Рассказы о Привидениях Антиквария – Собирателя Древних Книг. Бледный Призрак и Прочая Нежить

– Мне обязательно нужно прочесть то, что здесь написано, – думал он. – Правда, увы, я основательно подзабыл латынь. Вот смотрю я на эти надписи, а мне кажется, будто я ни единого слова не знаю из тех, которые кто-то умудрился здесь выгравировать. Длинная надпись, похоже, самая простая. Скорей всего это означает: "Кто это тот – кто придет?» Точно, так и будет. Тогда лучший способ об этом узнать – взять и свистнуть в него.

Он осторожно подул в свисток и неожиданно замер от изумления, весьма довольный тем, что ему удалось извлечь такой прелестный звук. Казалось, для звука этого не существует никаких преград, и хотя был он нежным и едва уловимым профессор неожиданно для самого себя где-то глубоко почувствовал, что слышно его на долгие мили. К тому же этот звук обладал великой силой (такой же силой обладают многие ароматы) и способностью создавать образы в сознании. Через какое-то мгновение он будто пережил озарение, и сразу за стремительным порывом свежего ветра он достаточно ясно увидел сквозь ночную тьму широкую черную полосу, словно уходящую в другое измерение, а в самом её центре одинокую фигуру. Откуда она появилась – он не мог понять. Может быть, ему удалось заметить еще что-нибудь, если бы та призрачная фигура не исчезла, уносимая порывом ветра ударившего в оконную раму. Всё произошло так неожиданно, что это заставило его встрепенуться и осмотреться кругом. Как раз в этот момент чайка, поднимаясь ввысь, взмахнула крылом и, пролетая где-то высоко в ночном небе, отразилась в оконных стеклах.

Волшебный свист буквально заворожил его, и поэтому он не смог удержаться от того, чтобы не подуть в свисток еще раз, только на это раз уже смелей. Тот звук, который ему удалось извлечь вслед за первым, был более коротким и намного громче, чем предыдущий, причем такой, что сразу рассеял все миражи. Никакого видения больше не появилось, хотя он очень надеялся на то, что увидит еще что-нибудь. – О, Боже, что это! Каким сильным стал ветер всего за несколько минут! Какой ужасный ураган! Я так и знал, оконные замки не держат! К тому же еще и обе свечи задуло! Такой ветер всю комнату способен перевернуть вверх тормашками.

Первое, что нужно было успеть – это закрыть окно. Со стороны могло показаться, будто двадцать Паркинсов вступили в схватку с небольшой оконной рамой. Он уже почти выдохся от напряжения и чувствовал себя так, словно ему пришлось бороться со здоровым и сильным взломщиком, настолько мощным был порыв ветра. В одно мгновение порыв ветра стих, и окно само по себе с грохотом захлопнулось. Теперь оставалось лишь только снова зажечь свечи, и посмотреть на то, что ветер успел натворить за это время. Впрочем, нет, ничего он вроде бы не сломал. Ни одно оконное стекло не разбилось. Единственное, что, по крайней мере, успел сделать этот шум, так это разбудить жильца из соседнего номера. Было слышно, как полковник топает, расхаживая по своей комнате в одних чулках, и ворчит.

Ветер не спешил стихать. Он с ревом носился за гостиницей, временами его дикие порывы переходили в унылый и безутешный вой, про который Паркинс справедливо заметил, такой способен заставить дрожать всех у кого нервишки пошаливают. А через какую-то четверть часа он уже думал, что даже те, у кого с нервишками всё в порядке, наверняка чувствовали бы себя гораздо лучше, если бы им не довелось при всем этом присутствовать.

То ли виноват в этом был ветер, то ли возбуждение после игры в гольф, то ли после прогулки к руинам Тамплиеров у него разыгралось воображение, но спокойно уснуть он не мог, а что именно было тому причиной – он никак не мог понять. В любом случае, уснуть он не мог уже достаточно долго для того, чтобы начать выдумывать всякое (к моему сожалению, это часто делаю и я, оказавшись в подобной ситуации) и мнить себя жертвой всех существующих болезней, заканчивающихся фатальным исходом. Он лежал и внимательно прислушивался к своему сердцу, чувствуя его биение и боясь того, что оно вот-вот остановится. Он уже нисколько не сомневался в том, что у него воспаление легких, мозга, печени – все сразу. Эти подозрения, а это он знал наверняка, мог рассеять только первый луч утреннего солнца, но до утра было еще далеко, а на душе у него словно кошки скреблись. Он чувствовал приятное злорадство от того что кому-то тоже не спится. Его сосед за стенкой (в темноте было не разобрать, где он находится), также как и он, ворочался в постели и скрипел кроватью.

