал, как охнул и выругался возница. Феи в едином порыве подняли палочки, а сверху налетели с криками, от которых у Изулена заложило уши, серые птицы.

Рассмотреть их он толком не успел. Изулен прикрыл собой Анфигрену, выхватил нож из-за пояса. Он видел, как из палочек фей вырвались белые, золотистые, алые лучи. Видел, как две птицы шлёпнулись о землю, как мешки, и их тела вспыхнули пламенем. Видел, как у феи в алом платьице вырвали палочку узким клювом. Спустя миг пронзённое насквозь тельце повисло на этом же клюве. Краем глаза Изулен заметил, как в лесу промелькнула и скрылась огромная фигура возницы. Сбежал!

– Мы защитим девочку! – Фея в белом повернулась к Изулену. Потратила драгоценное время на эти высокопарные слова и ободряющую улыбку…

– Сзади! – заорал Изулен.

Она выстрелила белым лучом, не оборачиваясь, и конечно, не попала. Взгляд Изулена на миг задержался на подлетавшей птице – Кэаль Справедливая, да у этих тварей по одному глазу, и тот на лбу! Удар крылом – и фея отлетела в сторону.

Птицы налетели на Изулена, как буря из перьев и острых когтей. Он ударил наугад, но удивительное дело – нож отскочил от птичьего тела, как от брони! Сбоку больно хлестнуло по лицу крылом, мелькнула лапа, едва не попав когтем в глаз. А затем Изулена облепили и оторвали от Анфигрены. Он закричал, срывая горло:

– Сестра, беги!

Прозвучал тоненький, страшный крик. Чей – не разобрать.

Изулена подняли в воздух – выше, ещё выше. Нож выпал из дрогнувших пальцев, башмаки слетели с ног вместе с обмотками.

– Сестра! – крикнул он снова… и напротив себя увидел Анфигрену. Её тоже подняли и держали три птицы, вцепившись когтями в платье. Изулен выдохнул с облегчением – жива! Только на щеке алела свежая царапина, и один башмак еле болтался на ноге. Мелькнула тревожная мысль: что нужно от него и сестры этим одноглазым тварям?

Пленников понесли прочь так стремительно, что Изулен едва успел глянуть вниз. Фея в белом лежала неподвижно, остальные сражались с десятком птиц.

Анфигрена всхлипывала. Потоки воздуха били Изулену в лицо, не давая сказать ни одного слова, чтобы утешить сестру. Всё из-за проклятых фей! Всё они виноваты!

Стало гораздо холоднее – пленников несли к горам, и как помнил Изулен из короткого школьного обучения, это должны быть Герийонские горы. Дрожа от ветра в своей простой домотканой рубахе и штанах, Изулен часто глотал воздух, и в голове у него вертелось: «Кэаль, помоги, помоги, Кэаль, помоги…»

Свет Золотой Звезды медленно тускнел – скоро она уступит место Алой. Внизу показалось тёмное отверстие в горе – должно быть, пещера. Птицы стали снижаться так быстро, что у Изулена перехватило дыхание. Его сбросили на землю, и он ушиб себе локоть, да так, что в глазах потемнело. Ничего, пустяки! Неподалёку пискнула сестра – и, вскочив на ноги, Изулен рванулся к ней. Анфигрена сжалась на земле, взлохмаченная, плачущая, в порванном на плече платье. Второй её башмак тоже слетел в полёте, и на ногах оставались только шерстяные чулки.

– Анфи, с тобой всё хорошо? Не бойся, я…

Он не успел договорить. В спину больно ткнули чем-то острым, и, оглянувшись, Изулен увидел, как подобравшаяся со спины птица угрожающе щёлкнула клювом. Все остальные хищницы полукругом встали вокруг брата и сестры, оставив свободным только один путь – в пещеру. Оттуда разило зловонием.

Изулен огляделся. Вокруг высились горы, упираясь верхушками в покрасневшее, будто залитое кровью небо. Бежать некуда, и он поднял сестру на ноги, вытер рукавом её заплаканное лицо.

– Анфи, пойдём.

Кто знает, любимое ли прозвище успокоило сестру, или напускное спокойствие, прозвучавшее в голосе Изулена. Она вцепилась в него своей красной от холода ручонкой – надеялась, что старший брат спасёт, выручит из беды. А ведь в беде повинны не только феи, подумал Изулен, но и он сам. От этой мысли стало ещё хуже. Раньше ему не приходилось винить себя за что-либо.

– Пойдём, – твёрже сказал Изулен. Ведя за собой сестру, он сделал пару шагов и поморщился – камни кололи босые ступни. Помедлил и снова двинулся вперёд – потерпит. Анфигрена шагнула следом за ним в пещеру. Птицы сторожили сзади, острые клювы и когти наготове.

