Эскадра

Конечно, какое-то количество отведенных на взятку денег "прилипло" к рукам самого Тайипа, но ни собственное начальство, ни англичан он об этом информировать, понятное дело, не собирался. Пока-а-а они там "найдут концы"… Если вообще найдут. А после "или ишак умрет, или падишах". В целом же дело сладилось, и халифу можно было докладывать не о нависшей угрозе, а об успешном предотвращении оной, выставляя, естественно, главным "предотвратителем" – себя. Что сулило определенные преференции.

***

Израильтяне, как и арабы, считали себя полноправными владетелями планетарной колонии – потому их глава Дон Нетаньяху именовался просто Премьер-министром Акбара: как и шейх Мустафа Хомейни, он не признавал за вынужденными и враждебными соседями права на существование. И мечтал, что если не он, то хотя бы его дети или внуки доживут до поры, когда планету можно будет официально зарегистрировать как Новый Сион, не опасаясь возражений, подаваемых в Регистрационную палату. Принадлежа к древнему клану Нетаньяху, поставлявшему руководителей высокого ранга его стране уже несколько столетий, Дон умел мыслить поистине стратегически, на уровне тех самых столетий, не зацикливаясь на повседневных вопросах. К тому же, для решения последних у него был собственный аналог халифского эмира Тайипа – бессменный заместитель военного министра по вооружениям, прозываемый недоброжелателями "серым кардиналом", личный друг Дона еще с юности, один из немногих, кому Нетаньяху мог полностью доверять лично, некто Узиэль Гал – для своих просто Узи, естественно.

Но "своих" было немного.

Узи выглядел как какой-то викинг – светло-рыжая шевелюра и борода, два метра роста, широкие плечи, вечная кривая ухмылка на лице. Узи никогда не приносил регулярных отчетов, в которых обычные служащие пытались оправдать свою полезность и целесообразность продолжения выплаты им жалованья. Узи проводил на своем рабочем месте не более трех-четырех часов в день, а иногда и не появлялся там вовсе. Узи мог иногда вообще запить на неделю и отвечать "сорри, маненько занят, все потом", даже и на звонки самого Премьер-министра. Узи, любитель древнего рок-н-ролла и женщин, славился беспорядочными половыми связями, курением травы, пьянством и раздолбайством. И все это было истинными чертами его личности.

Однако многим это представлялось лишь виртуозной игрой.

Потому что пару-тройку раз в год Узи давал ТАКИЕ результаты, что для всех посвященных в "вышнюю политику" Израиля становилось ясно: это профессионал экстра-класса, с которым вообще мало кто может сравниться в нынешнем освоенном людьми космосе. Что-то по службе он делал редко, очень редко. Но когда делал… Обычно его "телодвижения", небрежно втиснутые между гулянками, иначе как чудом назвать было нельзя.

Дон Нетаньяху знал Узи лично и давно. И знал, что обе "стороны" – как возвеличивающая, так и принижающая господина бессменного заместителя военного министра по вооружениям – равно неправы. И выдающимся профессионалом, способным на невозможное, и законченным раздолбаем Узи был одновременно – причем одно другому ничуть не мешало. Немногочисленные друзья давно привыкли – а противников явное несоответствие вводило в ступор, что, в свою очередь, также играло на руку государству и нации в целом.

Вот и сейчас "старина Узи" отвлек "старину Дона" экстренным, не позволяющим "отсечки" звонком прямо посреди заседания кабинета министров.

Узи пребывал слегка подшофе, а "бэкграундом" ему служила весьма симпатичная, при этом абсолютно голая блондинка, потреблявшая коллекционное шампанское прямо из бутылки.

Кабинет министров, как всегда в подобных случаях, исполнился некоторого недовольства.

– Узи, ну что за фигня опять? Мы тут на работе, в отличие от тебя! – недовольно сказал премьер Нетаньяху.

– Донни, прости. Я ведь не знал. Готов перезвонить позже, когда скажешь. Но новости "горячие". У тебя ведь небось заседание по поводу "что делать с арабами, с которыми нет сил что-то сделать"? – пара министров сморщились, услышав столь нелицеприятную истину – А вот у меня есть кое-что о том, что мы таки могли бы сделать. Свежак, муха не сидела. Потому и дернул тебя, не поинтересовавшись, где ты и что ты.

– И?

– Я могу выпить сколько угодно, но про протокол подобных докладов не забываю. Назначай время!

– Это действительно важно?

– Ну как сказать… Мне это показалось небезынтересным.

– Что ж, если это показалось небезынтересным – тебе… Господа, как бы ни выглядел данный доклад, это все-таки доклад. Могу ли я попросить вас дать мне четверть часа? – сказал Нетаньяху министрам, понимая, что им это не понравится – но также понимая, что не то что никто из них, а и все они вместе по, так сказать, "боевой эффективности" не заменят Узи.

