Патриотизм снизу. «Как такое возможно, чтобы люди жили так бедно в богатой стране?»

«Ура-патриотизм» или альтернативные варианты патриотизма

Вторая цель исследования заключалась в том, чтобы понять, насколько люди поддерживают ту версию патриотизма, которая транслируется правящей элитой через СМИ и различные институты социализации, в первую очередь через школу. Позиция, преобладающая сегодня как в академической литературе, так и в публицистике, состоит в том, что люди зомбированы, слепо следуют пропаганде. Если это соответствует действительности, то большинство должно приветствовать противостояние с Западом, считать Россию особой страной со своими собственными «традиционными» ценностями и особой миссией, состоящей в защите этих ценностей от остального мира. Как уже, наверное, понятно из вышесказанного, оказалось, что это предположение неверно.

Забегая вперед, отметим сразу, что наиболее распространенный тип патриотизма – это патриотизм, настроенный критически либо в отношении государственной пропаганды патриотизма, либо даже в отношении политического курса в целом. Наиболее распространена социальная критика, то есть критика неравенства между бедными и богатыми, а также критика приватизации, в результате которой национальное достояние оказалось в руках узкого круга собственников.

Национализм и политизация

Национализм сопровождается политизацией в том смысле, что, ощутив себя полноценными членами национального общества и согласившись на проявление солидарности (хотя бы в виде оплаты налогов) с другими его членами, люди начинают дорожить своими правами и предъявлять государству претензии тогда, когда права эти не обеспечены. Предъявляются ли подобные претензии теми людьми, которые называют себя патриотами, или, напротив, они, как часто пишут о том либеральные комментаторы, воздерживаются от предъявления претензий государству ради его укрепления или стремясь продемонстрировать лояльность руководству страны? Снова забегая вперед, можно сказать, что короткий ответ на этот вопрос таков: предъявление претензий – самая распространенная позиция, с которой мы встречались в ходе исследования.

Нация, класс и гендер

Развитие патриотического чувства отнюдь не означает исчезновения других измерений социальной принадлежности. Напротив, ощущение общности с другими социальными группами, будь то класс21 или гендер22, может даже возрастать. Происходит ли это в России? Какие из тех социальных групп, с которыми люди могут отождествляться, наиболее значимы? Наконец, с каким типом патриотизма лучше уживается та или иная социальная идентификация?

С чувством патриотизма может быть связана социальная (классовая) позиция человека или же его социальная траектория. В научной литературе можно часто встретить предположения о том, что наиболее склонны к патриотизму (а особенно к его крайним вариантам вроде эксклюзивного этнического национализма) люди с нисходящей социальной траекторией. Ученые объясняют это тем, что человек униженный, потерявший прежний статус, будет стараться «держать лицо», обвиняя в своем падении чужаков и пытаясь в то же время найти «своих», близких по какому-либо очевидному критерию (цвет кожи), то есть тех, с кем ему легко солидаризироваться. В основе подобного механизма, известного как ресентимент23, находится фрустрация или ощущение потери контроля над своей жизнью. Скажем сразу, что наше исследование не подтверждает связи (по крайней мере очевидной) между русским национализмом и ресентиментом. Социальная траектория влияет на национальное чувство, но иначе.

Национализм и ксенофобия

Национализм, с одной стороны, и расизм или ксенофобия, с другой, – это разные явления, зачастую, однако, сопутствующие друг другу. Говоря о России, ученые часто ассоциируют русский национализм – во всяком случае «массовый»24 – с ксенофобией25. Выводы подобного рода часто делаются на основе результатов социологических опросов. В этой книге мы, основываясь на результатах качественного исследования, оспариваем наличие в России такой связи между национализмом и ксенофобией.

Территориальные различия. Малая и большая родина

Огромные масштабы России приводят к большим региональным отличиям по широкому кругу параметров. Насколько региональный фактор значим в таком вопросе, как национализм? Интуитивно ясно, что экономическое и политическое положение региона, так же как его географическое расположение, должны влиять и на отношение жителей этих территорий к России как к «большой Родине», и на то, какой именно смысл для них приобретает патриотизм. Для проверки данной гипотезы мы провели полевые исследования в различных регионах. Результаты подтверждают значение регионального фактора.

Помимо прочего, значение здесь имеет и масштаб общности, к которой люди чувствуют наибольшую привязанность, – это может быть местность (район, деревня, город), регион или страна в целом. Малая родина для многих людей традиционно значима, но политический аспект этой значимости выражен слабо. Привязанность к родной деревне или кварталу чаще несет не столько политический, сколько эмоциональный заряд, связанный с памятью о детстве. Открытым остается вопрос о том, как в привязанностях человека увязываются малая и большая родина.