Следующим, что он попытался сделать, так это закрыть глаза и попытаться уснуть, во что бы то ни стало. Только в этом случае нервное перевозбуждение проявило себя по другому – у него перед глазами стали возникать различные картины. Experto crede[135] – иногда у того, кто очень сильно хочет уснуть, лишь только он закроет глаза – перед глазами появляются видения. При этом часто бывает так, что образы, порожденные его подсознанием, не совсем ему по душе, поэтому приходится открывать глаза для того, чтобы их разогнать.

Наваждение, которое сейчас не давало покоя Паркинсу, было настоящим кошмаром. Он прекрасно понимал то, что будет не в состоянии избавиться от образа, который сам по себе появляется в его подсознании. После того, как он открывал глаза – мираж тут же исчезал, но стоило ему опять их закрыть – он возникал снова, и опять начиналось всё сначала, картинки меняли одна другую, двигаясь нисколько не быстрей и не медленней, чем в предыдущий раз. А видел он вот что:

Бесконечная узкая полоска берега, – галька, переходящая в песок, в которую через ровные промежутки вкопаны черные волнорезы, уходящие в море. Картина, настолько напоминающая ту, которую ему довелось видеть сегодня после обеда, что если бы не полное отсутствие каких-либо знакомых примет, то он бы сказал – это было именно то самое место. Тусклый серый свет, и от того, что он такой мутный и неживой возникает впечатление, будто надвигается шторм. Всё кругом напоминает поздний зимний вечер, идет промозглый моросящий дождь. Кругом ни души. Вдруг, где-то вдалеке начинает маячить, как бы подпрыгивая, какой-то странный черный предмет, а через секунду уже можно узнать в этом предмете фигуру человека, бегущего, прыгающего, цепляющегося за волнорезы и карабкающегося через них, при этом каждый раз норовящего оглянуться назад. Когда этот человек оказался ближе – стало понятно, что он не только встревожен, а ужасно напуган, но лица его не было видно. Кроме того, было понятно, что тот уже до предела измотан. Как только он приближался к следующему волнорезу или другому препятствию, стоящему у него на пути, сразу становилось ясно, что оно причиняет ему еще больше хлопот, чем предыдущее, которое он только что преодолел, и отнимает все больше сил. – Сможет ли он перелезть в этот раз? – думал Паркинс. – Похоже, что этот немного выше, чем те другие. Так оно и случилось, то ли взобравшись на волнорез, то ли перевалив через него свое тело, он все-таки сумел его преодолеть, и тут же, едва оказавшись по другую сторону, свалился как мертвый, (так казалось со стороны). Уже было понятно, что тот не в состоянии подняться и поэтому, обезумев от страха и оглядываясь по сторонам, он пополз прятаться под волнорез.

До сих пор не было видно ничего из того, что могло бы довести до такой паники беглеца. Лишь только некоторое время спустя далеко на берегу показалось какое-то светлое пятнышко, которое то появлялось – то исчезало, при этом двигаясь рывками, то подастся вперед – то отпрянет назад. Неожиданно приблизившись, оно стало похоже на бледный силуэт человеческой фигуры в тусклом свисающем одеянии, трепещущем на ветру. Что-то было в этом существе, из-за чего Паркинсу совсем не хотелось на него смотреть. Оно остановилось, подняло вверх свои руки, склонило голову чуть ли не до самого песка, а затем понеслось через весь пляж по направлению к кромке моря и сразу рвануло обратно. После чего оно взмыло вверх, а потом опять кинулось вперед с неимоверной скоростью. Через какое-то мгновение оно уже парило всего лишь в нескольких ярдах от того самого волнореза, за которым спрятался несчастный беглец, то беря немного левее, то перемещаясь правее. Кидаясь из одной стороны в другую, после двух или трех неудачных попыток настичь свою жертву, оно внезапно остановилось и словно застыло, высоко вскинув вверх свои руки, после чего, собрав все свои силы, стремительно бросилось на тот самый волнорез.

