Радуга в ночи

Ульяна управившись, с хозяйством, поспешила в дом, готовить завтрак. Помыв руки, одев чистый фартук хлопотала у печи. Все спорилось в ее руках. Вскоре в комнате вкусно запахло едой. Сырники с цельного молока и сметаной, конечно с медом. Услышав аромат еды, проснулся сын. Быстро слез с печи. Увидел колыбель, в которой мирно спал ребенок. Его удивлению не было конца. Степа давно мечтал о брате. Мама откуда у нас взялся этом мальчик? Он наш? Ты его не отдашь? Он будет со мной играть? Затараторил сын. Подпрыгивая от счастья вокруг колыбели.

Это не брат, а сестра. Она наша и очень маленькая. Тебе сынок придется подождать, заулыбалась мать подавая завтрак. Беги умойся и быстро к столу, пока горячее. В скорости вернулся хорошо поработав отец семейства. Посмотрел на малышку на сердце потеплело. Отец всей душой потянулся к новорожденной дочке, удивляясь, я так должен любить единственного сына. Ан нет!

Ульяна видя, как на мужа подействовало рождение дочки, даже приревновала. Меня так не любит! С надеждой подумала, может у нас все еще сладится? Но от родителей не откажусь, упрямо мотнула головой. Они стареют, Мотя еще мала, сейчас им очень нужна моя помощь.

Дуня прервала мысли матери, заворочалась, заплакала. Мать бережно взяла ее на руки, приложив к груди. Может ты действительно послана Богом примирить нас? А Дуня ела с завидным аппетитом, звучно пуская пузыри, поглядывая на мать, будто понимая, что та говорит. Тогда никто не подозревал, какие испытания выпадут на долю малышке, которая своим родителям дала надежду, что с ее рождением отношения между ними наладятся. Наевшись, Дуня заснула.

С рождением девочки, в доме стало как будто светлее. Впервые за несколько лет муж и жена улыбались. Стали бережней относиться друг к другу. Как хотелось остановить время.

Закончив сытный, вкусный завтрак, отец и сын пошли трудиться. Ульяна замесила тесто на хлеб. Собрала белье для стирки. У нее помощников не было. Пока подходило тесто, она все белье перестирала, на речку не пошла, еще слаба. Муж жалея жену, принес достаточное количество чистой воды из колодца. Да, надо бы полежать немного, подумала Ульяна. Григорий всегда после родов просил ее отдохнуть. Но я неугомонная и слушать не желала. Кто вам обед приготовит, постирает? Ульяне нравилось, что муж заботится о ней. Но только после родов, вздохнула женщина.

Григорий и Ульяна частенько попадали на язык здешним сплетницам. Сельские кумушки судачили: оба труженики, из хороших семей. Как могло случиться, что живут как чужие? Живут одиннадцать лет, а всего один ребенок!

А здесь такое событие! Соседи при встрече, поздравляли Григория с рождением дочери. Весть быстро разлетелась по всему селу. В семье Григория и Ульяны родилась дочка! Трезвонило сарафанное радио. Сестра Настя жила на другом конце села, село было большое. Услыхала о рождении племянницы, мигом собралась, и бегом к сестре. Радость то какая, не обняв сестру, с порога запричитала Настя, подходя к ребенку. Да она вылитая отец, констатировала она. Крестной возьмешь? Конечно, а кого же?

Знаешь Уля, я уже, как и ты, живу с мужем много лет, а в живых остался только сыночек Петя. Не дает нам Господь больше детей. Какое счастье, что родилась у вас с Гришей дочка. Может не умрет, будет жить? Тем более стали делать прививки, от болезней. Ты Уля, смири свою гордыню, продолжала сестра, любуясь девочкой. Береги семью. Совсем испортится мужик. Люди говорят, видели твоего Гришку у вдовушки. Я сама не видела, не знаю, но люди говорят. Брешут, наверное. Побегу, работы много. Я тоже поставила тесто подходить, буду печь хлеб.

