История одной семьи. Книга третья

Дашеньке было около двух лет, это было почти перед самым новым годом, мы как обычно с ней гуляли, она очень любила эти прогулки. Но в этот раз она была какая-то вялая. Ночью она не могла спать, ворочалась и плакала. Сначала мы не могли понять, что случилось, Мы ее спрашивали, а она показывала на ушки и говорила, что там ей болит. Мы приложили согревающий компресс, боль утихла, и она заснула. Всю ночь мы не спали. А утром я повела ее в детскую поликлинику. Врач посмотрела и направила нас к специалисту «ухо-горло-нос». Специалист определила, что у нее воспаление среднего уха. Выписала лечение, а в конце приема посоветовала мне купить прополис, развести его на спирту и по две капельки капать в каждое ушко. Сказала, что после этого мы навсегда забудем о болезни ушек. Я ее послушала, нашла прополис и стала регулярно капать это средство в ушки. Ушки у нее перестали болеть, но через какое-то время дочка начала их чесать. А тут вдобавок у нее начались бесконечные насморки и ей приходилось дышать через рот. Я опять пошла в поликлинику и там определили, что у нее увеличены аденоиды и их надо удалить, а то могут быть плохие последствия. Нас направили в детскую больницу в Брюховичи, где делали подобные операции. Оказалось, что операцию желательно делать не раньше трехлетнего возраста. Дашеньки три года исполнялось через месяц. Операцию отложили, но так как мы уже потратили время и приехали, врач решил осмотреть девочку. Меня спросили, как часто она болеет и что беспокоит. Я сказала, что у нее часто бывают простудные заболевания, болели уши, но с тех пор, как я начала закапывать прополис, уши не болят, но она их сильно чешет. Врач осмотрел ее уши и сказал, что там в среднем ухе образовалась такая корочка похожая на шагреневую кожу, ее надо как можно быстрее удалить и больше не капать прополис. Они увели Дашеньку, а через какое-то время ее привели назад. Личико было все заплаканное, не так от боли, как от страха. Врач сказал, что все закончилось хорошо, корочку удалили. Была большая опасность поранить перепонку и хорошо, что мы пришли вовремя. Я была благодарна судьбе и с тех пор стала осторожнее относиться ко всем советам, даже врачебным.

Через месяц мы опять поехали в больницу и на этот раз Дашеньку оставили. Перед операцией они должны были ее обследовать, взять анализы, и это должно было занять пару дней. С тяжелым сердцем я оставляла дочку в больнице. Но она была у меня молодец. Она легко привыкала к новой обстановке и никогда не плакала, даже тогда, когда совсем малышкой пошла в ясельки. На следующий день я поехала навестить дочку и узнала, что операцию назначили через два дня. Мне разрешили приехать вечером после операции и остаться ночевать с дочкой. Если все будет хорошо, ее сразу же и выпишут на следующий день. В ночь перед операцией я долго не могла уснуть, очень беспокоилась за дочку и всю ночь мне снились кошмары. День я как-то отработала и, отпросившись на весь следующий день, вечером отправилась в больницу. Операция прошла благополучно. Дашенька спала, и я не стала ее будить. Сидела рядом с ее кроваткой и смотрела на свою малышку. Тут пришла медсестра, надо было померить температуру и сделать укол. Дашеньку разбудили. Она увидела меня и очень обрадовалась. Я подождала, пока медсестра сделает все манипуляции, а потом взяла дочку на руки. Она мне начала жаловаться, что ей было больно и страшно и она плакала. Я как могла ее успокаивала и сказала, что никуда не уйду и всю ночь буду с ней рядом. В палате была еще одна женщина с девочкой и несколько свободных детских кроваток. Мне разрешили лечь на одну из них рядом с дочкой. Я сидела рядом с дочкой, и она держалась за мою руку, словно боялась, что я могу уйти и опять оставить ее одну. Когда она крепко уснула, я начала укладываться спать тоже, но кроватка была детских размеров и мне было очень неудобно, да и сон был очень поверхностный, я просыпалась от малейшего вздоха своей девочки. Промучившись, я была рада наступлению утра. Дашенька спала хорошо, и температура спала до нормальной. После утреннего обхода врача, нам сказали, что все в порядке и мы сможем сегодня уйти домой. Документы на выписку принесли и еще до обеда мы вышли из больницы. Остановка автобуса до Львова была совсем рядом с больницей. Я очень боялась простудить дочку и укутала ее шарфом, оставив только глаза. Автобусом мы доехали до конечной остановки, которая была в районе Краковского базара. Оттуда надо было ехать со многими пересадками на трамвае и троллейбусе до нашей улицы и я, решив не рисковать, пыталась поймать такси. Машины проезжали мимо не останавливаясь, я очень беспокоилась за дочку, на улице было морозно, и я приказала ей не высовывать нос из шарфа. Тут сзади меня подрулило такси. Как сказал водитель, он увидел, что стоит женщина с ребенком и обе машут руками в надежде поймать такси. Оказывается, моя дочурка помогала мне и тоже пыталась остановить машину. Через полчаса мы были дома, в тепле.

