Прекрасный жасмин и Неукротимый ветер

– Эмма! Как ты тут? Тебя все потеряли! – воскликнула на эмоциях Мирэя.

На нее повернулись иные сидящие в саду пленницы с темными лицами.

– О-о… это ты, не может быть… – произнесла голоском Эмма с красным от солнца лицом.

На носу у нее появились яркие веснушки, волосы были рыжие. Она забыла, как зовут давнюю знакомую и извинилась за это.

– Ничего страшного, лучше расскажи, что случилось… – сказала озабоченная Мирэя, присев рядом.

– О, это было ужасно… Я прогуливалась на лошади неподалеку от дома и меня прямо там схватили эти разбойники, завязали глаза и привезли сюда, с тех пор, уже много месяцев я здесь мучаюсь. Как там мои родные?.. Мой сынок… – всплакнула в конце речи Эмма.

Мирэя приложила ладонь к ее плечу успокоить и уверила, что с семьей всё хорошо. Эмма вдруг заплакала сильнее.

– Мой муж меня скоро забудет, я никогда не вернусь к ним. Да и лучше умереть быстрее здесь… – вымолвила женщина.

– Ну что ты, вернешься, нас обязательно найдут солдаты, неважно какой армии, – подбодрила сама сомневающаяся подруга.

Эмма взглянула на нее и сквозь боль добавила:

– Как я посмотрю в глаза мужу после всего…

– Чего всего? Ты невиновата.

Эмме вдруг стало стыдно, она прикрыла рукой лицо, затем рассказала:

– Этот негодяй, их раджа взял меня силой… Слава богу, я ему не понравилась, не стал больше трогать, мерзавец. Как же я его ненавижу, как же я устала…

Узнав о таком, Мирэя опешила. Ей и самой стало плохо, брови свелись в сопереживании. Она обняла Эмму, та ответила взаимностью. Другие наложницы посматривали и перешептывались. Затем Мирэя огляделась в саду, на ветках деревьев висели лампы из цветного стекла, играя тенями; на стенах прикреплены чаши для свечей, возле фонтана устроена зона отдыха с мягкими лежанками и подушками, почти так же, как в зале, где важная персона. За деревьями виднелись высокие стены и еще выше какие-то постройки, части дворца. Вечернее небо сверкало звездами.

– Зато в саду очень красиво, столько цветущих кустарников и деревьев, – отвлекла Мирэя.

– О да, этот сад единственное, что меня спасает… – поддержала успокоенная Эмма.

От встречи ей стало легче, не так одиноко. Вскоре раздались голоса помощниц. Они принесли ужин. Золотые блюда на ножке были поставлены на общий столик на ковре, прикрытые салфетками. В одном были куски мяса, приправленные желтоватым соусом; в другом ‒ вареные цельные яйца в соленой темной жидкости, общая чаша вареного риса, смесь из свежих измельченных овощей и корневищ, а также бульон. В зале, где все спали, зажгли свечи и факелы. Аниша крикнула всем прийти на ужин и поставила чаши, сложенные друг на друга. Для каждой женщины их было две: для основной пищи и для бульона. Не дали ни ложки, ни вилки, была лишь одна большая, чтобы положить блюдо. Аниша стояла рядом, две помощницы присели и стали помогать подходящим женщинам. Накладывали всего помаленьку, никого не спрашивали о предпочтениях. Мирэя стоя ожидала очереди, Аниша показала ей и ее подруге сесть на ноги и в таком виде подползти, стоя у них непринято начинать трапезу. Пришлось послушаться, живот громко урчал от голода. Каждая получала в чаши пищу и отползала дальше, кто-то уходил за тюль в зону отдыха. Из всех женщин здесь были и приезжие недавно, и уже живущие вроде Эммы.

– Можно мне лишь немного риса и яичко, – вымолвила одна юная девушка, даже еще девочка, тоненьким голоском.

Помощница сначала проигнорировала, однако вмешалась Аниша и сказала своей:

– Ты же знаешь, Чуи не ест мясо.