Настя ушла. Даже подарок не принесла-подумала сестра. Мы сестры, и такие разные. Я ее Пете, когда крестили, надарила подарков, да и при встрече угощаю леденцами. А она такая зажиточная, и такая жадная. Степе леденец не принесла. Ну Настя! С уходом сестры, настроение упало. Я ведь давно слышала, что Гришка мне не верен, но как-то не верилось. Такого я от него не ожидала. Что ему нужно? Я родила четырех детей, осталась стройной. У меня белая, чистая кожа, я еще красивая. Вижу, как смотрят на меня мужики в деревне. Слезы навернулись на глаза. Ей захотелось схватить ребенка и бежать подальше из этого дома, в родительский дом. Опомнившись, оглянулась, поняла, нужно остаться. Вон тесто подходит! Уговаривая себя, занялась хлебом.

К обеду вернулись усталые, голодные муж и сын.

Подавая наваристый суп из петуха, с картошкой и овощами, не удержалась. Это правда? Люди брешут, что ты ходишь к вдовушке. К ней       бегают деревенские мужики, тебя там видели.

Григорий от неожиданности обжог себе горячим супом рот, кинул ложку. Да ты когда-нибудь угомонишься! Если хожу, здесь нет моей вины, ты меня сама толкнула на это. Не будешь уходить из дома. Я же тебя не спрашиваю, куда бегаешь ты? Я у родителей, а ты…. Я этого не вижу, и тебе допрос не учиняю. Уля прикусила язык. Не могла она понять, не доходило до ее сознания, что замужняя женщина должна всегда находиться дома при муже и детях. Считаться с мнением мужа, ведя осторожно свою политику так, чтобы муж не заметил. Обида давила ее. Идиллия безоблачного, такого короткого счастья растворилась, как дым. Все вернулось на свои места. Но на этот раз Ульяна не пошла к родителям за советом, осталась дома.

Шло время. Дети росли здоровыми, если болели не долго и не тяжело. Дуня вступала в самостоятельную жизнь. Помогала маме по дому. Кормила цыплят, и утят, собирала яйца. Дети успевали и поработать, и пошалить. Степа обожал свою сестренку. Несмотря на то, что Степе было десять, а Дуне три года, заводилой всех проказ всегда была младшая сестра. Смешная, светловолосая, с изумрудно зелеными глазами девчушка, могла пролезть в любую дырку в заборе, лазала по деревьям. Выражение лица у нее всегда было хитроватым. Прищурив глаза она поведя головой быстро придумывала новые смешные развлечения. В селе и девочек и мальчиков стригли под ноль, оставляя только короткий чубчик. Казалось, все дети похожи друг на друга. Выделялись только глаза. Детей заедали вши, а вши разносчики различных болезней. Поэтому всем натирали головы керосином. Через время смывали. Кто постарше, косы длинные, расчесывали керосином волосы, заплетая косы. После мытья, волосы становились шелковистыми. Так спасались от вшей в те времена. У Дуни стрижка была, как у Степы.

Когда мама уходила к родителям, дети были предоставлены сами себе. Они видели дымок из трубы, ждали, когда мать уйдет. Уносили казан с кашей в огород, ели в высокой кукурузе, или уносили кашу к речке, там ее съедали. Естественно, казан забрасывали в огород. В этих шалостях всегда зачинщицей была Дуня. На улице вкуснее, подбивая Степу на очередные подвиги. Она еще мала, а казан тяжелый. Ульяна собирала посуду, сердилась. Да что за дети, почему не есть дома? Жаловалась мужу, это твоя любимица подбивает Степу делать глупости. А отец только молча улыбался, глядя на детей. Да и Степе самому все это нравилось. Степа и Дуня больше тянулись к отцу, чем к матери. Ульяна ревновала. Чем ты их намазал? Я, их не наказываю, кормлю, а они бегают к тебе. Они такие же, как ты, Уля. Ты ведь тоже бегаешь не ко мне со своими проблемами, а к родителям, подтрунивал над женой муж.

