И больше никого… Новая фантастическая повесть

Что ж, теперь и поесть можно было с чистой совестью. А какая в наш информационный век время еда без телевизора? Современные люди неплохо закалены в плане совмещения поглощения и переваривания пищи с получением различной информации, не всегда приятной, а часто пугающей либо даже мерзкой – на аппетит это никак не влияет. Наоборот, многие считают, что еда без книги, газеты или телевизора – это деньги, спущенные непосредственно в унитаз.

На одном из многочисленных каналов с бесконечными новостными сюжетами рассказывали об остановке реакторов на атомных станциях во Франции и в Японии в связи с поголовным заболеванием персонала. В Париже и Токио собирались серьёзно ограничить подачу электричества, оставив на круглосуточном обслуживании только жизненно важные социальные объекты. На автобане в Германии между Гамбургом и Килем столкнулись сотни автомобилей. Причина – смерть прямо во время рейса, водителя туристического автобуса. «Неужели водителя настиг новый грипп?» – вопрошал корреспондент, озабоченно глядя с экрана.

Генри отодвинул от дивана столик с пустыми тарелками, откинулся на подушку и задремал, не выключая телевизор – сказалась почти бессонная ночь и ранний подъем. На этот раз боги сновидений сжалились над ним и не мучили его усталую душу ни кошмарами, ни видениями прекрасного.

Он очнулся, словно от толчка, и, приоткрыв один глаз, пытался понять, что же его разбудило. Вот оно! Через полураскрытую форточку доносился звук церковного колокола. В сотне метров от двора его дома располагалась небольшая церквушка, но Генри не помнил, чтобы её колокол когда-либо так надрывался. Обычно ударит тихо и скромно один раз, кому надо – услышат. А сейчас, ну прямо набат какой-то. «И по ком звонит этот колокол? – вздохнул Генри, одновременно усмехаясь пафосности своей мысли. – Уж не по человечеству ли?» Колокольный звон не прекращался, наоборот, к нему стали добавляться автомобильные гудки – с каждой секундой всё чаще и громче. Генри подошёл к окну и закрыл форточку. Его мысли сменили направление – показалось уже не в первый раз за сегодня, что предстоящее корпоративное застолье будет выглядеть, по меньшей мере, неуместным, словно пир во время чумы. Хотя с другой стороны, кому какое дело! Не слишком ли мы много внимания уделяем стереотипам, и остался ли в них хотя бы минимальный смысл, в особенности, учитывая вновь сложившиеся обстоятельства? Ведь если всё происходящее – это начало конца, то каждый имеет полное право прожить последние дни в свое удовольствие и по своему усмотрению. Сколько фильмов он смотрел о последних днях человечества перед концом света – не пересчитать. В которых люди узнавали о неминуемой гибели планеты и пытались провести оставшиеся дни так, как надо было, если вдуматься, жить всю свою жизнь. Ведь человеческая жизнь обрывается внезапно, и любой может в данный момент проживать свои последние дни, не зная об этом. А об этом не надо забывать, наоборот, следует всегда иметь в виду, что может быть, ты видишь любимого человека в последний раз, и вести себя, и поступать соответственно, чтобы не было потом мучительно больно, пусть даже и на том свете. «А в чем, собственно, отличие для конкретного человека его гибели от гибели всего человечества вместе с ним? Да только в длине очереди в ад!» – с проявляющимся порой в его характере беспредельным цинизмом подумал Генри.

Генри добрёл до кухни и тщательно перемыл всю посуду, которой после отъезда жены накопилось уже слишком неприлично много. Если подумать, как это приятно, мыть посуду! Честно, голова свободна, руки заняты, да ещё и в тёплой воде – одно из самых приятных нелюбимых занятий человека. Ну а если ещё и хорошую музыку в наушниках включить, вообще сказка. Вернувшись в комнату, он критически осмотрел брюки и рубашку и нашёл их пригодными к употреблению без глажки. Вспомнился кстати один добрый институтский преподаватель и его рассказ о сухой стирке. На его вопрос, что такое сухая стирка, ни один студент не дал верного ответа, видимо потому что большинство ещё жили с родителями. А оказывается, для сухой стирки желательно иметь семь рубашек, каждая из которых висит на вешалке в шкафу. Ну а далее сам процесс: в первый день утром надеваешь первую рубашку, носишь ее один день и вечером вешаешь в шкаф на вешалку. Утром на следующий день надеваешь вторую и вечером вешаешь ее в шкаф. И так до конца недели. А в следующий понедельник снова берёшь первую рубашку с вешалки и носишь ее целый день. Помнится, в аудитории тогда искренне посмеялись, а девушки многозначительно переглянулись между собой. Однако пора уже было потихоньку одеваться и выходить, если он ещё собирался встретиться с Катей в метро.

