Иночим великанов. Апокрифы Мирадении

Но как не растягивай они момент как клубок, он все же истощился, и все было собранно и группа, подобрав поклажу и привнесенный провиант, начала исходить. Клайд откуда-то принес колчан и лук с небольшую пенулу, и тут же вручил все Рибе. Та как привыкшая к подобному орудию, спокойно подобрала его, и, стянув перевязь ремня колчана по выпирающую грудь, сделала крест, приложив к противоблошному плечу верхушку плеч лука, а натянутую тетиву пустила меж грудей, как и перевязь, поверх маленького плаща хламиды со свободным откидным капюшоном.

Группа была готова, и они по напутствию ведущего вышли из западного исхода Ренкора, под чувственный провожающий взгляд благоговейного барона, оставшегося в тени. Но не только он следил за ними. С угла одного каменного здания робко выглянул русый Дориль, который тотчас скрыл низко посаженные глаза, дабы его никто не заметил и не запомнил. А его наемники, тоже отправляли их в путь пристальными взорами, особенно стараясь приметить их ведущего, но он постоянно был к ним спиной, отчего интрига их встречи на поле брани только росла. Время покажет, что за плеяда попалась им на зуб, и кто их таинственный путеводный коновода.

Часть вторая: Лесной брод

Обездоленные эльфы прокляли род людей после того, как те лишили их посконной земли. Но сим были лишь эфемерные, нечего не висевшие слова. Когда они отдали на заклания, свои души, дабы подпитать спящего Некроманта сделав его подлинно неуязвимым, этим сталось излияния их накопленных потугов к мести…

Дивелз. (Апокрифы полуэльфа)

Исход из Ренкора, оторвал Джоаля не только от привычного уклада, но и цивилизации как таковой. Дальнейший путь был подобен тем строкам, в виршах, которые он пропускал мимо восприятия, но тут они были единственной фабулой, коей нельзя пренебречь, перейдя к более значимым элементам произведения. Данное бытие, не терпит слабости и лени.

Вдали под макушками бурно обступивших их с краев деревьев были видны иглы простирающего горного хребта, чьи мглистые высоты закрывала, снежна поволока. Замок Антур, был едва приметен иглой верхушки его узловой башни, но, тем не менее, его синие вытянутые части рожков башен и уступы неприступных стен отчетливо виднелись сквозь марево пред отлогими растянувшимися редутом затмевавшими горизонт горами, в которых он нашел себе обиталище.

Их каменистая тропа, вылощенная казалось для вида, давно сменила свой небрежный вид, на втоптанный заурядный глиняный тракт, с испещренный рытвинами, калий от колес и ухабов подков, редких лощадей, а может и кентавров исходя из ширины. Светивший выгоревшими волосами Клайд с поравнявшейся с ним семенящей шажками Рибой уверено шли впереди, минуя дрязг кольчюг, и редко оборачивались, дабы взглянуть на состояния врученной на поруки когорты. Преобразившейся относительно осоловелого вида пьяни следопыт двигался широкими шагами, а за ним шустро двигая ножками, прыгала копна червлёных волос девушки гоблина, которая все ещё казалась непреклонно оценивающих их неясно, чем сцепленную пару виконту каким-то несуразным элементом их похода. Хотя, беря в расчёт себя, она была как ступица в колесе, а Джоаль обретался ближе к беспомощному письму, которое везли в телеге.

По бокам за границей кювета и аметистового вереска, путь им преграждали, высокие многолетние густо озонирующие смолой и хвоей ели – Этон, с пышными ветвями, и насупленными шишками на них, которыми при неосторожности, малодушно встав под веками росшими стволами можно было проломить себе голову. Так как каждая была размером с хороший валун, да ещё и с острыми чешуйками, способными при желании быть легкими наконечниками стрел на дичь, для Тумерок.

Осеней ветер играл на шушукающем дерне, который порос по бокам канав, будто скрывая в своих недрах мелких зверьков, от хищников с плохим обонянием. Мерзко бренчащие в уши комары, быстро получали шлепок, и сдавленной вафлей, терялись на притоптанной мириадами ног земле. В какой-то момент высокие хвойные деревья бора стала, слишком масштабными, и в конец закрыли просвет, отчего они оказались в охватившей сени, под погожей лазурью, в редких рваных клочках облаков. Покуда многие напаивались осенней свежестью, конгломерата запахов не лишенной росы муравы, боровой мятно смолистой хвоей, и окучивающим шмелей и прочую мошкару вереском с редким клевером, Клайд внезапно остановился на проселочную развилку пред стеной леса через кювет, и Риба, которая, не прекращая торить за ним, воспользовалась этим для передышки. А судя по прозрачному краю рубахе, лило с неё потом изрядно.

