Отдельно Взятая Жизнь

Теть  Тань,  у тебя поклонник появился?  завела я  на кухне  разговор, налив нам приятно пахнущий кофе.

–Ну возможно,– неопределенно ответила тетя Таня.

– А кто он?

Тетя Таня враждебно  посмотрела на меня и отрезала:

 -Это мое личное дело, Алена.

–Извини, растерянно ответила я и сказала  себе "успокойся, это не твое дело, она права."

А тетя Таня сидя на табурете и  обхватив худощавое колено, продолжала меня хлестать:

 -Алена, когда я тебя приняла с Юлей у тебя было безвыходное положение, но мне кажется ты слишком задержалась. в гостях.

Ее слова меня ударили как током.

Я вдохнула воздух стараясь осмыслить. Она меня гонит? Единственный родной человек! "Нет, единственный  родной человек у тебя  Юлька", поправил внутренний голос. Но куда я пойду среди зимы?

–Тетя Таня,– дрожащим голосом заговорила я,– ты знаешь, что я строю дом за городом, я уйду туда летом. Позволь Юльке закончить школу, и не дергать ее с места. Всего лишь полгода и я обещаю больше не потревожить тебя.

Но тетю Таню несло:

–Мне надоело, в собственной квартире у меня нет места для отдыха, вечно занятая ванная, бесконечные постирушки. Я на пенсии и хочу наконец жить так, как мне хочется и нравится. Я выполнила свой долг по отношению к Николаю, приютила его дочь, этого более чем достаточно. Я даю тебе месяц на поиски съемной квартиры и это не обсуждается.

 Тетя Таня поднялась с табурета и вышла из кухни. На столе осталась чашка нетронутого кофе.

 Я сжала виски, говоря себе  “все нормально Алена, все хорошо. Тебе нужно снять на полгода, всего полгода. Эй, ты жила в землянке, можно снять и однушку, как нибудь доживем до лета”. Но вставали проклятые  вопросы снять однушку и чтобы Юльке было комфортно, и от школы не далеко и чтобы недорого.

Я проворочалась всю ночь без сна обдумывая произошедшее.

Наши отношения  с папиной сестрой разом остыли, она явственно тяготилась мои присутствием. Когда я заходила на кухню, тетя демонстративно выходила, глядя перед собой. Исчезала в спальню, если я пыталась завести разговор и я заканчивала фразу уже перед закрытой дверью. Тетя не ела то, что я приготовила, даже ее любимые прежде драники. Словом, всем своим видом давала понять: пожили, пора и честь знать. Ситуация становилась все более накаленной и я решила ее разрядить своим отсутствием.

  -Я поеду к Юльке, что нибудь передать?– крикнула я в спальню. Оттуда не  донеслось ни звука.

 Я сделала еще попытку:

 -Тетя Таня, я вернусь через два дня, и буду подыскивать место, извини если обидела чем. Я тебя люблю.

Но ответа я так и не получила.

Собралась и вышла в тишине.

Я смахнула снег с моей Волги, села в нее, прогрела двигатель и поехала в райцентр,  где выступает моя любимая Блошка и Козявка, думая, что как хорошо, что мой дом уже построен, летом можно поселиться. Я буду штукатурить стены и ездить на работу,   хотя  дорога почти 40 километров в одну сторону, но если я буду активней продвигать свои картины, то может  работать смогу меньше.

 Буду Юльку возить в школу, на кружки, сама заниматься творчеством, а вечером  дружно возвращаться в наш дом, где будет нас встречать  веселый  лохматый пес.

А может еще кто построится рядом и не будет деревня брошенной больше а у Юльки появится компания.

 В мечтах я доехала до райцентра.