Паркинс уже не мог держать глаза закрытыми. Он начал переживать за то, как бы у него не начались проблемы с головой или со зрением. Распекая себя за чрезмерное курение и припомнив добрую сотню других грехов водившихся за ним он, в конце концов, решил зажечь свечу, достать книгу и провести остаток ночи без сна. Ему казалось, так для него будет гораздо лучше, чем позволить мучать себя одному и тому же повторяющемуся видению, которое было вызвано не чем иным, как больным воображением, разыгравшимся после сегодняшней прогулки.

Чиркающее движение спички по коробку вместе с последующей за ней яркой вспышкой, по всей вероятности, сильно напугали ночных обитателей – крыс и прочих тварей, принявшихся с ужасным шорохом суетливо метаться по полу за его кроватью. О, Боже! Спичка прогорела! Тьфу! Ну не дурак ли я! Вторая спичка вспыхнула еще ярче прежней. Он тут же зажег свечу и достал книгу, за чтением которой провел всю ночь до тех пор, пока сон, способный восстановить силы, не одолел его, да и то, поспать ему удалось недолго. Наверное, в первый раз в своей жизни, в которой всё было размерено и рассчитано вплоть до мелочей, он забыл погасить свечу. Когда на следующее утро в восемь часов утра его разбудили, на столе еще мерцал, догорая, огрызок фитиля в подсвечнике, а на поверхности маленького столика запеклось темное пятно растекшегося воска.

После завтрака он опять был в своей комнате и приводил в порядок костюм для гольфа. Судьба и в этот раз распорядилась так, что ему снова придется играть с полковником. В этот момент зашла одна из горничных.

– Сэр, извините за беспокойство, – сказала она, – может быть, Вам будет угодно еще одно одеяло для вашей кровати?

– Ага! Спасибо, – ответил Паркинс. – Конечно, я думаю, еще одно как раз не помешает. Похоже, становится прохладней.

Через минуту горничная уже вернулась, неся с собой одеяло.

– На какую постель мне его положить, сэр? – спросила она.

– Что? Да вот на эту, на которой я спал прошлую ночь – сказал он, указывая на свою кровать.

– Прошу прощения, сэр, но, похоже, что вы спали на обеих. По крайней мере, я точно помню, как накануне утром мы их все заправляли.

– Что за чудеса? Ерунда какая-то! – ответил Паркинс. – Я абсолютно уверен в том, что не прикасался к другой постели, разве только положил на неё кое-что из своих вещей. Она, что в самом деле выглядит так будто на ней кто-то спал?

– О, да, сэр! – ответила девушка. – Она вся измята и, если вы мне позволите, сэр, – она выглядит так, как будто кто-то всю ночь на ней ворочался и провел очень беспокойную ночь.

– Ерунда какая-то, – произнес Паркинс. – Пожалуй, я это мог сделать, когда распаковывал вещи. Прошу меня извинить за то, что причиняю дополнительные хлопоты. Кстати, я жду своего друга, который вот-вот должен сюда приехать. Это уважаемый джентльмен из Кембриджа, – он хочет пожить в моем номере денька два. Я надеюсь, ваш хозяин не будет против этого?

– Нет, нет, сэр, – пожалуйста, пусть приезжает. Никто не будет возражать, я в этом просто уверена, – ответила горничная и, хихикнув украдкой, ушла сплетничать о странном инциденте с другими горничными.

Паркинс твердо решил работать над своей техникой игры в гольф.

С гордостью могу сказать, он настолько преуспел в этом, что полковник, который роптал и ворчал из-за неизбежной перспективы играть с ним второй раз, по мере того, как их утренняя партия набирала обороты, становился гораздо приятней в общении и словоохотливее. При этом его голос гремел по всей равнине, как сказал один из наших поэтов, – «подобно басам органа в башне монастыря».

– Странный ветер был вчера ночью – сказал полковник, У нас говорят по такому случаю, что кто-то его насвистел.

– Вы, серьезно! – ответил Паркинс. – А что, существуют какие-то суеверия и приметы на такой случай, которые до сих пор еще живут в ваших краях?