Бряцавший весь путь, обвешенный металлом Калиб с остальными, замер, в метре от ведущего, а Джоаль, аналогично гоблинше, переводил дух стираю испарину, и умиряя пожар закорок. То, как кауф Джоаля в одночасье стал опахалом, и говорить не приходилось. Безродный спустил свою котомку на взгретую глину, и, расторопно порывшись в ней нашел нечто напоминающее кожаную мошну, с золотым песком, которой пользовались в факториях или портах. Он сделал несколько размеренных шагов влево, затем вправо к иному пути, и стер за собой следы проведя, насыпав обычного песка из мешка на шнурке, под собой, втерев его в землю, боком измызганного застывшей грязью сапога.

Когда он оказался на противоположной стороне дороги, на жухлой траве подпаленного дерна, с фоном границ леса, и покатом скатом оврага, то тут же непримиримо почти гортанно отозвался вслух.

– Повторите ложные следы за мной и сотрите их за собой.

Первая свои усталые шаги лишённая вальяжности изобразила Риба, которая сделала, все как ей и велел хозяин, но когда она наклонилась чтобы стереть следы, то курьезно плюхнулась на карачки, отчего Моз и Коуб несдержанным выплеском посмеялись, над её неуклюжей скосившей усталостью. Она, отчего то оставила такой подначивающий момент вне едкого комментария, и, с натугой в коленях привстав, отряхнувши от пыли колени, с наползшей фрустрацией на круглощекий лик, повинно посмотрела на хозяина. Клайд держался хладнокровно покойно, или старался таковым казаться.

– Не взыщите хозяин. Уморилась, – виновато отошла под его левую руку, а он, поведя серыми невозмутимыми очами, оговорился, играясь желваками.

– Как токмо проделаете, что я велю, соорудим привал.

– Где с прощу на милость, вы его представляете? Не на обочье ли? – пылко объявил о себе прохрипевший, сдавленный в шлем колпак Калиб нахмуривший крупный нос, который начал сомневаться в избранном провожатом, когда он взял мешок песка. По существу, как только тот прилюдно искупался в грязи.

– Если прогалина не усладит ваши запросы, разрешу уродиться к заводи, и обождать там, – не без скрытой иронии небрежно ответил Клайд. Далась она ему с трудом.

– Разрешите? – вновь вспылил тот.

– Ты вестимо служишь своему хозяину, но веду вас я. Твоя безопасность тоже моя забота. Вы пренебрегли моим советом приобрести неприметную одежу, так что будем исходить окольными путями, путая хвост.

– Хвост? – не сдержавшись, пропищал Гайт, вытаращив на него очи, покуда волосы его встопорщились. То бишь чуть вострее обычного.

– Сей видать не такой как у меня, а молва, о тех, кто пятки подгрызает, – зачем-то истолковала Риба, и все отчего-то смутились об обромненном факте, наличия у неё хвоста, которого доселе было не видно – может и к лучшему. Она уразумела свою ошибку, и, фантомно потрогав коротко остриженный затылок, выпучив губы на клыки, уронив взгляд оправдалась. – В смысле коса.

– Риба! – сверху вниз, гаркнул на неё следопыт, и та, как затушенная свеча замолкла.

Джоаль последним проделал обряд, и в обуздавшем замешательстве спросил для проформы у ведущего.

– Мы следуем по правой тропе, который переходит в лес?

– Не, верно, – хладно отрезал тот. – Мы следуем по прямой, – указал он большим пальцем за собой.

– В лес?! – звонко прорезалась у Моза, который предпочитал обыкновенно молчать, и поправлять свой льняной подшлемник.

– Ты наблюдателен, – кисло ответил Клайд, и, пересекая овраг, перепрыгнул на другую сторону ближе к глуши не просветного леса. Проследившая его движения Риба недолго думая, сглотнув комок, заострив уши, нацелившись с разбегу, попыталась перепрыгнуть следом. Естественно, ей не хватило, каких-то сантиметров, и уже скоро она протянула по земле колею по пологому скату, чудом не прополов увядшую на открытом свету траву задранным носом. На сей раз это не воспринималась с усмешками, даже не смотря на её писклявые сочившиеся ругательства, и пререкания с хозяином, который слабо бранил её, за то, что она малахольно повторила за ним, а не перешла небольшую топь, по низине кювета. Всех единодушно страшила, евшая холодом поджилки мысль оказаться в лесах, которые до сих пор хранят дух былых безлюдных времен, и эльфы радикалы (Нейксы), не раз отправляли стрелу в незадачливого путника, решившего беспечно прогуляться по запретным лесам.