На улице сегодня распогодилось: ярко и весело светило солнце, его лучи били прямо в глаза, отражаясь, от белоснежных сугробов и укатанных дорожек, словно от зеркала. «Надо было очки надеть!» – зажмурив глаза и не в силах разлепить веки, запоздало подумал Генри. Безбожно наморщившись и прищурившись, он практически на ощупь добрался до автомобиля. Сугроба на машине не было – снег не шёл со вчерашнего дня, и всё стало подтаивать на солнышке, бодро закапало с крыш домов. Путь до метро занял меньше пяти минут – настоящий рекорд скорости. Дороги оставались свободными, всё-таки субботний день, да и эпидемии народ побаивается, скорее всего. Все любят жаловаться на никчемную жизнь, а помирать всё равно никому неохота. Хотя русскому человеку всё нипочём, мы и на курорт едем отдыхать сразу после совершённого там теракта, не пропадать же путёвкам.

Вагоны метро тоже оказались полупустыми, запросто можно было даже присесть, не вызвав возмущения пожилых людей и их не ведающих сомнений добросердечных заступников. Но Генри предпочёл постоять, чтобы не мять дополнительно пальто и костюм, этим своим нелогичным поступком обратив на себя любопытное внимание немногочисленных попутчиков. Все пассажиры кроме него, помня видимо недавний завет Умищенко, прикрывали лица медицинскими масками. Так и ехали – одинаковые, словно клоны – изредка бросая друг на друга беспокойные взгляды, в которых явно проскальзывали затаенный страх и невысказанные вопросы. Генри нацепил наушники-капли и включил музыку в своём смартфоне. Поражающий воображение своим тембром знакомый с детства голос запел, утрированно растягивая согласные звуки:

Душу, сбитую утратами да тратами,

Душу стёртую перекатами, —

Если до крови лоскут истончал, —

Залатаю золотыми я заплатами,

Чтобы чаще Господь замечал.

Чтобы чаще Господь замечал!..

Уже не первый год его музыкальные предпочтения ограничивались в основном Высоцким, он буквально физически не мог больше слушать ничего другого. Время шло, и в знакомых с детства песнях открывались новые смыслы. Не больше месяца назад Генри вновь открыл для себя песню «Купола российские», слушал её и в метро, и на сон грядущий, смотрел видео одного из последних концертов автора, ворчал в адрес певца Григория Лепса, крайне неудачно, по мнению Генри, перепевшего это произведение. Поражался тонкому, почти незаметному упрёку, обращённому к богу, несмотря на своё всемогущество, забывающему порой о великой и несчастной стране. И в этом же упрёке непостижимо присутствовала вера в особое, более близкое внимание бога именно к России. Чуть ранее он также растворялся душой в песнях «Моя цыганская» и «Кони привередливые», а до этого заслушивался «Райскими яблоками». В этом был своего рода юношеский максимализм – у мужика сорока лет от роду – но вся остальная музыка, попадавшая в сферу его восприятия, на фоне творчества Высоцкого казалась безнадёжной фальшью или неинтересной банальностью. Мама и жена в один голос советовали ему в таком случае обратить внимание на классику, и он намерен был в ближайшее время последовать их советам, но вот пока как-то не сложилось.

Чуть не прозевав нужную станцию, он перебрался на Кольцевую, проехал до следующей остановки и пересел на Сокольническую линию. Вот и Черкизовская – конечная точка, пункт назначения тысяч «челноков» девяностых годов прошлого века. Для проведения предновогоднего торжества в этот раз руководство его предприятия арендовало несколько корпусов так называемого Измайловского кремля, весьма симпатичного, стилизованного под деревянный замок новостроя.

