Ватутин против Манштейна. Дуэль полководцев. Книга первая. До столкновения

М. Солонин, также, очевидно, лично познакомившийся в архиве с оригиналом плана Г.К. Жукова, уточняет, что фраза о наступлении 12.6 вписана «на оборотной стороне 27-й страницы (выделено нами – И.Д., В.С.) тонким карандашом, аккуратным “бисерным” почерком (предположительно рукой… Н.Ф. Ватутина)…» [76; 73 – 74].

Вряд ли можно согласиться с М.И. Мельтюховым, что наличие в тексте «Уточнённого плана…» данной карандашной вставки поставило «на твёрдую почву фактов» вопрос об определении даты советского превентивного нападения на Германию [54; 66]. Не только определение данной даты на фактическую почву не поставлено, но и сам вопрос: а планировалось ли подобное нападение?

В самом деле, насколько текст мартовского плана известен, данная фраза о наступлении противоречит его характеру, т.к. в основе плана лежала идея ответного удара, если угодно, стратегия активной обороны (в этом читатель уже сам мог убедиться по процитированным выше участкам текста этого документа).

Строго говоря, абсолютно не ясно, как на основе карандашной вставки в текст плана (да ещё выпадающей из его контекста) можно строить какие-то теории? Да ещё такие глобальные, как теория о наличии советских планов превентивного удара по Германскому рейху.

К тому же вспомним, что и года-то эта хронологическая вставка не содержит – просто число и месяц. И 12 июня 1941 года Советский Союз никакого удара по Германии в реальной жизни не нанёс.

С учётом вышесказанного ватутинскую карандашную вставку можно рассматривать как след неких размышлений генштабиста. Почему бы и нет?

Вот, пожалуйста, одна из версий подобных размышлений. Приводит её М. Солонин:

«Внимательный анализ документа не даёт оснований предположить, что фраза “наступление начать 12 июня” относится к 12 июня 1941 года. логика рассуждений здесь очень простая – большая часть механизированных (танковых) соединений, упомянутых в мартовском (1941 года) плане, просто не существовала в реальности.

[…]

В целом, развёрнутая в феврале 1941-го программа создания гигантских бронетанковых сил, предусматривающая формирование 30 мехкорпусов по тысяче танков в каждом и вооружение этой чудовищной бронетанковой орды “танками новых типов” (КВ и Т-34), не могла быть завершена ранее конца 1942 года (если не позже). Ни один разумный человек – а Сталин, без сомнения, был человеком чрезвычайно осторожным – не стал бы затевать такой “грандиозный капитальный ремонт” за несколько месяцев до начала Большой Войны. Можно предположить, что в марте 1941-го этот момент был отнесён им к концу лета (“12 июня”) (именно так в тексте: «к концу лета» – И.Д., В.С.) 1942-го или даже 1943 года…» [76; 75].

Чем не версия? Тут даже превентивный удар по Германии присутствует. И на ударе этом, как и у М.И. Мельтюхова, настаивает, конечно же, Сталин (а уж Ватутин потом штабными разработками только конкретизирует дату удара [53; 114]. Да только год этого удара вообще не 1941-й! А может, и не 1942-й!

А вот ещё одна версия размышлений Н.Ф. Ватутина, которая начисто отрицает и построения М.И. Мельтюхова, и версию М. Солонина:

«Скорее всего, эта дата послужила разработчикам мобплана МП-41 точкой обратного отсчёта для определения сроков календарного плана осуществления основных его мероприятий, – пишут российские историки Л.Н. Лопуховский и Б.К. Кавалерчик. – Ватутин употребил слова “Наступление начать 12.6”, чтобы подчеркнуть, что к этому сроку должны быть практически завершены все мероприятия по приведению войск в боевую готовность, включая их сосредоточение и отмобилизование. Поэтому срок готовности МП-41, как всегда, первоначально назначили с запасом – на 1 мая» [48; 545].