Глава 3

Будни семейной жизни

3.1 Работа на кафедре. Гибель Степана

Я продолжала работать на своей новой кафедре пиломатериалов, осваивая новые предметы и обязанности. Меня выбрали парторгом кафедры, и я с молодым задором и энтузиазмом выполняла все общественные обязанности, которые возлагала на меня партийная организация института. В то время я еще наивно верила в коммунистическую партию, в идеалы коммунизма и Советский Союз. Заведующий кафедрой, Теодозий Андреевич был требовательным начальником и считал, что нет мелочей в нашей работе, а я, вероятно из-за недостатка опыта, упускала эти мелочи. Я как-то больше уделяла внимания основному, и поэтому часто получала замечания в свой адрес. Но благодаря этому я училась новому видению проблемы и приобретала ценный опыт. На этой кафедре работать было намного интереснее и коллектив из взрослых мужчин создавал рабочую обстановку. Ушли в сторону дрязги, сплетни, наговоры, которые были на кафедре графики. Теперь все это воспринималось как страшный сон.

Из женщин, кроме меня, на кафедре работала Оля, наша секретарь. Потом позже к нам пришла Людмила Никифоровна Горбачева. Она работала старшим преподавателем на кафедре пиломатериалов в Воронежском Лесотехническом институте. По семейным обстоятельствам ей надо было уехать из города. А тут объявили конкурс на старшего преподавателя на нашу кафедру. У нас в это время на кафедре проходил стажировку один молодой человек, чей-то протеже, и это под его кандидатуру объявили конкурс. Но конкурс есть конкурс. Горбачева подала документы и выиграла. Когда мы на кафедре обсуждали эти кандидатуры, я высказала предположение, что у Людмилы Никифоровны больше шансов получить эту должность. Так оно и случилось. Я была рада, что наш женский коллектив увеличился. Мы с Людмилой не стали близкими подругами, мы с ней были разные во всем. Она была другая, какая-то более раскрепощенная, чем я. Но все это не мешало нам и у нас с ней были неплохие доверительные отношения. Она была на два года старше меня, воспитывала дочку Машу, которая была на три года старше моей Дашеньки. С мужем Людмила разошлась еще в Воронеже. Он был из интеллегентной семьи, работал врачом, но в семье был деспотом, часто давал волю рукам. Людмиле это надоело, и она с ним развелась. А так как он не угомонился и после развода, ей пришлось уехать из города. Квартиру она получила путем обмена квартиры в Воронеже на квартиру во Львове. Квартира была без удобств, то есть в туалет надо было идти по общему внутреннему балкону, ванны не было. Вход был с общего балкона прямо в темную кухню и дальше в комнату с двумя большими окнами. Подобную квартиру я уже описывала ранее. Таких квартир во Львове было много, которые получались путем разделения больших квартир на несколько маленьких. Но было одно преимущество, квартира находилась близко к центру города Людмила любила носить украшения и всегда была обвешена всякими цепочками, бусами и браслетами на запястьях рук. Но к работе она относилась серьезно и дочке уделяла внимание, водила ее на художественную гимнастику, учила игре на пианино. По ее примеру я тоже отдала Дашеньку на гимнастику, а потом мы купили пианино, и Дашенька стала брать уроки. Музыкальная студия была в клубе завода Львовсельмаш, совсем рядом с детским садиком, куда ходила дочка. Это было удобно. Когда я не могла вырваться с работы, учительница музыки брала Дашеньку на урок прямо из садика.

Так в повседневных заботах дома и на работе проходили дни за днями. В один из дней, придя на работу я узнала страшную новость. Я только что вошла в нашу кафедральную комнату и направилась к своему столу. Тут меня окликнула Оля, наш секретарь.

– Элеонора Ивановна, хочу Вам сообщить, что Степана Ванивского сегодня нашли мертвым в гараже, недалеко от дома.