Мне повезло, в единственной гостинице забитой труппой театра оставалось только одно койко-место и вскоре я уже обнимала Юльку, угощала ее привезенными мандаринами, а вечером хлопала в зрительном зале, глядя как она  бойко пляшет на заднем плане  в образе Козявки с усами. Веселая атмосфера детского театра передалась и мне и я от души радовалась успеху юных актеров. Через два дня,  позавтракав с Юлькой омлетом и кофе в гостинице, я поцеловала ее и  со спокойной душой отбыла домой.

 По дороге я составляла примирительный диалог, я скажу "тетя Таня, спасибо, что приютила нас, я всегда с благодарностью буду помнить твое добро" Мне казалось, что тетя улыбнется и все будет как прежде.

 Подъехав к дому и предвкушая отличную горячую ванную, после слабенького гостиничного душа я в отличном настроении поднялась к квартире. Ключ не провернулся в двери, я толкнула и  открыла незапертую дверь. В нос ударил неприятный запах.

  Я не верила своим глазам, передо мной был просто  жуткий бардак, высыпанная мука и сахар из банок, брошенные  везде съестные припасы, вываленные продукты из холодильника, груды вещей из шкафов, исчез мой лаптоп, Юлькин планшет, даже Юлькина копилка разбита на мелкие осколки.

 Сердце стукнуло, сжалось и опустилось вниз.

Я  осторожно открыла дверь в спальню тети.

На розовых атласных простынях  лежала тетя Таня  в  сексуальном красном корсете  с черной оборкой и в одном черном чулке на сухой ноге, другой был затянут вокруг шеи. Мертвое синее лицо с глазами вылезшими  из орбиты и широко разинутым ртом было обращено ко мне.

 -Нееееет!

Я согнулась и  гостиничный завтрак вылетел из моего желудка

 Я не помнила, как  оказалась на кухне и переступая через кучи продуктов, позвонила в полицию.

 Квартира наполнилась людьми в форме и гражданском, говорили по рации, замеряли, фотографировали, рассуждали, а я сидела в оцепенении.

 Мне задавали вопросы, уточняли, что пропало и другие, а я не помнила даже ответов.

Потом тело увезли, а я  пошла в Юлькину комнату, почему то залезла под ее кровать  и там уснула.

Утром я сидела на допросах, где меня доводили до слез, пытаясь повесить на меня мотив убийства за квартиру. Смерть произошла два дня назад, в тот день когда я уехала.

Мое алиби к счастью подтвердили родители, сопровождающие детскую труппу и соседи подтвердили, что видели, как Тетя Таня  вечером поднималась с  молодым  брюнетом в квартиру.

Следователь задавал вопросы про тетины контакты, я ему рассказала про Селима. Открыли ВКонтакте, но страница Селима бесследно исчезла.

–Ну и где его искать этого Селима Алимова?  Да и не факт что это его настоящая фамилия. рассуждал следователь. -Оттуда,  как с Дону выдачи не дождешься формально, не отказывают, но и не рвутся помогать.

И неожиданно ткнул  шариковой ручкой в мою сторону.

 -Вы почему родственнице не запретили с ним общаться?

–Как я могла, это же  личная жизнь, она взрослый человек с характером  и не мое это дело. Да и обиделась она на меня,-оправдывалась я.

 Следователь встал со стула и заходил по комнате. Сел, сцепил руки замком:

–Проблема нынешнего общества, Алена Николаевна,  в том что,  оно натягивает старые правила  порядочности на новые реалии.

 Личная жизнь могла быть у  барышни  или  у одинокой женщины в прошлом, когда все женихи  известны в лицо и наперечет. Все знали, с кем у барышни личная жизнь происходит и чего примерно можно ожидать. А сейчас, на одну такую одинокую гражданку  находится стая  волков. Убийцы, маньяки, аферисты, они все рыщут  в Интернете в поисках наивных  овец, отрабатывают психотехники и преследуют собственные цели.

–Зачем волки ищут овец? вперился в меня следователь.

–Чтобы съесть.