– Это самоубийство! – желчно пошел на склоку Калиб, когда с трезвоном перепрыгнул естественный ров, и, найдя твердь, воззрился на первые смолистые стволы, над сором пало стяженных у поросли подлеска игл.

– Если мы не будем плутать, нас как ягнят прирежут ночью, – уверенно без тени колебаний отозвался Клайд.

– Отчего же? – опять ворчливо хрипло буркнул Калиб изошедший на готовность вправить мозги навязанному коноводе. Кулаки в наручах так и чесались задеть его скулы или скрыть отеком эти пронзительные ртутные… обезоруживающие зеницы.

– За вашим виконтом затеялась охота. Я об этом подозревал, когда вы предложили мне работу. Ныне я в этом заверен, так как ухватил мельком разговор нанимателя и наймитов.

– Где? – оттолкнув плечом остолбеневшего Гайта, подскочил осунувшийся исходящий холодным потом Джоаль, бурая челка которого налезла на вылупленный глаз, и он был почти слеп на левую сторону, но фарфоровая бледность испуга, сделала его выжидающее спокойным истуканом.

– Поколе я поедал горячую кашу в корчме, за которой вы меня нашли, позади меня некий господин, давал наказ троим неизвестным, убить вас всех. Предложил от шести тысяч с носу, – он облизнулся по не бритому подбородку, – должен доложить, ваши враги не шибко церемониться с растратами средств.

А опустошенный словами Джоаль уже не слушал его, он схватился за голову роняя кауф, и озноб, плеядой сороконожек пробежавшийся по всему сдавленному хладом субтильному телу, вынудил его замереть, посреди начала непроницаемого разухабистого леса с отдаленным прерывистым пением воркующих птиц. Калиб недобро переглянулся с Мозом и Коубом, который даже снял свой пресловутый шлем, выпустив завитые карамельные локоны, показав юное лицо, с малокровными впавшими щеками и выцветшими бровями.

– Нам нужно воротиться, – тут же заверенный в словах оговорился Сотник, побуждающее посмотрев на Гайта, который вырванный из пут оплетшего ужаса, с загоревшейся в округленных голубых зеницах надеждой часто закивал. Они уже единодушно смотрели на обратный путь, витиеватого тракта, ведущий к частоколу Ренкору. Клайд степенно ждал, и казалось, даже не тревожился о потере нанимателя. Семьсот с лишним монет, все ещё были у него.

Но тут в окружении сбившихся в кучу смолистых замшелых столов, опомнившийся Джоаль убрал гребенку кистей, с гудевшей головы, и, сглотнув комок навеянных бед, с заискиванием задал вопрос следопыту.

– Чтобы вы… посоветовали?

Тот повел темной бровью, под занавесом русой челки, что надуло ветром. Чуть позже, он, поживав губу не очень уверенно, и с каким-то лежавшим на душе сомнением прорезался на ответ.

– Здесь виконт загвоздок с целый воз. Ежели мы встретим их на тракте по возвращению в город, они без соблазна могут лихо прошить вас из лука. Если же, пустимся вперед, можем выиграть время, и оторваться. Но не то, ни это не обеспечит вам должной защиты. Я не ведаю, кто они, но судя по крохам из услышанного, и того довода, что их не приметил хозяин корчмы, группа скрытная, и их услугами пользуются те, кто приучен не сыпать слушками. И уж как пить дать, они не хотят прослыть бандой, дабы их узнавали издалека.

– Значит, торим вперед? – заискивающе отозвался Калиб, забыв о скептике в себе.

– Решать вам. Я отведу вас, по всем скрытым маршрутам, коими распологаю, если пожелаете.

Недолго ломаясь, спрыском слюны отозвался захваченный ужасами, пронзившими все фибры не меньше Сира, Гайт, – Я согласен пойти за ним.

– Тебя кто спрашивал? – едко прорычал на него осерчавший Калиб.

– Идем с ним. Король уповает на меня. А по сему, мне надлежит доказать свою преданность, – высоко поднял голову смевший сосавшие чувство под ложечкой Джоаль.