Чуи была из тех, давно живущих тут. На вид милая девочка низкого роста вроде Кунти, но постарше и с длинными волосами. Не совсем худая, скорее слегка упитанная, а значит, голодом здесь не морили. Дошла очередь до Мирэи, она протянула первую чашу, рука ее почему-то потрясывалась, она все еще ощущала себя не в своей тарелке и переживала. Внезапно позади якобы просто проходила Аниша и задела ее ногой, отчего рука с чашей дернулась, а накладывающая жидкое блюдо помощница вывалила еду мимо чаши прямо на ковер.

– Что такое… Ты что, не могла нормально подать тарелка! – с возмущением воскликнула помощница на ее языке.

Мирэя ахнула и растерялась, но потом поняла о нарочном толчке Аниши. Та сама себе ехидно заулыбалась и переглянулась со второй помощницей. Чуи также уловила, что старшая нарочно задела новоприбывшую белокожую, но молчала.

– Виновата – значит, будешь мыть… – сказала Аниша Мирэе. – Принесете ей потом щетку, – велела помощницам.

Мирэя получила еду и с недовольным лицом отсела к Эмме.

– Тяжело сидеть на полу, здесь даже нет стула… – поделилась женщина.

– Что это за еда?.. – спросила Мирэя, не рискуя опустить пальцы, дабы достать из жижи яйцо.

– Здесь все едят руками, любое блюдо, просто дикость… – тихо добавила Эмма. – Это у тебя мясо с их национальной приправой под названием «карри», яйцо вымочено также в каком-то соусе с водой, ерунда полная…

Эмма уже привыкла есть без ложки, деваться было некуда. Тогда Мирэя тоже опустила пальцы и взяла кусочек мяса. Положив в рот, она вдруг закашляла от остроты. Глаза покраснели, и девушка выплюнула.

– Ой, прости, я забыла сказать, что карри острое… – произнесла обеспокоенная Эмма.

Внезапно захихикала Чуи, ее внешний вид и состояние не смутили Мирэю, видимо потому, что выглядела девочка простой и открытой. А вот Аниша, увидев плевок едой, выпучила глаза и немедленно подошла.

– Ты что себе позволяешь, чужеземка! – воскликнула она. – Сейчас же подними и съешь! – велела, указывая пальцем.

Но Мирэя не собиралась подчиняться и есть то, что не может.

– Надо предупреждать, что еда острая, я такое не ем! – выдала ей в ответ девушка.

– Я сказала подними! – настаивала на своем Аниша, продолжая злостно выпучивать темные глаза с пышными ресницами, которые никак не подходили для таких эмоций ‒ они, наоборот, должны были украшать лицо женщины.

Мирэя упиралась, нарочно отвернулась и игнорировала. Аниша невероятно разозлилась, а Эмма напугалась.

– Такой наглючки у нас еще не было… – вымолвила старшая гарема.

– Не надо было меня похищать, вам это не сойдет с рук, – смело заявила Мирэя и вновь отвернулась, поставив чашу на пол.

– Если так относишься к еде, то будешь без нее… – сказала Аниша и велела помощнице забрать чашу с пищей.

Та подошла и выполнила. Аниша заявила Мирэе, что она еще должна отмыть ковер и завтра старшая проверит. Затем Аниша и помощницы вышли. Мирэя осталась без еды, Эмма уже почти всё съела, было нечем поделиться, а вот Чуи внезапно подползла и протянула свою чашу с бульоном, в котором вареное яйцо.

– Возьми, мне хватило риса… – сказала она на своем языке, том же, на котором говорят здешние.

Мирэя ее поняла. Слово «возьми» часто употребляла Амира, как и «рис», когда рассказывала о еде в ее краях.

– Спасибо, – ответила на английском Мирэя, пока еще не выдавая, что знает язык.

Чуи вдруг добавила на английском:

– Я тоже немного уметь знать твой язык… – заулыбалась.

