Тринити

– Алекса, я помогу тебе преодолеть страх. Если захочешь, эти пять месяцев я буду только твой, при условии, что я смогу брать тебя, когда захочу, – вижу, что она намерена возразить, и прикрываю ее рот рукой. – Как только «Протокол-17» завершится, каждый пойдет своим путем. Ты начнешь полноценную жизнь, а меня переправят на другое задание. Договорились?

– На счет чего? – с недоверием осведомляется она.

Алекс чем-то расстроена, но я не могу понять, чем конкретно.

– Мне повторить?

Она качает головой.

– Ничего нового ты не сказал. То, что ты женат, поверь, я и без твоего напоминания отлично помню. А вот что касается «когда хочу» – тут я пас. Меня такая перспектива не устраивает. Я не кукла для секса, не наложница и не проститутка. Если у меня нет настроения или я зла на тебя, то не буду этим заниматься.

Я глажу хрупкие покатистые плечи, хочу снять ее напряжение.

– Секс бывает разным: примирительным, взрывным, страстным, грубым, нежным, неторопливым. Им можно заниматься в любом состоянии и, конечно, он всегда будет отличаться от предыдущего, даже если применить те же позы и соблюсти очередность. Но каким бы он ни был, после него ты будешь счастливее. Всегда. Это я тебе гарантирую.

Глажу кончиками пальцев ее спину, спускаюсь ниже, сжимаю ягодицы. Дыхание Алекс учащается. Еле дотрагиваясь, нежно скольжу губами по ее шее и плечам. Она реагирует на каждое мое прикосновение.

– Я сплю с женщинами, в которых никогда не влюблюсь и никогда не пойду на настоящее свидание.

Алекс дергается и пытается меня оттолкнуть. Пока она не показала мне красную карточку и не удалила с поля, я спешу закончить свою думу:

– Ты будешь исключением, Ежик. С тобой у меня будет все: свидания, совместное проживание и, конечно же, секс. Заниматься я им буду с тобой не как с другими. Потому так важно, чтобы мы оба понимали, чем и когда все это закончится. – Пока я не хочу углубляться в эту тему и резюмирую сказанное. – Если тебя не устраивают мои условия, мы сейчас выпьем вина, немного поболтаем и уснем. Завтра я вызову сюда замену, передам тебя из рук в руки и мы попрощаемся.

Мне кажется, что снаружи сработала одна из ловушек. Быстро натянув трусы и джинсы, я подкрадываюсь к окну кухни и всматриваюсь в темноту. Алекс затихла, видимо, тоже прислушивается к звукам за стенами коттеджа.

Убедившись, что все в порядке, я возвращаюсь через пару минут. Она стоит, сжимая в руках одежду.

– Ложная тревога, – стягиваю джинсы и закидываю их на диван. – Итак, выбор за тобой.

Разливаю вино по бокалам, но поворачиваться к ней не спешу. Не хочу видеть мыслительный процесс на ее лице. За последние сутки моя подопечная пережила весь спектр эмоций, и я не удивлюсь, если она меня отошьет. Свои шансы я оцениваю один к пяти. Если она не примет мои условия, я не смогу обеспечить ее безопасность под прикрытием, разыгрывая супружескую пару. Дело не только в сексе, но и в доверии. Через секс у меня есть шанс подобраться к ее страхам, заставить открыться.

Алекс кладет ладони мне на спину и прижимается. Расслабляться я не спешу, ее реакция еще не означает согласие. Она из тех женщина, кто может подсластить, а потом подлить горечи.

– Я не хочу, чтобы ты уезжал.

Это означает «Да, но…». Сейчас она выставит какое-то условие. Что-то мне подсказывает, что это условие мне не понравится. Зазорно признавать, но сейчас я реально струхнул. С первой встречи я хотел добиться ее любым способом, но свои собственные чувства оголять не спешил. Почему-то я наивно полагаю, что смогу сохранить дистанцию, не погружаясь в водоворот чувств.