Едва глаза привыкли к полумраку, Изулен разглядел посреди пещеры кучу чёрного тряпья на полу. Перевёл взгляд направо – там был огромный плоский камень, а на нём стояли пузатые стеклянные сосуды. Один был заткнут тряпкой, в другом плавал предмет, похожий на миниатюрную голову. Что было в третьем сосуде, Изулен уже не интересовался.

– Не смотри, – велел он сестре и перевёл взгляд налево. Тут был котёл… и рядом с ним стопка высушенных костей.

– Я говорил: притащить её. Девчонку, – Изулен вздрогнул, когда тишину пещеры, кроме взволнованного дыхания Анфигрены, нарушил ещё и громкий голос. – Он-то мне зачем?! Безмозглые курицы вы, а не дети Мааль!

Изулен невольно отступил, когда груда чёрного тряпья поднялась с пола и оказалась черномагом. Лицо его было скрыто повязкой, на голову накинут капюшон плаща, а на руки надеты тёмные перчатки – то ли серые, то ли коричневые, Изулен не мог точно сказать. Ему не понравился голос черномага – высокий, неестественный, с капризными нотками.

– Девчонку, – повторил Изулен и крепче сжал руку Анфигрены, не собираясь отдавать её черномагу. Пусть только попробует схватить! – Зачем тебе моя сестра?

– Чтобы её кое-куда отправить! – хихикнул незнакомец. – Надеюсь, ты не возражаешь?

В пещере и так было холодно, а теперь у Изулена вовсе мороз пошёл по коже.

– Куда отправить?! Я слышал, черномаги не трогают тех, кто не сделал им ничего плохого!

Не отвечая, черномаг махнул птицам рукой в перчатке. Мол, берите его! Изулен выпустил руку Анфигрены, метнулся к сосудам на камне и швырнул первым же попавшимся в налетевшую птицу. Её снесло с пути.

– Взять его! – раздался вопль.

Изулен кинул второй сосуд, с головой внутри, в черномага, но тот ловко увернулся. Сосуд ударился о стену, разбился. Запахло чем-то мерзким, похожим на вонь мертвеца. В пещеру ворвалось ещё несколько птиц.

– Стоять! – взвился голос черномага. Он схватил за руку Анфигрену, та попыталась вырваться, но безуспешно. – Иначе я…

Изулен не дослушал и швырнул в него третий сосуд. Черномаг увернулся и отпрянул, таща за собой плачущую девочку. Сосуд покатился по земляному полу, исчез в полутьме. А проклятые птицы накинулись на Изулена, больно хлопая крыльями по лицу. Отбиваясь от них, он уже ничего не видел. Его одолели, повалили на пол и принялись клевать со всех сторон. Боли стало так много, что Изулен даже не мог кричать. Попал ли он в черномага? Попал ли?

Проваливаясь куда-то в бездну и слыша издалека визгливое: «Оставьте его! Теперь он уже не помешает!», Изулен понял, что промахнулся.

Глава I

Посреди пустоты соткались две незримые силы: справедливая и несправедливая, Кэаль и Мааль. Кэаль создала мир и всё, что в нём, и закон Великого Равновесия. Минуло с тех пор двадцать пять столетий, и не было ни одного дня, чтобы не сошлись в бою те, кто за справедливость, и те, кто против неё.

«Лэн, сзади!» – прозвенел голос Айи – говорящей палочки – в ушах юного фея, и, развернувшись, он увидел хибри. Полумедведь, получеловек с рычанием замахнулся огромной волосатой лапой. Лэннери осознал: если промедлит, то хибри сметёт его кулаком, будто ничтожную муху, со своего пути. Нацелив палочку на хибри, Лэннери выкрикнул первое заклинание, которое пришло ему в голову:

– Соом-ну!

Призрачное сияние окутало палочку и исчезло. Хибри замер. Его маленькие круглые глазки сделались сонными, лапы опустились. Он лёг на землю и захрапел. Лэннери смотрел на него, держа в руке палочку – ноги хибри были человеческими, с заскорузлыми пятками. Эти чудовища выглядели по-разному: одни до пояса – звери, а ниже пояса люди, как спящий хибри. У других могли быть человеческие лица, но звериные или птичьи тела – или наоборот.

Хибри всхрапнул и перевернулся на живот. Наверное, любимая его поза в те времена, когда он ещё не был чудовищем… Пора бы и прикончить слугу Мааль, но Лэннери медлил. С гораздо большим удовольствием он бы расправился с тем, кто изуродовал человека, смешав его кровь с медвежьей в своём проклятом ритуале.