Таким образом, полагают эти исследователи, никакое нападение на Германию (ни превентивное, ни агрессивное) мартовским оперативным планом не предусматривалось [48; 545].

Со своей стороны заметим, что данная версия объяснений фразы «Наступление начать 12.6» выглядит очень и очень убедительно.

О чём всё это говорит? Да о том, что, встав на «твёрдую почву» карандашной вставки в основной текст плана, мы целиком и полностью вступаем в область гипотез. И гадать, что хотел сказать Н.Ф. Ватутин фразой о наступлении, которое нужно начать 12 июня (неизвестно какого года), можно сколько угодно27.

И ещё. Если «Уточнённый план…» от 11 марта 1941 года на самом деле является планом превентивного удара по Третьему рейху, то не совсем ясно появление майских «Соображений…». Если уж этот план содержал, как полагает М.И. Мельтюхов, квинтэссенцию «”общепринятых взглядов” советского руководства на начало войны», то почему же он, по выражению того же М.И. Мельтюхова, «не был итоговым», почему «процесс разработки советского оперативного плана продолжался» [53; 114]? Зачем понадобилось «плодить» планы, вместо того, чтобы доводить до ума уже имеющийся и проводить по нему подготовку к войне?

Мы плавно подошли к «Соображениям…» от 15 мая 1941 года. Этот документ, действительно, позволяет говорить, что в нём содержится идея превентивного удара по германской армии, расположившейся у советских границ и готовящейся к нападению. Именно поэтому майские «Соображения…» стоят особняком в советском военном планировании предвоенного периода28.

Что представляют из себя майские «Соображения…»?

Сейчас они известны только в черновом варианте докладной записки, направленной Сталину С.К. Тимошенко и Г.К. Жуковым, т.е. наркомом обороны и начальником Генштаба РККА. По утверждениям Д. Волкогонова и В. Карпова, документ изначально находился в личном деле Г.К. Жукова, хранящемся в Министерстве обороны [84; 183].

«Соображения…» написаны рукой А.М. Василевского, на тот момент – заместителя начальника Оперативного управления Генерального штаба. В тексте имеется редакторская правка рукой Н.Ф. Ватутина (напомним, тогда он был первым заместителем начальника Генштаба). Хотя в конце обозначены фамилии С.К. Тимошенко и Г.К. Жукова, их подписей нет. В тексте есть ссылки на прилагаемые карты, но карты отсутствуют [9; 314, 341], [71; 464 – 472].

Можно предположить с большой долей вероятности, что чистовой с картами, подписанный наркомом обороны и начальником Генштаба, был предоставлен Сталину и впоследствии затерялся в архивах или был уничтожен. Впрочем, заместитель начальника Генерального штаба Вооружённых Сил СССР в 1991 году генерал-полковник А. Клеймёнов утверждал, что данный документ не был подписан и никогда не обсуждался [84; 183]. Наверное, у генерала были основания так заявлять. С ним согласен современный российский историк О.В. Вишлёв. Более того, этот исследователь полагает, что «документ (т.е. «Соображения…» от 15 мая 1941 года – И.Д., В.С.) никогда не выходил из стен Генштаба. Он так и остался черновым рабочим документом» [18; 15], [19; 36]. Своё мнение О.В. Вишлёв основывает на том, что нет ни прямых, ни косвенных документальных подтверждений не только того, что план был утверждён и подписан Сталиным, но и того, что он вообще направлялся ему на рассмотрение. Нет также свидетельств подписания его С.К. Тимошенко и Г.К. Жуковым. С полной уверенностью можно утверждать, что его, с учётом своих правок, одобрил Н.Ф. Ватутин (хотя подпись его на документе также отсутствует) [18; 15], [19; 36]. Наконец, как считает О.В. Вишлёв, «заслуживает внимания… и тот факт, что этот документ долгое время (до 1948 года) хранился в личном сейфе Василевского – не в бумагах Сталина, Тимошенко, Жукова либо… Н.Ф. Ватутина, где ему, казалось бы, надлежало находиться, если бы он был утверждён или хотя бы рассмотрен, и именно из сейфа Василевского перекочевал в архив» [18; 15], [19; 36].