Отставляю бокал, резко поворачиваюсь и обнимаю ее за плечи.

– Ты хочешь меня?

– Как можно тебя не хотеть?

Прикрыв глаза, я с облегчением выдыхаю. Наконец-то!

– Тогда чего ты боишься? Скажи.

– Я не смогу, как ты – дистанцироваться и уйти не оглядываясь. Сначала мне трудно впустить, а потом безумно сложно отпустить этого человека.

Вот в чем дело! Она полагает, что влюбится и не сможет контролировать свои чувства.

– Не бойся, я помогу…

Она поднимает на меня блестящие от накативших слез глаза.

– …научу отпускать.

Где-то внутри меня нервно заерзал Я и настоятельно рекомендовал не бросаться такими обещаниями. Мне бы послушать, но мое внимание все сосредоточено на предстоящем сексе.

– Начни прямо сейчас, – хмыкает она и добавляет: – Я до сих пор не могу отпустить Макса.

В данный момент обучение в мои планы не входит, и я концентрирую ее внимание на том, что нам предстоит.

– Ежик, вот как мы сейчас поступим. Я дам тебе карт-бланш на первый секс. Делай со мной что хочешь. Но это будет только один раз. Поняла?

Она мотает головой. Не поняла.

Веду ее на кухню. Разве может девушка с трагичным прошлым предположить, что ей сейчас предстоит? Раскладываю стол и прошу принести вина. Алекс бежит в кабинет, а я подмечаю еще один прорыв: она перестала стыдиться своего тела. Пусть пока это происходит в шоковом состоянии, но это уже начало.

Залпом осушаю бокал вина и ложусь на стол. Увидев при заселении этот стол, я сразу смекнул, в каких целях можно его использовать. Стол явно иностранного производства, у него уникальная конструкция ножек, которых, кстати, шесть. Они выпирают над столом на несколько сантиметров плавной дугой, а место крепления прикрывает декоративная деталь типа шайбы.

– Алекса, привяжи мои руки и ноги к столу, – я показываю на четыре пластиковых хомута, которые приготовил перед тем, как идти в кабинет.

Улыбка сползает с ее лица. Теперь ей понятен мой замысел. Она растеряна, удивлена и не знает, как реагировать.

Несмотря на мою браваду в мегамолле, до этого момента Алекс казалась мне далекой, как олимпийское золото в конкуре. Она выстроила вокруг себя круговую стену, заперлась в своем воображаемом замке и не впускала внутрь никого, даже подругу. Сомневаюсь, что за оборонительное укрепление проникал и Макс, скорее всего, это Алекс ненадолго выходила на подъемный мостик, что пролегал через глубокий ров вокруг ее убежища. Общалась, а потом снова скрывалась за массивными воротами крепости.

Показываю, как стянуть лодыжки хомутами, вручаю оставшиеся ей в руки и снова ложусь на спину. Я не говорю ей, что при желании могу высвободиться. Сейчас Алекс должна быть уверенна, что она тут хозяйка положения.

– Что дальше? – спрашивает она, когда последний хомут затянут.

– Делай все что захочешь, но это секс, так что оба должны кончить.

Мне уже самому интересно, что она придумает.

Алекс допивает вино и скрывается за кухонными шкафами. Включает подсветку на вытяжке. Выдвигает ящики, что-то ищет. Потом открывает холодильник. Шуршит пакетами.

– Ты решила подкрепиться? – спрашиваю я нетерпеливо.

– Нет, просто ищу, что может пригодиться.

Расплываюсь в улыбке. На уме только лед и клубника. Да, Ежик, неси все сюда, пора начинать веселье. Сегодня я дебютировал в положении сексуального узника. Раньше я ни при каких обстоятельствах не доверял женщинам. Оказывается, ожидание секса в обездвиженном положении обостряет желание.

– Ты ко всему готов?

– Да. Я тебе доверяю.

Поворачиваю и чуть запрокидываю голову, хочу ее увидеть, но она в глубине кухни и недосягаема моему взору.