Метод

Для правильной оценки выводов необходимо получить представление об использованном методе. Сразу уточним, что мы отказались от использования количественных методов, то есть опросов общественного мнения. У них есть свои достоинства, но в целом они измеряют распространенность абстрактных представлений или индивидуальных мнений в отрыве от повседневной жизни и социальных взаимодействий. Человек, отвечая на вопрос, над которым он в обычной жизни не задумывается, склонен воспроизводить уже известные ему (обычно из СМИ) варианты ответов. Иными словами, опросы выявляют доминирующие в обществе стереотипы, из них мы узнаем о том, «что люди думают о том, что думает большинство». Результаты опроса относительно патриотизма, полученные при помощи инструментария этого рода, представить себе нетрудно: люди-патриоты к Западу относятся настороженно, а Путина поддерживают. Выбранный нами для проведения исследования качественный метод позволяет увидеть картину в гораздо больших деталях и уйти при этом от стереотипов (которые, конечно, тоже влияют на социальную реальность).

Повседневный: интервью и этнография

Качественные методы, в том числе этнографический, необходимы для изучения повседневного патриотизма. В чем здесь смысл? Исследователи должны получить информацию о том, каково национальное чувство респондента, избегая при этом прямой постановки вопроса. Для этого были разработаны алгоритм и структура интервью, в основном состоящего из вопросов о повседневной жизни человека. Об отношении респондента к понятию нации мы узнавали, таким образом, только через его рассказ о том, как ему живется, например, «в период кризиса». Интервьюеры старались по возможности избегать прямых или косвенных сообщений о тематике интервью.

Этнографический метод наилучшим образом подходит для изучения повседневного патриотизма. Однако, будучи чрезвычайно затратным по времени и требовательным к степени личной вовлеченности исследователя, он не всегда применим в чистом виде. Мы старались, чтобы интервью напоминало, насколько это возможно, неформальную беседу. Очень удачными в этом отношении оказались интервью, взятые у знакомых. Мы также пытались завязывать беседы в позволяющих это «естественных» ситуациях, – скажем, во время празднования Дня Победы или во время других общественных мероприятий.

Всего нами таким образом было собрано 237 интервью средней продолжительностью один час. Из этих наблюдений/бесед около 50 приходились на неформальные ситуации. Весь материал был расшифрован и кодирован. Кодирование происходило на основе выделения смысловых блоков, имевшихся (и повторявшихся) в интервью.

Региональная выборка

Для лучшего уяснения региональных различий мы провели полевое исследование в шести регионах и городах: Санкт-Петербург (95 интервью), Москва (26 интервью), Астрахань (41 интервью), Алтайский край (село, моногород Рубцовск, Барнаул и Бийск) (26 интервью), Казань (24 интервью) и Пермь (25 интервью).

Три города находятся в верхней части рейтинга регионов России по экономическому и социальному положению – Москва, Санкт-Петербург и Казань. Москва – мегаполис и столица России. Здесь сосредоточены все федеральные органы власти и большая часть финансовых активов. Здесь – наибольшее количество жителей и приезжих, а также высокий уровень неравенства. Санкт-Петербург многими воспринимается как культурная столица. Экономическое и финансовое положение здесь хуже, чем в Москве, но как город федерального значения Петербург получает федеральные деньги для осуществления крупных проектов. Казань – город, находящийся в нашей выборке на третьем месте по уровню экономического благополучия. Татарстан – один из немногих регионов-доноров (как и Санкт-Петербург, и Москва). По данным Росстата за 2016 год, экономика республики Татарстан – восьмая в Российской Федерации по объему валового регионального продукта, во многом благодаря добыче полезных ископаемых. Казань представляет единственную в нашей выборке национальную республику. По результатам переписи населения 2010 года татары составляют в республике большинство: 53,2% (против 39,7% русских). В Казани русских немного больше, чем татар (48,6% против 47,6%). Казань также является одной из самых многонациональных территорий России: в городе проживают представители свыше 115 национальностей.