– Не знаю, как там насчет суеверий, – сказал полковник. – Но в это верят и во всей Дании, и в Норвегии, и на Йоркширском побережье[136]; и я считаю, что-то в этом есть, знаете ли, поэтому народ в это и верит, да еще к тому же рассказывают об этом своей молодежи. Теперь ваша очередь (вполне вероятно, читатель знакомый с правилами игры в гольф может представить развитие игры через соответствующие промежутки).

После того, как они снова вернулись к разговору Паркинс с некоторой нерешительностью произнес:

– Относительно того, о чем мы говорили, полковник, я считаю, у меня есть все основания утверждать, что мои собственные убеждения относительно этого явления тверды и непоколебимы. Я абсолютно убежден в том, что ничего подобного, то есть того, что называют «сверхъестественным» не существует и в помине.

– Что! – воскликнул полковник, – неужели Вы собираетесь мне сказать, что не верите ни в ясновидение, ни в привидений, ни во что?

– Ни во что подобное я не верю, – твердым тоном ответил Паркинс.

– Ну что ж, – произнес полковник. – В таком случае я могу сказать, сэр, что Вы не многим лучше саддукеев.[137]

Паркинс уже собирался возразить. Насколько он знал, саддукеи были наиболее разумными из всех, о ком он читал в Ветхом Завете, но тут он почувствовал некоторую неуверенность от того, что в Библии они упоминаются довольно часто и поэтому предпочел отделаться кривой усмешкой.

– Возможно, Вы и правы, – ответил он. – Впрочем… Дайте мне клюшку! Теперь моя очередь. Минуточку. Полковник. – После этого последовало недолгое молчание. – Итак, что касается свиста, которым заклинают ветер, разрешите я скажу Вам свое мнение по этому поводу. Законы, которые лежат в основе образования ветров, на самом деле еще не в достаточной степени изучены. А в том, что касается рыбаков и прочих простолюдинов, то они их не знают вообще. К примеру, допустим, какая-нибудь чудаковатая женщина или вообще какой-нибудь абсолютно случайный человек в недобрый час прогуливались по пляжу и при этом насвистывали, а их заметили. И вдруг, в этот самый момент поднимается буря. Человек, умеющий определять погодные явления по небу или тот, у кого есть барометр, может довольно точно сказать, чего им ждать. При этом надо учитывать то, что простые люди в рыбацких деревнях не имеют барометров, они знают всего лишь несколько примет, по которым они предсказывают погоду. Наиболее вероятно из всего этого то, что наш чудак, будь то мужчина или женщина, вначале я о нем уже упоминал, будет ими воспринят как личность, обладающая способностью вызывать ветер. Почему он или она не могут заработать такую репутацию? Теперь давайте поговорим о том ветре, который поднялся прошлой ночью. Итак, как это произошло. Вчерашний ветер можете считать – это моя работа. Да, да, это я два раза свистнул в свисток, а вслед за этим поднялся такой сильный ветер, как бы в ответ, будто бы я его вызвал. Вот, если бы кто-нибудь видел меня…

Его аудитория оказалась в определенной степени нетерпеливой и негативно настроенной по отношению к таким пространным разглагольствованиям, тем более, я боюсь, что Паркинс сделал ошибку выбрав тон лектора, поэтому не успел он произнести свою последнюю фразу, как полковник его прервал, не дав договорить её до конца.

– Так Вы говорите, что это Вы свистели? – спросил он. – И что у Вас за свисток? Кстати, сейчас ваша очередь. Сначала ударьте по мячу. – после этого опять на недолгое время оба замолчали.

– Насчет того свистка, которым Вы интересуетесь, полковник. Весьма любопытная вещица. Сейчас, он тут у меня… О, простите, похоже, я забыл его в своем номере. Да, так оно и есть. Я нашел его вчера.