От всего этого подступившего и повисшего в лесном воздухе пафоса, Риба не привыкшая к нему, лопнув терпением, начала посмеиваться, и прежде, чем Клайд успел ей указать, на смирение, она прородилась, на одну из своих не произвольных скабрезных шуток.

– Их троя. Вас шестеро. А страшитесь так, будто в жизни не подымали нечего тяжелее…

– Риба! – прикрикнул на неё Клайд. Та понурилась и насуплено отвернулась к лесу.

Всех мало по малому устроил такой расклад, и они начали удаляться в неведомую чащу за ведущим.

Мимо мшистого рассыпанного тлетворного валежника, и высветившихся на сколах зубов пней рассады грибов, весь звучавший на обертона отряд, пробирался по неровному вздутиям корней и грунта, очень бережно, ступая по устланному волнами мху, и веткам, что подобно струнам, хрустко отзывались скрипом при каждом прикосновении. Всюду с ног сгибающие благоухало еловыми иголками, присовокупленными смолой, и различными дикими травами, и гроздями ягод, с пробегающим отдаленным привкусом кисловатой трясины местечкового болота. Настырно прорезающие просветы анемаи струились чрез только нависшие, словно шторы растопыренные ветви, идущие вплоть до необозримых верхушек, отчего земля под ними протянулась непрогретая, и отдавала холодком, и вязкостью росы и квашни хляби. Но возалканной прогалины так воочию и не объявилось, отчего их блуждания меж могучих скучившихся стволов и их вспучивших жилы корней затянулось. Незлобивый дрок, что урывками рос под ногами, уже начинал казаться чем-то спасительным от овладевшего уныния, благодаря своим желтым лепесткам, которые привносили хоть какой-то приток оптимизма, в воцарившемся хвойном бору, где не было ни открытых мест, а лишь тонкие ветки с острыми иглами, то и дело нежданно цепляли по лицу. Перебираясь через очередной сколотый буреломом пень, задравшим щупальца облупившихся от земли корней, юлившая меж крепнувшего подлеска Риба сорвала сероватый гриб с крупной навесной шляпкой, и тут же не глядя на наличие обжившихся червей, проглотила его, почти не жуя. Это подметил, скучающий и изголодавшийся Гайт, и тут же сорвал такой же.

– Э брат, не советую, – качнула она головой в гримасе, цепляя грёбшими веслами ушей море растопыренных веток, – а то гадить, будешь дальше, чем зришь, а зреть в мочь статься лишь минуя декаду.

Гриб был тотчас брезгливо брошен на пожухлую влажную траву, а рука была обтерта об штанину. Гоблинка после того, как он, заручившись новой фобией, мнительно сплевывая прошел дальше, переступая набухшие корни, подняла именно этот гриб, и надкусила его. На её лице озарилась довольная улыбка. Она провела его, без усилий.

Когда Джоаль в своих пожуренных серой грязью дегтярных сапогах наступил в болотистую жижу, и его нога увязла в трясине по голенище, он невольно прикрикнул. Раньше Калиба, примчался Клайд, что, не щадя лица, ловил оплеухи от каждой паутиной разведённые ветки, что оставляли розовые полосы, от стёганных скул до носа. Но уведя его вырвавшую вопль напасть, он отнял левую руку с эфеса, и качнул увещеванной тонкими розгами головой.

– Вы мой виконт, излишне и не по делу драматизируйте, – стравив желчь, упрекнул он его, отчего титулованный горлан зарделся, и прижал усы к носу в пристыженной понуренной гримасе, нагнавшей кровь и к ушам.

Когда путь по застывшему течению лесных пиков продолжился, Калиб решил расспросить ведущего, театральным шепотом, который аннулировался гулкими шагами трезвонящих ратников, по спрессованным ветвям и траве, что радостно хлюпала, приветствуя их, подобно отдаленным трелям раскатистыми отголосками, скачавшим со всех сторон.

– Сир… – неожиданно его ударила, по крупному носу ветка, которую ранее оттянул перед собой следопыт. Лицо старшего ратника курьезно сконфузилось, и, прикрыв широко расставленные глаза в этой скроенной гримасе, он вызвал слабый смешок у проводника, когда тот обернулся к нему проведать, отчего он хлюпнул ноздрями и наловчился обратиться к нему с куртуазными позывами вкрадчивости. – Я хотел спросить… были ли вы вхожи в сем лесу прежде?

– Не доверяешь мне оттого, что желанный отдых никак не придет? – как-то плачевно улыбнулся Клайд, и пошел себе дальше, мимо небольших кустов смородины, которые внезапно приметил изголодавшийся от дороги, облизнувший струящийся под шлемом соленый пот, накрапавший на уста Калиб.