"Скорбно-вынужденное" разрешение было получено, и Дон вместе с коммуникатором вышел в отдельный кабинет.

– Ну и?.. – спросил он

– Донни, постараюсь коротко. Англичане узнали о сделке и как-то подкупили контрабандистов. Наши "Ситроены" уехали к чорту на рога. Однако к нам приедут тридцать два "Галила" – наших, родных, к тому же новехоньких. Вполне возможно, кто-то вскоре свяжется с тобой, намекая на "вознаграждение за помощь", но ты должен знать: эти суки, как и всегда, нам помогать вовсе не собирались, они решали какие-то свои шкурные вопросы, а "Галилы" нам послали только для сокрытия своих махинаций. То есть вот как-то так.

– "Галилы"?

– С боезапасом на пятьдесят вылетов. Это даже не туз, это джокер, Донни. Но нельзя забывать: мы их об этом не просили. И более того, мы не в курсе их разборок.

– А на самом деле?

– На самом деле, они что-то не поделили с аргентинцами и хотят ослабить их локальную флотилию где-то в жопе мира, подсунув "наши" Ситроены вместо "их" Галилов.

– Но Аргентина – официальный союзник Израиля.

– Совершенно верно, поэтому я немедленно проинформировал резидента их разведки, который ранее полагал, что находится тут у нас инкогнито. Однако он воспринял все спокойно и заявил, что "ситуация под контролем", наше сотрудничество никто не отменял и все такое. А сделка по штурмовикам осуществлялась на, так сказать, полуофициальном уровне, потому нам "волноваться не о чем".

– То есть мы спокойно оставляем "Галилы" себе?

– Именно. Именно спокойно и именно себе. Аргентинцы явно не возражают, а до контрабандистов и тем более англичан нам дела нет.

– Узи, это ведь меняет весь расклад.

– Да, меняет. Но ведь к лучшему же!

– У тебя есть ресурсы для завершения операции?

– Есть. И я ее завершу. Не в смысле "получения груза", а… Вообще завершу.

– Господи, уже при моей жизни…

– Донни, мое первое чувство было таким же. Но мы можем сделать это – и сделаем. А министрам скажи что хочешь.

– Да я ничего не хочу! Выпить я хочу! И поспать наконец!

– А придется, кто у нас великий Премьер и сам Нетаньяху? – засмеялся Узи.

– Оххх ой вэй… Узи, помнишь Немеду-4?

– Такое забудешь…

– Дружище, скажи мне не как вот ты теперешний мне теперешнему, скажи как тот летеха тому свежепроизведенному капитану, по сути тому же летехе: ты готов взять на себя это? Особенно после того, как мы выяснили, что "ментализм" магов – что наших, что их – не сильно "работает" за пределами Акбара, видимо тут дело еще и в особенностях самой планеты, и ни мы, ни, что главное, они – никто не сможет распространить настоящий "майнд контрол" на всю галактику?

– А ты – не готов? – ответил вопросом на вопрос Узиэль. Несмотря на скандинавскую внешность, он был в первую очередь евреем.

– Моя совесть перенесет и не такое, я все-таки политик.

– Значит, и моя тоже, друг, я ведь тоже политик, хотя в большей степени и просто солдат.

– Ты – и солдат?

– Ой вэй, Донни, я таки не обучался копать от забора и до обеда, но любовь сделала меня солдатом!

– Любовь?! Узи, а я вообще с тобой разговариваю?

– С ним, с ним, – вдруг вставила оказавшаяся совершенно трезвой голая блондинистая девица, – Он немножко пьян, да. Но Узи – на удивление честный и искренний человек, что бы о нем ни говорили!

– Хммм, геверет…

– Полковник авиации Дайана Гал, господин Премьер-министр! – представилась дамочка, хотя какая "дамочка", получается – офицер…

– Геверет Дайана… Гал?!

– Мы женаты уже целых трое суток, господин Премьер-министр, просто пока не выдалось случая сообщить вам об этом, – вежливо сказала женщина, совершенно не стесняясь своей наготы.

– Мир никогда не будет прежним, – после некоторого молчания потрясенно пробормотал Нетаньяху.

– Но, может быть, он все-таки станет немножко лучше?.. – ответствовал Гал.

– Я, если честно, на это надеюсь, – сказал Дон.

– Вы, парни, меня очень обяжете, если это и правда случится, – заявила Дайана, – я, может быть, еще и детишек хочу. И великого Нетаньяху в качестве сандака.

– Цени, Донни, моя скво считает тебя, великий вождь, таки великим! – засмеялся Узиэль.