А на выходе со станции его ожидала Катя. И этот, ставший теперь очевидным, факт, что она действительно ждала его, и их договорённость не оказалась глупым розыгрышем, добавил несколько бонусов к его самолюбию, да и просто окончательно привел настроение в порядок. Девушка тоже была без медицинской маски. Белая норковая шубка поверх вечернего платья цвета слоновой кости, обворожительная улыбка, огонь в глазах, стремительность движений. «Надо было всё-таки погладить брюки», – Генри почувствовал себя неловко, как провинциал в Большом Театре.

– Привет, как настрой? – с напускной бодростью спросил он и улыбнулся. Он всегда считал свою улыбку главным инструментом обольщения противоположного пола, не терявшим, по его убеждению, своих свойств с возрастом. Впрочем, улыбка помогала ему чаще не в делах амурных, а на работе, в общении с женщинами средних лет, стоящих выше него по служебной лестнице. Улыбнёшься так лишний раз тётушке, которая уже привыкла к всеобщей ненависти, глядишь, и решился твой вопрос без лишних проволочек.

– За-ме-чательный! – Катя разве что не подпрыгивала на месте от переполнявшей её энергии.

«Господи, может, она под кайфом? – вдруг поймал он себя на крамольной мысли. – Да почему бы и нет, сейчас это совсем не удивительно. Впрочем, даже если и так, какое мое дело?»

Девушка взяла Генри под руку, и они, ни дать ни взять жених с невестой, зашагали к автобусу, из окон которого на эту парочку удивлённо взирали коллеги, доставляя ему этим своим вниманием немало удовольствия: «Будет о чём им посплетничать в понедельник!»

– Смотри-смотри, как пялятся! – фыркнула Катя, плотнее сжав его локоть своей ладошкой и рассмеялась.

Передняя дверь автобуса со змеиным шипением отъехала в сторону, они поднялись по крутой лестнице, прошли мимо водителя в тёплый уютный салон и уселись на свободные места – Катя ближе к окну, а он около прохода. Отъезжать не спешили, поджидали задерживающихся. Можно было закрыть глаза и запросто представить себе, что ты сидишь в автобусе не в зимней Москве, а где-нибудь рядом с аэропортом города Антальи, ожидаешь, когда тебя отвезут в отель, по дороге рассказывая о достопримечательностях Турции. Катя кокетливо откинула упавший на лицо локон и довольно громко, подпустив мёда в голосок, проговорила, обращаясь к Генри:

– Может быть, не пойдём на этот корпоративчик, а сразу ко мне? – Генри чуть не поперхнулся, но тут же сообразил, что сказано это, в основном, для их любопытствующих попутчиков.

– Ну, к тебе мы ещё успеем! – в тон ей ответил он. – Но, давай всё-таки посмотрим, для начала, чем нас сегодня собираются удивлять.

В салоне автобуса воцарилась абсолютная тишина, словно пассажиры ожидали продолжения их беседы. Катя вновь рассмеялась и отвернулась к окну. Да, теперь уж точно будет о чём людям посплетничать в понедельник. Но вот, наконец, выход со станции выплюнул очередную порцию их нарядных коллег, которые трусцой допрыгали до автобуса, ввалились в салон и распределились по свободным местам. Дверь с шипением закрылась, водитель повернул руль, автобус тронулся и медленно покатился к дороге. Катя положила голову Генри на плечо, они встретились глазами, и он ей подмигнул, вызвав лёгкую ответную улыбку. Через минуту она прошептала:

– Скажи, Генри, а почему ты Генри? Что за странное имя?

Обычно он не очень распространялся о происхождении своего имени, не любил говорить об этом с малознакомыми людьми, хотя с другой стороны, никакого секрета здесь не было. Раз уж девчонка проявляет к нему такой живой интерес, почему бы не рассказать ей.

– Мои родители, особенно мама, увлекались в молодости рассказами американского писателя О. Генри, слышала о таком? – Катя отрицательно покачала головой. – Его книги печатались в СССР, хотя и были в дефиците. Их можно было купить в книжном магазине, получив в нагрузку ещё килограмм макулатуры, и то, если очень повезёт. Этот автор в основном писал очень красивые и добрые рассказы о любви, человеческих взаимоотношениях. Твои ровесники сказали бы, что их «мимимишность» просто зашкаливает. Ты поищи в Интернете. Например, рассказ «Последний лист» или ещё лучше «Дары волхвов», очень рекомендую. Наверняка удастся бесплатно скачать. Так вот, сначала меня хотели назвать Геной, как моего деда, а потом подумали-подумали, и назвали Генри. Потому что созвучно и с дедом, и с этим писателем, видимо.