Затем Паркинс рассказал о том, как нашел свисток. Всё то время, пока он рассказывал, полковник что-то непонятное бурчал себе под нос и твердил о том, что если бы он оказался на месте Паркинса, то вел бы себя осторожней с той вещью, которая раньше принадлежала папистам[138], от которых, а в этом можно нисколько не сомневаться, никогда не знаешь чего ждать. С этой темы он переключился на чудачества викария, издавшего в прошлое воскресенье указ о том, что в эту пятницу будет проводиться празднование Дня Святого Апостола Фомы,[139] а в одиннадцать часов в церкви по этому поводу будет проходить служба. Исходя из этих и других соображений, полковник пришел к выводу, что викарий был натуральным папистом, если только не иезуитом, но умело это скрывал, при этом Паркинс, который не очень был склонен дискуссировать на эту тему, для того, чтобы не вступить с ним в конфронтацию, вынужден был поддерживать разговор. Надо сказать, они так хорошо ладили этим утром после завтрака, что не возникало никаких сомнений в том, что они не расстанутся и после обеда.

Все послеобеденное время они увлеченно играли, забыв обо всем, до тех пор, пока еще можно было хоть что-нибудь различить на площадке и свет не начал подводить их зрение. Вдруг Паркинс вспомнил, что собирался посетить руины, на которых побывал вчера. – Не беда, – подумал он, – дело это не срочное. Утро вечера мудреней, лучше будет, если сегодня он пойдет домой в компании с полковником.

Не успели они завернуть за угол, как какой-то мальчишка летит им навстречу как угорелый, вдобавок ко всему, он чуть не сбил с ног полковника и вместо того, чтобы убежать, вцепился в него, тяжело дыша от быстрого бега, прилип – не оттащить. Полковник, естественно, начал того бранить, но очень быстро сообразил, что мальчишка этот до того перепуган, что дар речи потерял. На все вопросы, которые они ему задавали, не последовало ни единого ответа. Отдышавшись, паренек начал выть как ошалелый, и еще сильнее схватился ручонками за ноги полковника. В конце концов, они его оторвали, но тот так и продолжал выть ни на секунду не замолкая.

– Что, черт побери, произошло? Куда тебя угораздило залезть? – спрашивали они его наперебой.

– Я видел, как оно махало мне из окна, – дико выл мальчик, – и очень испугался.

– Из какого еще окна? – раздраженно спросил полковник. – А ну-ка, возьми себя в руки, парень, ты же мужчина.

– Из окна в гостинице, которое выходит на улицу, – лепетал перепуганный мальчуган.

Паркинс уже собирался отпустить ребенка домой, но тут вмешался полковник. Он решил хорошенько расспросить мальчугана о том, что произошло на самом деле. Как сказал полковник, совсем непросто так сильно напугать сорванца, не каждый на такое способен, и если вдруг удастся выяснить, что какие-то подонки сыграли с ним такую злую шутку, то пусть они за это поплатятся. Он сумел выудить из мальчишки всё, что с тем приключилось. Дело было так, он играл на траве во дворе перед гостиницей вместе с другими ребятишками. Потом его друзей позвали домой и они ушли, и он уже тоже собирался уходить, как вдруг, совсем случайно, посмотрел наверх и увидел, как в окне ему кто-то машет. В одном из окон была видна фигура какого-то человека в белых одеждах, только его лица различить было невозможно. Она манила его к себе, хотя это был совсем не человек, то есть, совсем не такой как все нормальные люди. – А свет был в комнате? – спросил его полковник. – Нет, он не видел никакого света. – А какое это было окно? Оно было на втором этаже? – Да, то было окно с двумя голыми тетеньками с обеих сторон на втором этаже.

– Ну, ладно, малыш, – сказал полковник, – после того, как узнал всё, что ему было нужно. – А теперь беги домой к маме. Там в окне был очень плохой дядя. В следующий раз возьми да и брось в него камень, ведь ты же мужчина – настоящий, храбрый англичанин. Хотя, нет, не делай этого. Ты лучше пойди и скажи дяде дежурному или хозяину, дяде Симпсону, да еще скажи им, что это тебя дядя полковник научил этому.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

1

Сен-Бертра́н-де-Комме́нж (фр. Saint-Bertrand-de-Comminges, окс. Sent Bertran de Comenge) – коммуна во Франции, находится в регионе Юг – Пиренеи. Департамент – Верхняя Гаронна. Входит в состав кантона Барбазан. Округ коммуны – Сен-Годенс.

2

Пирене́и (фр. Pyrénées, исп. Pirineos, окс. Pirenèus, кат. Pirineus, баск. Pirinioak) – горная система во Франции, Испании, и Андорре, между Бискайским заливом и Средиземным морем.