– Это ягода? – указал на очевидное насаждение ратник.

– Наглядно сударь, – брюзгливо произнес Безродный вперед себя, и последовал дальше вглубь дышащей елью чащобы к новому, выкорчеванному буреломом задравшему плеяду обломанных угрей корней, жуткому ощетинившемуся сваленному древу.

Риба же тем часом, в тени от всех, заела очередной гриб, и почувствовала первые признаки возобладавшей дурноты, когда перепрыгнула очередной выпирающий набухший корень, обтянутый мхом. Она тщилась угомонить себя, что придел все ещё не перейден, и она себя просто накручивает, но уже вскоре первые не здоровые клокотавшие побулькивания в её круглом животе заявили о себе. Ей было невообразимо совестно признаться, особенно хозяину, что с ней опять приключился казус, на фоне её безответной любви к сорту «Рядовок», которые она не раз путала с «Паутинниками», и, если бы не количество, инда она бы спокойно переварила два три даже ядовитых гриба, но последний замыкал уже дюжину.

Моз хлестко прихлопнув очередную мошкару, липнущую на открытые части сально взмокшей шеи, зажмурившись, наступил на ветку, и когда ему привиделось, что земля под ним слегка рыхлая, он обратил к ней оторванный взгляд и приметил ловушку. Колья торчали не совсем приметно, но достаточно, чтобы беглого осмотра хватило, дабы увидеть шапку иголок, испод искусственной пеленой травы и мха с прорехами.

– Следопыт Клайд? – глупо подозвал он того, оробевшим голосом и посиневшими устами.

Безродный, осторожно проходя мимо заставы докучающих веток, пуская правую руку в перчатки вперед для защиты уязвимых глаз, нехотя двигался к нему.

– Осторожно! – возопил тот белугой, когда тот был почти в упор. – Здесь ловушка…

Клайд, недолго думая одним рывком извлек меч. Полуторное лезвие с двумя продольными долами, звякнуло, когда коснулось веток, а гравировка на серой полосе посередине напоминала руны дворфов. Он ткнул невзрачную пелену, и когда та поддалась, и была откинута в сторону, небольшая яма, щедро нашпигованная кольями, фраппирующее представилась им обоим.

– Эльфы погань! – хриплым тенором выругался Моз. Но следопыт воспринял его претензию безмятежно, и, опустившись на корточки, приложил колено к веткам, с усилием выдернул один из зубоскалящих кольев. Он был не длиннее арбалетного болта, и таким собирались не убить, а лишь покалечить.

– Это не для нас. Для дичи, – сентенциозно прокомментировал следопыт, а затем, обернувшись ко всем, огласил хорошим басом. – Пошли ловушки! Смотрите под ноги в оба, и ежели ощутите рыхлость под собой, замрите, хватайтесь за ближайшие стволы, и ждите меня.

Все восприняли совет, как аксиому, и большую часть пути, поглядывали под еле плетшиеся ноги на застывшем в волнении устланные корни и устланные широкие чешуйки шишек, пропуская порой случайную ветку, распростершую свои объятья для невнимательного лица путника. Первый, снося испарину и градом сбегающие соленные капли с носа и по шеи, заморился Джоаль. Он отродясь, никогда так долго не смотрел вниз, и когда его открытую на сибаритствования холку донельзя искусала обольщённая его кровью мошкара, тот взвыл. Его раскатистое эхо обошло весь благоухающий бор, затмив кваканье отдаленных лягушек, обжившихся в заводях, и спугнула несколько птиц с высоких ветвей пустивших им на память лишнее перо, но на этом эффект не прошел.

Издали уже вскоре послышался, ответный кличь. Не человеческий. Ни призыв эльфов к бою. Даже не оркский. Это были – Куины – древняя порода хищников, похожих на помесь волков и шакалов, если бы те увеличились до размера медведей, и видели в инфракрасном диапазоне красок, особенно подмечая теплокровных жертв.

Калиб, Моз и Коуб тотчас обомлевши, застыли. Гайт чьи мышцы сделались свинцовым, судорожно потянулся к ножнам. И только Безродный замер без лишних эмоций. Он положительно помнил, что они так же располагают и потрясающим слухом, и им будет впору отступить, если посеют отскоки частот от ближайших объектов. Вся надежда была на его отряд, который не сдрейфит. Увы, зряшная надежда.

– Что это Клайд? – стуча зубами, в охватившей лихорадке затрясся белее полотна виконт.