– А он уже умер, этот О. Генри?

– Да, умер ещё в начале прошлого века.

– Ой, ну тогда я не буду скачивать, ладно? Не люблю читать книги мёртвых людей! – такая, мягко говоря, непосредственность оттолкнула бы Генри от любого другого собеседника. Но в устах Кати даже эти слова прозвучали естественно и мило. Поэтому он оставил едкие замечания при себе и просто улыбнулся:

– Ну, не читай, если такая суеверная. Но тогда скажи, сама-то ты, что предпочитаешь в художественной литературе?

– Мне, например, нравится «ДухLess»3. Я читала книгу и фильм смотрела. Фильм даже больше понравился.

Генри этот фильм тоже смотрел недавно вместе с женой, дома по кабельному. Честно говоря, не зацепило, так, посмеялся в некоторых местах. Как сказал один его знакомый, если б не голые бабы, то и вообще там смотреть было бы нечего. Ну а девочки, безусловно, смотрят на артиста, исполняющего главную роль.

Дальше ехали молча, тишину и спокойствие нарушали только двое коллег в разных концах салона автобуса, кашляющие наперебой. Благо ехать было совсем недалеко.

– А ты почему без маски? – спросил Генри свою спутницу, когда они выбрались из автобуса и направились к кукольным теремам Измайловского Кремля. – Не боишься заразиться и умереть?

– Умереть боюсь, только вот презервативы не люблю, во всех их проявлениях! – ответила она и неожиданно для Генри покраснела. А может быть, просто мороз подействовал. «А циничность-то твоя, девочка, напускная», – подумалось ему, хотя недавно он был уверен, что по этому параметру современная молодёжь даст ему сто очков вперёд.

Уже вечерело, и стало заметно холодней. Небо потемнело, и появились первые огоньки звёзд. Они прошли мимо громких аниматоров, наряженных царём и царицей, навязчиво ловящих глаза прибывших гостей, мимо Емели, развалившегося на русской печи, мимо лотков с водкой, ликёрами и настойками, икрой и блинами, замёрзшим на морозце мёдом и вареньем. Потом постояли и недолго посмотрели на кузнеца, стучащего молотом по заготовке подковы, замерзли и проследовали в главный терем. Всё это время девушка не отпускала руку Генри, словно боялась, что он её оставит и пойдёт балагурить с мужчинами. Отдавая шубу гардеробщице, Катя вдруг закашлялась и кашляла долго, никак не могла остановиться, а потом скрылась в дамской комнате. Генри закусил губу, с мрачным видом потоптался у гардероба, прошёл в зал, взял себе клюквенный морс в запотевшем стеклянном стакане, выбрав его из целой батареи бокалов и фужеров, хотя с удовольствием выпил бы вместо него горячего чаю, встал около колонны и принялся в ожидании спутницы рассматривать окружающих, прислушиваться к разговорам.

Услышанное им мало напоминало весёлый новогодний трёп. Потому что об эпидемии гриппа, не на шутку разбушевавшейся за рубежом и пока, казалось бы, щадящей Россию, говорили практически все. В помещении стоял гул сотен голосов. Подогретые алкоголем коллеги в выражениях не стеснялись, о конфиденциальности и политкорректности не заботились. Генри прекрасно слышал, как по его левую руку, в группе программистов обсуждали количество жертв вируса в Китае. Нетрезвый разговор постепенно выводил их к мысли, что для Китая с его огромной численностью населения подобные катаклизмы могут даже пойти на пользу. Вскоре замдиректора департамента автоматизации рассказал бородатый анекдот про то, как китайская армия высаживалась на берег небольшими отрядами, по пять-шесть миллионов человек, и раздался дикий хохот почти десятка мужских глоток. Однако Генри, всегда тонко чувствующий скрытые настроения и мотивы окружающих, ощутил присутствие в этом смехе не менее дикого страха, граничащего с истерикой.