Пермский край в нашей выборке занимает среднее место по уровню экономического и социального развития. Он находится на пятнадцатом месте в России по объему регионального валового внутреннего продукта. Уровень промышленного развития края довольно высок, ведется добыча нефти и газа. При этом Пермский край выпал недавно из числа регионов-доноров. По такому параметру, как медианная зарплата26, регион занимает 27 место (медианная зарплата – 23 600 рублей) и даже обгоняет по этому параметру Татарстан (22 700 рублей, 35-е место), благодаря тому, что неравенство в оплате труда здесь ниже. По уровню средних доходов Пермский край находится в середине списка регионов РФ.

Два остальных региона, представленных в нашем исследовании, – из нижней части рейтинга регионов. Алтайский край (с традиционной тяжелой промышленностью и сельским хозяйством) занимает 36-е место по региональному валовому внутреннему продукту, а нефте- и газодобывающая Астраханская область, традиционная промышленность которой (судостроение, целлюлозно-бумажное производство, рыбоперерабатывающая промышленность) находится в глубочайшем кризисе, занимает по тому же параметру 48-е место. Вместе с тем по валовому продукту на душу населения Астраханская область занимает 44-е место, а Алтайский край – 72-е, оказываясь, таким образом, одним из самых депрессивных регионов России. По медианной зарплате у Астраханской области 40-е место (17 500 рублей), а у Алтайского края – 70-е (16 300 рублей). По данным РИА-рейтинга, в обоих регионах большое количество бедных, работающих за очень низкую зарплату: меньше 10 тысяч рублей в месяц получают 22,3% работающих в Астраханской области и 26,1% – в Алтайском крае27. По данным Росстата, в 2017 году доля статистически бедных (тех, чей уровень дохода ниже прожиточного минимума) в Астраханской области составил 17,3%, а в Алтайском крае – 25,1% (средняя доля по РФ – 13,2%).

Астрахань – многонациональный город. По данным переписи 2010 года, национальный состав Астраханской области таков: русские – 67,6%, казахи – 16,3%, татары – 6,6%, украинцы – 1%. В Алтайском крае подавляющее большинство жителей – русские (93,9%); алтайцы и кумандинцы, малочисленный коренной народ Алтайского края, составляют всего лишь 0,07 и 0,06% соответственно.

По величине комплексного индекса социального благополучия, ежегодно рассчитываемого РИА на основании отношения денежных доходов населения к стоимости фиксированного набора потребительских товаров и услуг, по итогам 2017 года28 Москва, Санкт-Петербург и Татарстан также относятся к регионам-лидерам (3-е, 7-е и 8-е места соответственно), Пермский край (24-е место) находится на среднем уровне, а Алтайский край и Астраханская область занимают соответственно 60-е и 64-е места.

По уровню социального неравенства (в доходах) регионы примерно одинаковы (см. таблицу 1), хотя в Астраханской области и Алтайском крае неравенство чуть ниже. Проблема в том, что статистика не дает полную картину, поскольку в бедных регионах, скорее всего, сильнее выделяются не 20% наиболее богатых, а 1% самых богатых (статистические данные по которым отсутствуют в открытом доступе). Кроме того, для верного понимания картины необходимо учитывать не только уровень доходов, но и наличие других активов – финансовых и нефинансовых.

Снизу: разные срезы общества

Поскольку для нас важно было понять, как социальное происхождение влияет на представления о патриотизме, при выборе респондентов мы постарались разнообразить социальные среды. Нашей основной практической целью было выйти за рамки обычного круга общения ученого из Санкт-Петербурга. Наиболее полно эта задача была решена в Санкт-Петербурге, поскольку этот город был основным полем: здесь было собрано 95 интервью. Среди затронутых исследованием социально-профессиональных групп оказались рабочие (13 интервью), пенсионеры (14), IT-работники (6), учителя (11), преподаватели вузов и научные сотрудники (7), управляющий персонал (9), мелкие предприниматели (10), школьники (8), студенты (8) и общественные или политические активисты (разных социально-профессиональных профилей) (19). Количество респондентов, относящихся к каждому профилю, достаточно для сравнения групп между собой.

Таблица 1. Распределение доходов (по данным Росстата за 2017 год)

Распределение общего объема денежных доходов и характеристики дифференциации денежных доходов населения в целом по России и по субъектам Российской Федерации за 2017 год (предварительные данные)

Источник: оценка на основании данных выборочного обследования бюджетов домашних хозяйств и макроэкономического показателя денежных доходов населения.

Хотя из-за меньшего количества интервью в остальных регионах проводить сравнение по группам было менее целесообразно, были тем не менее также отобраны респонденты с разными профилями. При наличии достаточного количества интервью можно было сравнивать одинаковые социально-профессиональные группы в Санкт-Петербурге и в других городах, чтобы таким образом подтвердить или опровергнуть выводы, сделанные на основании одного только петербургского поля.