– Совершенно верно– согласился мой собеседник– Поэтому если считаете,  что что то подозрительно, оно подозрительно. Проверять. Всех  одиноких членов семьи, особенно у кого много свободного времени. Куда ходят, да с кем говорит, если есть сомнения, имеет смысл и  шпионскую программу поставить,– рубил следователь.

 Я с крайним изумлением смотрела на него, не зная что сказать.

 Он замялся, но добавил

 -Это мое личное мнение, Алена Николаевна, я сейчас говорю  не официально. И со вздохом:

 у знакомых мальчик с блестящими способностями в математике, с крыши шагнул под воздействием  какой то группы из интернета. А в советское время ему эта дурь бы в голову не пришла, потому  что не было таких друзей рядом.

Следователь замолчал,  посмотрел на часы и произнес:

 -До свидания Алена Николаевна, извините что наговорил лишнего.

Я  чистила квартиру. Нацепив респиратор, надев  резиновые перчатки,  сгребала все в полиэтиленовые мешки и выносила. Вынесла постель, на которой  была задушена  несчастная тетя Таня. На свое смертное ложе она постелила дорогие атласные простыни. Эх тетя, тетя.

  Завещания о способе похорон тетя не оставила и я выбрала кремацию. Я считала, что кремация самый чистый способ утилизации останков. Похоронных обрядов проводить все равно было не для кого, у тети Тани кроме нас родственников не осталось. Юльке я не стала сообщать, решила пусть дочь узнает, когда все  будет кончено.

 После похорон я почувствовала, что мне надо сбежать куда нибудь на природу, залечить сердце и я решила навестить свой дом в деревне.

 В моем кирпичном доме было холодно, по стенам  красивыми кристаллами висела изморозь. Строители  прошлым летом построило печь, но батареи не были проведены. Зато можно ночевать прямо там где печка. Я поздравила себя, что летом по дешевке  купила две тонны угля, принесла уголь в пластмассовом ведре, щепки и развела огонь. Я глядела  на  пляшущее  пламя в топке и ни о чем не думала, странным образом оно меня успокаивало.

В комнате заметно  потеплело. Я поставила чайник на плиту, скинула пуховик,  оставшись в свитере, достала альбом и стала рисовать усевшись на табурет. Я воспроизводила по памяти  увиденную мной живописную композицию из молодых елок на пригорке.

 В обед съездила на заправку, которая стояла как раз у  поворота к нашей деревне.

У продавщицы Тони я столкнулась с фермерской парой Артемьичом и его женой Таисией Петровной.

–Алена!– обрадовалась  добродушная Таисия. Она обхватила меня руками.– Я прям соскучилась по тебе, ты заходи к нам в гости, мы  сейчас в Тамбов, а вечером дома будем.

–Здравствуйте Таисия Петровна, здравствуйте Артемьич, рада вас видеть, сегодня не могу, но  завтра зайду обязательно,– отозвалась я воодушевленно.

Я любила бывать в гостях у этой пожилой пары. Они мне напоминали старосветских помещиков своим нежным отношением друг к другу и  истинно русским гостеприимством.  Я всегда уходила от них с набитым как барабан животом, а Таисия Петровна вручала мне на дорожку  и сверток с горячими пирожками из опарного теста.

  У Тони я  купила  две бутылки лимонада, полбулки серого хлеба и плавленый сыр, похвалила ее прическу и вернулась обратно. Дело шло, мой пейзаж становился все глубже и объемней, и я была довольна результатами, хотя пару раз пришлось переделывать собственные огрехи.

Незаметно сгустились ранние синие сумерки и я решила поужинать. Я сделала бутерброды из сыра и хлеба, и в это время раздался звонок:

–Мама, это я! У меня все хорошо! Мам, мы уже успели выступить в другом месте, ели сосиски с пюре, пили компот и теперь отдыхаем в местной гостинице. Мам, нам так хлопали!–  возбужденно  делилась впечатлениями дочь.