Мирэя широко улыбнулась в ответ. У Чуи забавно торчали ушки, черные прямые волосы спрятаны под покрывало, носик маленький и короткий, а косточка между глаз будто вдавлена, у нее были небольшие щечки, на одной красовалась выпуклая родинка. Мирэя приняла чашу и поела.

После ужина женщины разбрелись по спальным местам. Несколько факелов горели ночью, тускло освещая зал. Во втором помещении для мытья тела также горел огонь. Резные двери красиво светились на его фоне. Ночью Мирэе захотелось по маленькой нужде. Она тихо встала и прошла к дверям. Внезапно позади оказалась Чуи.

– Я помочь… – прошептала она.

Девочка была намного ниже Мирэи, спала она прямо в одежде. Сейчас на ней не было покрывала для тела, лишь укороченная кофточка и многослойная юбка, будто большой кусок ткани, обмотанный на талии, выпирал пухленький молодой живот. Чуи сама открыла дверь, и пара вошла. Внутри был просторный зал, по центру ‒ водоем по типу бассейна, в котором мылись, либо откуда черпали воду, вода не была стоячей и куда-то текла. У стен стояли пузатые большие емкости вроде бронзовых бочек, среди них были такие, в которых грели воду с помощью сооруженной под ёмкостью печи, куда клали дрова. Сооружено отдельное помещение из стен в виде мелкой резьбы по дереву, располагалась подобная дверь.

– Там на вашем языке туалет, иди, – сказала Чуи.

Мирэя отворила дверь и вошла. Внутри на стене горел факел. Располагалось отверстие в каменном полу, которое закрывалось крышкой, рядом ‒ умывальник, но почему-то слишком низко, и стоял кувшин. Чуи снаружи поведала:

– Это чтобы мыть то самое место после туалета. Садишься на чашу и моешься. Рядом быть коробочки, в которых быть круглые кусочки мыла, ‒ старалась изъясняться на чужеземном языке как можно лучше.

Мирэя изумилась. Она сделала нужное и вышла.

– Хочешь помыть тело? – спросила девочка.

– Не мешало бы, я вся грязная… – с усмешками ответила девушка.

– Снимай платье, бери полотно из той стопки, обматывай вокруг груди и лезь в воду… – подсказала Чуи и показала на стопку тканей у стены.

Мыться полностью голыми было непринято, даже наедине. Чуи услужливо направилась принести данные новоприбывшей вещи, пока та мылась. Мирэя сняла с себя всю одежду и намотала ткань, затем присела на край водоема и опустила ноги. Вода была прохладной, лезть полностью совсем не хотелось. Мирэя вытащила ноги и надумала просто полить из кувшина, как вдруг позади ее кто-то толкнул. Девушка упала прямо в водоем и с перепугу глотнула воды. Она выплыла, глубина здесь была по грудь, обернулась и уже никого не увидела, дверь осталась открытой. Коли ее окунули, тогда можно помыться так. Пришла Чуи и сразу подала девушке керамическую коробочку со специальной глиной для очищения тела.

– А для меня вода быть холодная, я бы не купаться… – сказала она.

– Я тоже, меня кто-то толкнул. Ты никого не видела в зале? – спросила Мирэя, держась за край водоема.

– Я видеть, как Рѝтика идти до своего места, но я не знать, что она делать, она не любит со мной общаться… – поделилась Чуи.

– Что еще за Ритика?.. – вздернув бровью, с возмущением уточнила Мирэя.

– Тише, Ритика это та, которая с лошадиным лицом, похожа на мужчину… Я вообще не понять, как она сюда попасть, раджа любить красивых женщин, – поделилась шепотом Чуи. – Но зато с ней хорошо общаться Аниша-джи. Она ее выделяет среди всех.

– А-а… – вспомнила такую особу с большой челюстью Мирэя. – Теперь понятно, как и почему Ритика ко мне относится. Аниша меня невзлюбила, а значит и эта служительница тоже… – с колкостью рассудила девушка.

Чуи печально кивнула.