3

Тулу́за (фр. Toulouse [tu'luz], местн. [tu'luzə], окс. Tolosa [tu'luzɔ], лат. Tolosa) – город на юге Франции, столица региона Юг – Пиренеи и префектура (административный центр) департамента Верхняя Гаронна и округа Тулуза. Один из самых крупных культурных, научных и промышленных центров Франции; четвёртый по населению (427 тыс. человек, 2004) город после Парижа, Марселя и Лиона. Девиз – Per Tolosa totjorn mai (ок.), что значит «всего больше для Тулузы».

4

Баньер-де-Люшон (фр. Bagnères-de-Luchon, окс. Banhèras de Luishon) – курортный посёлок во Франции (округ Сен-Годанс, департамент Верхняя Гаронна).

Посёлок знаменит геотермальными источниками, вода которых содержит большое количество сульфата натрия. Основной доход жители получают от лечебного и спортивного туризма.

Древнейшее сооружение (кромлех) в Люшоне относится к эпохе неолита. Первые упоминания об источниках появились в древнеримскую эпоху, вторично курорт открылся в 18 веке. Среди отдыхающих были известные писатели и главы государств.

В селе есть романская церковь 12 века и множество построек 18–19 вв. Недалеко от него находится горный склон Сюпербаньер, популярный у лыжников.

5

Кафедральный собор Богоматери располагается примерно в часе езды от Тулузы – в коммуне Сен-Бертран-де-Комменж. Эта коммуна носит имя епископа конца 11 и начала 12 веков Бертрана Лиля, канонизированного католической церковью около 1222 года под именем святого Бертрана де Комменж.

Кафедральный собор коммуны Сен-Бертран-де-Комменж является одним из наиболее знаменитых соборов на Пиренеях. Он был построен при святом Бертране в 12 веке, но с тех пор два раза обновлялся, в результате чего сочетает в себе несколько разнородных по стилю частей. Нартекс, хор и клуатр, примыкающий к южной стороне собора, являются романскими, главный неф выполнен в готическом стиле и относится к 14 веку, а в 16 веке, в эпоху ренессанса, в интерьер собора была помещена отдельная небольшая деревянная церковь.

Массивные стены, поддерживаемые контрфорсами, и квадратная башня-донжон напоминают о том, что в средние века соборы часто использовались как крепости. Втимпане глубокого романского портала изображена сцена поклонения волхвов. Выбор именно этой сцены обусловлен – помимо того, что собор посвящен Деве Марии – тем фактом, что в кафедральный собор стекались паломники, чтобы поклониться мощам святого Бертрана. И в самом деле, на искусно выполненном барельефе позади Марии, показывающей волхвам младенца Иисуса, изображен епископ Бертран как бы приглашающий нас войти в собор.

В соборе находится несколько примечательных захоронений, в том числе, мавзолей святого Бертрана, датируемый примерно первой половиной 15 века. Мавзолей расписан в несколько регистров сценами из жизни святого. В северной капелле располагается надгробие епископа Гуго Кастильского (середины 14 века). Надгробие выполнено из белого и черного мрамора.

К южной стене собора примыкает просторный клуатр, построенный еще во время епископата святого Бертрана. К сожалению, от первоначальной постройки почти ничего не осталось, так как галереи клуатра были поновлены в 14 и 16 веках. Три галереи из четырех выполнены в романском стиле, четвертая – готическая. В ней находятся могилы семи каноников.

Кафедральный собор в Сен-Бертран-де-Комменж имеет статус объекта всемирного наследия и охраняется ЮНЕСКО.

6

Ош (фр. Auch [ɔʃ]; оксит. Aush [awʃ]) – город во Франции, административный центр округа Ош и департамента Жер и главный город исторической области Гасконь во Франции. Расположен на западном берегу реки Жер, к западу от Тулузы.

7

Святой Людовик Бертран, Луис Бертран (исп. Luis Bertrán, 1 января 1526 года, Валенсия – 9 октября 1581 года, Валенсия) – католический святой, миссионер из ордена доминиканцев, «апостол Южной Америки».

8

Джон де Маллон (John de Mauléon) – епископ Собора Богоматери в 16 веке. В 1535 г. он установил в этом Соборе орган, который считается одним из самых лучших на Юго-Западе Франции.