 Мы поболтали с полчаса и когда попрощались, я решила что пора и отдохнуть. Подкинула в печь больше угля, расстелила мой походный спальный мешок и с нежностью осмотрела собственное творение.

 На  пригорке расчерченном тенями группа елей  склоненные под снегом  друг к другу, образовывала арку как сказочный  портал в другой мир. в портале  угадывался одинокий кустик. "Молодец" похвалила я себя.

  Раздался новый звонок, я в уверенности, что это  опять Юлька поднесла телефон к уху, но услышала хриплый голос  Артемьича:

  -Дочка, беда у меня, приезжай скорей!

Я выскочила, завела Волгу, подъехала к  фермерской усадьбе, ворота стояли открытыми настежь. Во дворе стояла хозяйская Лада

Артемьич  обхватив голову руками плакал, сидя на крыльце.

–Ты посмотри Алена,  что эти нелюди сделали.

  По всей ограде усадьбы  бесформенными комкам  цветных перьев валялись убитые куры. Четверо взрослых свиней и штук шесть поросят  окоченели с поджатыми ногами  в бурых  уже замерзших лужах.

–А овечек пять штук всех забрали, хрипел Артемьич.

–Кто это сделал?– спросила я, в ужасе глядя на эту бойню.

–Не знаю дочка, мы только из города приехали с Таисией. Ох, беда неловка. Пойду проверю как она.– Артемьич тяжело поднялся, я поддержала его под руку и мы зашли в дом.

Таисия полусидела на  металлической кровати с бессмысленным видом, левая часть лица  опустилась и как бы стекла вниз, также отнялась левая рука.

–Тетя Тая, вы меня слышите? громко окликнула я ее. Таисия издала мычание, струйка слюны потекла  из уголка рта в образовавшуюся ложбинку.

– Ой, Артемьич, миленький,  срочно поехали,  в больницу  ее надо.

  Фермер кинул под язык таблетку валидола и  обреченно произнес:

– Дочка я не могу, руки ходуном ходят, сердце дрожит.

–Я довезу, Артемьич,– сказала я.

 Мы загрузили  дородную Таисию  в мою Волгу и помчались в Тамбовскую больницу по зимней дороге.

 Артемьич поддерживал свою подругу со здоровой стороны и  ласково уговаривал:

– Ты потерпи Tаечка, скоро приедем.

К счастью Таисию  приняли сразу, мы сидели в унылом вестибюле с  коричневыми  стульями и ждали. У Таисии оказался инсульт, ее  сразу направили в реанимацию. Я поглядывала на Артемьича и завидовала, несмотря на то что жена в угрожающем состоянии, он спал откинув голову на спинку стула.  Я такой способностью не обладала, чтобы уснуть, мне нужно принять горизонтальное положение

Время томительно шло, наконец после двухчасового ожидания, к нам  вышел молодой  доктор  в голубой униформе и сказал:

–Состояние пациентки  стабильное, езжайте домой, завтра навестите.

Зевая, везла Артемьича обратно по ночной зимней трассе, фары выхватывали огни встречного транспорта, бегущего зайца,  стаю бродячих собак,  я слушала хриплый голос соседа:

–Ну надо тебе мясо, украл,  плохо, но понять можно. Так, что ж ты  фашист проклятый,  живность то убиваешь чужую на потеху. Это ведь столько труда вложено в каждую курочку, в каждого поросенка. А они их ради потехи поубивали. Да что же  за люди это?

–Это люди,– отозвалась я, не сводя  усталых глаз с дороги, -Которые привыкли брать и не работать. Это бандиты, они грабежами живут и работающих не поймут.

Я привезла Артемьича к нему, он горячо поблагодарил меня.

Мы договорились, что утром я приеду помогу погрузить туши убитых свиней и вывезти в лес. Уже в полусне добралась до своего дома. В темном пространстве  царило ласковое  тепло от прогоревшей печи. Дом как будто приглашал  меня "ложись спать хозяйка." Я содрала одежду, и упала прямо на  расстеленный спальный мешок, утомленно разбросав руки и ноги.