«Лэн, надо», – снова услышав звонкий голос Айи, Лэннери взглянул на неё. Палочки фей представляли собой вытянутые фигурки с головами, изящно вырезанными из аргены, золотолиста или коэцина – смотря к какой Школе принадлежала фея. Или фей, мысленно добавлял Лэннери.

«Времени нет – там ещё нечисть подкрадывается», – взволнованно сказала Айя. Будто вторя ей, в лесу торопливо зачирикала птица. Лэннери кивнул, сосредоточился и выкрикнул заклинание:

– Пер-кусса!

Белый луч сорвался с кончика палочки и вошёл в тело мирно храпевшего чудовища, как лезвие ножа. Сон прервался. Хибри страшно выгнулся, застонал, царапая когтями землю. Ещё один луч – и мёртвое уже тело вспыхнуло белым пламенем. Сгорит, и останется только дымящаяся кучка пепла.

Теперь внимание Лэннери приковала к себе нечисть – вот она, ядовито-зелёная, заметная даже среди трав маа-змея. Она успела подползти ближе и не выдать себя ни шорохом, ни шипением. При необходимости дети Мааль двигались бесшумно.

«Чего ты ждёшь? Чтобы она прыгнула?» – настороженно спросила Айя.

«Именно, – Лэннери не сводил глаз со змеи. – Это будет красиво – убить нечисть, прыгающую прямо на тебя! А ты думала, она заворожила меня своим взглядом?»

Дети Мааль обладали таким умением, но это действовало только на людей, и мысли Лэннери прозвучали насмешкой над Айей. Она не стала отвечать, да и не до этого было. Маа-змея изогнулась всем своим тонким ярким телом и прыгнула.

– Пер-кусса! – луч прошёл в одном мильме* от противницы. Перед лицом Лэннери мелькнул раздвоенный язык. Юный фей едва успел метнуться в сторону. Под новый крик: «Пер-кусса!», сорвавшийся не с губ Лэннери, маа-змея рухнула на землю. Он поднял брови, глядя, как раненая противница извивается на земле, пятная траву, пачкая ядом буйно растущие белоцветы.

– Слава Кэаль, что я смог избавить тебя от нечисти! – раздался голос друга.

– Саймен! – Лэннери повернулся к нему. В свете Белой Звезды Саймен выглядел настоящим феем-спасителем – светловолосый, сероглазый, весь в белом, с сияющими крыльями за спиной.

В руке он держал палочку из аргенового дерева, только лицо у неё было другое, и имя другое – Рейла. Обычно феи не раскрывали друг другу имена палочек, но Лэннери и Саймен решили, что у каждого правила должно быть какое-нибудь замечательное исключение.

– Думал, попаду в змеюку, – беззаботно откликнулся Лэннери, помахивая палочкой. Саймен укоризненно покачал головой.

– Ты хочешь стать как Эсмели?

– Нет, – Лэннери посерьёзнел, нахмурился.

– Вот и не будь таким беспечным!

Эсмели была из дюжины фей, учившихся в Школе Алой Звезды, и в этом году, когда наступил вер – тёплое время, – Эсмели ужалила маа-змея. Будь это простая гадина, а не дитя Мааль, с феей ничего бы не случилось – неопасные раны, укусы или ушибы заживали сами собой. Но тогда и рассказывать было бы не о чем.

– Она лежала вся раздутая и лиловая, глаза у неё вытаращились так, будто сейчас вылетят из орбит! А потом она умерла в страшных мучениях, – передавали феи из Школы Алой Звезды всем остальным. – А рядом были бездарные. Все, кто к ней прикасался и пытался помочь, заболели и умерли!

Бездарными называли людей, потому что у них не было звёздного дара. Лэннери не любил это прозвище, а по какой причине, знал только его друг.

– Смотри, время Белой Звезды подходит к концу, она тускнеет, – забеспокоился Саймен. – Скоро засияет Золотая, и нам пора будет улетать, а я ещё недостаточно добрых дел совершил!

Лэннери с сомнением осмотрел его непорочно-белую рубаху с поясом и штаны.

– Ты даже запачкаться не успел. Спорим, моя змея – это первая, которую ты убил?

Саймен не успел ответить. Всё ещё шевелившаяся маа-змея подпрыгнула вверх, словно в последнем отчаянном порыве, плюхнулась обратно на землю и замерла.

– Тхагасса! – Выругавшись, Саймен взлетел выше и сжёг останки противницы парой лучей. – Смотри, эта тварь достала меня даже дохлая!

