Последний тур. История пятая. Будда всё подтвердит

Лишь на следующий день, придя на лекцию, Маша отвлеклась от мыслей о новом знакомом. Зиневич никак не давал о себе знать неделю. А Мария, тем временем, думала о нём каждый день. Её постепенно овладевала досада. Она начала ругать себя за то, что придумывала себе их отношения, прогнозировала их. А по сути ничего не было. Подумаешь, пригласил в кафе, угостил, проводил до общежития. Но вместе с тем, зачем он так на неё смотрел? Зачем предлагал дружить? Зачем вообще появился на горизонте? Марии не нравилось её состояние. Она приказывала себе не думать о Зиневиче. А если он снова появится, отвергнуть его ухаживания. Превратиться в ледяную глыбу. И надо отметить, что у Градовой это получилось, но… но только до появления Александра.

Градова спускалась по лестнице в учебном корпусе, когда увидела поднимающегося Зиневича. Как и в прошлый раз, яркая, открытая улыбка, раскованность, уверенность. Он поднимался навстречу Марии, легко преодолевая ступень за ступенью. Маша хотела резко развернуться и уйти, пока Александр её не заметил, но было уже поздно.

‒ Мария, ‒ звонко прозвучал голос Зиневича, ‒ добрый день!

Что она должна была сделать? Уйти молча? Убежать? Или прямо на лестнице при всех отчитать инструктора за то, что измучил её своим недельным отсутствием? Нет. Такое неприемлемо. Маша остановилась и безразличным взглядом встретила молодого человека.

‒ Здравствуйте, Маша, ‒ подойдя к Марии, уже тихо сказал Александр. ‒ Хорошо, что я вас застал. У меня важное дело. Пойдёмте в комитет.

«Вот сволочь! ‒ проговорила Мария внутри себя. ‒ Неделю ни ответа, ни привета, а теперь у него важное дело! Послать тебя надо с твоим делом и твоим комитетом. Говнюк!». Градова гневалась настолько явно, что Зиневич изменения в её мимике тут же расшифровал.

‒ Мария, ‒ сделав озабоченный вид, произнёс он, ‒ у вас что-то случилось? Я могу помочь?

Будь они наедине, она бы ему ответила во всей палитре. Но обстановка требовала сдержанности. Маша не без труда справилась со своим гневом и почти шёпотом сказала:

‒ У меня всё нормально. Пойдёмте, Александр Виленович.

Не дожидаясь реакции Зиневича, Градова развернулась и пошла в комнату комитета ВЛКСМ.

‒ И всё-таки, что происходит? ‒ спросил Зиневич, закрыв за собой дверь.

‒ Ничего, ‒ Мария говорила отрывисто с жёсткими нотками в голосе. ‒ Говорите, Александр, какое у вас дело и я пойду. У меня завтра важный семинар. Надо готовиться.

Зиневич прекрасно понимал, почему Мария так сухо с ним разговаривает. Он ведь специально устроил эти качели. Саше мало было просто дружеских отношений с девушкой. Она ему понравилась и, как молодой мужчина, он захотел большего, чем дружба. После общения с Градовой Зиневич ясно представлял, что Мария девушка нелегкомысленная, и она ни при каких условиях не пойдёт на отношения без обязательств. Зиневич мог бы не напрягаться и довольствоваться своими прежними подружками. Но уж больно глянулась ему эта красивая и гордая провинциалка. Александр решил добиться расположения девушки. Ну а впоследствии и близких отношений. Зиневич был не из тех робких парней, которые сдаются при первой же неудаче. Гнев и жёсткость Марии его раззадорили ещё больше.

‒ Это хорошо, что у тебя деловой настрой, ‒ Зиневич сделал вид, что его больше не интересует настроение Градовой. ‒ Присядь и выслушай меня внимательно.

Мария послушно села.

‒ В ноябре большая студенческая делегация едет на молодёжный форум в ГДР. У меня карт-бланш. Я набираю кандидатов из этого ВУЗа.

Зиневич сделал паузу. Он заглянул в глаза Марии. Там ровным счётом ничего не увидел. Никакой реакции.