Село, в котором жила семья, было большое. После Гражданской войны, когда отобрали у богатых их «лишний» скот и землю, поделили среди неимущих, бедняков в селе стало меньше, в основном мелкие хозяйственники, кто-то своим трудом сумел за время НЭП подняться до середняков. Они трудились в кооперативах, созданных под руководством партии. Эта категория людей была уже подготовлена для коллективного хозяйства. В селе были и частные собственники, богатые люди. В их понятии было, коллективное, это ничье. Поэтому за свое добро, они готовы были бороться, но не отдать неизвестно кому, нажитое непосильным трудом, еще их отцами и дедами.

Но отдать пришлось. В 1928-1929гг.в деревнях началась сплошная коллективизация. Вместо общины, кооперативов и коммуны, создавались колхозы, где земля, скот и др. становились общими. Каждый колхозник мог оставить себе в личное пользование, корову, птицу, поросенка, приусадебный участок, сад. А те, кто отказывался, отбирали практически все. Предлагали сначала сдавать добровольно. Но уговоры не действовали, только некоторые хозяева добровольно отвели свой скот и были приняты в колхоз. «Кулаков» в колхозы не принимали. Были и перегибы, человек отдает свое добро и становится практически бедняком. Но это были перегибы местной власти, скроенной из бывших бедняков.

Коллективизация пришла в село Григория и Ульяны. Григорий любил читать газеты. Он был в курсе всех событий в стране.

Приехали в село представители с города, созвали народ. Поднялся человек из города, представился. Я послан к вам в село партией, создать в вашем селе коллективное хозяйство, сокращенно колхоз. Он долго рассказывал о необходимости создания в стране колхозов, о выгоде. В конце предложил сдавать скот добровольно, не доводить до насилия.

В небольшую комнату набилось много людей. Курили махорку, дышать было нечем. С места начали выкрикивать-что тут думать? Давайте голосовать. Другие сидели молча, угрюмо смотрели на вошедших в азарт бывших бедняков. Поднялся Кондрат. Уважаемый, зажиточный хозяин. Я так понимаю, что должен отвести в какой-то колхоз свою скотину, отдать остатки своей земли. У меня и так уже забрали кусок, и вам все мало. Отдай все! А как моя семья? Вы стремились, чтобы не было в селах бедняков. А нас вы куда толкаете? На верную гибель? Не отдам я вам свое добро, можете меня расстреливать. Я слышал в других селах стреляют в безоружных. Вскочил Прохор. Глаза его пылали ненавистью. Что Кондрат, побудешь и в нашей шкуре. Задрал нос. Мы для тебя не люди. Ты лодырь! Поэтому и был всегда бедным, повысил голос Кондрат. А я и мои предки трудились в поте лица, никогда ни у кого не клянчили. Они готовы были сцепиться друг в друга. Хорошо, что сидели друг от друга далеко. Осмелели другие. Поднялся такой гвалт. Как представитель из города не успокаивал людей, никто не слушал. Народ прорвало, как застарелый нарыв. Сходка вылилась в классовую вражду. Разошлись далеко за полночь. Все-таки, удалось проголосовать. Большинством голосов люди были за колхоз. Было принято решение строить загоны для скота, а также указаны сроки, когда начинать проводить среди непокорных раскулачивание. Здесь же выбрали активистов, для раскулачивания непокорных селян. Конечно, выбрали и Прохора. Люди расходились по домам, каждый со своими мыслями. Вряд ли этой ночью кто уснет. А на рассвете, по всему селу, разнесся запах жареного мяса. Народ резал скот. Женщины рыдали, в каждой семье, корова, как член семьи. Она кормилица. Корова дает молоко, от голоду семья не умрет. Мужья цыкали на жен, но слезы текли рекой. Они и сами готовы пустить слезу. Как отдать? Нам же никто это не подарил! Все что имеем, добыто горбом. Что делать? Куда бежать? Одни готовы были умереть, другие настроены с оружием в руках отстаивать свою собственность.