– Аниша-джи не любить одну женщину до тебя и довести ее до самоубийство… – рассказала она.

Мирэя разомкнула от ужаса уста.

– Тебе не стоит ругаться с Аниша-джи, берегись ее и Ритику… – посоветовала девочка.

Неожиданно Мирэя вспомнила несчастную Эмму и сказанула о правителе:

– А ваш раджа «любит» всех подряд… Без разбора…

Чуи округлила глаза и показала указательным пальцем у губ быть тише.

– Я сама почти не знаю раджу, видела лишь раз… – прошептала она.

– Почему только раз? – удивилась Мирэя.

Чуи хотела поведать, но вдруг в зал вошла одна из пленниц по нужде. Девочка попросила подружку скорее мыться и идти спать, затем пошла первая. Мирэя вылезла из воды и надела кофточку местного пошива, которая завязывалась сзади и имела короткий рукавчик, а впереди верх напоминал бра, низ был прямой, оголял пупок. С юбкой возникла проблема… Это было драпируемое полотно, должно надеваться в виде спадающего на ноги. Замотав, как смогла, на талии ткань, Мирэя направилась отдыхать.

Глава 9

Новым утром помощницы всех разбудили. Аниша бросила на спящую Мирэю щетку и велела немедленно мыть ковер, ибо нужно подавать завтрак, а там испачкано. Мирэя открыла глаза, перекинув на одну сторону копну кудрявых волос, и привстала. Аниша обратила внимание на ее красивые локоны и на мгновение раздула от зависти ноздри.

– Ты меня толкнула, ты и мой… – сказала без страха Мирэя.

Аниша была возмущена до предела, позвала Ритику, которой помощница дала ножницы, и велела отрезать прядь у непослушной девицы.

– Прядь за каждое твое непослушание, за каждое лишнее мне слово и даже взгляд… – сообщила деловая управляющая гаремом.

Крупная Ритика защелкала в руке ножницами и, посмеиваясь, приближалась. Чуи испуганно натянула на себя покрывало и тревожилась за новоприбывшую.

– Таким путем она скоро станет лысая… – захихикала Ритика.

– Усмири пыл наглючки, – велела Аниша.

Мирэя подскочила с постели, забежала за спинку и не собиралась сдаваться. Ритика делала шаги ближе и скалилась. Все боялись вмешиваться, Эмма тихо сидела в стороне, как и Танви. Ритика резко двинулась с места за Мирэей, та побежала по залу и выскочила в сад. Там она оббежала фонтан, Ритика громко шлепала большими ступнями по полу и также оказалась у фонтана. Мирэя ринулась дальше, но впереди была стена. Ритика зажала ее у ограждения и всем телом придавила, а руками пыталась отрезать ее прядь. В сад вышла Аниша и смеялась над происходящим, ее забавляло. Мирэя вертела головой и ощупывала стену, наткнувшись на ветку дерева.

– Престань вертеться, а то я выколю тебе глаз! – воскликнула грубым голосом Ритика.

Как только она сжала ножницы и отрезала волосы, Мирэя дотянулась до пышной ветки и резко направила ее в лицо недруга. Девушка хлестнула по Ритике и пыталась засорить ей глаза. Той пришлось отступить, пока, пользуясь случаем, Мирэя вырвалась и побежала. Отрезанная прядь упала на землю, ее подняла щурившаяся от соринок Ритика и подала подошедшей Анише. Старшая проводила взором бегущую Мирэю и вновь посмеялась. Девушка забежала в зал, затем ринулась к открытым парадным дверям. В коридоре стояли стражники, на них неслась пленница и хотела проскочить, но одна из помощниц вышла и велела остановить беглянку. Стражники перегородили ей путь копьями. Мирэя закричала и принялась махать руками.

– Выпустите меня немедленно!

Но никто не послушал. Стражник указал ей острым копьем в сторону зала и пригрозил, пришлось вернуться. Он закрыл дверь, оставаясь за ней. Мужчинам было нельзя находиться в гареме. Пока продолжалась борьба и бег, Чуи взяла щетку и почистила ковер. Это увидела Аниша и, встав над ней, заявила:

– Ты что, ее служительница? Хочешь быть рабыней белокожих?..