‒ Маша, ты понимаешь, о чём речь? ‒ удивлённо спросил он.

‒ Понимаю, ‒ холодно ответила Мария. ‒ Вы формируете состав делегации. Что непонятного?

«Упрямая, ‒ подумал Зиневич. ‒ Вот же особь! Ведь прекрасно понимает, о чём я, но выдержка железная. Ладно, Мария Градова, продолжаем игру».

‒ Я предлагаю тебе, как секретарю, набросать список кандидатов.

‒ Почему я? У нас есть секретарь бюро института. Предлагайте ему. А я всего лишь секретарь факультета. Мелкая сошка. Вы же понимаете, Александр, я ничего не решаю. Я не поп, я дьякон. Не надо играть со мной в эти игры.

Зиневич озадачился. Он заложил руки за спину и прошёлся по кабинету туда-сюда. Маша определённо дистанцировалась от предложенной им возможности участвовать в раздаче «пряников». Она другая. Она знает себе цену не хуже самого Зиневича. Осознание этого злило Александра, но вместе с тем, и возбуждало азарт.

‒ Хорошо, ‒ сказал после раздумий Зиневич. ‒ Я понял твою позицию. Ты не готова взять на себя ответственность. Честно говоря, я думал иначе. Ну нет так нет. Будем решать без тебя. Извини, что задержал.

Зиневич направился к двери, распахнул её и прежде чем удалиться, сказал:

‒ Я же говорил, что хочу поднять тебя на другой уровень. Я от своих слов не отказываюсь. Подумай над этим, Маша. Скоро увидимся.

После этих слов, не дождавшись ответа Градовой, Александр вышел. Мария осталась одна. Она около минуты молча смотрела на дверь, за которой скрылся Зиневич, и не шевелилась.

‒ Наверное, я дура, ‒ вслух сказала она, прокручивая их беседу. ‒ Почему я не спросила его напрямую, где ты был всю неделю? Почему ни разу не появился? Нет, я действительно дура. С чего это вдруг я имею право его об этом спрашивать? Сама придумала себе наши отношения, сама же и виновата. Догнать его? Нет. Это будет выглядеть ужасно. Буду ждать. Он же сказал, что скоро увидимся. Буду ждать.

***

Мария проснулась от пения птиц. Она открыла глаза и не сразу поняла, где находится. Только спустя несколько мгновений вспомнила. Она в гостинице. Точнее сказать в отеле. А ещё точнее, в Метрополе. Только не в том Метрополе, который в Театральном проезде в Москве, а в Метрополе берлинском. В этот одноместный номер поселил её Саша Зиневич. Мария помнит его лицо, когда он показывал девушке апартаменты. Зиневич даже самому себе казался всемогущим. Саша оставил Марию в номере и ушёл, захлопнув за собой дверь. Девушка оказалась один на один с этой роскошью. Мария никогда в жизни не останавливалась в гостиницах. Она не понимала того алгоритма, по которому существуют эти дома для приезжих. Глубокая белоснежная ванна на бронзовых ножках. Мраморный, с бежевым оттенком пол, на который даже боязно ступить. А вдруг поцарапается? Кругом зеркала. Их так много, что Мария, раздевшись в ванной комнате, ощущала себя в компании каких-то девушек. В шкафчике несколько разных полотенец. Зачем ей одной столько?

После ванной Маша накинула на влажное тело бледно-розовый мягкий халатик и нырнула в постель. Запах, исходящий от постельного белья, ошарашил. Марии казалось, что она не уснёт, она будет нюхать подушку, простынь, и наслаждаться, наслаждаться, наслаждаться. Нет, это не явь, это сон. Так в настоящей жизни не бывает. С улыбкой на устах Маша заснула.

Откуда же раздавались звуки утреннего леса? Мария слушала пение птиц и чувствовала, как поднимается у неё настроение, как хочется ей встать с кровати, раздвинуть резким движением занавески и крикнуть всем там на улице: «Доброе утро, люди!».