Нельзя не отметить, что документов, которые противоречили бы мнению А. Клеймёнова и О.В. Вишлёва действительно пока не известно. Но вот свидетельство, ему противоречащее, есть. Можно считать, что это два свидетельства, хотя принадлежат они одному и тому же лицу. Причина подобной «двойственности» в том, что детали дела, изложенные этим лицом дважды, довольно сильно отличаются в первом и втором случае. Речь идёт о свидетельствах Георгия Константиновича Жукова, в осведомлённости которого в рассматриваемом вопросе вряд ли приходится сомневаться. Маршал два раза рассказывал о майских «Соображениях…» советским историкам: в 1965 году В.А. Анфилову, в 1966 году Н.А. Светлишину.

В.А. Анфилову Г.К. Жуков поведал следующее:

«Идея превентивного нападения на Германию появилась у нас с Тимошенко в связи с речью Сталина 5 мая 1941 года перед выпускниками военных академий, в которой он говорил о возможности действовать наступательным образом. Это выступление в обстановке, когда враг сосредоточивал силы у наших границ, убедило нас в необходимости разработать директиву, предусматривающую предупредительный удар. Конкретная задача была поставлена А.М. Василевскому. 15 мая он доложил проект директивы наркому и мне. Однако мы этот документ не подписали, решили предварительно доложить его Сталину. Но он прямо-таки закипел, услышав о предупредительном ударе по немецким войскам. “Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать?” – раздражённо бросил Сталин. Мы сослались на складывающуюся у границ СССР обстановку, на идеи, содержащиеся в его выступлении 5 мая… “Так я сказал это, чтобы подбодрить присутствующих, чтобы они думали о победе, а о непобедимости немецкой армии, о чём трубят газеты всего мира”, – прорычал Сталин. Так была похоронена идея о предупредительном ударе…» [48; 533 – 534]. По словам Жукова, «…разговор закончился угрозой Сталина» [48; 533 – 534], [53; 91 – 92].

А вот вариант истории, рассказанный Н.А. Светлишину:

«…Свою докладную я передал Сталину через его личного секретаря Поскрёбышева. Мне до сих пор не известны ни дальнейшая судьба этой записки, ни принятое по ней решение Сталина. А преподанный по этому поводу мне урок запомнился навсегда. На следующий день Н.А. Поскрёбышев, встретивший меня в приёмной Сталина, сообщил его реакцию на мою записку. Он сказал, что Сталин был разгневан моей докладной и поручил ему передать мне, чтобы я впредь таких записок для “прокурора” больше не писал, что председатель Совнаркома больше осведомлён о перспективах наших взаимоотношений с Германией, чем начальник Генштаба, что Советский Союз имеет ещё достаточно времени для подготовки решительной схватки с фашизмом. А реализация моих предложений была бы только на руку врагам Советской власти» [48; 534], [53; 92].

Оставляя в стороне странное расхождение в деталях этих двух рассказов Г.К. Жукова об одном и том же (хотя между двумя беседами с историками был всего лишь примерно год (как говорится, плюс-минус)), явные штампы времён хрущёвской «оттепели», присутствующие в обоих повествованиях, можно, пожалуй, сказать, что в том или ином виде «Соображения…» от 15 мая 1941 года Сталину всё же докладывались. Скорее всего, они были представлены ему в виде некоего тезисного доклада. Сталин доклад «зарезал». Идея превентивного удара по Германии его одобрения не получила. Посему А. Клеймёнов и В.О. Вишлёв правы – сами «Соображения…», представлявшие собой довольно объёмный документ, стен Генштаба могли не покидать, их не обсуждали на правительственном уровне, коллегиально (Сталин отверг их с ходу единолично), их не подписывали ни нарком обороны, ни начальник Генштаба (о чём, кстати, Г.К. Жуков прямо говорил В.А. Анфилову), и, вполне возможно, они даже не имели чистового варианта.