– Нет, Аниша-джи, – вымолвила с опущенной головой взволнованная девочка.

– Тогда положи щетку и отойди, время трапезы, – добавила Аниша, видя, что уже чисто.

Мирэя же забежала в купальню, как заполошная, и спряталась за сооружением, в котором уборная. Она не подошла на завтрак, для нее хотела взять Эмма, однако Аниша запретила.

– Не пришла, значит, пусть остается без еды, она здесь не госпожа, чтобы ей подносили, – сказала суровая Аниша.

Эмма удивлялась, откуда, казалось бы, в приятной на первый взгляд женщине столько злобы и самомнения, она ведь тоже здесь далеко не госпожа и не является членом королевской семьи. Скорее в ней почему-то играла ревность, зависть еще можно объяснить, а вот из-за кого ревность?

Мирэя сидя у стены проплакала половину дня и никуда не выходила. Сердце рвалось из груди, хотелось бежать сломя голову. Вот только бежать некуда… Лишь в лес к хищникам.

Из зала вдруг раздались крики и ругань. Ритика своим грубым голосом возникала на Чуи и других, кому было жаль Мирэю. Слово за слово, одна девушка выдала, что Ритика вообще неинтересна радже, ее сюда взяли из жалости, ведь ее дом сгорел, Ритика в свою очередь заявляла, что раджа любил, как она растирает ему тело, она правителю нужнее всех остальных девушек на раз или два, пока не наскучат.

– Посмотри на себя, ты не привлекательная… – выдала та же смелая девушка по имени Джая, с кем общалась Чуи.

– А ты уже потрепанная и потасканная, посмотри под свою юбку! – грубила в ответ хамоватая Ритика, будто сестра Пола.

За нее вступилась та, с кем она общалась. Женщина лет двадцати трех поддержала грубостью:

– Увидишь под своей юбкой ободранное место, точно крона дерева после урагана…

Ритика закатилась в смехе. Джае стало обидно.

– Будешь возникать, я и тебе что-нибудь отрежу ножницами! – пригрозила Ритика, скорчив лицо.

– Лошадь, и-го-го, – передразнила отчаянная Джая.

– А ты попугай, у тебя такой же клюв, – выдала Ритика.

У Джаи нос был небольшой, но напоминал клювик птицы, хотя ее это совершенно не портило. Чуи забилась в углу за своим открытым сундуком и боялась исхода ссоры. Досталось и ей. Ритика увидела, как та прячется, и сказанула на весь зал:

– Ну а ты, сиротка при живом отце… Ты уже в своем юном возрасте неинтересна радже, ибо он не пользуется уже использованным, тем более после какого-то престарелого мужичка!

Намек был на то, что Чуи совращал ее отец. Поняв речь на местном языке, Мирэя пришла в ужас. После такого она встала и храбро вышла в зал.

– О, белоручка явилась, точно нежданная слоновья куча посреди дворца… – сразу сказала ей Ритика и захохотала со своей подружкой.

– Про кучу было остроумнее, нежели выпускать из своего поганого, точно протухшее яйцо, рта слова о Чуи! – смело ответила Мирэя на их языке, подняв в важности и бесстрашии голову.

Ритика опешила и замолчала, смех сошел. Ее задело сравнение с яйцом и еще больше поразило знание языка.

– Своей рабыне ведь больше ничего не велела сделать Аниша-джи, так что, иди отдыхай, – добавила ей с отправкой подальше Мирэя.

Чуи выглянула из-за сундука и улыбнулась. Подруга Ритики позвала ее выйти в сад и остыть. Обе пошли, Ритика бросила злой взгляд на Мирэю. К ней подошла познакомиться Джая, последовала Чуи. Обе похвалили новоприбывшую за смелость и поинтересовались, откуда чужеземка знает язык. Мирэя не стала долго объяснять и лишь сказала, что в ее доме жила индианка и учила ее.