Исследователи старались также соблюсти определенный баланс между мужчинами и женщинами, разными возрастными группами и людьми с разным уровнем образования. Однако самый важный вклад исследования в рассматриваемую тему состоит в том, что оно дает возможность выделить в отношении к нации некоторые особенности, характерные для отдельных социально-профессиональных групп. Выводы по этой части во многом противоречат стереотипам о шовинизме и провластном ура-патриотизме, будто бы свойственном социально ущемленным людям и/или работникам неинтеллектуальных профессий.

Часть I

Повседневный патриотизм

Глава 1. Патриотизм снизу и патриотизм сверху: поддержать нацию или государственный проект для нации

Традиционно национализм объясняется целенаправленными усилиями, прилагаемыми интеллектуальными, экономическими и политическими элитами к формированию национального сознания. Считается, что элиты заинтересованы в унификации языка и нравов, в возникновении чувства лояльности к национальной системе управления и государству, в преодолении общинной замкнутости и в патриотическом настрое рабочей силы. Патриотизм выгоден элитам, поскольку он укрепляет их власть и легитимизирует их господство. Во имя нации люди воюют и убивают, жертвуют своей жизнью или другими сторонами своей идентичности (например, классовой солидарностью).

Однако механически спустить националистический проект в массы сверху не так просто. Даже усиленная пропаганда не гарантирует, что люди снизу воспримут этот проект в соответствии с замыслом элит. Многие исследования показывают расхождение или неполное совпадение между «верхушечным» национализмом (нацеленным на укрепление государства и лояльности правящим элитам) и низовым (то есть пониманием нации и ее значимости в повседневной жизни и рутинных отношениях). Роджер Брубейкер показал в своем знаменитом этнографическом исследовании трансильванского города Клуж-Напока второй половины 1990-х29, что усилия политического руководства города по националистической мобилизации румынского большинства против венгерского меньшинства остались тщетными. Большинство обычных людей проявляли к националистической пропаганде равнодушие. Это доказывает, что националистическая политика не обязательно вызывает изменения в повседневной жизни.

В другом исследовании, посвященном изучению идентичности, Брубейкер подчеркивал, что «связь между официальными категориями и обычными самопониманиями редко становится предметом детального анализа»30

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Billig M. Banal Nationalism. London: Sage Publications, 1995.

2

Магун А., Магун В. Связь со страной и гордость за ее достижения (Российские данные в контексте международных сравнений) // Общественные науки и современность. 2009. № 3. С. 32–44.

3

Oushakine S. The Patriotism of Despair: Nation, War, and Loss in Russia. Ithaca: Cornell University Press, 2009.

4

Magun V., Fabrykant M. Grounded and Normative Dimensions of National Pride in Comparative Perspective // Dynamics of National Identity. London: Routledge, 2016. P. 83–112.

5

Laruelle M. In the Name of the Nation: Nationalism and Politics in Contemporary Russia. New York: Palgrave McMillan, 2009.

6

ФОМ: Патриотизм: динамика мнений [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://fom.ru/TSennosti/13261 (дата обращения 23 марта 2017); ВЦИОМ: Уровень патриотических чувств в обществе достиг максимума за последние 18 лет [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://wciom.ru/index.php?id=236&uid=9156 (дата обращения 9 июня 2018); Левада-Центр: Чем горды россияне [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.levada.ru/2017/12/26/chem-gordy-rossiyane/ (дата обращения 26 декабря 2017).

7

Alexeev M., Hale H. Rallying ‘Round the Leader More than the Flag: Changes in Russian Nationalist Public Opinion 2013–2014 // The New Russian Nationalism: Imperialism, Ethnicity and Authoritarianism / Eds. Kolstø P., Blakkisrud H. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2016. P. 192–220.

8

Daucé F., Laruelle M., Le Huérou A., Rousselet K. Introduction: What Does It Mean to Be a Patriot? // Europe-Asia Studies. 2015. Vol. 67. № 1. P. 1–7; Goode P. Official and Everyday Patriotism in Putin’s Russia // Everyday Nationhood: Theorising Culture, Identity and Belonging after Banal Nationalism / Eds. Skey M., Antonsich M. Basingstoke, U. K.: Palgrave Macmillan, 2017; Brubaker R., Feischmidt M., Fox J., et al. Nationalist Politics and Everyday Ethnicity in a Transylvanian Town. Princeton: Princeton University Press, 2006.