– Конфетка, ты скоро?

Лучше бы не спрашивал. Она появляется с другой стороны с огромным ножом в руке! Блеснувшее лезвие в ее руке и маниакальная улыбка не предвещают ничего хорошего. Она крутит перед моим лицом рукоятку, показывая, что на ней выкована голова волка.

Ящик Пандоры! Молодец Алекс! Обставила меня в моей же игре. Хвалю, но, конечно, не вслух, не хочу ее раззадоривать.

– Смотрю, ты решительно настроена, – комментирую я ее эффектный выход и на всякий случай еще раз проверяю крепость хомутов. – Не торопись, Ежик, тщательно обдумай сценарий, мы никуда не спешим.

Идиот! Вот ты кто!

– Думал, принесешь клубнику и лед, но дамасская сталь тоже ничего.

– Отличная идея, но я придумала кое-что получше, – отвечает она и проводит кончиком ножа по высунутому языку.

От этого завораживающего зрелища я теряю дар речи. Сейчас Алекс будто Сирена, сидящая на скале среди бушующих волн, манит меня, уставшего путника. Я знаю, что погибну, но все равно плыву на ее зов.

По всем признакам Алекс только разогревается, водит острием ножа по ключице, потом между грудей и ведет вниз к животу. Я заворожено слежу за лезвием. Хоть бы наши игры не довели ее до травмы. По тому, как она орудует ножом, я готов поклясться, что она частенько держала его в руках.

– Почему нож?

Алекс награждает меня таким многозначительным взглядом, что я и сам догадываюсь – из-за той ночи.

– Хочу понять, что они чувствовали.

– И что ты сейчас чувствуешь?

– Власть!

Алекс замахивается, держа нож высоко над собой и острием вниз, я непроизвольно дергаюсь, мне кажется, что она хочет ударить себя в живот. На какое-то мгновение ее рука зависает в воздухе, а потом, поменяв траекторию, нож вонзается в стол между указательным и средним пальцами моей правой руки. До меня не сразу доходит, что она сделала. Тяжело дыша, я смотрю на руку и задаюсь вопросом: «Почему я не чувствую боли?», и только потом осознаю, что она меня не задела. Лишь попугала. Капец какой тунец! А если бы я в тот момент шевельнул пальцами? Теперь я всерьез запаниковал. Да, нужно признать, Алекс пощекотала мне нервишки. Даже если она меня в ближайшие минуты развяжет, эту ночь я запомню на всю жизнь.

– Ты прав, Адам, – она наклоняется к моему уху и измененным голосом спрашивает: – Можно я тебя буду так называть?

Мне нужно ей подыграть, не хочу, чтобы она разозлилась и окончательно слетела с катушек, а налицо есть признаки вырвавшегося наружу безумия.

– Конечно, Конфетка, это же твоя игра.

Она ухмыляется, как довольный ребенок, получивший долгожданный подарок.

– Так вот, Адам, ты прав в том, что дамасская сталь то, что надо, но это, – она хватает нож за рукоятку, выдергивает из столешницы и проводит холодным лезвием по моей груди, от чего мышцы подергиваются, и со стороны, наверное, кажется, что я трясусь от страха, – не дамасская сталь, а жалкая подделка.

Она залезает на меня верхом, стол скрипит под нашим весом. Алекс ерзает, оценивая крепость конструкции, а я спешу ее заверить:

– Не обращай внимания на скрип. Он крепкий. Нас двоих выдержит.

А дальше мне предстояло настоящее испытание на выносливость и, честно сказать, я его чуть не провалил. Она проводит ножом по моей груди. Острие скользит вниз. Я напрягаюсь.

– Детка, ты опоздала, меня уже обрезали в детстве.

Улыбаюсь, а внутри все полыхает. Жесть! Что она делает?

– Тебе делали обрезание?

Отвечать не стал, я ведь уже сказал.

– Хочу посмотреть.