– Полный трындец, – только и смог проговорить Премьер-министр.

***

Очередной разговор с начальством происходил, к счастью, штатно – то есть не посреди ночи и посредством "полной" консоли спецсвязи на мостике, с которого в таких случаях обычно просто удалялись не обладающие соответствующим допуском.

Однако "мизансцена", разыгранная на мостике "Адмирала Бельграно", явно вызывала ассоциации с той самой пиратской вольницей, которую традиционно приписывали авианесущим силам с базы на Тортуге.

На тактическом столе капитана Кортасара гордо возвышалась кружка с пивом – вот так вот, прямо поверх интерактивной картинки окружающего рейдер пространства. Старший помощник Лелекай красовался в своей неизменной кухлянке, а за ухом у него была явно не сигарета, а готовый к употреблению косяк. Капитан "Гинсборро" Фернандо Алонсо сидел в углу и, вопреки строжайшему запрету, особенно в отношении мостика – святая святых любого корабля – курил сигару, стряхивая пепел в кулек, свернутый из бумажки, на которой проглядывал текст "совершено секретно". За столом же разведчика и безопасника Эмилиано Гомеса устроились, кроме него самого, еще и Жан-Клод Дюпон в обнимку с Кончитой Васкез. Виски из выставленной на стол бутылки подливал себе только Гомес, однако двое последних не имели того самого "соответствующего допуска" и потому являлись "фрондой, бунтом и пиратством" в силу самого факта своего присутствия.

Оглядев все это безобразие, вышедший на связь точно по расписанию адмирал Лейбович немного помолчал, а потом сказал:

– Капитан Кортасар, за все годы вашей службы вот именно на вашем корабле никогда не было ни малейшего бардака. И если сейчас вы демонстрируете мне бардак полный, абсолютный и выходящий за какие-либо рамки, это, вероятно, что-то значит. А потому – просто поясните. Прошу вас.

Вот всем бы флотам таких вменяемых командующих. Энрике ждал скорее гневного вопля, ну поначалу, по крайней мере.

– Сеньор адмирал, вы правы, не имея иных возможностей, мы, тем не менее, хотели бы намекнуть, что в, хммм, имеющем место на флоте общем бардаке наши нынешние "маленькие шалости" – просто капля в море, упоминания не заслуживающая. Большую часть того, что мы думаем и чувствуем о происходящем, сказать вслух не позволяет субординация. Но ведь мы можем, ничего не говоря, показать… Что и делаем. Касаемо же "посторонних на мостике" – это люди, настолько важные в данный момент, что мне представляется более целесообразным снабдить их допуском, чем гнать отсюда.

– Хорошо… – протянул адмирал, – Хорошо. Тогда так, сеньор Кортасар: без чинов, раз уж у нас тут пиратский сходняк, но, если можно, подробно расскажите мне, что же такое творится на МОЕМ флоте, о чем я не знаю?

– Да запросто, сеньор Лейбович! Вы записываете?

– Автоматика записывает, сами знаете. Вы лучше ближе к делу. Хотя нет, подождите секунду, я себе тоже пива принесу. Что я, рыжий, что ли?

Вернулся он моментально, хотя и не с пивом, а со здоровенным запотевшим графином и стаканом, а на удивленный взгляд Энрике ответил:

– Отнюдь не водка, сеньор Кортасар. Пива не нашлось, а это – охлажденный имбирный взвар пополам с белым вином. Не слишком крепкий и на удивление тонизирующий напиток. Аххх как его готовят мои родители… Но, пребывая вдали от отчего дома, я и сам наловчился.

– Рецепт дадите, сеньор адмирал?

– Я же просил: без чинов. А рецепт – да там делать нечего, качество же, как и всегда, достигается упражнением. Скину по спецсвязи. Но вы, однако, рассказывайте!

– Если коротко, сеньор Лейбович, у нас где-то "течет", и по полной программе, а разведка откровенно "не ловит мышей". Судите сами: англичане узнали про покупку "Галилов" практически моментально. Более того, они, явно обладая агентурными связями среди контрабандистов (а почему у нас таковых нет?), организовали подмену, отправив нам вместо "Галилов" "Ситроены-13", правда с немереным боекомплектом.

– Но это же атмосферное старье!

– Именно, хоть кое-кто здесь и придумал, как обратить недостаток их ракет в преимущество.

– А это вообще возможно?

– Познакомьтесь, капитан Иностранного легиона Жан-Клод Дюпон.

– Да, вы говорили… Рад знакомству, сеньор Дюпон!

– Взаимно, сеньор Лейбович! И, чтобы не интриговать вас, сразу скажу: вся идея основана на том, что никакие средства воздействия на системы наведения не сработают против неуправляемых ракет. "Сыграет" такая шутка только один раз – но ведь нам больше и не надо.

