Деятель

Помещение Малого Зала было очень похоже на Главный Зал Первого филиала, только раз в сто меньше и без золотой пышности. В нём  проводились рядовые учебные Демонстрации или Вступительные Испытания. Ничего особенного новоиспечённые Ученики не увидели и не услышали, кроме, самого главного – Сирена, Первый Руководитель Группы №2, зачитала окончательный список успешно сдавших все Экзамены, утверждённый и заверенный Высшим Руководством Школы. Отныне всем присутствовавшим двадцати Соискателям присваивалось звание Ученик-Деятель.

А на следующий день утверждённых Учеников пригласили в филиал №2 Центра Воздействий (где им предстояло постигать деятельскую науку) для встречи уже с руководством филиала. Это мероприятие, в отличие от школьного накануне, было немного помпезным и торжественным. Всю Группу проводили в Музейный Зал, где на стенах висели изображения ушедших и ныне живущих Деятелей. Все они были запечатлены в разных позах, на первый взгляд неестественных и неудобных, некоторые со странными гримасами на лицах, большинство во время работы, на улице или у себя дома. Внизу, под картинами, располагались макеты сооружений, которые использовались в Демонстрациях. Ещё Тихоня заметил в углу какой-то длинный, извилистой формы чёрный блестящий ящик, как ему потом объяснили, являвшийся экзотическим музыкальным инструментом, привезённым кем-то из-за Дальних Пределов и издававший поразительно красивые звуки. Как то Тихоня, восхищённый его звучанием, захотел непременно выучиться на нём играть, да так и не собрался. Посередине зала стоял большой накрытый для банкета стол. Ученикам, стеснительно державшимся кучкой, предложили садиться за него. Тихоня, как и остальные, нервничал и был неловок. Когда все, наконец, расселись, появился Главный Созидатель этого филиала – маленький, толстенький, седой старичок с сильным, густым голосом. Он, не улыбаясь, громко поздравил новичков с поступлением, напомнил о соотношении количества кандидатов и прошедших, об ответственности и в заключение пообещал, что дальше будет ещё труднее. После Главного Созидателя выступил Хранитель. Он походил на дипломата и говорил точно так же как они – мягко, складно и непонятно. Из его речи Тихоня уловил, что всем новоприбывшим будет хорошо в филиале и уж он, Хранитель, об этом позаботится. Затем появилась делегация Деятелей, приписанных к филиалу №2. Каждый из них произнёс короткую приветственную речь. К ним присоединились, и тоже по отдельности выступили, Руководители Группы – Сирена, Янус и Бром. Когда все уже наговорились, снова вышел Главный Созидатель и громогласно пригласил всех отведать угощения. Напряжение немного спало, старые и новые члены коллектива, объединённые общим поеданием, оживились, зал приглушённо загудел и зазвенел посудой. Тихоня был счастлив – мечта о Школе сбылась, он среди избранных, в их честь устроили банкет, чего ещё желать? Правда, потом он узнал, что Деятели всегда устраивают банкеты, по любому, даже пустяковому, поводу – это у них традиция такая. И всё же тот, первый, в памяти Тихони навсегда остался особенным предзнаменованием начала какой-то новой жизни…

Учёба предстала почти такою же, какой Тихоня её себе воображал. А в чём-то и немножко лучше. Ему нравилось проводить много времени в Школе и в филиале. Первую половину дня Группа изучала теоретические дисциплины в разных классах обоих корпусов Школы, а вторую половину, после часового перерыва, Ученики проводили на практических занятиях в филиале №2 или, как они стали называть его между собой, во «Втором». Он находился в пятнадцати минутах ходьбы от Школы. Во «Втором» было интересно и увлекательно. Всей Группе выдали именные карточки для прохода внутрь и Тихоня с гордостью показывал свою родственникам и знакомым. «Второй», созданный несколько позже «Первого» и уступая тому по размерам и важности, являлся таким же  несгибаемым форпостом традиций. Местные правила обязывали Учеников, как и любых других сотрудников филиала, приветствовать Деятелей при встрече, но и вместе с тем позволяли общаться с ними. Это вызывало одновременно гордость и страх – все побаивались пока что заговаривать с кем-либо из Деятелей, держась, на всякий случай, от них подальше. Тихоня же, в отличие от своих товарищей, после незабываемых эпизодов с участием Бафа и Коротышки, чувствовал себя в некотором смысле бывалым и страха не испытывал. Он был полон безграничного уважения, не решаясь вступать в более близкий контакт только по той скромной причине, что не знал как и о чём с ним будет говорить Деятель. Ну и, разве что чуть-чуть опасался повторения своего провала с Маром.