Смотрю на трусы и понимаю, что облажался. Надо было снять их, прежде чем забираться на стол. Как она теперь их снимет? Но Алекс быстро дает мне ответ на насущный вопрос. Холодное лезвие скользит под резинку и ложится на живот. Я шумно втягиваю в легкие воздух и приподнимаю голову. Все внутри меня кричит: «Дурень! Освободись, пока не поздно!». Не знаю, каким чудом я выдерживаю эту пытку. От соприкосновения металла с моим агрегатом все тело бросает в пот.

Пропоров ножом ткань трусов, Алекс откидывает в сторону последнее препятствие и, замерев, смотрит на раскрывшийся во всей красе мой агрегат. Напряжение меня не отпускает, что, кстати, никак не сказывается на эрекции. Какое-то время Алекс просто разглядывает его, а потом выдает:

– Он красивый. У тебя все красивое.

– Рад, что угодил.

– Сколько женщин сходило по тебе с ума? – спрашивает она, прищурившись.

– Много, Ежик, их было очень много, – честно признаюсь я.

Вот дурак! Нож все еще у нее в руке. Я словно ее провоцирую.

– Так и думала.

– Тебя это расстраивает?

– Нет, – качает она головой, – пусть это расстраивает твою жену.

Туше́! Еще один меткий удар приводит к голу. Мои ворота прицельно бомбардирует девчонка с серо-голубыми глазами и ножом в руке. Если к утру мои яйца останутся на месте, попрошу Папу Римского официально признать это чудом.

– Все в тебе красивое, – повторяет Алекс. – Это даже пугает. Так хочется подметить кривой зуб или асимметрию лица, но увы, ничего такого нет.

Мне не нравится ее тон. Будто она собирается мне сейчас устроить эту самую асимметрию.

– Все недостатки у меня внутри. Видишь, что я с тобой сейчас делаю? Знаю, что ты пережила, и все равно заставляю заниматься сексом.

Алекс закусывает губу и робко произносит:

– Мы можем все остановить. Сделаем вид, что ничего не было.

Она дает мне возможность соскочить, но я упрямо плыву к своей Сирене.

– Нет, – я качаю головой, – лучше убей меня.

Мой ответ ее не радует, видимо, надеялась избежать секса до последнего.

– Ладно, – с обреченным видом говорит она, – но ты должен учитывать, что я совершенно неопытна.

– Я отдал тебе бразды правления потому, что боюсь испугать темпераментом.

– Горячий и безудержный… – она хмыкает и тянется к моему агрегату.

Ее нежные поглаживания снова пробуждают во мне страсть. Больше нет никаких угрожающих выпадов и демонстраций ножа. Теперь она олицетворяет чувственность, нежность и желание. Это такая разительная перемена, как если бы я сегодня был с двумя разными женщинами. Одна дает мне драйв, другая – ласкает до беспамятства.

Ее губы скользят по всему телу, естественно, она целует все, кроме моего агрегата. Сегодня он довольствуется только ее нежными пальцами. Когда она садится выше, сжимая ногами мои бедра, и добирается до моих губ, меня уже порядком потрясывает от нетерпения.

– Алекса, – шепчу я, когда она отрывается от меня, – я хочу тебя. Больше не могу ждать.

◊◊◊

Впервые в отношениях с мужчиной я доминирую и впервые пленяю. К тому моменту, когда я надеваю на его мужское достоинство презерватив, мы оба пылаем от нетерпения. Будь моя воля, разорвала бы его на части. Вот так я его хочу. Ни о чем другом я в этот момент не помышляю. Это как наваждение. Затмение разума.

После нежной прелюдии моя страсть набирает обороты. Руслан тоже не дает мне расслабиться и постоянно подгоняет:

– Давай, Конфетка, не могу больше… Да-ва-а-ай!