А по его правую руку, стоящие тесной группкой девушки сплетничали о двух своих коллегах, которые вчера целый день на работе кашляли, сопливились и чихали, чем напугали весь оупен-спейс. А сегодня, видите ли, до них никто не смог дозвониться, так что они вряд ли приедут праздновать наступающий Новый год. Но в тоне этих молодых хищниц Генри никакого страха не почувствовал, одно только злорадство. Он в очередной раз вспомнил, с кем он работает – с акулами, волками и змеями. «По-моему, в нынешней ситуации злорадство равносильно непроходимой тупости, – подумалось ему. – Ведь завтра такие сплетни могут быть направлены уже на твой собственный счет, если, конечно, завтра останется, кому сплетничать!»

Тут Генри с некоторым недобрым удовлетворением ощутил эхо злорадства уже в своих мыслях. Но тут с ожидаемой стороны пришло спасение от очередного приступа самокопания – Катя, наконец, вернулась, подхватила его под руку и повлекла к коктейлям.

– Ты в порядке? – с тревогой спросил Генри, и сразу почувствовал, что сморозил глупость. Катя выглядела бледной, как смерть, а нос и кожа вокруг глаз наоборот порозовели.

– Всё оки, жить буду, но возможно не очень долго! – её смех казался искренним, хотя и не слишком весёлым, и Генри было приятно осознать, что его новая подруга вовсе не размазня. Если даже такая опасность её не страшит, то и неизбежное расставание после недолгого романа, при условии что он вообще случится, не выбьет её из колеи. «Да, все мужики – предусмотрительные и расчетливые сволочи!» – так самокритично отреагировал он на собственные мысли.

Следуя указаниям аниматоров, они вместе прошли по лестнице на три этажа наверх и попали в огромный банкетный зал, по всей площади которого располагались обеденные столы на десять персон каждый, богато накрытые блюдами с закусками. Официанты сновали в проходах между столами, разнося напитки. Впереди возвышалась сцена и два больших проекционных экрана, которые сейчас показывали какой-то банальный новогодний видеоряд с наряженными ёлками и звездами эстрады. Чуть громче, чем следовало для фона, звучала незапоминающаяся инструментальная музыка. Народу за столами сидело довольно много, тем не менее, то тут, то там видны были свободные места. Часы недвусмысленно показывали, что пора бы уже и начинать, однако организаторы чего-то ждали.

«Где народ-то? – подумал Генри. – Неужели эпидемия уже свирепствует в и России, а люди не пришли, потому что заболели или боятся заразиться?»

Он встал из-за стола, якобы чтобы размять затекшие ноги, сунул руки в карманы брюк и внимательно оглядел зал. Вокруг знакомые всё лица, так сразу и не определишь, кто есть, а кого нет. Вот только мгновенно стало ясно: за отведенным для высшего руководства столом не хватало главного действующего лица, равно как и его заместителя, и, по слухам, любовницы по совместительству. «Всё правильно, они летали на той неделе в Малайзию на симпозиум, там вполне могли заразиться», – отметил про себя Генри, уселся на свое место, а вслух громко сказал:

– Ну, пора бы уже начинать, а не то и присутствующие разбегутся! – чем вызвал многочисленные смешки в зале. Генри не считал себя заправским шутником, если и шутил иногда, то только наполовину, оставляя место серьезному в каждой своей фразе. Однако часто его фразочки имели невероятный успех к его собственному удивлению и передавались потом из уст в уста.

Наконец один из высших руководителей вышел на сцену, попросил выключить музыку и с обезоруживающей улыбкой сообщил, что мы ещё немного подождём, главный уже едет, начинать без него было бы неудобно.

– Ну ни фига ж себе! – подал голос сидевший напротив за одним столом с Катей и Генри Денис. Это был симпатичный молодой человек с подтянутой фигурой, которой Генри втайне немного завидовал. – В США объявлено военное положение!

– Да не может такого быть! Кто тебе сказал? С чего ты взял? – вопросы посыпались со всех сторон. Коллеги окружили Дениса, заглядывая в экран его планшета.

– Вот, на всех новостных сайтах пишут! – взволнованно ответил Денис, протягивая Генри планшет, и тот принялся читать вслух.

Открытая страничка гласила, что по причине катастрофического распространения эпидемии гриппа среди населения, а также в связи со смертью президента США, вся власть в стране – исполнительная, законодательная, судебная – временно, до устранения эпидемии, её причин и последствий, переходит к созданному Национальному Совету Обороны во главе с вице-президентом. Первым же своим решением НСО ввёл в стране военное положение, ограничив некоторые традиционные права граждан США, такие как свобода слова и передвижения. Движимое и недвижимое имущество граждан, находящееся в их частной собственности, может теперь временно изыматься властями в целях борьбы с эпидемией, сохранения порядка и отражения возможной внешней агрессии. Власти обязуются соблюдать принципы минимизации ущерба для населения и разумной достаточности экспроприаций. Кроме того, армии США передавались все полномочия по борьбе с мародёрами.