Я остолбенела от этой новости. Я не могла поверить услышанному: «Степан умер»

– Оля, а откуда ты знаешь Степана и как это случилось?

– Мой муж двоюродный брат Степана. Помните дядю Степана, который живет на Галицкой площади. Вы однажды были у них, когда Степу провожали первый раз в армию. Моя свекровь рассказывала про Вас.

Я вспомнила то утро и маленького мальчика. Оказывается, прошли годы, мальчик вырос, и Оля вышла за него замуж. Как тесен этот мир. Оля рассказала мне очень страшную историю. Оказывается, у Степана были какие-то денежные дела с какой-то группой молодых людей, в которой главным был мастер спорта по боксу. Она мне даже назвала фамилию этого спортсмена, но я ее не запомнила. Утром Степан шел на работу. Он работал уже почему-то на автобусном заводе, хотя до этого работал в Лесоустроительном управлении. Как рассказывают очевидцы, около него остановилась машина. Его пригласили сесть. Видно, он знал этих людей и сел к ним в машину. Они уехали. Вечером он не вернулся домой с работы. А на следующее утро, кто-то проходил мимо гаражей и увидел, как из одного поднимается столбик дыма. Испугались пожара, сломали замок, открыли, а там лежит мертвый человек. Это был Степан. Потом милиция прояснила картину случившегося. Степана завезли в гараж и пытали его. У него были перебиты все кости на руках и ногах, а потом его полуживого бросили в гараже, включили паяльник, на паяльник набросили промасленную телогрейку, которая начала дымить, и Степан задохнулся. Оля сказала мне, что похороны состоятся через два дня и дала мне его адрес.

Дома я рассказала о случившемся бабушке и Зенеку. Бабушка пожалела Степана, она его еще хорошо помнила, а Зенек пытался отсоветовать мне идти на похороны.

– Вот видишь, вышла бы ты за Степана замуж и сейчас была бы вдовой. А так у тебя есть я, живой муж. – попытался он пошутить.

Я как-то рассказывала Зенеку про Степана, про мое несостоявшееся замужество и даже еще до сих пор хранила все его письма у себя в шкатулке. Зенек может и ревновал меня, но внешне это никак не проявлялось, и я ему была благодарна за это. Однажды я даже их познакомила, и Степан был у нас в гостях.

Странная эта штука судьба. После той случайной встречи в институте, когда Степан хотел возобновить наши отношения, а я ему ответила отказом, я его долго не видела и ничего не знала о нем. А тут, когда я уже работала на фабрике, я стояла на остановке в ожидании трамвая, подошел трамвай и из него вышел Степа. Такая неожиданная встреча! Город большой и вероятность встречи в это время и в этом месте очень ничтожная! Выглядел Степан очень плохо. Я спросила, что случилось. Оказывается, он лежал в больнице и ему делали пересадку костного мозга. После того случая облучения на дежурстве в армии, его организм давал сбои и ему приходилось время от времени ложиться в больницу для поддержания здоровья. На этот раз было совсем плохо. Но врачи обещали, что после пересадки костного мозга здоровье его улучшится. Он только пару дней как выписался из больницы и решил навестить сестру Славу, которая жила в районе Зеленой. Мы еще немного поговорили и разошлись. А через некоторое время мы с ним случайно встретились на нашей Львовской барахолке. Вероятность этой встречи тоже была ничтожная. Но судьба нас опять зачем-то свела. Он был не один. С ним была молодая женщина. Она там что-то примеряла, а он, увидев меня, подошел ко мне и начал расспрашивать про мою жизнь. В это время я уже не работала на фабрике, а училась в аспирантуре. Пока мы разговаривали, эта женщина куда-то исчезла. Он бросился ее искать, но она видно приревновала его и ушла. Он махнул рукой и видно, что он как-то не очень-то и волновался об этом. Вскользь заметил, что она никуда не денется. Выглядел он намного лучше, чем тогда на остановке. Видно лечение помогло. Он мне поведал, что после облучения врачи пророчили ему бесплодие, и он для себя решил, что если у него получится и женщина забеременеет, то он тогда на ней и женится. Так вот эта женщина и есть та, которая теперь носит его ребенка, и они уже подали заявление в ЗАГС. Я поздравила его и пожелала ему счастливой жизни. На этом мы с ним попрощались и всю обратную дорогу я прокручивала в голове этот наш разговор. Чувствовала ли я что-то к Степану в душе? Сожалела ли я, что мы так и не оказались вместе? Простила ли я его? Наверно простила!