9

Collins R. Time-bubbles of Nationalism: Dynamics of Solidarity Ritual in Lived Time // Nations and Nationalism. 2012. Vol. 18. № 3. P. 383–397.

10

Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб.: Алетейя, 1998. С. 20.

11

Хобсбаум Э. Указ. соч.; Геллнер Э. Нации и национализм. М.: Прогресс, 1991.

12

Kolsto P., Blakkisrud H. (eds.). Nation-building and Common Values in Russia. Lanham: Rowman & Littlefield, 2005; Tolz V. Forging the Nation: National Identity and Nation Building in Post-Communist Russia // Europe-Asia Studies. 1998. Vol. 50. № 6. P. 993–1022; Laruelle M. (ed.). Russian Nationalism and the National Reassertion of Russia. London: Routledge, 2009.

13

Billig M. Banal Nationalism. London: Sage Publications, 1995.

14

Martigny V. Penser le nationalisme ordinaire // Raisons politiques. 2010. Vol. 37. № 1. P. 6.

15

Brubaker R., Feischmidt M., Fox J., et al. Nationalist Politics and Everyday Ethnicity in a Transylvanian Town. Princeton: Princeton University Press, 2006; Goode P., Stroup D. Everyday Nationalism: Constructivism for the Masses // Social Science Quarterly. 2015. 96 (3). P. 717–739; Fox J. Everyday Nationhood // Ethnicities. 2008. 8 (4). P. 536–563; Mann R., Fenton S. The Personal Contexts of National Sentiments // Journal of Ethnic and Migration Studies. 2008. Vol. 35. № 4. P. 517–534.

16

Baker J. As Loved Our Fathers: The Strength of Patriotism among Young Newfoundlanders // National Identities. 2012. Vol. 14. № 4. P. 367–386.

17

Ларюэль М. «Русский национализм» как область научных исследований // Pro et contra. 2014. № 1–2. C. 54–72.

18

Паин Э., Простаков С. Многоликий русский национализм. Идейно-политические разновидности (2010–2014 гг.) // Полис: Политические исследования. 2014. № 4. С. 96–113.

19

Хлопин А. Гражданское общество или социум клик: российская дилемма // Полития. 1997. № 1. С. 7–27; Олейник А. «Малое» общество: теоретическая модель и эмпирические иллюстрации // Мир России. Социология. Этнология. 2004. Т. 13. № 1. С. 49–90.

20

Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2001. Здесь будет полезна и модель «воображаемого установления общества»: Castoriadis C. L’institution imaginaire de la société. Paris: Seuil, 1975.

21

Хобсбаум Э. Нации и национализм после 1780 года. СПб.: Алетейя, 1998; Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. М.: Логос, 2004.

22

Гапова Е. Гендер и постсоветские нации: личное как политическое // Ab Imperio. 2007. № 1. С. 309–328; Yuval-Davis N. Gender and Nation // Women, Ethnicity and Nationalism / Ed. R. Wilford. London: Routledge, 2004. P. 30–40.

23

От англ. «resentment». Fenton S. Resentment, Class and Social Sentiments about the Nation: The Ethnic Majority in England // Ethnicities. 2012. Vol. 12. № 4. P. 465–483.

24

Паин Э., Простаков С. Многоликий русский национализм. Идейно-политические разновидности (2010–2014 гг.) // Полис: Политические исследования. 2014. № 4. С. 96–113.

25

Kolstø P. The Ethnification of Russian Nationalism // The New Russian Nationalism: Imperialism, Ethnicity and Authoritarianism, 2000–2015 / Eds. Kolstø P., Blakkisrud H. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2016. P. 18–45.

26

Этот показатель наиболее точно отражает действительное положение дел: половина людей получает больше медианной зарплаты, половина – меньше. См.: РИА-Рейтинг: Рейтинг регионов по зарплатам [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://riarating.ru/regions/20171207/630078208.html (дата обращения 12 декабря 2017).

27

РИА-Рейтинг: Рейтинг регионов по зарплатам [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://riarating.ru/regions/20171207/630078208.html (дата обращения 12 декабря 2017).

28

РИА-Рейтинг: Рейтинг социально-экономического положения субъектов РФ по итогам 2017 года [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://riarating.ru/infografika/20180523/630091878.html (дата обращения 23 мая 2018).

29

Brubaker R., Feischmidt M., Fox J., et al. Nationalist Politics and Everyday Ethnicity in a Transylvanian Town. Princeton: Princeton University Press, 2006.