Кавказ. Выпуск XVII. Черкесия

Русский вестник. М., 1860. Т. 2. Вып. 8. С. 517–550.

Дмитрий Анучин. Очерк горских народов Правого крыла Кавказской линии

Долгое время было неизвестно, кто написал «Очерк горских народов Правого крыла Кавказской линии», так как вместо подписи под материалом стояли инициалы А.-Д. Г.

И лишь спустя годы (из некролога, опубликованного в санкт-петербургской газете «Новое время» 20 января 1900 года) стало известно, что автором этого и целого ряда других материалов, опубликованных в «Военном сборнике» в конце 50-х – начале 60-х годов XIX века, является сенатор, генерал от инфантерии, военный писатель Дмитрий Гаврилович Анучин (1833–1900).

В журналах «Русский инвалид», «Современник», «Кавказец», «Современное слово», ведомственных изданиях были опубликованы его труды: «Перевозка войск по железным дорогам» (1858), «Участие Суворова в усмирении пугачевщины и поимка Пугачева» (1868), «Очерки экономического положения крестьян в губерниях Царства Польского» (1875), «В. А. Черкасский и гражданское управление в Болгарии» (1895) и др.

Самым известным среди них является «Поход в 1846 году в Дарго» (1859), освещающий одно из знаковых военных событий на Кавказе.

Д. Г. Анучин в течение всей жизни занимал высокие военно-административные должности, в том числе в Царстве Польском, в Европейской Турции; в 1877 году был произведен в генерал-лейтенанты, в 1879 году назначен генерал-губернатором Восточной Сибири.

Его имя носят залив и пролив на острове Сахалин.

Все прочие народы, населяющие описанный нами край, принадлежат к племени черкесскому и вообще называются русскими закубанскими народами. Сами же они разделяют себя на племена адыге и абадзе.

Все эти народы, без всякого сомнения, одного происхождения и принадлежат к древнейшим обитателям Кавказа. Исторических памятников они не имеют и до сих пор невозможно, вооружаясь неопровержимыми фактами, доказать их происхождение. Можно сказать, что они жили на Кавказе в самые отдаленные времена, занимая сперва ущелья гор, и только впоследствии расселились по скатам гор и равнинам.

Населяя бассейн Кубани, они, однако, были не единственными обитателями этой части Кавказа. Множество развалин древних храмов и поселений свидетельствует, что кроме черкесских племен там обитали народы образованные, которые вели большую торговлю и были богаты, как это видно по обширности развалин их жилищ. Между всеми горскими племенами сохранились предания о франках. Это имя они дают без различия всем вообще народам европейского происхождения, жившим прежде на Кавказе; однако же им известны также греки, венецианцы, или венеди, и генуэзцы, или джениди. Говоря о переходах через горы, мы имели случай заметить, что к нескольким из них ведут дороги: с одной стороны – от Пицунды и Сухум-Кале на берега Черного моря, а с другой – от Хумары на Кубань. Это, вероятно, была главная торговая дорога греков, венецианцев, генуэзцев, имевших свои колонии на восточном берегу Черного моря. Доказательством этому могут служить развалины древних колоний, встречаемые в этой части Кавказа, то есть в верховьях Лабы и Кубани, а также в окрестностях Сухум-Кале и Пицунды. Эти остатки колоний показываются горцами и были посещаемы многими нашими офицерами. На основании слов одного из этих очевидцев упомянем и мы о нескольких, более замечательных.

На Кефаре (Кефар с рекой Бежгон впадает в Большой Зеленчук), в 12 верстах от укрепления Надежинского, у нынешнего аула Сидова, на мысу, образуемом крутыми берегами Кефара и впадающего в него ручья, находятся развалины большой колонии. Она сильно защищена природой, окружена рвами и обнесена была каменной стеной с одним входом. На развалинах каменных домов порос вековой лес, но некоторые стены домов ясно сохранили в себе амбразуры окон и дверей. Вне стены, окружавшей колонию, находится древнее кладбище с памятниками кубической формы; около входа в одну из таких гробниц стоит крест. В самой долине Кефара, внизу, под стенами этой колонии, видны развалины другой, меньшей, вероятно, выселившейся из верхней. Вообще в верховьях малодоступного для нас Кефара находится множество различных статуй и фигур, высеченных на камне, и есть также большое здание, стены которого, по словам туземцев, исписаны надписями и разрисованы изображениями рыцарей, зверей, птиц и рыб.