Майские «Соображения…», как было отмечено, – довольно объёмный документ – 15 листов, с четырьмя приложениями. Три приложения содержали в общей сложности семь карт. Одно приложение («Схема соотношения сил») карт не имело [71; 464 – 472], [77; 199].

Приведём выдержки из данных «Соображений…», которые позволили бы читателю увидеть, что этот оперативный план действительно диссонировал со всеми предыдущим советским военным планированием:

«I. […]

Всего Германия с союзниками может развернуть против СССР до 240 дивизий.

Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развёрнутыми тылами, она имеет возможность предупредить (подчёркнуто в тексте документа – И.Д., В.С.) нас в развёртывании и нанести внезапный удар.

Чтобы предотвратить это (выделено нами – И.Д., В.С.), считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий Германскому Командованию, упредить (подчёркнуто в тексте документа – И.Д., В.С.) противника в развёртывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания и не успеет ещё организовать фронт и взаимодействие войск.

[…]

IV. …Для того, чтобы обеспечить выполнение изложенного выше замысла, необходимо заблаговременно провести следующие мероприятия, без которых невозможно нанесение внезапного удара по противнику, как с воздуха, так и на земле:

1. Провести скрытое отмобилизование войск под видом учебных сборов запаса;

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Из такой же вот большой семьи, проживавшей в одном из сёл Пензинской губернии (затем области), вышел и прадед одного из авторов данной книги – Артём Додонов.

2

В целом ряде современных работ можно прочесть, что в 1937 году Н.Ф. Ватутин окончил Академию Генштаба [31; 7], [50; 109], [82; 1]. Это ошибочное утверждение.

3

К моменту вступления Н.Ф. Ватутина в должность начальника штаба округа Киевский военный округ был преобразован в Киевский Особый военный округ (КОВО) (приказ НКО СССР № 0152 и постановление Главного военного совета ль 26 июля 1938 года) [20; 8].

4

Современные авторы «демократической» ориентации при описании действий Красной Армии в сентябре – октябре 1939 года на территории Западных Украины и Белоруссии употребляют словосочетание «освободительный поход» в кавычках, давая тем самым понять, что никаким освободительным он не был, что это была агрессия Сталина против суверенной Польши. Абсолютно не принимая такую трактовку, мы в этой и других наших работах используем указанное словосочетание без кавычек, ибо полагаем, что действия РККА в сентябре – октябре 1939 года действительно носили освободительный характер.

5

Словосочетание «теоретическая опасность» считаем в данном случае вполне уместным. Ибо никакой реальной опасности войны на два фронта для Гитлера не было. Из-за позиции Англии, Франции и в не меньшей степени Польши англо-франко-советские переговоры апреля – августа 1939 года явно были безрезультатны. Не было подписано ни политического соглашения, ни, тем более, военной конвенции. Это за четыре-то с лишним месяца! Полагать в таких условиях, что Советский Союз, очертя голову, кинется воевать за Польшу, и испугаться из-за подобного предположения начать войну – было бы верхом политической близорукости и политической же робости (если не сказать – трусости). Гитлер не был ни политически близорук, ни политически труслив.

6

По данному вопрсу подробнее см., в частности, книгу И.Ю Додонова и В.В. Смирнова «”Чёрная мифология”. К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн» (Усть-Каменогорск, 2011г.).

7

Достаточно сказать, что после присоединения указанных областей к СССР исходная точка для немецкого удара по нашей стране переносилась на сотни километров западнее (а то, что немцы этот удар нанесут, никто в советском руководстве не сомневался). И с началом войны германским войскам эти сотни километров надо было ещё пройти.

8

Впрочем, в этом есть все основания сомневаться. Возможно, польское правительство перебралось в Румынию уже 16-го числа (см. по этому вопросу работу Ю.И. Мухина «Кто на самом деле развязал Вторую мировую войну?» (М., 2010 г., стр. 160).