Мне ужасно страшно, хоть я уже не реагирую на него, как в прошлую ночь, но перейти рубеж никак не решаюсь. Он чувствует мои сомнения, и когда я дергаюсь, чтобы слезть с него и убежать в кабинет, почти с отчаянием в голосе кричит:

– Нет! Алекса! Не делай этого! Если сдрейфишь, то уже никогда не сможешь вернуться к нормальной жизни. Тебе это нужно. Нельзя себя хоронить из-за каких-то подонков. Конфетка! Давай! Ты должна получить удовольствие. Сейчас! Не отступай! Ты так хорошо начала! Давай!

Я все еще терзаюсь в сомнениях, а он настойчиво пытается достучаться до меня:

– Алекса! Не смей уходить! Поцелуй меня!

Мы оба знаем, если наши губы сольются, мне не устоять. Целуется он так, что дух захватывает. Его глаза обещают море наслаждения, я не могу устоять и делаю то, о чем он так настойчиво просит: приникаю к его губам и уношусь далеко, где меня уже не могут достать ни страхи, ни трагические воспоминания.

Я сжимаю его плоть, направляю в самое чувственное место и тут же вскрикиваю от боли. Руслан закидывает голову назад и матерится сквозь зубы. Я замираю, пытаясь справиться с болью и нахлынувшими эмоциями.

– Алекса, развяжи мне хотя бы одну руку, хочу тебя трогать, пожалуйста.

– Нет! – выкрикиваю я так громко, что от неожиданности он вздрагивает.

– Ладно, не паникуй, я просто хотел поласкать твою грудь.

– Нет, – уже тише повторяю я.

Боюсь пошевелиться, кажется, одно движение – и я развалюсь на части. Тогда Руслан снова начинает давать мне указания. Его слова подбадривают, я понемногу осваиваюсь в новом качестве. После робких осторожных движений убеждаюсь, что все происходит именно так, как он говорит. По телу разливается приятная волна, похожая на льющуюся патоку. Внизу живота начинает формироваться сгусток энергии, от которого исходит жар и истома.

В эмоциях Руслан мне не уступает. Сначала постанывает, потом его прорывает на откровения:

– Если бы ты знала, сколько раз я представлял, как вхожу в тебя! Представлял, что делаю с тобой. Вспоминал те минуты, что мы провели в том душном шкафу. Вспоминал наш поцелуй и твои сладкие губы. Ты мгновенно вспыхнула, и я чуть не потерял над собой контроль. Алекса, ты была права, если бы не Нора, я уволок бы тебя в ту самую подсобку, и плевать, увидел бы нас кто-нибудь или нет.

Сгусток, что формировался внизу живота, стал разрастаться, потом резко сжался до маленькой точки, а в следующий миг я взорвалась от оргазма. Ощущения нельзя сравнивать с теми, что я испытывала от игрушки из секс-шопа. Это была волна, которая разлилась по всему телу и держала меня в своей власти больше минуты.

– Да! Малышка! Это кайф! Алекса! Не останавливайся!

Из последних сил я продолжаю двигаться в том же ритме, не сводя с него взгляда. Его оргазм – завораживающее зрелище. Рот широко распахнут. Подбородок вздернут вверх, меня так и манит его укусить. Грудь вздымается от тяжелого дыхания. Из глаз стекают слезинки.

Обессилевшая, я падаю ему на грудь, пытаясь восстановить дыхание, и медленно возвращаюсь к реальности. Реальность оказалась ко мне не так благосклонна, как я ожидала. В памяти мелькает лицо Вернера и его слова: «Если ты хоть раз сделаешь это с другим мужчиной, я убью тебя!». На глаза наворачиваются слезы. Мне кажется, что я плачу беззвучно, но Руслан тут же реагирует.

– Конфетка, ты чего? Тебе больно?

◊◊◊

Прошу развязать мне руки. На этот раз Алекс более милосердна, видимо, слезы растопили ее сердце. Я глажу ее по голове и притягиваю к себе. Что творится в ее башке? Почему она плачет? По всем признакам оргазм она не имитировала, хотя женщины в этом деле преуспели и довели фикцию до искусства.