При слиянии Кефара и Бежгона, на месте нынешнего Надежинского укрепления, прежде тоже существовала колония, от которой остался весьма заметный доселе земляной вал, а при постройке в 1843 году укрепления найдены были в гробницах медные налокотники, серьги с драгоценными камнями и различные сосуды. Около этого же места найдены были четыре статуи. Две из них, сбитые с оснований и лишенные голов, представляют рыцарей в кирасах, вооруженных топором, кинжалом и крючком, повешенным сзади. На обоих боках привешены большая и маленькая сумы. Другие две статуи высечены барельефом на камне. Одна представляет рыцаря, а другая – священника с чашей в правой руке. Все эти статуи перенесены и укрепление Надежинское. Первые две особенно хорошей работы.

В двух с половиной верстах от Надежинского видны следы древнего укрепления с тройной обороной. Впереди укрепления находится большой резервуар, выложенный камнем. Быть может, как полагает офицер, осматривавший эти развалины, это бывший укрепленный лагерь Митридата, который, как известно, дойдя до Пицунды после поражения в Армении, перешел на северную сторону Кавказского хребта и, быть может, устроил этот лагерь. В таком случае сохранившийся доселе перекоп между Кефаром и Бежгоном можно принять за окоп римского полководца.

В вершинах Большого Зеленчука сохранились церковь и каменные строения. Ниже этих древностей, на Зеленчуке, там, где пересекает его дорога из Надежинского укрепления в Хумару, находится огромное кладбище, принадлежащее, по преданиям горцев, франкам.

На Малом Зеленчуке, между аулами Абатова и Трамова, видны развалины древней христианской церкви и кладбища. Против станицы Беломечетской сохранилась довольно хорошо древняя башня с трехъярусной обороной и навесными стрельницами. Башня окружена двойным валом.

Наконец, на левом берегу Кубани, против Хумары, на реке Шони, видна хорошо сохранившаяся христианская церковь с остатком других строений и цистерной. План и фасад этой церкви помещены в атласе, присоединенном к «Путешествию по Кавказу» Дюбуа де Монпере. О церкви на Хумаре существует между горцами следующее предание. Одна колония франков утвердилась в Большой Кабарде. Окрестные жители, не будучи в состоянии противиться хорошо вооруженным и искусным франкам, покорились им. Начальник колонии сделался самонадеяннее и потребовал себе жену одного из туземных князей, которую он видел и полюбил. Кабардинцы собрались на народное совещание и решили отдать княгиню в жены начальнику колонии, с тем чтобы он исполнил со своей стороны условие, которое от него потребуют после. Начальник франков согласился и в церкви на Хумаре дал торжественную клятву в том, что исполнит всякое требование кабардинцев. Тогда кабардинцы, отдав ему в жены княгиню, потребовали, чтобы он со всеми своими соплеменниками оставил их земли. Франки действительно оставили Кабарду и, удалившись за Малку, основали город Борго-Санто, развалины которого и доныне видны в окрестностях казачьей станицы, названной по воспоминанию о бывшем здесь поселении европейцев Боргустанской. Древний Борго-Санто лежал на торговом пути через Хумару и горный перевал к Сухуму и Пицунде и, по преданиям, сохранившимся между горцами, был очень населен и вел значительную торговлю.

Верховья Лабы и Кубани известны нам более других нагорных частей Правого крыла Кавказской линии; но, судя по рассказам горцев, в горах вообще много развалин, могил и статуй. Говорят, что в верховьях реки Чхалты видны обширные развалины города, прежде там существовавшего.