Она встала, сбросила халат и двинулась к окну. Раздался стук в дверь. Маша очнулась. Она стояла посреди номера обнажённая. Девушка набросила на себя халат и, подойдя к двери, тихо спросила:

‒ Кто?

‒ Это я, Маша, ‒ послышался голос Зиневича. ‒ Через полчаса завтрак. Я жду тебя в холле.

‒ Хорошо, Саша, я собираюсь, – ответила Мария через дверь.

Завтрак! Они смеются. Разве это завтрак? Завтрак это яичница или каша, или пара бутербродов с «докторской». А то, что Градова увидела в ресторане отеля это не завтрак, это пир. Мария шла за Зиневичем и в точности повторяла его действия. Надо было самой на свою тарелку набирать приготовленные и выложенные на длинном столе блюда. Многое из того, что лежало перед ней, она видела впервые. Зиневич брал щипцы или лопатку и накладывал понемногу разной еды. Мария делала тоже самое. «Потом разберёмся что это. Главное, не выглядеть деревней, ‒ думала Мария».

Конечно, всё съесть не удалось. Не дошло дело и до фруктов. Саша торопил. Программа форума была насыщенной, расписана каждая минута. Незаметно пролетели три дня. Четвёртый день оставили на «культурную программу». Можно было съездить на экскурсию, посетить музеи. Но, понятное дело, все члены делегации рванули по магазинам. То, что можно было купить здесь, в Союзе просто так не достанешь. Марию Саша не отпустил. Он забрал её утром и повёз к своему знакомому Гюнтеру, в Шверин, небольшой древний городок к югу от Берлина на берегу озера Шверин-Зе.

Гюнтер Штерн несколько лет жил и учился в Москве. Там познакомился с Зиневичем. Хорошо говорил по-русски. Высокий скуластый немец, очень вежливый и обходительный. Он увидел из окна дома, что подъехало такси, и вышел встречать гостей широким шагом.

‒ Саша, друг мой! ‒ говорил Гюнтер почти без акцента. ‒ Я рад тебя видеть. Представь меня своей даме.

‒ Здравствуй, дружище, ‒ обнял Гюнтера Александр. ‒ Познакомься, это Мария.

Гюнтер сделал шаг навстречу Маше, посмотрел на неё сверху вниз и протянул большую ладонь с длинными кривыми пальцами.

‒ Мария, ‒ с придыханием вымолвил Гюнтер. ‒ Вы такая же красивая как на картине Джованни Батиста Сальви. Деву Марию он рисовал с вас. Это точно!

Маша засмущалась и опустила глаза.

‒ Гюнтер, ‒ хлопнул по плечу старого друга Зиневич, ‒ не вгоняй в краску самую красивую комсомолку Москвы.

Мужчины рассмеялись, а Маша продолжала чувствовать себя неловко.

‒ Он такой храбрый, ‒ сказал Саша шутливо спутнице, ‒ потому что Софи его не слышит.

Маша подняла взгляд и увидела в дверях дома женщину: высокую, под стать Гюнтеру, с пышной белокурой шевелюрой и немного крупноватыми чертами лица. В Союзе её бы не назвали красавицей. Видимо, это и была Софи. Маша догадалась, что она хозяйка дома и жена Гюнтера.

‒ Пошли в дом, ‒ пригласил гостей Гюнтер. ‒ Софи уже накрыла завтрак.

Софи, как и следовало ожидать, не очень хорошо понимала по-русски, поэтому в беседе старалась не участвовать, чтобы не отрывать Гюнтера от общения с другом. Хозяйка вела себя очень незаметно, насколько это удавалось европейской женщине. Мария тоже вела себя очень скромно. Она слушала, и время от времени порывалась помочь Софи. Но немка каждый раз заставляла Машу оставаться за столом.

Завтрак длился часа два. Потом Гюнтер повёз гостей на озеро. Там уже всё было готово для рыбалки. В лодке отплыли метров пятьдесят от берега. Гюнтер был азартен, а вот Александр, как отметила про себя Маша, к рыбной ловле практически равнодушен. Ему было интереснее общение.