Позже девушка вспомнила, что Аниша позволяла ходить по дворцу, а значит, выйти все-таки можно… Она сделала спокойный вид и вновь направилась по коридору до стражников. Они перегородили ей дорогу, Мирэя сообщила слова Аниши, мужчины ответили, что осведомлены, однако именно ей Аниша-джи запретила куда-либо выходить.

– Вот дрянь! – выругалась на португальском Мирэя.

Пришлось вернуться.

На срезанной пряди завистливая Аниша не остановилась. Позже она пришла с помощницами, у одной была палка.

– За провинности и плохое поведение у нас принято наказывать, – сказала женщина. – Ты провинилась и к тому же оскорбила других наложниц раджи, чего делать нельзя, поэтому нам придется тебя наказать…

Анише уже донесли о знании белокожей их языка, поэтому она перестала общаться на английском. Старшая велела ей лечь и выставить ступни, по которым собиралась нанести удары палкой. Вновь начался переполох, Мирэя в протест кинула к ногам Аниши стеклянную лампу, которая разбилась. Старшая даже отскочила, совершенно не ожидая подобного поступка.

– Двадцать ударов! – воскликнула она.

Помощницы направились к Мирэе, как вдруг в двери вошла зрелая дама. На ее в меру упитанном теле красовалось шелковое сари зеленого цвета и звенели шикарные украшения, даже на ее голове из-под покрывала спускалась подвеска из камней, лежащая на лбу. Вид ее был важный, голова слегка поднята, однако восприимчивой Мирэе почему-то показалось, что во взгляде дамы проскальзывает нечто приятное. Сначала девушка подумала, что это начальница Аниши, уж больно вольно она вошла и выказала барственность. Вдохнув длинным носом, на крыле которого сверкало кольцевидное золотое украшение, дама прищурила небольшие глаза, обведенные черной краской, и взглянула в сторону новоприбывшей. Увидев ее, все бывалые пленницы уважительно поклонились, оставаясь с опущенной головой.

– Что происходит, Аниша? – обратилась дама на своем языке. – Я слышала битье стекла и крики…

Аниша тут же отвлеклась от Мирэи, как и остальные помощницы, и поклонилась.

– Ничего страшного, госпожа Шобха, – ответила милым и смиренным голоском управляющая, словно ангелок.

Только Мирэя осталась стоять, как стояла, и лишь молча наблюдала. Присутствовали недоверчивость и сомнение. Госпожа Шобха также выказала сомнение, поправив под прозрачным покрывалом черный локон с редкой сединой, и подошла ближе. Мирэя заметила на ее круглом лице нанесенную красную точку между глаз.

– Разбилась лампа, госпожа, – слукавила Аниша.

Госпожа навела взгляд на Мирэю, в нем девушка увидела интерес и не увидела злобы или показавшейся ранее важности. Взор был весьма прост, как и состояние женщины.

– Это ты та самая танцовщица из шатра, я тебя уже видела… – сказала Мирэе госпожа.

Тогда в зале она присутствовала и видела португальский танец девушки. Именно она обращалась к ней.

– Меня зовут Шобха, я тетя раджи, – представилась скромно, без дополнений госпожа на английском.

Мирэя тоже назвалась и добавила:

– Я жена капитана Лестера, англичанина…

Девушка решила немного устрашить окружающих и напомнить, что она не какая-то сирота или одиночка, хоть и внутри себя понимала абсурдность слов. Шобха вскинула брови и кивнула. Затем обратилась к Анише:

– Уберите стекло и помогите Мирэе собраться.

Аниша замедленно кивнула. Когда госпожа ушла, она сказала девушке идти помыться, а помощнице принести ей новый наряд яркого цвета, можно розовый или желтый. Мирэя не любила данные цвета, особенно желтый. Она послушалась и направилась в купальню, это всё лучше, чем битье палкой. После ей помогли надеть короткую кофточку розового окраса с глубоким вырезом, на ноги как положено завязали юбку, сверху накинули полупрозрачное покрывало. У зеркала она села на подушку, ей Аниша принялась чесать волосы. Она нарочно дергала и тягала, на расческе даже остался пучок.