Под влиянием этих когда-то живших на Кавказе народов, а также в период преобладания на Кавказе Грузинского царства кавказские горцы исповедовали христианскую веру. Несмотря на то что поселения древних просветителей Кавказа многие столетия лежат уже в развалинах и в истории не сохранилось никаких подробностей об их существовании в этой стране, различные обряды христианской религии до сей поры соблюдаются горскими племенами, живущими теперь на Кавказе. По этим обрядам можно с достоверностью сказать, что прежние христианские народы Кавказа, предки настоящих его жителей, значительно стояли выше своих потомков в общественном и нравственном развитии. Вследствие стечения каких обстоятельств кавказские горцы утратили прежнее свое значение и каким образом европейские переселенцы покинули там свои колонии, сказать невозможно, и навряд ли когда-нибудь возможно будет разъяснить прошлую историю кавказских народов.

Как доказательство прежнего существования христианства между кавказскими горцами приведем следующее.

Поклонение и уважение к изображению креста сохранилось почти без исключения между всеми племенами, особенно между жившими по восточному берегу Черного моря, где во многих местах народ, водрузив кресты, поклоняется им и приносит жертвы для испрошения верховной благодати. Кресты часто ставят над могилой; сверх того, желая предохранить от расхищения какую-либо собственность, по необходимости оставленную в поле или на дороге без надзора, горцы часто ставят крест около таковых вещей и этим вполне охраняют их во время своего отсутствия. Желая увериться в искренности перебежчиков с нашей стороны, горец чертит на земле изображение креста концом кинжала и заставляет перебежчика съесть ту землю, которая выцарапывается при делании кинжалом изображения креста.

Многие христианские праздники чествуются также и горцами. Так, например, день воскресный они называют Божьим днем и воздерживаются тогда от работ; среду называют Малым, а пятницу Большим постом. В течение Великого поста постятся, а в день Святой Пасхи, исчисляемый по луне, сходятся между собой, поздравляют друг друга и едят крашеные яйца. Праздник этот у них называется Годыж. Обыкновенно в этот день устраиваются состязания в прицельной стрельбе, для которой целью служит красное яйцо. Через сорок дней после Годыжа празднуют Жегу, убирая дома цветами и деревьями. Таким образом, хотя Жега приходится около христианского праздника Вознесения Господня, но она, скорее, напоминает празднование Святой Троицы, которую горцы почитают в искаженном виде. Они празднуют три божества: Тхашхо (в переводе Бог великий), Матерь его, Марием-тха-пши (Мария Бог-князь) и Шергупз (смысл этого слова утерян). Празднуется также около дня Святого Крещения Кордесех, во время которого жители берут воду и опрыскивают ею друг друга.

При отправлении праздников жители сходятся к ближайшему кресту и около него начинается богослужение. Обряды моления обыкновенно исполняет уважаемый в околотке старик. Он ставит перед крестом зажженные восковые свечи и, умыв себе лицо и руки, надевает бурку. К подножию креста складываются различные припасы, принесенные жителями для общей трапезы после богослужения. Отлив в деревянную чашу, имеющую вид поти́ра, употребляемого христианами для святого причастия, часть принесенного вина или бузы и положив туда куски пшенной каши (гумии), старец громко читает молитвы, призывая в которых Тхашхо, Марием-тхапши и святых, просит их благословения на изобилие хлеба, плодов и стад, покровительства против заразы, неприятеля и всякого рода бедствий. По окончании молитв, во время чтения которых присутствующие стоят с открытыми головами, старец вкушает из чаши и передает ее одному из присутствующих, который, вкусив из нее, передает ее далее. Чаша переходит таким образом из рук в руки, до тех пор пока все не вкусят от вина и гумии, находящихся в ней. После этого начинается общая трапеза, а потом игры, стрельба в цель, джигитование и пр. На богослужениях обыкновенно бывают одни мужчины; только в праздник Годыжа дозволяется присутствовать при совершении молитв и женщинам.

Очевидно, что в прежние времена кавказские горцы были христианами или, по крайней мере, большая часть их исповедовала эту религию; вместе с тем, по всей вероятности, народы эти от соприкосновения с образованными переселенцами, жившими между ними, стояли на более высшей точке общественного развития, нежели теперь.