В пылу гнева друг забывал о возвышенных словах. Посмеиваясь, Лэннери оглядел белый башмак, самую малость запачканный тёмной, скверно пахнущей кровью, и заключил:

– Теперь больше похоже на то, что ты доблестно сражался со сторонниками Мааль!

Айя хихикала у него в голове.

Саймен насупился и, ничего не говоря, полетел в сторону деревни Хейгри; Лэннери последовал за ним. Ещё две феи, Ирлани и Альди, должны были проверить каждый деревенский дом, и, если там попадётся нечисть или хибри, уничтожить их. Было бы удачей, попадись в руки фей сам черномаг, который повелевал всеми этими тварями, но, к сожалению, поймать его трудно. Черномагов на Благословенных Островах оставалось двое или трое, со слов Белой Наставницы, и они хорошо прятались. А нечисть и хибри заранее предупреждали их о том, где могут появиться феи. Тем не менее, все усилия черномагов и нечисти поколебать Великое Равновесие были напрасны – так говорила Белая Наставница, так говорили другие феи, да и Лэннери по вечерам думал так же, выпив положенную ему чашу настоя белокорня.

Но иногда его одолевали сомнения – если всё так замечательно, почему то и дело приходилось бороться с вылезшей из-под земли нечистью? Неужели это дело рук нескольких черномагов, а не, скажем, десятка или даже больше? Могло ли быть так, что Белая Наставница приукрашивала реальность для юных фей, только-только готовившихся сдать последний экзамен в Школе?

Айя услышала мысли Лэннери.

«Уверена, что Наставница не стала бы вас обманывать».

«Я, ты и Саймен делали пару ночных вылазок, – напомнил ей Лэннери. – И видели пепелище на месте человеческого селения, а сверху ползали жирные коричневые черви. Новый вид нечисти? Говорили же, что одни только маа-змеи и ящерицы остались!»

Айя не нашлась, что ответить. Тем временем Лэннери и Саймен влетели в деревню и обнаружили, что местные жители столпились вокруг чего-то – или кого-то, а над ними парили две феи в белых платьях, с высоко подобранными волосами. Одна рыжая, другая русоголовая. Ирлани и Альди, лучшие ученицы Школы.

– Что случилось? – громко спросил Саймен на человеческом языке, и толпа расступилась. Долетели шепотки, обрывки фраз; Лэннери уловил движение, которым немолодая женщина в простом тёмном платье вытерла лицо. Глаза у неё блестели от слёз.

На земле скорчилось существо с тонкими по человеческим меркам, почти детскими руками и длинными чёрными волосами. Лэннери решил бы, что это голая и неимоверно грязная девушка, если б не одно обстоятельство. Когда она подняла голову и откинула прядь со лба, Лэннери отпрянул. И услышал вздох Саймена.

Хибри! Волчья морда вместо девичьего лица, и, глядя на фей, чудовище оскалило зубы.

Голос Ирлани ворвался в тишину:

– Мы не стали трогать её. Я убила трёх змей, Альди – двух больших хибри. Наставница сказала, что для экзамена нужно стараться, а на вашем счету, – Ирлани улыбнулась, показывая мелкие зубки, – наверняка мало… добрых дел. Постарайтесь показать себя лучше!

Она говорила на фейском языке, который для людей, черномагов и нечисти звучал как непонятное щебетанье.

Лэннери взглянул на рыдавшую в толпе женщину – хибри когда-то была ей дочерью, или, может быть, племянницей. Добрые дела, сказала Ирлани… Да она издевается – такое дело можно назвать тягостным, пусть и необходимым, но уж никак не добрым! Мэйе – глава деревни, невысокий, сгорбленный старик, одетый в тёмную рубаху и штаны и отличавшийся от остальных мужчин только красивым кожаным поясом вместо верёвки, – выступил вперёд и обратился к феям:

– А вернуть обратно, как было, никак нельзя? Спасти её?

У мэйе дрожали натруженные руки, глаза были опущены, и весь его вид наводил на мысли, что хибри и ему не чужая.

– Нет, – отрезала Ирлани, перейдя на человеческий язык. В этой паре чаще говорила она, Альди помалкивала. – Вы знаете, как делается смешение?

Мэйе неуверенно кивнул:

– Д-да… знаю.

– Человеку отрезают голову, руку или ногу – или вовсе разрубают его надвое топором. И соединяют с частью тела животного, как будто шьют грубыми чёрными нитками. Всё это в одном котле, пока чёрная магия уберегает и человека, и животное от немедленной смерти. В ней, – Ирлани указала палочкой на хибри, – не осталось ничего человеческого.