– Я сама! – вдруг выхватила у нее расческу возмущенная Мирэя. – Можешь отойти… – деловито добавила.

Сейчас Анишу будто подменили, она спокойно отошла. Мирэя сама поправила кудри и собрала часть, приколов украшением, которое дали. Помощница подала ей ароматное цветочное масло помазать руки, шею и грудь. Другая зажгла вкусно пахнущие палочки, поставила на пол чашу и попросила Мирэю приподнять подол юбки и встать над чашей, чтобы аромат вошел ей под одежду до интимного места.

– А что, собственно, происходит? – спросила Мирэя. – Зачем это и куда я пойду?

– Ты пойдешь на встречу с раджей, – ответила Аниша.

Девушка округлила глаза. Судя по всем сборам, пойдет она не для общения или танца. Сердце забилось в груди, желания совершенно отсутствовало, возник страх.

– Я не пойду к нему… – принялась отнекиваться Мирэя.

– Пойдешь. Слово махараджи – закон, – заявила Аниша.

– Он не мой махараджа, мне все равно на его слова, – парировала отчаянная и уже отчаявшаяся девушка

– Не смей так говорить! – резко одернула Аниша.

Ритика же завистливо наблюдала и хотела оказаться на месте Мирэи, чтобы самой пойти к молодому радже. Некоторые впрямь не понимали отрицания Мирэи, ведь ее сюда для того и привезли…

– Хватит спорить, вставай над дымом и пойдем! Не заставляй повелителя ждать, иначе окажешься в темнице! – пригрозила Аниша.

Девушке пришлось повиноваться. Она с огромным стыдом подняла подол и встала под дымок, расставив слегка ноги. За этим наблюдала Эмма, вспоминая себя на месте Мирэи, и всплакнула.

После Аниша повела наложницу через стражников в один из открытых под небом залов, где располагался бассейн; на лежанке, расположенной на круглом возвышении, свободно сидел раджа. Возвышение окружала вода, примерно по щиколотку глубиной. Рядом находилось второе мягкое место для прибывающей… Смеркалось, солнце уходило за горизонт и бросало на небо разноцветные краски. Аниша велела поклониться радже и присесть рядом с ним, сама же отошла дальше. Раджа увидел пришедшую, на лице его не было улыбки, казалось, он вообще не расположен и не дружелюбен. Мирэя опустила голову и присела для уважительного приветствия, оставшись стоять на месте, за пределами возвышения. Раджа поначалу будто не понимал, почему она не проходит, затем поманил ладонью, что воспринялось жестом для собачки. Возникать Мирэя не могла и в напряжении, особо осторожно перешагнула воду и взошла на возвышение. Девушка сама поняла и заняла свободное место, присев на подогнутые ноги; глаза ее были в пол.

Внезапно Мирэя узрела на его запястье очень похожий браслет на тот, что оставил в разрушенном храме раненый мужчина когда-то. Это подтолкнуло ее поднять взор к его лицу. Его черные прямые волосы были распущены и убраны за уши, опускаясь ниже плеч; в ушах ‒ золотые узорные серьги вроде фигурок, на шее ‒ бусы с таким же кулоном, на второй руке ‒ кольцевидный золотой браслет с камнями. Одет он был в шелковую тунику, небольшой вырез горловины, вещь спадала на шаровары, вышитые узорами, как и сама туника синего окраса с цветными орнаментами, ступни босые. У раненого была щетина, этот же чисто выбрит, но лицо слегка напоминало того мужчину, у которого форма показалась овальной, а раджа обладал выраженным мужским подбородком с расширенной челюстью, напоминающей по форме трапециевидный сосуд, шея у него была широкая. Сильно разнился взгляд и состояние, у правителя подача себя важная, голова приподнята, брови часто опускались или кривились, глаза прищуривались.