В настоящее время черкесские племена представляют самую низкую степень общественного развития. Они сохранили устройство первобытных человеческих обществ, распадаясь, как и первые, на отдельные семейства.

Между черкесами не все люди пользуются одинаковыми правами. Различные племена состоят из следующих сословий: пши – князь; ворк – дворянин; тхвохотль – свободный человек; об – не принадлежащий к семейству по происхождению, но принятый в него и покровительствуемый им; пшитль – подвластный хлебопашец и ясырь – раб.

В прежние времена значение пши и ворков было весьма велико: они решали все дела как по внутренним, так и по внешним сношениям горцев. Сделавшись распорядителями, так сказать, черкесских племен, князья и дворяне стали не только презирать низшие сословия, но и притеснять их. Много раз низшие сословия вступали в борьбу со свободными классами; но восстания эти всегда были подавляемы силой князей и дворян. Наконец, выведенные из всякого терпения народы из племени абадзе изгнали в конце прошлого столетия своих князей, а с ними и большую часть дворянства. Князья абадзе нашли себе верную помощь в князьях племен адыге, которым грозила та же участь от своих подвластных. Не довольствуясь взаимной помощью, союзники отправили посольство к императрице Екатерине II, прося помощи России. В посольстве этом были: хамышевский князь Батчерей и шапсугские дворяне: султан Али-Шеретлук и Девлет-Черей. Посольство отправилось в 1792 году. Девлет-Черей умер в Москве; Батчерей же и Али-Шеретлук были в Санкт-Петербурге, где им разрешили взять из Черномории одно орудие и сотню пеших казаков. Черноморское войско только что тогда устраивалось на Кубани и потому, к сожалению, не могло вмешаться во внутренние распри закубанцев, от набегов которых войско должно было защищать пределы России. Стало быть, еще в 1792 году возможно было для России получить сильное влияние на черкесские племена, и если бы тогда не было упущено благоприятное для того время, то, вероятно, давно бы уже черкесские племена Кавказа были нам покорны.

Возвратившись из Петербурга, князья увидели, что приходится действовать одним. В 1794 году произошло за Кубанью большое сражение между аристократической и демократической партиями закубанцев. Князья одержали верх; но несвободные классы абадзе объявили, что, несмотря на свое поражение, они не намерены вновь покориться князьям. Победа досталась князьям тоже дорогой ценой: в сражении было много убитых с их стороны; а потому они решились оставить свои прежние места жительства и удалились к племенам адыге. Али-Шеретлук вновь ездил в Россию и возвратился оттуда с позволением занять земли на правом берегу Кубани, в пределах Черноморского казачьего войска. Али-Шеретлук со своими приверженцами, пользуясь данным разрешением, основал в Черномории черкесский аул, нынешнюю станицу Гривенскую. Так положено было начало мирным черкесам. После этого и у племен адыге князья и дворянство потеряли большую часть своего значения, и ныне все три класса свободных людей пользуются почти одинаковыми правами, хотя некоторые князья все еще имеют сильное влияние на общественные дела своих соплеменников.

Мы уже сказали выше, что черкесские племена в общественном устройстве не пошли далее семейства. Действительно, свободное семейство с его подвластными и рабами составляет основание Черкесского общества.

Отец семейства есть полный властелин всех своих жен и несовершеннолетних детей. Закубанские народы вообще бедны, и потому, несмотря на допущение магометанством многоженства, они, по большей части, имеют по одной жене. Черкес беспрепятственно может выбирать себе жену между всеми закубанскими племенами или кабардинцами, лишь бы быть с невестой одинакового происхождения. Так как черкесские девушки не носят покрывал и не держатся взаперти, а выходят к мужчинам, то выбор делается без особых затруднений; но, выбрав себе невесту, необходимо купить ее. По восточному обычаю, родители, выдавая дочерей замуж, получают известного рода плату, называемую калымом. Жених, или, вернее, мужчина, решившийся жениться и выбравший уже себе невесту, созывает своих друзей и знакомых, которые дарят его оружием, лошадьми, скотом – кто чем может. Из числа этих знакомых выбирается депутация для ведения переговоров с родственниками невесты. При этом определяется размер калыма. Калым обыкновенно разделяется на 30 частей, или башей, для невест княжеского и дворянского происхождения; в калыме же за невесту-простолюдинку бывает от 17 до 18 башей.