‒ Гюнтер, ‒ робко спросила Маша, ‒ а где вы работаете?

Наступила пауза. Немец продолжал смотреть на поплавок, будто бы и не было никакого вопроса. Зиневич же очень пристально посмотрел на девушку.

‒ Я что-то не то спросила? ‒ испугалась Мария.

В это мгновение поплавок запрыгал, норовясь скрыться под водой. Гюнтер рванул удилище на себя. Леска натянулась и вслед за поплавком из глубины выпрыгнула небольшая рыбка, размером чуть больше ладони. Гюнтер заученным движением поймал леску, и рыбка оказалась зажата в его огромной ладони.

‒ Неплохо для начала, ‒ улыбнувшись, сказал немец и, сняв рыбку с крючка, протянул её Маше. ‒ Мария, бросьте добычу в ведро.

Маша взяла рыбку и опустила её на дно ведра.

‒ Я работаю в государственном учреждении, ‒ вдруг неожиданно ответил Гюнтер. ‒ А почему вы спросили об этом?

‒ Вы очень хорошо разбираетесь в политике и экономике, ‒ уже смелее ответила девушка. ‒ Я почему-то думала, что вы журналист.

‒ Ты угадала, Маша, ‒ вмешался Зиневич. ‒ Гюнтер раньше был журналистом.

‒ Мария, он врёт, ‒ ткнул длинным пальцем в плечо друга немец.

‒ Не вру я! ‒ возмутился Саша. ‒ Ты же писал в этот журнал, как он там у вас называется?

‒ Название Марии ничего не даст. Только запутает. Я писал не как журналист, а как аналитик. К тому же под чужим именем.

‒ Значит, вы экономист, ‒ продолжала допрос Маша.

‒ Нет. Но это один из моих профилей. Я занимаюсь не только экономикой. А вас, Мария, вижу, это интересует?

‒ Да, Гюнтер. Я учусь на финансовом факультете. Мне интересно поговорить с аналитиком в этой сфере.

‒ Маша, мы на отдыхе, ‒ перебил девушку Зиневич. ‒ Хватит уже о политике, экономике. Давайте лучше о жизни.

‒ А экономика это и есть наша жизнь, Саша, ‒ возразил Гюнтер. ‒ И скоро придёт такое время, что всем придётся разбираться в экономике и финансах.

‒ Это ты о чём?

‒ Это я о грядущих переменах, друг мой.

‒ А можно подробнее, ‒ заглядывая в глаза Гюнтеру, попросила Мария.

‒ Вот, ‒ немец указал пальцем на Машу, ‒ Бери пример, Зиневич, с пытливого ума молодого экономиста.

‒ Ну! ‒ протянул Саша. ‒ Мне с вами становится неинтересно.

‒ Не ври! ‒ нахмурился Гюнтер. ‒ Ты…как это по-русски? ‒ Гюнтер закрыл глаза и поднял голову вверх, что-то вспоминая. ‒ Лука… лука…

‒ Лукавишь, ‒ подхватила Мария.

‒ Правильно! Забыл это слово. Лукавишь ты, Саша. Не поверю, чтобы тебе было неинтересно то, что может быть завтра.

‒ Хм! ‒ ухмыльнулся Зиневич. ‒ Раскусил, бродяга. Разумеется интересно. Я просто ревную Машу к тебе. Сейчас ты начнёшь рассказывать, как ты это умеешь, и Мария в тебя влюбится.

‒ Дурак ты, Зиневич, ‒ всплеснула руками Градова. ‒ Расскажите, Гюнтер. Мне интересно.

Гюнтер вдруг сбросил улыбку с лица и положил удочку на дно лодки. Маша насторожилась.

‒ Скоро будут большие перемены, ‒ Гюнтер говорил это уверенно. ‒ Не знаю как для вашей страны, но для нашей последствия будут очень серьёзные.

‒ А точнее, ‒ коротко спросил Зиневич.

‒ Точнее сказать не могу. Но ваш Горбачёв пилит сук, на котором мы все сидим.

‒ Гюнтер, мне кажется, перемены нужны, ‒ осторожно возразила Мария.