После случайной встречи на рынке прошло несколько лет. Я в то время уже работала на кафедре графики. Однажды меня позвали к телефону. В те времена не было мобильных телефонов в каждом кармане, как сейчас, а был один телефон на кафедре, обычно у секретаря на столе. Я подошла, взяла трубку и сказала: «Алло!». На другом конце провода мужской голос произнес: «Это Степан». Я совсем не ожидала звонка от него и первое время от удивления потеряла дар речи. Это длилось некоторое время и на том конце провода Степан, не услыхав моего ответа, переспросил: «Это Эля Ивановна? Я просил пригласить Элю Ивановну».

– Степа, это я. Просто твой звонок оказался очень неожиданным, и я не поверила своим ушам.

Он спросил, как мои дела и сказал, что очень хотел услышать мой голос. Я была уже была замужем за Зенеком, и мы ожидали ребенка. Я ему сказала об этом. Он мне тоже сказал, что имеет хорошую работу. Работает в областной лесоустроительной организации и получил квартиру в восточной части города, в новостройке.

После этого звонка прошло некоторое время, у меня родилась Дашенька, она уже ходила в первую ясельную группу, а я уже работала на кафедре у Носовского, Степан позвонил опять. Он сказал, что по делам службы сейчас находится в главном корпусе нашего института и хотел бы заехать на Железняка в наш корпус, чтобы увидеться со мной. Сначала я пыталась отказаться, но он очень просил, и я согласилась. В этот день у меня уже не было занятий со студентами, и я собиралась пораньше забрать дочку из ясель. Степан ожидал меня во дворе. Я почувствовала какую-то неловкость от нашей встречи, и чтобы поскорее все закончить, сказала, что мне надо идти за дочкой в ясли. Я увидела, что Степану не хотелось со мной расставаться так быстро, и он напросился пойти со мной. Мы шли пешком, дорога была неблизкая, но за разговором мы не заметили этого расстояния. Он мне сказал, что все это время интересовался моей жизнью. У него в нашем институте работают его родственники через которых он получал всю информацию. Мне было удивительно, но где-то в глубине души даже приятно, что он до сих пор помнит меня.

– Вот мы идем за твоей дочкой, а ведь это могла быть наша с тобой дочка.

– Степа, ну что говорить об этом. Это уже все в прошлом, которого, к сожалению, уже не изменить.

Мы подошли к дверям, которые вели в ясельную группу, я попросила его подождать. Поднялась по ступенькам на крылечко, открыла дверь, чтобы зайти и тут увидела Зенека с нашей девочкой на руках. Это было неожиданно, так как мы договаривались, что сегодня за дочкой зайду я. А тут у Зенека появилось свободное время, его попросили выйти в вечернюю смену и отпустили раньше с работы. Он решил по дороге домой забежать за дочкой. Вот как бывает! В первую минуту я смутилась, но потом подумала, что я ничего не совершила противозаконного, встретилась с давним другом студенческих лет. Я познакомила Зенека со Степаном. Зенек воспринял это спокойно и даже пригласил его зайти к нам домой. Степан согласился. Зенек пригласил выпить за встречу. Мужчины выпили и разговорились. Помню, что, когда Зенек упомянул, что я в замужестве не поменяла свою девичью фамилию, чтобы не связываться с изменением фамилии на документе о высшем образовании, Степан заметил, что Эля осталась верна своим принципам, она никогда не хотела менять свою фамилию на мужнину.

– Но зато дочка носит мою фамилию! – с гордостью заключил свою мысль Зенек.

Степан, еще немного посидел у нас и ушел. Бабушки не было. Она была у соседки и поэтому Степан с ней не встретился. Он по дороге к нашему дому очень переживал и боялся встречи с бабушкой. И это было понятно почему. Я отчасти тоже была рада. Бабушка обязательно бы не умолчала и высказала бы ему много неприятного.

После этой встречи, Степан время от времени звонил мне по телефону. Спрашивал, как наши дела, может нужна какая-нибудь помощь? Он к тому времени купил машину и предлагал помочь, если что-нибудь надо подвезти. У меня была студентка, которая жила недалеко в деревне. Ее семья имела большой огород и выращивала картофель на продажу. Я с ней договорилась купить у ее семьи несколько мешков. Тогда это было жизненной необходимостью делать осенью заготовки, особенно картофеля на зиму. Я как-то дотянула решение этого вопроса до того времени, когда погода испортилась и уже подмораживало. Транспорта не было, и я решилась позвонить Степану и попросить его помочь привезти картошку. Он согласился. Я правда беспокоилась, что машина в такую погоду может не проехать. Степан меня заверил, что у него такая резина, что машина поедет при любой погоде. На этой недели он занят, но как только появится возможность он мне позвонит и даст знать, когда будет иметь время, скорее всего к концу следующей недели. Но он мне так и не позвонил. Вопрос с картошкой я как-то решила. Степану больше не звонила, и он мне тоже. И вот теперь такое страшное известие. Что же такое произошло в его жизни за эти два года?! Что же он такое натворил, что привело к такому трагическому концу? Ведь он еще такой молодой, мы с ним были одногодки и в то время ему было всего 33 года. Ему бы жить, да жить!