Сотрудники «Второго» приняли Учеников благосклонно, им разрешалось ходить везде, заглядывать и задавать вопросы. Хранитель, как обещал, позаботился и выделил Группе тесную, разделённую надвое, раздевалку и просторный Учебный Зал. Об одном, правда, хитрый и экономный Хранитель «забыл» и поначалу это омрачало ученическое существование – всякий раз когда Группа, оголодавшая на утренних лекциях, вваливалась в служебный буфет, обнаруживалось, что подкрепиться решительно нечем – Деятели после своих утренних тренировок подъедали почти всё без остатка, а на молодое пополнение администрация якобы не рассчитала запасов. Но после настойчивых жалоб Учеников а также благодаря «хозяйственному гению» Хранителя это «досадное недоразумение» быстро исправилось и все остались довольны собой и жизнью…

Начавшиеся трудовые учебные будни не повлияли на поведение Руководителей Группы, они оставались спокойными и доброжелательными. Сирена никогда  не давила на Учеников и не подчёркивала разность в званиях. В Янусе Тихоня всё-таки нашёл зацепку для симпатии – она была интеллигентна и рассказывала неправдоподобные, но жутко интересные и захватывающие истории. А больше всех Тихоня симпатизировал Брому. Он вбирал в себя не только перечисленные качества коллег, но дополнял их раздумчивостью, добротой и вниманием к своим подопечным. Кроме того, Бром обладал настоящим талантом в своём деле. Когда Ученики получили доступ на вечерние Демонстрации и Тихоня увидел Брома в работе, то был потрясён его гениальностью. Он в совершенстве умел самостоятельно изменяться до полной неузнаваемости без каких-либо внешних средств, а, самое главное, управлять этим. Поразительным был также тот факт, что за исключением завсегдатаев, постоянно приходивших во «Второй» на Демонстрации, Брома практически никто не знал! Тихоня очень надеялся, что когда их звания хоть немного приблизятся друг к другу, то может быть они смогли бы стать друзьями, ну, или хорошими знакомыми. Впрочем, Бром был настолько лоялен, что спустя несколько лет, он, приглашая бывших Учеников на свой День Рождения, просил включить в список и Тихоню, в то время как тот снова скатился до звания Соискатель и был забыт даже некоторыми своими друзьями. В общем, Бром личность незаурядная, масштабная и дай Бог ему долгих лет жизни. Кстати, именно на том Дне Рождения, Бром вдруг ни с того ни с сего, будучи абсолютно трезвым, при всех заявил, что Тихоня один из его лучших и самых талантливых Учеников. За что Тихоня благодарен ему до сих пор…

Нельзя сказать, что учение давалось легко, но сил и задора хватало. Интереса тоже. Тихоня старался быть точным, ответственным и прилежным учащимся. Он не пропускал лекции, записывал всё, что на них слышал и добросовестно готовился к практическим урокам. Отношения с одногруппниками складывались по-товарищески ровные. Правда, Тихоне этого было мало. Воспитанный хорошими книжками, он давно мечтал о крепкой мужской дружбе. В детстве всё было гораздо проще и, отличавшийся в тот период сверхобщительностью, Тихоня свято верил, что все его быстрые знакомства это и есть дружба на век. К юношескому возрасту Тихоня стал более закрытым, разборчивым, разучился распознавать людей «на ходу», и оттого растерял вместе со своим безоговорочным обаянием всех приятелей. Те, что были у него в Общеобразовательном Центре, после выпускного вечера как-то в одночасье пропали. Чему, если честно, Тихоня нисколько не опечалился, а наоборот, радовался возможности завести новых, настоящих друзей в той среде, которая была ему близка. Однако и в Школе он в этом не преуспел. С отдельными Учениками сложилось лишь хорошее рабочее взаимопонимание. Например, Умник. На первый взгляд, у них не могло быть ничего общего – Тихоня младше его, худой и незаметный, робкий «маменькин сынок», не отличающийся высоким интеллектом. Умник же – физически крупный, с большой головой, в очках – много знал, умело пользовался речью и был совсем не похож на Деятеля, скорее на какого-нибудь учёного, или молодого преподавателя. Каковым, кстати, и являлся по предыдущему образованию. Он первое время недолюбливал Тихоню и открыто, в лицо, называл его дураком. До тех пор пока однажды им на двоих не дали задание по Звуковому Воздействию. Так себе, ерундовое заданьице – перекидываешь друг другу маленький мячик и выкрикиваешь разные слова… Которые надо было подобрать в определённой последовательности путём хитрого алгоритма. Вот с этим они и просидели дня три. Когда даже большая голова Умника отказывалась работать, они расслаблялись крепким чаем и беседой. Тихоня рассказывал о своём, Умник о своём… За это время стать друзьями они не успели, да и не получилось бы у них дружбы, оба это хорошо понимали. Но Умник изменил своё отношение к Тихоне, признав, что был к нему несправедлив и пообещал выбирать именно его для грядущих собственных учебных работ.