Село бурлило. Осмелевшие крестьяне, чувствуя поддержку власти, открыто выражали классовую ненависть, вспоминая старые обиды. У многих было желание прямо сейчас идти отбирать чужое добро. Так им хотелось отомстить богатеям за унижения.

Григорий тоже не спал. Он думал о детях. Что ждет его детей? Если не отдаст добровольно, все равно отнимут. Отправят в Сибирь. Сам он ничего не боялся, но дети. А вдруг расстреляют? Что будет с его семьей? Разве о такой доле мечтал он для своих детей. Уля тоже не спала. Она на сходку не ходила. Муж рассказал ей, какие события разворачиваются в их селе, и не только. Коллективизация идет по всей стране, во всех селах. Бежать некуда. Он предупредил ее, если не отдадим добровольно добро, могут расстрелять, или с детьми отправят в Сибирь, или на Урал. К удивлению Григория, жена не причитала, не голосила, собралась. Впервые за много лет они сами принимали решение. Тем более, что ее отец имеет свою позицию, и открыто высказал ее перед всем народом. Она мать, должна думать о детях, а добро наживем Гриша-сказала она. У нас уже забирали, а мы за несколько лет вон как поднялись, поднимемся и на этот раз. Отводи скотину.

Решение приняли, без скандалов, без споров. Они поглядели на мирно спящих детей, и не сговариваясь вышли из комнаты. В морозном воздухе уловили запах жареного мяса. Со всех труб валил дым. А почему бы и нам не забить бычка и поросят? Воскликнул Григорий. Скоро Рождество. Они быстро, вдвоем, разделали туши. Делали солонину тушили, варили, жарили всю ночь и утро. Кое-что попрятали. Переживем какое-то время, а там будет видно. Главное пережить зиму и весну.

Многие заболели, от переедания, ходили зеленые, не успевали скидывать штаны. Были и весельчаки, за всю жизнь наелся мяса, теперь и расстрел не страшен, нужно перед смерть не опозориться, а то решат, что уделался от страха, подтрунивали они над собой.

Григорий одним из первых зажиточных крестьян отвел своих коров, бычков, лошадей, поросят, птицу в колхоз. Отдал зерно, припрятав часть. Его большинством голосов селяне приняли в колхоз. Через время вступил в партию большевиков. Все знали, Григорий добропорядочный, грамотный, умеет вести учет. Тем более был председателем в кооперативе, ему доверяли. Такие люди в колхозе очень нужны. Так Григорий стал колхозником. Ульяна, как и муж, вступила в колхоз, ее направили на свиноферму, если дощатый, холодный барак можно было назвать фермой.

Не все добровольно отдавали нажитое. В село, из города прислали вооруженных солдат, тоже из бывших бедняков, они ненавидели кулаков. Кулак, враг для Страны Советов. Их нужно уничтожать. Да вот беда, в списки кулаков попали те, кто получив от Советской власти скот и землю, сумели за годы НЭП подняться до середняка. Личная неприязнь, зависть, желание отомстить обидчикам, уничтожить их, толкнуло сельских активистов подать ложные списки. Наступил день, когда продотряды, во главе с местными начали свое черное дело, начиная с края села. Что же тут началось? Местные ломали ворота, врывались в дома, лезли в амбары, хлев, выволакивая живность. Перепуганные животные, как будто чуя беду, упирались, брыкались.