«Как же молниеносно всё переменилось!» – подумал Генри. Ведь ещё какую-то жалкую неделю назад смерть президента США стала бы мировой новостной сенсацией, которой журналистская братия кормилась бы немалый срок. А теперь эта новость преподносится как второстепенная, как одно из последствий грозных событий, охвативших весь мир. Самое пугающее, что ничего не говорят о биржевых индексах и курсах валют, как будто это уже никого не интересует.

– Да, а вот это уже по-настоящему серьёзно! – тот самый представитель высшего руководства, оказывается, стоял за спиной Генри и тоже внимательно слушал.

– Да нет, не просто серьёзно, это, если говорить без мата, катастрофа, настоящий коллапс! Особенно, если учесть, что ещё позавчера об эпидемии вообще никто ничего не слышал. Если события будут развиваться с подобной скоростью, то не поможет никакое военное положение, – говорила сотрудница бухгалтерии, а Генри наблюдал за эмоциями окружающих, удивляясь собственному спокойствию. – Как бы эти америкосы стрелять не начали. А то долбанут чем-нибудь термоядерным напоследок.

– Ну и что? – срываясь на визг, прокричала вдруг женщина в красно-чёрном платье, заставив окружающих ошарашенно повернуться в её сторону. – Какая разница, если скоро всё равно все умрут от гриппа. По мне, так уж лучше от ядерного взрыва, мгновенно. – она трясущимися руками налила себе фужер водки, забрызгав скатерть и платье, и принялась пить мелкими глотками, словно воду, потом поперхнулась, швырнула на стол фужер, чуть его не разбив, и, приложив ладони ко рту, побежала в сторону выхода из зала. Люди опускали глаза и нервно отворачивались, чтобы не видеть этой отвратительной сцены.

– Насколько я помню, в новостях говорили о нашей вакцине, которая проходит последние испытания? – включилась в разговор Катя.

– Новости всегда следует читать между строк. – задумчиво проговорил представитель руководства и удалился за свой столик.

На несколько минут повисла странная библиотечная тишина, которую прервало объявление человека в смокинге, вышедшего на сцену:

Уважаемые гости! К своему огромному сожалению вынужден вам сообщить, что приглашённая на наш сегодняшний праздник певица Вийонсе не сможет порадовать нас своим выступлением. – человек в смокинге отошёл от микрофона, освободив место молодой чернокожей женщине в теле. Она извиняющимся тоном сказала на английском несколько фраз, поклонилась и покинула сцену под сдержанные аплодисменты.

– Что она сказала? – спросила Катя.

– Она сказала, что очень расстроена трагическими событиями в её стране и во всём мире и не считает возможным выступать на сцене в такое время. Попросила прощения и ушла.

– Да, времена меняются. – пробормотал Денис. – Раньше, насколько я слышал, у артистов было принято играть до последней минуты, даже на тонущем корабле. – он налил себе виски, выпил и закусил одним из многочисленных канапе. Генри одобрительно за ним наблюдал.

– Генри, а Генри? – Катя взяла его ладонь в свои руки. – Может и нам не стоит тут слишком задерживаться? Между прочим, я не шутила, и мое предложение в силе, мы можем хоть сейчас сбежать ко мне!

Генри, честно говоря, ожидал такого поворота событий, хотя, впрочем, и не так скоро. Можно было бы ещё немного подождать, но интуиция подсказывала, что ничего хорошего и позитивного в этот вечер здесь не произойдёт.

– А что мы будем у тебя делать? – попытался он пошутить. По своему богатому опыту, приобретённому во времена бурной молодости, Генри знал, что такой вопрос в подобной ситуации вызывал у девушек весьма разнообразные реакции: некоторые смертельно обижались, другие включались в игру и пытались намекнуть на предстоящие развлечения. Этот вопрос был ещё и своеобразным тестом, прекрасно показывающим, стоит ли продолжать общение с этой конкретной подругой либо разумнее будет воздержаться.