 Рано утром, и помогала фермеру грузить тяжелых свиней на тачку, везти в лесок, там долбить мерзлую землю и засыпать их землей. Мертвых кур он просто бросил в заиндевевшие кусты, сказав мрачно

 -Лисы подберут.

–Мы вернулись в дом к Артемьичу. Он заварил  чай, достал  паштет, сыр, домашний пышный хлеб, сам есть отказался.

–Не могу, кусок не лезет, от беда неловка. А ты кушай дочка.

 Я вымыла руки, огляделась. На стене красовалась фотография бравого  усатого моряка в  черном бушлате, облокотившегося на борт судна.

–Это кто?  спросила я.

 -Это я  на службе. Я ведь после службы остался  на флоте и мичманом так и прослужил.

 -А это Таечка моя. На соседней фотографии  загадочно смотрела девушка со взбитыми уложенными  волосами, только что из парикмахерской.

 Мысли Артемьича пошли под другому направлению:

 -А ведь мне дураку старому надо бога молить, что  сам и Таисия живы. Могло случиться, что они бы нас тут и положили как этих поросят. И я вот что скажу, Алена,  чует мое сердце, скоро они и тебя навестят. Тут твой да мой дома жилые только. Ты бы уезжала, дочка.

–Артемьич, у меня ремонт в доме,  я уеду через два дня.

 Не буду же я говорить, что  не хочется  возвращаться  в квартиру где была убита тетя.

 Мой дом даже неотделанный стал моим убежищем, мне хотелось жить и и обживать его, Наверное неприкаянный домовой, из брошенной деревни переселился ко мне и навевает эти мысли.

– Ну, дочка, в любое время звони, я всегда приду на помощь,– заключил фермер.

Мы с Артемьичем распрощались и я выехала с его двора. Хотела  к дому, он так и манил меня, но передумав отправилась на заправку.

Тоня скучала одна, подперев щеку рукой.

 -Тоня скажи у тебя, кто незнакомый останавливался вчера?

 -Да тут все незнакомые,– засмеялась Тоня.– Ниссан заправлялась, семейные там были,   Уазик был с гастарбайтерами пепси колу брали и чай. Камаз подъезжал, сигарет брали.

 -Тоня, а Уазик какого цвета?– спросила я.

  -Да какой  там цвет грязно белый сто лет не мытый,– усмехнулась Тоня.

  С новыми сведениями, бутылкой молока и шоколадкой  я вернулась домой. Нельзя списывать со счетов, что бандитам вообще не нужно было заправляться, но очень кажется, что Уазик наследил,  тем более свиней расстреляли. Местные бандиты бы продали или сами съели, а тут такая выборочность. Залетные грабители, которые свининой брезгуют.

Я размышляла, а сама оглядывала владения. Забор то я не поставила, а надо было. Просто дом стоит, а рядом  моя Волга, как сигнал, что кто то живет. Одна без оружия я не продержусь. Да и интереса им нет у меня в голых стенах, где нечем поживиться. Это крысы, к  Артемьичу они вернутся обязательно, захотят денег вытрясти и поиздеваться над беззащитными фермерами.

Я откусила шоколад и решила позвонить:

–Артемьич, как ты смотришь,  если я сейчас переберусь к тебе.

Фермер неожиданно согласился.

 -И то правда, мне так тошно, стены давят, Тая в больнице, ох беда неловка. А ты хоть живой человек рядом.

 Артемьич оказался очень сведущим в деле отделки и рассказывал  в процессе чаепития, как он самостоятельно строил дома, когда списался на берег.

–Артемьич,– дождавшись когда он закончит, сказала я– Тоня видела на Уазике неместных гостей, мне кажется, они вернутся. У тебя оружие есть?

Артемьич весь как то подобрался, встал и исчез в чулане. Вернулся с мелкокалиберной винтовкой.