Хозяева сопротивлялись, вцепившись в корову, тянули к себе. Таких зверски били, ногами, прикладом ружья. Крик, вопли разнеслись по всему селу. Жены вставали на место избитых мужей. Прохор не церемонился ни с кем, ему без разницы мужик перед ним или баба. Ему это нравилось. Наконец он выльет на них все свое негодование, скопившееся за годы. Выгребали практически все. Кричали перепуганные дети. Подростки поднимались на защиту родителей. Но представители от власти делали свое дело. Местные просто грабили. Забирали те вещи, которых в списках на раскулачивание не было, забирали себе, оставляя людей, зимой практически без обуви и теплой одежды. В колхоз раскулаченных не принимали. Так очередь дошла и до Кондрата. Он их ждал, стоя у ворот. В руках держал вилы. Что кулацкая морда, ждешь? Сейчас мы тебя пощиплем. Но Кондрат направил на него вилы. Тебя уж я с удовольствием посажу на вилы, тварь грязная. Помылся бы. От тебя за версту разит. Бандит с большой дороги. Тот взревел. Стреляйте в него, что смотрите? Солдаты взвили курки, нацелившись в грудь пожилого человека, вставшего на защиту своей семьи, своего добра. Без коровы, семья погибнет, это знал в селе каждый. Неожиданно появилась Ульяна, закрыв отца собой. Она никогда много не говорила, не скандалила. Смотрела своими огромными глазами. Она хрупкая, еще красивая женщина, густые каштановые волосы уложены во круг головы короной, стояла перед солдатами, готовыми стрелять. Почему-то ей было не страшно. Глаза от гнева потемнели, она молча смотрела на солдат. Перевела взгляд в сторону Прохора, не моргая, испепеляя его взглядом, своих огромных, зеленых глаз. Она была на сносях. Тот попятился, уйди Ульянка, а то зашибу, но она молчала. Только смотрела. Солдаты воспользовались моментом, ворвались во двор. Отобрав вилы у Кондрата. Сын бедняка, которому Кондрат не раз помогал зерном, со всей дури ударил его ногой в живот, Кондрат охнув, сложился пополам. Заплакала перепуганная Мотя. У Иришки от страха отнялись ноги, она вся сжалась, не проронив не слова. А активисты с солдатами уводили скот, тянули поросят, птицу. Озверевшего Прохора петух клюнул в глаз, он заорал, свернув петуху шею. Выгребли все. Тянули даже сухие ягоды, грибы, лечебные травы, выгребали сундуки. Так расправился с семьей Кондрата Прохор, за то, что тот не отдал за него свою дочь Ульяну. Раскулачивали зверски, но в Сибирь в их селе, отправили только тех, кто встал с оружием против власти. Коллективно решили, пусть остаются, узнают, как живется беднякам. Пусть смотрят, как мы живем, это лучше, чем Сибирь. После пережитых событий, Ульяна сбросила ребенка. На этот раз муж не отстранился от жены. Был с ней нежен. Благодаря вниманию, женщина быстро восстановила свои силы. План по изъятию, у так называемых «кулаков» зерна выполнили.

Информация о перегибах в селах, дошла до Сталина. Коллективизацию было приказано на время прекратить. Коллективизация 1928-1929гг. была провалена.

Постепенно страсти улеглись. Жизнь входила в ритм. Дети помогали отцу и матери всем чем могли. И одеждой, и едой. Кондрат после тех страшных событий занемог, он лежал на печи, изредка сползая с нее. Ульяна каждый день ходила к родителям. Хлопотала по хозяйству. Принесла тихонько поросенка, варила ему еду. Порося держали в доме. Носила молоко, пекла хлеб, пироги. Родители с Мотей не голодали, а вот унижение. Он достойный человек, никого не обидел, помогал тем, кто просил о помощи. А они все забыли. Налетело воронье. Как могло такое случиться? О Боге забыли. Ходят в наших вещах, едят нашу еду. Голодранцы! В сердцах восклицал сразу постаревший Кондрат. Иришка держалась, своего горя мужу не показывала. Только тихонько плакала уткнувшись в подушку. Сердце материнское щемило, что будет с Мотей? Они стареют, а Мотя еще ребенок.

Прошли тревожные дни зимы, в свои права вступала весна. Работы весной много. Ульяна поделилась с родными посевной картошкой. Дружно, все дети пришли сажать картошку, а Прохор наблюдал. Не сдох еще? Живучие эти богатеи! Ну ничего, скоро заплачете!