Цена башей дворянских следующая: мальчик, панцирь, шишак, нарукавники и налокотники, сабля, восемь волов, лошадь, стоящая не менее шести волов (но если у жениха есть лучшая лошадь, то он непременно должен отдать ее), другая, обыкновенная, лошадь. Эти восемь башей выплачиваются строго; за остальные 22 баша берется 20 волов, ружье и пистолет.

У простонародья баши следующие: лошадь, ружье, два вола, двадцать овец и десять коз, медный котел ценой в два вола, обыкновенная лошадь. Остальные баши заменяются рогатой скотиной по одной за баш или другими неценными вещами.

По уплате калыма жених получает невесту. Впрочем, всякий может украсть себе жену, но во всяком случае и после этого выплачивается калым; воровство же жен не считается предосудительным.

Черкешенка, выйдя замуж, принимает на себя все хозяйственные работы и, существуя только для мужа, не показывается посторонним мужчинам и закрывает себе лицо. Даже мужу считается неприличным быть днем с женой; обыкновенно только вечером он входит к ней. Недовольный своей женой может возвратить ее родным, вытребовать обратно калым. Вообще, по обычаям края, муж может своевольно обращаться с женой; но во всяком случае он подвергается мести ее родственников, если преследует жену несправедливо. Дети тоже составляют собственность отца, и он может продать их. Торг невольниками и невольницами, издавна существуя у черкесских племен, показывает низкую степень нравственного развития этих племен; но, с другой стороны, продажа детей, особенно дочерей, отчасти может быть извинена тем обстоятельством, что после продажи в Турцию большая часть этих девушек поступает в гаремы зажиточных турок, пашей и даже к султану. Таким образом, предполагая для своей дочери лучшую участь на чужбине, черкес скорее решается продать ее. Впрочем, торг людьми в последнее время, особенно с 1846 года, если не совершенно прекратился, то уменьшился весьма значительно. Укрепления бывшей Черноморской береговой линии и наши крейсеры на Черном море отбили у турок охоту на такую опасную торговлю.

Воспитание своих детей, по большей части, не лежит на обязанностях родителей. С незапамятных времен у черкесов существует обычай отдавать своих детей на воспитание в чужие семейства. Этот обычай имеет важное значение в общественном быте черкесских племен: семейства через воспитание чужих детей тесно связываются между собой и составляют союзы, принимающие сообща меры для обороны от врагов внешних. Кроме того, воинственные черкесы боятся избаловать своих детей, воспитывая их у себя, а потому охотно отдают их на воспитание в чужие семейства. Принятие в семейство члена чужой фамилии совершается с некоторыми обычаями. Желающий вступить в союз и родство с княжеской или другой значительной фамилией передает о своем желании через общего знакомого старшему в том семействе, с которым желает породниться. Отказать в этом случае не вправе.

Очень часто ребенок еще не родился, а желающих взять его на воспитание явилось несколько. В таком случае отец и мать не вмешиваются в разбирательство прав претендентов на воспитание, а предоставляют им самим решить вопрос о том, кому должно получить ребенка. Когда с общего согласия будущий воспитатель, или аталык, будет выбран, то он приступает в своем доме к приготовлениям для принятия к себе ребенка, а ко времени рождения младенца посылает в дом роженицы бабку для присутствия при родах. Аталык, принимая на себя заботы воспитания чужого ребенка, отнюдь не делает это для того, чтобы нянчиться с ним единственно из уважения к князю. Нет, взятие на воспитание чужого ребенка составляет для него жизненный вопрос: он уверен, что родные его воспитанника сделаются его друзьями и защитниками и не дадут его никому в обиду. Смотря на воспитание чужого ребенка с этой точки, аталык употребляет все свои усилия, чтобы окружить воспитанника не только необходимым, но даже излишним; для этого он не жалеет последнего достояния. Отец и мать, отдав ребенка на воспитание, так верят тому, что аталык будет за ним ухаживать, что считается неприличным спрашивать о здоровье своих детей. Воспитанники, видя попечение о них своих аталыков, привязываются к ним иногда более, чем к родителям. Очевидно, как много подобные союзы по воспитанию способствуют соединению между собой отдельных черкесских семейств.