– Не думал что пригодится,– погладил он приклад.

–Ты бы ехала домой дочка,– фермер серьезно посмотрел на меня.

–Ничего, выкрутимся,– ответила я, как можно беззаботней– У тебя есть пустая бутылка?

В бутылку бензина накрошила пенопласта от упаковки, вспоминая Санины учения скрутила фитиль, подготовила спички.

–Ты где этому научилась дочка,– спросил фермер после молчания.

–В кино видела-, улыбнулась я.

 Артемьич ничего более не сказал, занявшись винтовкой.

  Мы оба думали одно и тоже: Они могут приехать, а могут и нет, может и пронесет.

Не пронесло.

 Уазик  остановился вечером. Из него вылезло четверо черноволосых мужчин и отправились во двор уверенно, как к себе домой. Оглядели мою ободранную Волгу посмеялись, один поразительно похожий на Селима, кирпичом разбил переднее стекло. Около Лады Артемьича  постояли обсуждая, мне показалось, что она им понравилась. Я пригляделась и мой глаз художника меня не подвел, да ведь это  и впрямь Селим. В темно синей  теплой куртке нараспашку и  в очень знакомом мне тетином кашемировом черном  пуловере  с вышитой эмблемой британского флага на  груди.

–А ну убирайтесь! закричала я бандитам в приоткрытую дверь.

Они увидели меня и стали ржать. Действительно смешно, деревня пустая хоть оборись. Я заперла на засов, который был просто лом поперек двери и приготовила нож.

–Эй девушка, открой поговорить

Бандиты сначала стучали, потом принялись ломать дверь, дубовая дверь набранная из досок, треснула, но все еще держала.

 Неожиданно они заговорили на непонятном языке и ушли.

–Неужели это все? удивилась я.

 Оказалось не все, ,вскоре я увидела, как они тащат бревно к двери. Ах вот что, вы хотите вышибить дверь? Не дождетесь.

Глухие удары сотрясали сени, образовалась трещина в двери, тут же раздались выстрелы и куски стекла в небольшом деревенском окне разлетелись в стороны.

–Эй девушка, выходи не бойся!

Послышались удары топора, бандит ломал дверь, расширяя дыру.

 Я метнула нож точно в его обросшее горло. Заливаясь розовой пузырящейся пеной, он осел на снег.

–Ты зачем так поступила, мы только поговорить хотели!– орали голоса

 Артемьич что то бормотал.

 Я прислушалась.

–Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает-

пропевал, вернее проговаривал Артемьич как молитву, целясь из  разбитого окна в бандита.

–Готов! рявкнул фермер.

Пуля ужалила его в левое предплечье и рукав залился красным. Я подскочила  с полотенцем, но Артемьич зарычал на меня

–Отойди!

 Запалил фитиль, подхватил здоровой рукой коктейль Молотова швырнул в их направлении и взревел:

– Где ждут желтолицые черти!

  Вспышка и крик за окном  показывали,  что  Артемьич достиг цели.

  Он скомандовал:

–Принеси  бегом водку полбутылки  из желтой сумки.

Я принесла, разрезала  набрякший кровью рукав

– Намочи полотенце и замотай.

  К счастью на руке была сквозная рана, я замотала, Артемьич взвыв от боли,  страшно вращая глазами. А потом продолжил бормотать сквозь зубы :

– Волны морские  прославят одни геройскую гибель Варяга.

 И закончил неожиданно. Скрутив  кукиш на здоровой руке, показал  в окно:

 -Вот вам  мои овечки.

За окнами воцарилась тишина. Я осторожно выглянула,  в сторону уазика  волоча ногу, уползал Селим, поодаль валялось обгорелое тело,  остальные лежали в неподвижных позах. Я была готова прострелить колесо  Уазика из винтовки Артемьича, но никто не заводил автомобиль.

Набравшись терпения я ждала, наблюдая за  расположением тел, мороз между тем усиливался, но о прежнему никто не шевелился.