Следопыт безмолвствовал, и уповал на сознательность сановника. Опять-таки тщетно.

– Кто это?! – не улавливал сути, человек привыкший получать ответы немедля, коего кряду обуяла сверлившая его нутро паника, в стукотне молотков по вискам.

Внезапно, почти пожелтевшая Риба, реявшая бадьяном, которая сидела под очередным пнем вблизи виконта, обхватив разбухший живот, щурив зеленые веки и болезненно выпуская клыки умеренно дыша и пуская по шеи следы струй пота, цежено и лаконично шепнула ему.

– Заткнись…

Её хриплый голос был пред рвотным, а уши, и вовсе будто стали прижиматься и тлеть, но, тем не менее, она знала, о чем лопочет. Обидно, было ей чуть позже, что эффекта это, по сути, не дало.

Отдаленно заслышались отклики увесистых прыжков через сокрушающиеся ветки чащи, и рев взбеленившихся оскалов. Клайд вновь выхватил меч, и, перебросив вес, уминая рыхлость, встал в боевую стойку. Впереди за завесой непроглядной чащобы, и преград выдернутых букетов корневищ деревьев, то и дело отголосками доносился вой отдающийся перекатистым отзвуком. У всех неприятно затряслись сробевшие поджилки, особенно у воском бледнеющего остолбеневшего Джоаля. Риба подавляя неминуемое извержения несварения, стянула лук, а в её сапфировых глазах, через усиленную синеву набухших вен проглядывал угнездившийся страх.

– Всем сгрудиться по двоя, и рубить рядом с собой ветки! – гаркнул искоса им Клайд, остававшись на передовой в гордом одиночестве.

– А ты?! – расхоложенный боязнью, искренен рассеянно, зыкнул Калиб, занося на уровни плеч свою секиру. Увесистую и выедающую силы на излете.

– Встречу в лоб, – брыкнул он, не оборачивая русового затылка, – а вам держать оплот возле «королька», – впервые обозначил он свое подлинное отношение к виконту.

Поодаль в сердцевине чащобы, то и дело рокотали собачьи тявканья, сопровождаясь одичалым лаем. Они безжалостно к себе рвали морды, об ветки раззадоривая себя все пуще. Изголодавшие и нетерпеливые, они бросились бездумно, не щадя ни окружения, ни себя. В их почти прозрачных в сторону бельма ониксовых очах, белесые капиляры, покрылись желтеющей частью, что для их физиологии было сродни приливу ярости.

Кряжистый Калиб и щуплый Гайт встали с левого фланга, прорубая себе простор для маневров от насаждений тонкого подлеска, и рослых не знавших беды стволов. Моз и Коуб, тоже облагораживали себе сцену для пируэтов мечей, уже с правого края. И только Риба с Джоалям, остались вне всего этого в арьергарде. Но она быстро сообразила. Пень, под которым она сидела, стал отличным постаментом для баллистического превосходства, и она, недолго думая шепнула Джоалю, бойко одёрнув того за рукав окаймлённого жёлтыми полосами тесьмы.

– Подкинь меня бестолочь, – один жестом короткого, но налитого указательного синими жилами пальца указала она, на двухметровый столб дерева, что сорвало во время беснующих гроз. И пока он стушёвано решался найтись из пленившего беспамятства, она быстро сложила ему одеревеневшие ладони, создав из них челн трамплина. Он не одномоментно, но обуздав своё нерадение поднял её достаточно высоко, чтобы та, ухватившись за оттопыренную часть уступа скола, подергивая мелкими сапожками, забралась на вершину, ободрав фаланги пальцев у начала ладони, задев и стенающий живот. Но гоблинка тут же гаркнув, поняла свою опрометчивость.

– Эй Джо? – она намеренно сократило его имя.

– Да? – совершенно забыв о статусе, и непреклонно стуча зубами, отозвался тот с синими устами на осунувшемся снежном лике с двумя серыми отметинами усов и клочка бородке, заискивая даже перед такой маленькой волевой персоной как Риба.

– Лови, – чуть левее его ушедшего в еловую хлябь сапога, по рукоять в мягкую землю воткнулся её нож, которым она намеревалась проучить эльфийку в гостиничном доме (в другой раз). – Меть в буркалы, и выю, – посоветовала она, и, стянув лук с пышного лона, внесла первую стрелу под свой большой палец левой руки, которой держала длинноватую для неё рукоять свода дерева, и плечи, почти упиравшиеся ей в мыски сапог.