‒ С этим никто не спорит. Нужны. Дерево гнилое. Но оно ещё стоит. Я уверен, сначала надо вырастить новое дерево, а уже потом, рубить старое.

Гюнтер посмотрел на ошарашенные лица друзей, открыл коробочку, достал оттуда маленького червячка, насадил его на крючок и забросил приманку в воду.

‒ Скоро петух прокукарекает, ‒ пробормотал немец. ‒ Главное, не проспать.

Вечером пошли в гаштет пить пиво. Повеселились от души, даже потанцевали. Вернулись в дом Гюнтера около десяти вечера. Софи проводила Марию и Александра в мансарду. Там были две маленькие спальни. Одна для Зиневича, другая для девушки. Марии так не хотелось, чтобы заканчивался этот день, чтобы наступил следующий. Ей не хотелось уезжать из той сказки, в которую привёз её Саша. Она была благодарна ему. То ли хмель, то ли приподнятое настроение, то ли всё вместе, заставили Марию зайти в комнату Зиневича. Саша стоял с голым торсом. Он смотрел на Марию, молчал и не двигался. Саша понимал, почему Градова зашла к нему в комнату, но боялся спугнуть неосторожным действием или словом.

Мария сделала несколько шагов и подошла к Зиневичу близко. Она провела рукой по его жёстким волнистым волосам. Потом взяла за руку и положила ладонь Александра на свою грудь. Мария возможно и сама не понимала, зачем она это делает. Но девушке захотелось близости. И тот человек, который привлекал ее, был рядом.

Глава третья

Подчинённые, озадаченные напором Куприянова, ушли. Посидев так какое-то время, Василий Иванович вспомнил про мобильный, который лежал перед ним на столе и набрал номер частного детектива, а по совместительству хорошего друга Эдика Сомова.

− Василий Иванович, моё почтение! − взяв трубку, ответил Сомов. – Вас можно уже поздравить с заслуженным отдыхом?

− Нельзя, Эдик, меня поздравлять. Не заслужил подполковник Куприянов отдыха.

− Да что ж это такое! − искренне возмутился Сомов. – А говорят незаменимых нет.

− Врут, Эдуард! Нагло врут! У меня такое чувство, что я прямо из кабинета в похоронное бюро переползу.

− Я так понимаю, нашлось дело, которое без вас не раскроется? Так?

− Так, Эдик, так! Габашидзе именно так и выразился.

− От меня какая-то помощь нужна?

− Нужна. Ты извини, что я звоню тебе только когда мне от тебя что-то надо. Вот такой я эгоистичный мент.

− Бросьте, Василий Иванович, о чём нам ещё говорить? О рыбалке, о бабах, или, прости Господи, о политике? Мы с вами ментами родились, ментами и помрём. Чем помочь?

− Дельце у меня непрофильное, − начал издалека Куприянов. – Нужен мне человечек, который хорошо знает мир финансов и аудита. Только неболтливый и нелюбопытный. Вспомнил я, что ты оказывал услугу одному молодому финансовому гению.

− Есть такой, − подтвердил Сомов. – Общаться с ним это каторга, но вы справитесь. Контакт сейчас скину.

− Спасибо, Эдик. Местечко мне в своей конторе держи. Думаю, скоро я уйду на вольные хлеба.

− Замётано, коллега!

Уже через несколько минут Василий Иванович названивал Сергею Гурьеву, тому самому финансисту и учёному, телефон которого получил от Сомова. Трубку никто не брал. Василий набирал номер раз за разом. Сомов предупредил, что молодой доктор наук со странностями. Он иногда уходит жить в параллельный мир. Вернуть его оттуда непросто. Надо ждать и проявлять настойчивость, что и делал Василий Иванович.

И вот когда после нескольких попыток Куприянов сдался, раздался ответный звонок.

− Я это делаю только из вежливости, − сказал мужской голос в трубке. К тому же, этот голос не выговаривал букву «л», заменяя её звуком «вэ».

Василий Иванович не понял о чём идёт речь. Ясно было, что это Гурьев, что он почему-то рассержен и что виноват в этом Куприянов.