Или Болтун. Уникальный в своём роде человек. Красавец, сошедший с обложки женского журнала, отпетый сердцеед, дамский угодник, фонтанирующий шутник, легко становившийся душой любой компании. Очень остроумный, тонкий и начитанный, Болтун на первых порах не скрывал своего презрения по отношению к Тихоне. А потом откуда-то нашёл в нём, как сам сказал, «нетипичное чувство юмора» и стал всё чаще заговаривать с Тихоней, находя их общение интересным, выражая удивление тому, что Тихоня, оказывается не идиот, как Болтун думал вначале. Тут, конечно, не последнюю роль сыграло мнение Умника. Он был старше всех и по этому праву его назначили на почётную ученическую должность Предводителя Группы. С чем никто не спорил, все признавали его авторитет, багаж знаний и лидерские качества. Умник был всегда в курсе «последних событий», знал закрытую информацию и разбирался во всех «подводных течениях». Из-за него (косвенно, конечно же) Тихоня однажды чуть не нажил себе крупные проблемы. Когда произошёл всем памятный переворот, и Страну ожидало пугающее неизвестностью будущее, всякая связь между городами была прервана. Умник (будучи в отъезде на каникулах) каким-то чудом телепатировал Тихоне, чтобы тот собрал и передал ему все возможные новости. Тихоня, как ответственный человек, пошёл на Главную Площадь, где митинговал взбудораженный народ, зачем-то ещё прихватил с собой такого же правильного одногруппника Танцора и они на пару стали там выведывать «новости». А потом кому-то из них пришла в голову светлая мысль взять интервью у кого-нибудь из рядом стоявшего здания Военного Ведомства. Долго не размышляя, молодые люди пошли и стали барабанить в ворота… На их призыв явился человек в шинели и спросил, чем может помочь. Танцор с Тихоней, ничуть не смутившись, начали задавать вопросы. Человек в шинели, как и следовало ожидать, не имел желания отвечать на них. Но ребята, словно в каком-то наваждении, не унимались… Короче, им сказочно повезло – тот, кто вышел к ним оказался одним из Руководителей (Тихоня позже вспоминал, что у того и вправду должно быть высокое звание, судя по символам на одежде). Он переменил тон, и кратким, предельно доходчивым языком, объяснил Тихоне и Танцору, что если бы на их настойчивый стук вышел простой часовой, он вообще не стал бы их слушать, а сразу отвёл куда-нибудь туда, откуда они, любезные, благодаря неразберихе вышли бы нескоро и что если им очень хочется, то это можно легко и быстро организовать… Объяснение так отрезвляюще подействовало на обоих интервьюеров, что «только пятки засверкали» когда они удалялись с Площади. После этого общение с Умником как то само собой сошло на нет. С каникул он обратно не вернулся, решив организовать в родном городе обучение основам Деятельского Искусства. Тихоня в тот же год приезжал к нему за советом планировать ли очередное поступление. Умник сам предложивший остановиться у него, вызвался потренировать Тихоню. Он считал тихонины колебания блажью, уговаривал его не отступаться, но узнав, что тот всё же передумал, очень вежливо попросил съехать. Говорят, Умник теперь преуспевающий Созидатель и весьма состоятельный человек… Тихоня потерял его из виду. А с Болтуном они иногда общаются по сей день. Он стал ещё привлекательнее для женщин, по прежнему следит за фигурой и единственное с чем расстался, так это с излишней шевелюрой, сделав себе соответствующую новому статусу «средних лет любовника» причёску. Кроме этого, между делом, он превратился в популярного Деятеля. Народ его уже узнаёт на улице и ему это очень нравится.