– Конфетка, я задолбался лежать на столе и мне нужно снять презерватив. Вставай под душ. Я скоро к тебе присоединюсь.

Она сползает со стола и неуверенными шагами двигается в санузел. Что-то в ее облике меня настораживает, но я так занят собственными думами, что отпускаю ее одну. Зайдя на кухню, сдергиваю презерватив, выкидываю в мусорное ведро и вытираю агрегат бумажным полотенцем. Прохожу в кабинет и натягиваю джинсы. Хватаю пачку сигарет и зажигалку, выхожу из дома и закуриваю.

Интуиция меня не подвела, я всегда мог выделить из толпы именно ту, что впоследствии доставляла мне огромное удовольствие. Алекс была не исключением. Она оказалась очень страстной. Во время оргазма меня аж на слезу пробило. Моя грудь до сих пор пылает от ее губ и зубов. Наверняка, она оставила не один след. Говоря ей, что мы должны оба кончить, я не думал, что до этого реально дойдет. Мне представлялся первый секс с Алекс в несколько заходов – это было бы естественно после ее травмы, но, видимо, она уже сама созрела, а мои слова только укоренили ее в уверенности.

Докурив, я бросаю сигарету на землю и гашу ботинком. Нужно принять душ. Я уже представляю, что прямо там начну второй раунд. Сон как рукой сняло. Теперь я бодр и полон сил. Открываю дверь санузла и уже хочу на ходу стянуть джинсы, как вижу… кровь! Море крови!

– Алекса! – я кидаюсь к ней, не понимая, что происходит.

Наверное, она упала и поранилась. Но виноватый вид и ее слова быстро рисуют в моем мозгу тот кошмар, в который я вверг ее без подготовки. Зараза! Ну откуда ж мне было знать?!

– Прости! Тебе нужно уйти! Просто уйди! – рыдая кричит она. – Лучше я сделаю это сама, не подвергая тебя опасности. Я все равно уже труп, понимаешь? Он все узнает! А когда узнает, убьет тебя и меня.

В ее глазах полыхает безумие, я пытаюсь помочь, но она забивается в угол душевой и беспорядочно отмахивается.

– Уйди, Руслан, подумай о своей семье! Они ведь ни в чем не виноваты!

Это я довел ее до такого состояния! Мог же сопоставить приходы Вернера в больницу и ее рассказ о том, как он промывал ей мозги, пока она лежала накаченная транквилизаторами. Разве такое проходит бесследно? Все было передо мной, но я поставил в приоритет поручение куратора. Как я мог так просчитаться? Мне даже в голову не пришло, что она может себе навредить!

– Алекса! Успокойся! Никто тебя не убьет, и я никуда не уйду. Я останусь с тобой до конца.

– Вернер сказал, если я это сделаю с другим, он меня убьет! – кричит Алекс сквозь слезы. – А он всегда сдерживает обещания. Всегда!

– Прошу тебя, успокойся, – я быстро снимаю ремень и перетягиваю ей порезанную руку. – Пока ты со мной, тебе ничего не грозит. Слышишь?

Смываю кровь с ее рук и осматриваю порезы: один поверхностный, один глубокий. Алекс все еще рыдает, но уже не сопротивляется. Я останавливаю кровотечение и заматываю руку полотенцем. Со стоном опускаюсь на плитку рядом с ней. Она кладет голову мне на плечо. Так мы сидим несколько минут. Наконец ее рыдания прекращаются.

– Алекса, посмотри на меня, – строго приказываю я. Она поднимает на меня глаза. – Больше ты никогда себе не навредишь.

У нее усталый и измученный вид. Глаза затуманенные. Я понимаю, что разговор нужно отложить, но до жути боюсь повторения.

– Пообещай мне, – голос срывается, я прочищаю горло.

Она кивает, но как-то неуверенно.

Нужно наложить швы. Я не могу отвезти ее в больницу, поэтому решаю позвонить другу. Выясняется, что недалеко есть санаторий, в котором круглосуточно дежурит врач. Он позвонит управляющей и попросит врача осмотреть мою подопечную.