9

Есть и другие данные о численности группировки Белорусского и Украинского фронтов на начало освободительного похода. Так, по данным авторского коллектива генерала Г.Ф. Кривошеева, приведённым в книге «Россия и СССР в войнах ХХ века. Потери вооружённых сил. Статистическое исследование» (М., 2001 г.), Украинский фронт насчитывал на 17 сентября 1939 года 265 714 человек, Белорусский – 200 802 человека. Общая численность, таким образом, 466 516 человек [70; 187]. Авторы ссылаются на следующие архивные данные: ЦГАСА (так до июня 1992 года назывался РГВА), ф. 37977, оп. 1, д, 187, л, 85 – 128; д, 193, л. 146; д. 215, л. 72, 82; д. 217, л. 26 [70; 187].

10

Орфография и стилистика документа сохранены

11

Любопытная ирония названия населённого пункта. В славянских языках слово «кут» означает «угол» (в русском это слово из употребления вышло, но сохранились его производные – «закут», «закуток», фамилия Кутепов). Маршал Рыдз-Смиглы «защищал» Польшу, сидя в «медвежьем углу» у самой румынской границы.

12

Слово «взаимодействовать», если честно, очень подмывает взять в кавычки. Уж очень своеобразным и «огнеопасным» было это взаимодействие.

13

Хотелось бы обратить на данный факт внимание «демократических» авторов. Венгрия не объявляла ни о каком освободительном походе, не вручала польскому послу никаких нот. Она просто под шумок «оттяпывала» кусок польской территории. Сомневаться в том, что «оттяпала» бы и кусок побольше, не появись в данном районе советские войска, не приходится. Однако никаких «стенаний» «демократических» авторов по поводу агрессии Венгрии против Польши в сентябре 1939 года нам слышать не приходилось.

14

Первоначально 52-я стрелковая дивизия входила в состав в состав 23-го отдельного стрелкового корпуса Белорусского фронта, но к моменту описываемых событий она была передана в состав 15-го стрелкового корпуса 5-й армии Украинского фронта.

15

Автор посвятил свою статью боевым действиям авиации Белорусского фронта. Поэтому в цитируемом отрывке не идёт речь о Западной Украине. Однако, как известно, Украинскому фронту пришлось повоевать с поляками даже больше Белорусского.

16

Кстати сказать, послевоенное начертание советско-польской границы этого «клюва» не имело (так же, как и Белостокского выступа). Советское правительство передало эти территории дружественной Польше.

17

Имеются и другие данные о безвозвратных потерях РККА в Финскую кампанию: 84 994 человека, 100 915 человек, 126 875 человек [69; 251] , [70; 197, 200 – 201]. Для сравнения: безвозвратные потери финской армии составили 21 396 человек [69; 251– 252].

18

Здесь у А.М. Василевского неточность. Первым заместителем начальника Генштаба Н.Ф. Ватутин стал в феврале 1941 года, уже при Г.К. Жукове. При К.А. Мерецкове он продолжал занимать пост начальника Оперативного управления Генштаба [12; 5].

19

«Много работало накануне войны с оперативными и мобилизационными планами, – пишет Г.К. Жуков в книге воспоминаний, – оперативное управление (а до февраля 1941 года его возглавлял Н.Ф. Ватутин – И.Д., В.С.) – генералы Г.К. Маландин, А.М. Василевский, А.Ф. Анисов и другие. До моего прихода в Генштаб общее руководство разработкой планов осуществляли Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, затем генерал армии К.А. Мерецков и генерал-лейтенант Н.Ф. Ватутин» [29; 212].