К семействам свободных сословий неразрывно принадлежат и семейства их подвластных и рабов.

Семейства одного происхождения, а также породнившиеся с ними через союзы брака и воспитания составляют особые родовые союзы. Каждое семейство владеет в таком случае всем своим движимым имуществом, а также домом и обрабатываемым участком земли; все же пространство земель, лежащих между поселениями семейств родового союза, находится в общем владении, не принадлежа никому отдельно.

Черкесские племена по общественному своему развитию не достигли образования государства, а потому, не имея правительства и административных властей, на обязанности которых лежало бы сохранение общей безопасности как внутренней, так и внешней, сами должны заботиться о своей личной безопасности и защите, для достижения чего каждый черкес имеет право употреблять оружие, мстя, по древнему обычаю, за всякую причиненную ему обиду.

Все члены каждого семейства обязаны защищать друг друга от врагов и мстить за кровь ближнего. Кровомщение, обусловливаемое недостатком развития черкесских племен и отсутствием законных властей, весьма распространено. Оно существует не только против членов одного и того же семейства.

Защищая безопасность членов своего семейства, каждый обязан, сверх того, участвовать вообще в общественных делах своего союза и в действиях его против других союзов. Получая помощь от всех своих членов порознь, целое общество обязано в свою очередь защищать каждого из них и мстить за них другим обществам.

При таких условиях жизни черкесские общества находились бы всегда в беспрерывных волнениях; в отвращение этого обычай, освященный давностью и равно исполняемый всеми обществами, умеряет пыл беспокойных своих членов. Этот обычай заключается в том, что кровомщение заменяется известного рода пенями. Пени за убийство следующие: за убийство дворянина платится 240 штук рогатого скота, за убийство свободного – 200 штук, за раба – 160 штук. За раны пени значительно меньше. За бесчестие, нанесенное девушке, и за преступную связь с замужней женщиной платится как за убийство; впрочем, если обольстивший девушку женится на ней, то пени не платит. Так как пени весьма велики, то, если виновный не в состоянии уплатить их, целое семейство и общество обязываются уплатить за него; на долю же виновного приходится незначительная часть. Если какой-нибудь член общества часто вводит целое общество в расходы по уплате пеней, то общество имеет право изгнать его, и черкес, объявленный изгнанным, не пользуется уже правом защиты у своих бывших товарищей; за его убийство никто не наказывается. Наряду с таким жестоким обычаем существует другой, по которому всякий, изгнанный из одного общества, может просить покровительства в другом. Объявляя желание присоединиться к обществу, он дает клятву повиноваться его постановлениям и вслед за сим делается членом принявшего его семейства, называясь обом, то есть покровительствуемым.

По древнему коренному обычаю черкесов, все их дела разбираются посредниками. Противные стороны выбирают каждая от себя посредников, обыкновенно уважаемых стариков, которые решают спорное дело по обычаям, изустно передаваемым от одного поколения другому. Такие обычаи называются адатом, а суд по обычаям называется судом по адату. Если на решение посредников представится вопрос новый, решение которого невозможно подвести под тот или другой обычай, то посредники предлагают свое собственное решение, которое и называется маслагатом; примененное же несколько раз в одном или двух обществах, оно тоже становилось со временем адатом.

Прославленное гостеприимство Востока существует и у черкесов: всякий пришедший гость священ в глазах черкеса, хотя бы он был личным его врагом; но вообще гостеприимство небезусловно: наблюдая его в отношении своих соплеменников, черкесы очень часто грабят своих кунаков-армян, торгующих в горах, и навряд ли сочтут гостем русского, который бы решился отправиться в горы.