Пожалуй, кроме Умника и Болтуна у Тихони приятелей не было. Не считая Танцора. В Школе они не общались особо, так … читали одни и те же книжки. А сошлись через восемь лет – Тихоня скрывался тогда от карающих за непослушание родственников, и попросил срочного убежища. Танцор с радостью согласился прятать его у себя. Дело было летом, и Тихоня испытывал жуткое неудобство от того, что отпускник Танцор тратит на него почти всё своё время. Он был интересным собеседником, в ярких подробностях рассказывал о поездках за Дальние Пределы, читал Тихоне по секрету свои поэтические пробы, кормил его вареньем и железно обещал помочь вернуться в Школу… И всё бы хорошо, но когда чуть позже Тихоня был на грани жизни и смерти, а Ведьма его спасала, как всегда неожиданно, выяснилось, что Танцор никакой не Танцор, а хорошо замаскированный Вампир. Не книжный – с клыками и кровавым ртом, а, напротив, очень приятный молодой человек симпатичной наружности, услужливый, культурный, отзывчивый, всегда готовый помочь… почти идеальный. Тихоня сам никогда бы не догадался, что тот, кого он уже называл своим другом, целенаправленно занимался высасыванием биологической энергии в разных её ипостасях и всевозможными способами. Ведьма говорила потом, что буквально подхватила Тихоню в последний момент. И было тогда совсем не до смеха, как в детских книжках-страшилках… Нейтрализовали милого Танцора быстро, спасая Тихоню от неминуемой гибели. А вот дальше пришлось долго и муторно, по кусочкам, отрывать его мёртвую хватку и происходило это очень даже по-настоящему! Точнее всё ещё  должно произойти, а пока…

Пока Тихоня с нетерпением ждал когда же Руководители Группы начнут обучать Искусству Деятеля. Каким образом это должно происходить Тихоня не ведал, но был уверен, что учение волшебству также обязано быть хоть немного волшебным. Однако, по какому-то недоразумению, ожидания его не оправдывались. Окончив длительные теоретические предисловия, ни Сирена, ни Бром, ни Янус, иногда порознь проводившие уроки, всё никак не переходили к делу. Изо дня в день, на практических занятиях приходилось делать ужасно скучные упражнения с воображаемыми предметами, воображаемыми людьми и почти всем воображаемым. Если не делались упражнения, то Руководители предлагали Ученикам зачем-то играть друг с другом в странные игры неясного содержания. Тихоня поначалу отнёсся к ним терпимо, как к неизбежным издержкам любого обучения, ни одно из которых, по мнению Тихони, не существует в идеальном, то есть полностью тебя устраивающем, виде. А со смутными ощущениями какого-то непорядка он привычно разбирался традиционным методом – игнорировал. Это было легко, его мысли занимали два события, первое из которых осталось бы просто полумистическим случаем для поздних воспоминаний, но в своей связи со вторым, возможно уже выстраивалось в логический ряд, последовательность, дававшую обязательство продолжиться. Тихоня думал о том, как сильно ему хочется рассказать кому-нибудь про Коротышку и о своём неожиданном опыте на Экзаменах. Он был бы рад поделиться посетившими его новыми счастливыми предчувствиями, таинственными догадками. Если бы у него был друг, перед которым он смог бы выговорить их, облечь в форму, осмыслить значение… Впрочем, опускаясь с небес на землю, Тихоня отдавал себе отчёт в том, что самый близкий друг не взялся бы со всей определённостью подтвердить или опровергнуть принадлежность этих событий Деятельскому делу. Так что, по всей видимости, придётся идти к единственным людям, в чьих силах прояснить картину и кто не примет его за сумасшедшего выдумщика… к Руководителям Группы. Но к кому обратиться Тихоня не знал – кандидатура Януса сразу отпала, а из двух других он не мог выбрать. По Правилам все вопросы нужно решать с Сиреной, она главнее всех. А душа лежала больше к Брому. Но он, как и Сирена, никогда не бывает один, постоянно рядом другие Деятели или Ученики. А если и удастся поймать кого-то из них поодиночке, то как объяснить, как спросить то что нужно? Можно ещё было поговорить со старым знакомым, с Живчиком. Тихоня счёл это наилучшим выходом и уже готовился к разговору, когда узнал, что Живчик вне досягаемости – с Группой №1 он уехал куда-то обмениваться опытом… Ах, как не хватало доброй Мины! Ей бы Тихоня без промедления открылся, зная, что она если и не поможет, то уж точно поймёт его и поддержит. Но, к сожалению, пока Тихоня находился в горячке поступления, старенькая Мина внезапно заболела, слегла и почти совсем потеряла память. Тихоня, по возможности, навещал её. Она его узнавала и не более – связного разговора Мина вести уже не могла, всё время повторяя: «Ты поступишь, я в тебя верю! Помни, дорогу осилит ИДУЩИЙ!»…