Я нашла этот дом, подъезд. Около подъезда толпились люди, стояли венки. Я поднялась на второй этаж. Двери квартиры были открыты. Я зашла, и остановилась у входа в комнату. Комната была вытянутая в длину и гроб с телом стоял ближе к окну в глубине комнаты. Рядом с гробом сидела мама Степана, громко плакала и причитала. Рядом с ней сидела еще одна молодая женщина, наверно жена Степана. Были там и его дети, мальчик, лет шести-семи и маленькая девочка. В комнате было еще много других людей. Тут меня заметила и узнала Слава, Степана сестра. Она подошла ко мне и сказала, чтобы я подошла к гробу поближе.

– Подойди, простись. Ведь это навсегда! – произнесла она со слезами в голосе.

Но я как будто примерзла. С трудом подошла поближе к столу, на котором стоял гроб и положила цветы, которые принесла с собой. Подойти поближе и увидеть его мертвое лицо я так и не смогла. Когда Слава заговорила со мной, мама Степана прервала свои причитания и зыркнула в мою сторону. По ее лицу я поняла, что она узнала меня, хотя и прошло много времени с нашей последней встречи. Мне было очень жаль, что Степан умер, но глядя на эту женщину и на ее плачущее лицо, в моей голове промелькнули крамольные мысли: «вот сейчас ты плачешь, у тебя большое горе. Потерять сына – это очень тяжело. Но тогда, когда ты расстроила нашу свадьбу и плакала я, ты смеялась и говорила, что это ты все так устроила, чтобы мы не поженились. А теперь ты пожинаешь плоды своего зла». Все зло в этом мире как бумеранг возвращается к зло творящим.

Тут в комнату кто-то зашел и сказал, что приехал похоронный автобус. Подошли мужчины и приготовились выносить гроб. Я вышла из комнаты и остановилась во дворе. Гроб вынесли открытым и поставили возле подъезда для последнего прощания для тех, кто не едет на кладбище. Я стояла в сторонке. Увидела, как гроб погрузили в автобус, куда сели ближайшие родственники, как все остальные сели в другой автобус. Через какое-то время все уехали, соседи разошлись по своим квартирам и двор опустел. Мне как-то неудобно было незваной садиться в автобус, я не знала на какое кладбище его повезли хоронить, поэтому пошла на остановку троллейбуса и поехала домой. Дома первым делом я достала письма Степана, которые хранила на протяжении всех этих лет и сожгла. Не знаю, что руководило мною в ту минуту, наверно какое-то мистическое чувство: раз его больше нет, то и письма его хранить нельзя. Теперь я, конечно, сожалею об этом, это ведь память о тех молодых годах, теперь я бы их не уничтожила, но тогда я поступила так, к сожалению. Cо смертью Степана была поставлена точка на том периоде жизни, в котором была моя первая чистая любовь и все переживания, связанные с ней.