  Артемьич хлебнул водки, и прислонился к стене, устало закрыв глаза.

 Я  наконец отважилась и осторожно отодвинув засов с раскуроченной двери, вышла.  Мороз сразу защипал нос, я осмотрела тела, двое  в густой  черной щетине, но совсем  молодые.

 "Денег хотели халявных  и покуражиться над  беззащитными  жертвами да, парни?" Обгорелое тело я смотреть не стала и по кровавому следу осторожно последовала  к Уазику, где лежал раненый мной  Селим.

 Умер?

Его глаза были устремлены в небо

 Я наклонилась  над ним, разглядывая своего личного врага.

Он  резко схватил меня за за пуховик.

С силой, рожденной страхом, я  вывернулась, оставив пуховик в его руках. Бандит рванулся за мной, но со стоном упал.

Мы глядели друг на друга с ненавистью.

Вот он, убийца моей тети.

–Зачем ты женщину убил, Селим? спросила я.

Он молчал.

–Можешь не отвечать, я и так знаю. Ты нацелился на квартиру, думал она живет одна, а узнав, что у нее есть родственники, увидев детские вещи, ты ее ограбил и убил.

Селим не произносил ни слова.

–Зачем фермера ограбил?

И не это не  было ответа.

–Зачем животных убил?

–Отвези в болница,– наконец разжал губы последний бандит.

–Не отвезу,– злорадно отозвалась я -Ты тут сдохнешь как пес. Поди и дети есть?

–Есть,-произнес Селим– два малчик и девочка.

–А они знают как папа деньги добывает или им все равно?

– Я больше не буду, клянусь, отвези.

– А ты и так не будешь,–  рассмеялась я, глядя как холеное лицо искажает гримаса боли.

 -Детей моих не жалко, да? спросил бандит?

– Не жалко,– ухмыльнулась я, поднялась и ушла. Мой пуховик, испачканный кровью так и осталась валяться рядом с  умирающим Селимом.

                    *   *   *

–Артемьич дорогой, ты в рубашке родился,– говорила я, осматривая рану.

  Никакого покраснения, температуры или других признаков инфекции, ранение было чистое  навылет и  он наотрез отказывался ехать к травматологу.

Артемьич мне отдал большой цвета хаки, но зато такой теплый ватник Таисии и я с удовольствием завернулась в него.

Фермер обыскал карманы убитых, нашел деньги, разрешения на работу, паспорта, все были приезжие из среднеазиатской республики. Принеся добычу в помещение, выложил на стол и  вопросительно посмотрел на меня.

–Возьми себе, Артемьич,  хоть какая то компенсация за убитых животных.

–Вот что Алена, решительно сказал Артемьич – про уборку не беспокойся, такое дело я возьму все на себя.

Однако, ночью  я проснулась от рычания и лая. Пришла  стая бродячих псов и изгрызла трупы. Я укрылась с гoловой, чтобы тошнотворные звуки не доносились до меня и тщетно старалась заснуть.

 Утром Артемьич  распугал их  выстрелами, уложив крупную лохматую суку и  остальные собаки разбежалась.

Он загрузил останки в Уазик  в мешки. Я даже не выходила смотреть, да и Артемьич мне запретил.

Звонил куда то, мне сообщил, что связался со старыми друзьями,  груз примут и Уазик.

Что ты им сказал Артемьич?

Что  залетные гости между собой повздорили, а мне по следствиям таскаться здоровья нет.

 -А ты не так прост Артемьич,– подумала я.

Я распрощалась с фермером, пообещав навестить Таисию и  на  своей Волге с разбитым  передним стеклом отправилась в город. Пронзительно ледяной ветер свистел мне в лицо и несмотря на  то, что ехала медленно и при включенной печке, я промерзла основательно. Поставила Волгу в ремонт, а сама  долго отогревалась в кафе горячим супом, горячим чаем с рулетом  и все тряслась от холода.