Сажаю Алекс на табуретку и феном сушу ей волосы. Порывшись в ее сумке, нахожу чистые джинсы, футболку и нижнее белье. Она еле стоит на ногах, но из последних сил старается мне помочь: то подставит руку, то поднимет согнутую ногу. Веду ее к машине, минуя ловушки, и усаживаю на переднее сиденье.

◊◊◊

В кабинете врача я вглядываюсь в обеспокоенное лицо Руслана. Он белый как мел, вид изможденный. Персонал просит его выйти. Когда мы остаемся наедине, врач интересуется, не Руслан ли порезал мне руку. Говорю, что сделала это сама. Пришлось поведать историю о том, как я потеряла близкого человека и теперь жизнь кажется мне одной безграничной пустотой.

По возвращению в дом Руслан не отходит от меня ни на шаг. Запрещает даже закрывать дверь ванной. Я возмущаюсь, но все равно делаю, как он говорит. Он мне и раньше не доверял, так я подкинула еще один повод.

Руслан не спал всю ночь. Периодически я открывала глаза и видела его лежащим на спине. Ноги скрещены, руки закинуты за голову, взгляд устремлен в потолок. По его напряженному лицу понимаю, что он обдумывает что-то очень серьезное. Неужели он хочет уехать?

– О чем думаешь? – я все-таки решаюсь спросить.

Он тяжело вздыхает. Боже, что за мысли его обуревают?

– Хочу стереть их с лица земли.

– Кого?

– Тех троих.

– Зачем? Это ничего не изменит.

– В том-то и дело, что изменит.

– Нет, – я качаю головой. – Важен только Вернер, те двое для меня совершенно не имеют никакого значения. А до Вернера ты не доберешься. Он не в России. Где бы он ни жил, уверяю тебя, там его охраняют как президента. Он помешан на безопасности и технологических новшествах. Все, что есть на вооружении для защиты первых лиц, есть и у него.

– Спи, – он гладит меня по плечу и кладет руку на бедро. – Тебе нужно выспаться.

Мой желудок громко заявляет о простаивании. Смотрю на часы.

– В это время я уже завтракаю.

– Ладно, завтрак так завтрак. Чур готовлю сегодня я.

Руслан отправляется в ванную. Ему можно и не закрывать дверь, все равно слышно буквально все, что он делает. Никогда не жила под одной крышей с мужчиной, кроме отца, конечно. Но он не был таким шумным.

Я присаживаюсь на краешек спального мешка. Во всем теле чувствуется слабость. Голова кружится, немного подташнивает. Хорошо, что Руслан предложил приготовить завтрак, сама я сейчас ни на что не годна. Одеваюсь, как немощная старушка: кряхтя, стоная и путаясь в одежде. Рука безумно болит, я уже кляну себя за необдуманно-спонтанный поступок. Как я могла такое сделать? Зачем? Ответ всплывает в моей голове очень быстро: не хотела доставить Вернеру удовольствие. Да, он бы непременно насладился, глядя, как из моего тела медленно уходит жизнь.

◊◊◊

Особыми кулинарными способностями я не обладаю. Одно дело приготовить что-то на открытом огне, и совсем другое – на сковороде. К тому же я постоянно слежу за тем, что делает Алекс. Бедняжке пришлось после меня вымыть раковину и душевую, прежде чем самой использовать их по назначению, и все это она делала, придерживая у груди согнутую в локте порезанную руку!

Из-за моих метаний между кухней и ванной я сжег яичницу с беконом… дважды. Больше я не искушаю судьбу. Надев футболку и ботинки, говорю Алекс, что мы едем в кафе, и бреду снимать ловушки. На пороге лежит большой пакет с мясом. Наши запасы пополнились двумя зайцами и задней частью кабана! Я усмехаюсь: Иван – глаз-алмаз – технично обошел все ловушки.