3.2 Зенек

В нашем с Зенеком браке было одно не соответствие. Оно, конечно не было главным, но вместе с тем приносило некоторые неудобства. У меня было высшее образование, а у мужа только средняя школа. Тем более, что я защитила кандидатскую диссертацию и у меня было поле для карьерного роста. В том обществе, в котором мы жили это было очень важным фактором. Подчас я стеснялась пригласить Зенека на наши институтские вечеринки или если мы приходили вместе на большие мероприятия, я старалась его ни с кем не знакомить. Он это чувствовал и не раз в наших размолвках указывал мне на это. Чтобы снизить накал, я пыталась подталкивать его к поступлению в институт. Еще до встречи со мной он сдавал вступительные экзамены в наш Львовский Университет, но не набрал нужных баллов для поступления. А потом, как-то жизнь закрутилась, и он перестал думать о высшем образовании. Теперь же, видя мою настойчивость, он решил вновь попытать счастье. Правда он не знал, в какой ВУЗ поступать, я ему посоветовала подавать документы в Политехнический институт на радиотехнический факультет. На заводе он работал в цехе на настройке и регулировке радиоаппаратуры и поэтому я думала, что было бы неплохо продолжить образование в этом направлении. Он со мной согласился. По-моему, ему было все равно куда поступать, так как у него не было какого-то своего твердого желания и решения. Просто он поддался моему натиску. Я не помню, чтобы он серьезно отнесся к подготовке к вступительным экзаменам. Школу он закончил уже лет десять назад и поэтому ему, конечно, надо было очень постараться, чтобы вспомнить необходимые предметы. У него были преимущества при поступлении, трудовой стаж по выбранной специальности, да и на заочный факультет конкурс был не очень большой, но Зенек получил неуд на втором экзамене, по письменной математике, и поэтому он автоматически выбывал из списка абитуриентов. Так закончилась его попытка поступить в Политехнический институт. Но моя идея, чтобы он получил высшее образование не умерла, и я ему предложила на следующий год подавать документы в наш Лесотехнический институт.

– Зенек, если тебе все равно куда поступать, то поступай к нам в Лесотехнический. Я тебе всегда смогу помочь в учебе, достать нужные материалы, поговорить с преподавателями. Думаю, что это будет лучший вариант.

Он послушался меня и на следующий год отнес документы в приемную комиссию на заочное отделение механико-технологического факультета. Вступительные экзамены с горем пополам сдал на троечки. Но тут оказалось, что в списки принятых он не попадает по конкурсу, не хватает несколько баллов. Опять пролетает с институтом. Тут я, как верная жена, начала искать выход. Я записалась на прием к ректору.

– Алексей Александрович, (примечание автора: так звали нашего ректора) я пришла просить за своего мужа. Он сдавал экзамены на заочное отделение механико-технологического факультета и не добрал несколько баллов. У него очень большое желание учиться, и я думаю, что он будет хорошим специалистом после окончания института. Просто он уже давно как закончил школу и ему тяжело одолеть вступительный барьер. А в учебе я ему помогу.

Ректор внимательно меня выслушал и сказал, что Министерство в ближайшее время собирается выделить институту дополнительные места для поступающих и Зенек будет внесен в список кандидатов. Так оно и случилось и Зенек стал студентом нашего института. Как он учился – это уже другая история! Наверно, если бы я не работала в этом ВУЗЕ, и если бы не мое упорство и настойчивость, то он его бы так никогда и не закончил. Я вот сейчас думаю, что было тогда не так? Почему мне приходилось Зенека постоянно тащить за собой? Может у него не было характера, а может он просто не нашел себя в жизни. Ведь были у него хорошие задатки и способности! У него были способности в кулинарии, он любил и умел готовить, а как красиво он умел сервировать и накрывать стол к празднику. Я помню один запомнившийся мне случай. Мы с дочкой пошли на первомайскую демонстрацию, Зенек не пошел с нами, а когда мы вернулись, то увидели празднично накрытый стол. Это был шедевр. Зенек сделал так, что даже обычная баночная консервированная тюлька выглядела на столе как самое дорогое угощение. Но тогда, кулинарный техникум был не престижным, куда престижнее было техническое образование, поэтому я и толкала его в этом направлении, а Зенек просто плыл по течению и не проявлял своей инициативы. Вообще-то я не думаю, что наш брак был счастливым, все больше и больше трещин появлялось в нем. Я была от природы сильной женщиной, а он слабым мужчиной. Я хотела видеть рядом с собой такого же равного по силе духа и поэтому у меня были завышенные требования, от которых Зенек, явно страдал. Он не мог дотянуться до меня и вместо того, чтобы проявлять свой мужской характер и добиваться успеха, чтобы соответствовать этим требованиям и даже становиться сильнее и выше духом, он пошел по накатанной дорожке слабаков, он пытался свою слабость топить в выпивке, которая и привела его потом к краху. А мне было некогда разбираться во всем этом. Много сил и времени отбирала работа. Росла дочка, ей надо было уделять внимание. А тут и бабушка начала как-то очень быстро стареть. Бабушка стала терять память и за ней тоже нужен был уход. Мы уже жили без квартирантов. Теперь вся квартира была в нашем распоряжении, и мы решили ее немного преобразовать. Мы решили из бывшей кухни убрать большую печку с кухонной плитой и поставить вместо нее печку стояк, как в двух других комнатах. Для кухни у нас было другое помещение, Получилась дополнительная комната, в которую перешла жить бабушка.