− Здравствуйте, Сергей Альбертович, − попытался спокойным тоном погасить агрессию Гурьева Василий.

− Здоровались уже! – совсем неинтеллигентно ответил Гурьев.

− Вы меня с кем-то путаете… − не сдавался Куприянов.

− Ничего я не путаю! Я вообще никогда ничего не путаю, − напор нарастал. − Я вам ещё вчера объяснил, что репетиторством не занимаюсь и ваши деньги мне не нужны. Пусть ваш отпрыск идёт в библиотеку и читает книги. Больше мне не звоните!

Ещё мгновение и связь бы прервалась. Учёный не собирался продолжать беседу. Куприянов опередил мгновение и твёрдо заявил:

– Я звоню вам первый раз в жизни. Ваш номер дал мне Сомов. Эдуард Сомов.

Словесная атака с той стороны захлебнулась. Наступила тишина. Видимо, Гурьев обдумывал поступившую информацию. Куприянов ждал.

− Простите, − теперь уже робко сказал Гурьев. – Я спутал ваш номер с другим человеком.

− Ничего, бывает, − пошёл на мировую Василий.

− Погодите, а почему Сомов? – в голосе Гурьева зазвучала тревога. – Эпопея с моей квартирой продолжается?

− Нет-нет! – поспешил успокоить Сергея Куприянов. – Не волнуйтесь. Я звоню по другому поводу. Мне нужна ваша помощь.

− Я пока не знаю, кто вы, но если это касается поступления в университет, то разговор на этом закончен.

− Это мой недочёт. Я не представился. Но вы сами не дали мне вставить слово. Меня зовут Куприянов Василий Иванович. Я из полиции. Мне нужна от вас помощь как эксперта. Теперь, надеюсь, всё встало на свои места.

Опять повисло молчание. Гурьев, видимо, стушевался.

− Сергей Альбертович, вы здесь? – спросил Куприянов.

− Да! Да! Простите, − очнулся Гурьев. – А чем же я могу помочь полиции?

− Своими знаниями.

− Это понятно. Но моя специфика это экономические прогнозы, оценка рисков…

− Именно этим вы нам и поможете, − остановил рассуждения Гурьева Василий. – Мы можем встретиться?

− Да.

Чтобы не вырывать доктора наук из привычной среды обитания, Куприянов решил сам приехать в университет. Договорились в послеобеденное время.

Помпезное здание послевоенной постройки, как никогда соответствовало званию «храм науки». Василий Иванович бывал здесь не раз, но в этой огромной цитадели знаний всё равно ориентировался с трудом. Узнав на входе у строгой тётушки, где находится нужная ему кафедра, направился по заданному маршруту.

В преподавательской Гурьева не оказалось. Седовласый мужчина с выщипанной бородкой, видимо коллега Сергея Альбертовича, велел ждать около аудитории под номером 303. Там с минуты на минуту закончится лекция и тогда Гурьев освободится. Василий Иванович так и сделал. Он присел на огромный дубового цвета подоконник напротив аудитории и ждал.

Лекция очень скоро закончилась. После того, как густая масса студентов просочилась сквозь высокую дверь в коридор, Василий Иванович заглянул внутрь. За кафедрой, складывая разбросанные по столу листы бумаги в раскрытый кейс, стоял невысокого роста, достаточно молодой человек. Выражение «невысокий рост», пожалуй, тут было неуместно. Мужчина был маленького роста с лицом, похожим на Бонифация из старого советского мультика. Пышная шарообразная шевелюра плавно переходила в чёрную бороду «аля-фидель». Только когда Куприянов шагнул в аудиторию, Бонифаций его заметил.

− Да, здесь будет удобно, − сказал Гурьев, не отрываясь от сортировки разбросанных листов.

− Не понял.

− Извините, − бурчал себе под нос Гурьев, складывая бумаги. – У меня такая манера разговаривать. Я отвечаю на тот вопрос, который вы ещё не задали, но зададите обязательно.

− Какой же вопрос я вам не задал?