20

Употребляемые в документе сокращения означают: сд – стрелковая дивизия, тд – танковая дивизия, мд – моторизованная дивизия, кд – кавалерийская дивизия, кап – корпусной артиллерийский полк, ап РГК – артиллерийский полк Резерва Главного Командования, ВДК – воздушно-десантный корпус, пртбр – противотанковая артиллерийская бригада, осбр – отдельная стрелковая бригада, ск – стрелковый корпус, КОВО – Киевский Особый военный округ, ОДВО – Одесский военный округ, ПриВО – Приволжский военный округ, ХВО – Харьковский военный округ, ОрВО – Орловский военный округ, УрВО – Уральский военный округ, ЗабВО – Забайкальский военный округ, СКВО – Северо-Кавказский военный округ, АрхВО – Архангелский военный округ, ЛенВО – Ленинградский военный округ, СибВО – Сибирский военный округ, ЗакВО – Закавказский военный округ, САВО – Среднеазиатский военный округ, ДВФ – Дальневосточный фронт, мк – механизированный корпус, мсбр – мотострелковая бригада, иап – истребительный авиационный полк, ббп – ближе-бомбардировочный полк, шап – штурмовой авиационный полк, дбп – дальне-бомбардировочный полк, тбап – тяжёлый бомбардировочный авиационный полк.

21

Термин «эквивалентные дивизии» (также употребляется термин «расчётные дивизии») – условный. В военной практике он не применяется. Его используют для пересчёта в дивизии различных отдельных бригад. Скажем, стрелковая бригада РККА считается половиной дивизии, а воздушно-десантная – третью (т.о. воздушно-десантный корпус, состоявший из трёх бригад, равен одной стрелковой дивизии).

22

Оперативная плотность – средняя плотность группировки войск на определённом операционном направлении. Выражается числом километров фронта, приходящихся на одну дивизию.

23

Подробнее по данному вопросу см. Додонов И.Ю., Смирнов В.В. «”Чёрная мифология”. К вопросу о фальсификации истории Второй мировой и Великой Отечественной войн» (стр. 436 – 440).

24

Майские «Соображения…» в исторической литературе датируются 15 мая. Но надо иметь в виду, что данная датировка условна, ибо на документе число не проставлено, указан только месяц (май) и год (1941). В своей датировке документа историки исходят из следующих соображений. Во-первых, он адресован Сталину как Председателю Совета Народных Комиссаров СССР. А эту должность Сталин занял только 6 мая 1941 года. Во-вторых, в «Соображениях…» имеется ссылка на разведданные от 15 мая 1941 года. Следовательно, работа над «Соображениями…» велась в промежутке от 6 до 15 мая, причём, не факт, что 15-го она была закончена. Даже более того: скорее всего, она 15-го не была закончена, и документ был завершён позже. Но поскольку 15 мая – это единственная вероятная дата, которая может быть конкретно названа как дата появления «Соображений…», то историки остановились на ней. Мы, со своей стороны, не будем отклоняться от принятой датировки, не забывая, однако, об её условности.

25

Александр Михайлович указывает, что непосредственный доклад Сталину и члена Политбюро ЦК ВКП(б) делали С.К. Тимошенко, К.А. Мерецков и Н.Ф. Ватутин. Сам же А.М. Василевский вместе с генералом А.Ф. Анисовым во время доклада находился в комнате секретариата Сталина. Поэтому приводимые А.М. Василевским слова Сталина стали известны ему из рассказа К.А. Мерецкова [11; 101 – 102, 106].

26

Имеется в виду книга «”Чёрная мифология»…”, уже неоднократно упоминавшаяся на страницах данной работы.

27

С более подробными рассмотрением и критикой взглядов М.И. Мельтюхова на «Уточнённый план…» от 11 марта 1941 года читатель может познакомиться в нашей книге «”Чёрная мифология”…» (стр. 373 – 385).

28

Правда, М.И. Мельтюхов чем-то исключительным их не считает, как уже мог убедиться читатель. По мнению этого российского исследователя, они являются лишь этапом планирования превентивного удара по Германии. Единственная их особенность, считает он, в том, что в них «впервые открыто и чётко сформулирована мысль» о превентивном ударе. В предыдущих планах эта мысль присутствовала «в скрытой форме» [53; 114].