В трудах летело время. Ульяна любила родителей, не забывала о них никогда, ее дети тоже требовали внимания. Дети подрастали. Григорий давно вел свои дела самостоятельно, за советом к Тестю не обращался. Красотой не блистал, но и не урод. Он так и остался худощавым. Но был сильный, и нравился женщинам. Господь не обделил его умом. Жену не бил, жалел. Когда напивался, упрекал, но рукам волю не давал. Уля возмущенно сверлила мужа огромными, зелеными глазами. Часто вспоминала парубка, с которым познакомилась, водя хороводы с девушками. Они друг другу нравились. Но послушалась отца. Никогда дочь вслух не обронила, что зря послушалась. Мои сестры Настя и Лукерья живут с мужьями хорошо, да и Тихон не жалуется, почему у меня не сложилось? Часто думала Уля. Муж стал выпивать, изменяет.

Если бы дочка рассказала родителям причину ссор с мужем, ей бы и отец, и мать дали дельный совет. Но она не осознавала, что причина ссор в том, что она, будучи взрослой женщиной, постоянно ходит за советом к своим стареющим родителям. А дома не постаралась стать полноправной хозяйкой. И конечно не постаралась увидеть в муже хорошее. Муж, не получив уважения, признания нашел себе другие развлечения. Там, где его ценят, где он чувствует себя настоящим мужчиной. А Ульяна, как ребенок, искала защиты в родительском доме, имея уже своих детей. Дети, когда родители ссорились, находили себе развлечения, чтобы не скучать. Степа учился на отлично. В школу пошел с шести лет. Его не нужно было заставлять учиться. Его переводили через класс. Это был мальчик гений. Гордость школы. А Дуня еще была мала. Но самостоятельная. Привыкла к самостоятельности. Когда Степа был в школе, трудилась по дому, мела полы в избе, помогала маме. Не унывала, лазила в чужой сад с деревенскими детишками, воровать яблоки, груши. Никто не ругался. В каждом дворе были и яблоки, и груши, но чужие вкуснее, лучше. Маму Дуня любила, хотя и была любимицей отца. Не отходила от матери не на шаг. Старалась делать все, что скажет мама.

Однажды Григорий уехал по делам в город. Мать напекла пирогов, хотела отнести своим родителям. Дуня почему-то решила, что мама ее бросает. Они со Степой останутся одни в пустом доме, закатила истерику. Слышно было далеко. Соседи знали, что Григория нет дома. Мама не уходи. Я буду послушной. Все что скажешь я буду делать, не оставляй меня. Ульяна пыталась объяснить дочке, что идет в гости, скоро вернется. Пойдем со мной. Но та ее не слушала. Мать в сердцах оттолкнула девочку, та, потеряв равновесие, упала, разбив себе губу. Рана была глубокой, кровь хлынула, заливая лицо и платье. От вида крови Дуня заголосила еще громче. Женщина растерялась. Что скажет муж? Детей в их доме не били, только объясняли. Если не слушались, наказывали, не пускали гулять, в целях воспитания. Ульяна побежала запрягать лошадь, ехать в больницу. К счастью в селе открыли и школу, и больницу. Приложив к ране чистую тряпку, усадила дочку в телегу, стегнула лошадь. Как вдруг у ворот появилась встревоженная Матрена. Здравствуй Ульяна. Что у вас стряслось. Дуня, ты чего голосишь на все село? Увидев рваную рану, быстро сменила Улю, садись с дочкой. Как ты кстати Мотря. Каким ветром ты здесь? А Гриши нет, он уехал в город. Будет же мне. Не уберегла дочку, причитала, взволнованная женщина. А Мотря гнала лошадь к направлению больницы.