− По логике, вы должны были ещё раз представиться, а затем спросить, удобно ли будет поговорить в этой аудитории. На что я вам сразу ответил: удобно.

Куприянов про себя отметил, что ничего удивительного в подобном образе общения нет. Раз человек в тридцать с лишним лет стал доктором наук, значит, его умственные способности гораздо превосходят среднестатистические.

− Нехорошо получилось, − извиняясь, сказал Василий. – Вы хотели сэкономить время, а я всё разрушил. Теперь буду знать о вашей особенности.

Пока подполковник пытался наладить контакт с учёным, тот, запихивая бумаги в кейс, издавал какие-то неразборчивые звуки. Куприянов понял, что Гурьева раздражают разговоры на отвлечённые темы и решил срочно исправиться. Он перешёл на деловой тон.

− Пропала женщина, Мария Градова. Кстати, вы её не знали?

− Нет, − быстро ответил Гурьев.

− Она была владелицей одной известной аудиторской конторы. У меня есть предположение, что её исчезновение связано с деятельностью этой конторы. Поможете нам разобраться с этим делом?

− Давайте.

− Что давайте? – Куприянов опять не успел за ходом мыслей Гурьева.

− Документы давайте.

− Так нет ещё документов. Но сегодня-завтра будут. Я так думаю.

− Хорошо, что вы думаете. В последнее время редко встречаю людей, которые думают.

Все свои реплики Гурьев говорил как бы между прочим. У Василия складывалось впечатление, что Бонифаций и правда, как пояснил Сомов, существует в параллельных мирах. Вроде бы он здесь, разговаривает с Василием, и одновременно где-то в другом месте и думает о чём-то своём, очень важном для него.

− Спасибо, что вы согласились нам помочь, − решил на этом закончить общение Куприянов. – Как только у меня будут документы, я с вами свяжусь.

Напрасно Василий ждал ответа от Сергея Альбертовича. Тот окунул свой взгляд куда-то в глубину кейса и молчал. Куприянов решил попрощаться и уйти. «А зачем я сюда припёрся? − задал сам себе вопрос Василий. – Чтобы поглазеть на этого странного человека? Так я из разговора по телефону всё понял. Какого лешего я потратил время?»

− Мария Михайловна, вы сказали? – неожиданно произнёс Гурьев.

− Нет. Я сказал Мария Градова.

− Ну правильно. Градова Мария Михайловна.

− Так вы её знаете?

Тут Бонифаций вернулся из своего мира в аудиторию.

‒ А чего вы стоите? ‒ удивился он. ‒ Садитесь.

Куприянов присел на первый ряд. Он не отрывал взгляда от Гурьева.

‒ Вы мне только что сказали, что не знаете Градову, ‒ пытался выяснить истину Василий.

‒ Это я вам сказал? ‒ ткнув себя большим пальцем в грудь, переспросил Гурьев.

‒ Три минуты назад.

‒ Не может быть. Хотя…у меня бывает. Извините.

Вдруг Бонифаций округлил глаза и, схватив себя за кучерявую бороду, спросил:

‒ Подождите, подождите! Вы сказали, что она пропала?

‒ Да, ‒ подтвердил Василий. ‒ Её нет уже две недели.

‒ А кто это определил?

‒ А почему вы об этом спрашиваете?

‒ Потому что Мария Михайловна могла просто уехать. Она часто уезжает и надолго. Надо проверить.

‒ Я думаю, её заместитель Ситникова знала бы, что Градова уехала. И знала бы куда.

‒ Так это… тогда понятно… значит, всё-таки…

Было впечатление, что Гурьев озвучивает обрывки своих мыслей. Прав был Сомов, общаться с доктором наук ‒ каторга.

‒ Сергей Альбертович, а вы можете внятно объяснить, о чём вы сейчас говорите? Что вам понятно?

‒ Значит, сгорела она не просто так, ‒ продолжал на своей волне Гурьев.

‒ Кто сгорел?

‒ Не кто, а что. Машина. Машина Марии Михайловны сгорела.

‒ Когда?

‒ Так вот, в конце лета.