10

Через несколько месяцев Тихоня почувствовал, что дискомфорт, на первых порах лёгкий, едва заметный, не только не пропал, но и усилился. Смутные ощущения, заглушаемые дружественными пирушками, незаметно превратились в тяжёлые тёмные тучи, сделавшие из ясного дня вечерний сумрак, поглотивший так и невысказанные счастливые предчувствия. За это время ничего не изменилось в ежедневных занятиях – на смену одним упражнениям и играм приходили другие. Больше всего вызывало недоумение то, что Тихоня не видел никакой связи между ними и той работой Деятелей, которую сам видел. Например, было непонятно зачем нужно упражнение, в котором Ученик беспрерывно открывал и закрывал воображаемую банку или надевал и снимал воображаемую одежду? И какую цель преследовала игра, в ходе которой Ученики прыгали в ряд по кругу, хлопали в ладоши и громко выкрикивали глупейший стишок про маленькое колючее животное, почему-то шагающее по сельскохозяйственным землям, засеянным какой-то зерновой культурой?.. Как это поможет стать Деятелем? Тем загадочным существом, которое, легко может ваять из самого себя сложнейшие иллюзии, управлять звуками и вибрациями, исчезать и появляться. Зато Тихоня был уже абсолютно уверен, что это никак не связано с тем, что он так прекрасно пережил дважды! Между тем, оба прекрасных переживания казались теперь неудачной выдумкой или сном, постепенно терявшим остроту вызванных чувств и с каждым днём Тихоня всё дальше уходил от своего намерения спрашивать и разбираться. К тому моменту, и без того небогатый выбор исчерпывался Болтуном и Умником, с которыми у Тихони появились поверхностно-приятельские отношения. С пересмешником Болтуном Тихоня побоялся откровенничать. У того была нехорошая манера всё и всех высмеивать или выставлять собеседника при свидетелях в наиглупейшем виде. Делал он это беззлобно, но совершенно не заботясь о чувствах объекта своей шутки и так быстро, что никому не удавалось остановить его. Последней кандидатурой был Умник. Он дослушал Тихоню примерно до середины и, пряча улыбку, прервал его дружеским советом писать книжки…

Ещё через месяц Тихоней начали овладевать уныние и тоска, сопоставимые с подобными чувствами Чернорабочего, таскающего каждый день тяжёлые, уродливые и грязные конструкции. Тихоня уговаривал себя, что все эти упражнения и игры необходимость – сначала изучают ноты, затем гаммы, а уж потом играют музыку. «А может я вообще не туда пришёл?..» – спрашивал он сам себя.

Как-то раз Тихоня, поддавшись внезапному порыву, остановил выходящую из Учебного Зала Сирену и попытался обратиться к ней. Но пока он сбивчиво излагал обтекаемую формулировку, его не покидало чувство, что Сирена всё поняла едва только он начал говорить. Она вежливо дождалась того момента когда он, окончательно запутавшись, сконфуженно замолчал и сказала:

– Работай над упражнениями!