Дуня испугалась, в больнице все белое. Добрая женщина в белом халате, промыла, обработала рану. Скоро подойдет доктор, а я пока сделаю укол девочке. Дуне уже делали уколы, она знала-это больно. Дала такого стрекача, что никто не успел опомниться. Она бежала не глядя куда, споткнулась, упала. Кровь снова пошла из губы. Но страх перед уколом был сильнее. На дороге стоял большей камень, с расщелиной. Перепуганная девочка протиснулась в нее и затихла. Она слышала, как ее звали, но не откликалась. На ноги подняли всех, исчезла Дуня. А Дуня от страха забылась глубоким сном. Нашла ее собака. Прибилась к больнице, охраняла ночью территорию. Ее подкармливали. Так и прижилась. Собака залилась громким лаем. Дуню, спящую с трудом вытащили из узкой расщелины. Губу разнесло, лицо опухло. Рану конечно зашили. Но на всю жизнь над губой остался небольшой шрам.

Мотря, попросила Ульяна, забери на время Дуню к себе, а то приедет Гриша, убьет меня. Ты же знаешь, она папина любимица. Конечно заберу, у меня в селе есть кой какие дела. Управлюсь, заеду заберу. Пусть пока поспит. Дуня так ослабла от пережитого, мирно спала на лежанке.

Дуня ехала в другое село гостить у тети и дядьки Ивана. Второго мужа Мотри, так же как первого, звали Иван. Своих детей у них не было.

Иван любил девочку, когда Мотря за проказы, наказывала, заступался. Да разве можно бить ребенка? Она еще мала, возмущался муж. Если ей дать волю, она и хату разберет, шумела Мотря. Дуня понимала, что сделала шкоду, никогда не жаловалась маме и домой не торопилась. Ей у тети было весело. Иван ее баловал, приносил леденцы. Она стремглав бежала на улицу, к поджидающим ее детям, угощать их конфетами.

Но Дуня не только озорничала, она помогала своей тетке Матрене. Мела в избе полы, бегала в курятник собирать яйца, и дядьки успевала помочь, носила дрова. Дров на зиму нужно много, зимы холодные. Да и топят каждый день печь, все нужно готовить на печи. Мотря была довольна. Гришина дочка, вся в нашу породу!

Дуня любила с тетей ходить в лес, собирали ягоды, грибы, лечебные травы. Пели песни. Дуня горланила в лесу во весь голос. Мотря всегда прорубала тропинки в лесу, чтобы не зарастали. Никто ее об этом не просил. Любила лес, сердцем чувствовала его. Подсаживала молодые деревца. Вязала вязанки. Как ежик, несла огромную вязанку на спине домой. Зарабатывать умела. Варила самогонку, продавала, а также дрова и все, что росло в огороде. Приходят соседи, просят, Мотря дай чеснока, яиц. Говорила: «Купите, раз ленивые. Огород есть, а посадить лень. Лентяи!» Те не обижались, покупали. Жадной Мотря не была, но не любила ленивых и хитрых. Всегда была хлебосольной, если видела, что нужно помочь, помогала. Мотрю все уважали, в сплетнях не замешана, если нужно выскажет, но не скандалит. Дурная баба, чего с ней говорить, говорила Мотря, орет ничего не понимает, и уходила махнув рукой. Обескураживая любительниц поскандалить. А вот люди у Мотри были всегда, все с ней хотели иметь дело. Работала Мотря на бойне. Забивала скот. Откуда у нее такая сила? Удивлялся Иван. Он был очень высокий, как богатырь, и очень добрый, работал на маслобойне. Трудились они в кооперативе.

Мужья Мотины и первый Иван и второй любили и уважали жену. Такая маленькая, если что не по ней может отлупить мужа. Их это только забавляло, не сердились.

Мотря жила в избе родителей первого мужа. Родители сразу приняли настрадавшуюся девушку, жалели ее. Никогда не обмолвились о случившемся. Когда их сын, Иван погиб на фронте, отец не пережил горя. И сын, и единственная внучка покинули этот свет. Он слег и вскорости скончался. Остались в доме женщины, одинокая мать и Мотря. Жили дружно. Невестка полюбила свекровь, которая заменила ей мать. Старая женщина больше отдыхала, выходила погреться на солнышке, а Мотря управлялась по хозяйству.