И Тихоня работал. Он заключил с собой соглашение не думать, не задавать вопросов и учиться дальше. Какое-то время, собравшись с духом, ему снова удавалось игнорировать собственные ощущения. Но дискомфорт распространялся как лесной пожар, начинал навязывать обобщения, фатальные выводы и перерастал в серьёзную помеху. Тихоня заметил, что в нём медленно, но верно растёт непримиримое сопротивление, не идущее ни на какие уступки. Причём, проявлялось оно исключительно во время уроков, когда при всех и со всеми нужно было выполнять обязательные учебные упражнения или участвовать в опротивевших играх. А настоящий кошмар случился, когда Руководители заявили, что Группа переходит на новую ступень и задали «Звуковую Ловушку»! Тихоне это упражнение сразу не понравилось – нужно было найти фрагмент классического, то есть старинного, словесного произведения, вставить в него свой собственный текст, и сделать это так, чтобы на следующий день, когда на уроке ты выйдешь и будешь демонстрировать результат, никто не догадался где именно находится твоя вставка. Отсюда и название «Ловушка». Может кто-то из Учеников и счёл задание пустяковым, но Тихоня впервые почувствовал сильнейшее желание не ходить на учёбу. Что приравнивалось к «самоубийству» – если некоторые теоретические лекции по общим дисциплинам относительно без последствий ещё и можно было пропускать, то первый же прогул какого-либо из главных Деятельских предметов автоматически заносил штрафника в «чёрный список», суливший, по словам старожилов, разнообразные «прелести» от лишения отдельных прав, до невозможности в дальнейшем претендовать на работу в Городе. А уж после двух, максимум трёх пропусков, Ученик со скоростью света вылетал из Школы, и таких случаев было немало… Невыполненное задание, с другой стороны, также являлось серьёзным нарушением Правил и Тихоня нечеловеческим усилием заставивший себя прийти на занятия, готовился к самому худшему – чему-то похожему на медленную казнь. Примерно так и вышло – с ним, на глазах у всей Группы, была проведена длительная проникновенная беседа и всем вместе вынесено предупреждение о невозможности впредь поступать по примеру данного, конкретного Ученика. Примечательно, что беседу проводила Янус и делала это не просто профессионально, а как-то залихватски, не скрывая удовольствия. Сирена и Бром молча сидели рядом, опустив головы, ни разу не вмешавшись в воспитательную работу. Злосчастное же задание, под страхом суровых последствий, всё таки пришлось выполнить. Для этого Янус не пожалела учебного времени, и устроила Тихоне отдельное индивидуально-публичное пыточное мероприятие, длившееся тошнотворно долго и тягостно.

– Вот видишь, ничего страшного! – резюмировала она в

финале с безупречной улыбкой. Тихоня почувствовал себя раздавленным.

Анализируя произошедшее, он первым делом ничего не увидел кроме полной своей несостоятельности и неспособности дальше учиться. Но поразмыслив, успокоился на том, что ситуация скорее была вызвана теми глупостями, которыми они занимались на практических уроках и всё образуется. Тем временем, то, что он называл глупостями, не прекращалось. Прошло уже полгода, а положение дел всё больше его угнетало, вызывая какую-то безнадёжность и упадок сил. Он не знал, что ему делать, учёба разочаровывала его. От счастья не осталось и следа, и уже не помогали воспоминания о Великом Бафе, торжественном приёме во «Втором», полных восторженного трепета первых днях учения. А образ Мины вообще отошёл на второй план, поблёк, затуманился, и её коронная фраза звучала в памяти глухо, из последних сил удерживая Тихоню от апатии. Он чувствовал себя обманутым, или точнее, что сам обманулся. Оставалась слабая надежда на Брома – Тихоня видел, что тот хочет давать Ученикам что-то ещё, – однако Бром постоянно себя одёргивал и она таяла с каждым днём. Один раз Тихоня рискнул обратиться к нему мысленно напрямую и начал было уже получать удивлённый ответ, как тут же почувствовал чьё-то сердитое присутствие, связь резко прервалась и Тихоне стало дурно. Хорошо ещё, что он догадался делать это вечером дома, а то пришлось бы грохаться в обморок где-нибудь на улице или чего доброго в Школе… Сирена же на вторую, обессиленную тихонину попытку позадавать вопросы с некоторой досадой (так ему показалось) ответила, что «да, работа Деятеля и будет состоять из похожих только более сложных упражнений!..».

Как Тихоне хотелось переговорить с Живчиком!!! С этим улыбающимся, лёгким человеком, умеющим одним словом расставить всё по местам! Если бы удалось его встретить, поймать!.. Но тот, полностью соответствуя своему имени, был просто неуловим. В конце концов, после безуспешных поисков, Тихоня выяснил, что Живчик не в Городе и даже не в Стране, а за Дальними Пределами кого-то учит и когда приедет неизвестно… Ситуация складывалась безвыходная и Тихоня решился на последний, как он думал в тот момент, шаг –  пользуясь возможностью пребывания в филиале Центра Воздействий, поговорить с кем-нибудь из тамошних Деятелей. Оказалось, что это совсем не сложно.