– О-фи-геть. Очередная на поверхности лежащая идея, до которой никто не додумался. Причем вы не правы, сеньор Дюпон, это сыграет не один раз. Теперь, когда об этом знаю я, это сыграет еще несколько раз в "сыром" виде – не сразу же информация от англичан распространится по всем флотам всех стран – а уж в "доведенном"… Ведь и работу систем наведения можно сделать пульсовой, прерывающейся так или этак, или с задержкой по времени…

Адмирал явно задумался, если не сказать – замечтался.

– Однако, к делу, – вернулся из эмпире" он, – Как вам, наверно, известно, сеньор Дюпон, я уже распорядился поставить вас на довольствие по ставке капитана-морпеха нашей службы.

– И я премного за то благодарен, сеньор Лейбович: так и так ввязавшись в эту историю, приятно получать еще и жалованье, ведь отставные офицеры распущенного Легиона, как правило, не богачи.

– Как говорит мой батюшка, какая тут благодарность, ведь это просто справедливость. Однако, именно справедливости ради, я считаю – в силу, так сказать, вновь возникших обстоятельств – капитанскую ставку недостаточной. Вы готовы надеть полковничьи погоны, сеньор Дюпон? Да, пусть и на временный контракт, если вас почему-либо не устраивает постоянный, но именно аргентинские погоны?

– Мы без чинов, да? И речь идет уже не о "постановке на довольствие", а о полноценной службе? – аккуратно спросил Жан-Клод.

– Именно! – провозгласил Лейбович.

– Я, сеньор, так скажу: не имею никаких возражений, хотя в первую очередь и потому, что мне у вас, в Аргентине то есть, как-то в целом понравилось.

Сидящая рядом Кончита хихикнула и добавила:

– Милый, бери сразу постоянный контракт, может и генералом станешь, а я тебя охмурю окончательно и буду генеральской женой!

Жан-Клод несколько обалдел – такого продолжения недавно возникшего романа он пока как-то не планировал – а адмирал, улыбаясь, добавил:

– Ага, то есть вам понравилась не сколько Аргентина, сколько аргентинки?

– Ну да, сеньор Лейбович, – ответил Жан-Клод, – как минимум вот эта вот наглая особа. Но понравилась же! Потому – грех не согласиться из отставного капитана стать действительным полковником. Давайте постоянный контракт, и чорт с ним со всем. Типа пока мы все в настроении и все такое.

– А вы знаете, сеньор ПОЛКОВНИК Дюпон, мне ваш подход на самом деле нравится. Как можно любить страну, не любя ее женщин?

– Я француз, сеньор Лейбович. Как раз из тех последних вымирающих настоящих французов, о которых в свое время рассказывали анекдоты.

– Ну если вы настоящий француз, то и аргентинец из вас выйдет превосходный! Пример для прочих, все дела. А о бюрократии не беспокойтесь, ею займется мой штаб. Они там все равно ничего не делают, только кальвадос глушат и в карты играют, пусть и поработают немножко для разнообразия. Салуд! – и адмирал приподнял стакан со своим странным напитком.

– Салуд! – ответил Жан-Клод, которому Гомес уже успел налить виски.

А старший помощник Лелекай, "покривев лицом", вынул из кармана и протянул капитану Алонсо купюру в пятьдесят песо.

– А я тебе говорил, не спорь с Алонсо, – заметил Кортасар.

– Но кто ж знал, что ему действительно дадут полковника вот так сразу?! – простонал старпом.

– Я, например. Ну то есть догадывался. Потому сразу это сказал и с капитаном Алонсо не спорил!

– Кстати о спорах, сеньоры! – прервал их Лейбович, – Я тут тоже поспорил со своим начштаба, что вы выкрутитесь при любом раскладе. Поэтому извольте выкрутиться, полтораста песо на дороге не валяются!

– И полста не валяются, сеньор, – грустно сказал Имрын.

– Ну извини, – добавил Жан-Клод.

– А своему начальнику разведки я реально глаз на жопу натяну, – добавил Лейбович, – все трехмесячное планирование операции коту под хвост!

– Почему под хвост? – возразил Энрике Кортасар, – ситуация, конечно, изменилась, но основное-то мы сделаем. Бритты прилетят, хоть и не так открыто, как собирались. Сразу орать о "внезапном нападении" нам теперь не с руки, лучше постфактум – ну так они, наверно, уже и маяк-ретранслятор на Массаракше заблокировали, а если нет – вскоре это сделают: спецсвязь им не перекрыть, но через нее и не заорешь на полгалактики, что на тебя вероломно напали. Они же изначально что хотели? Тихо прибыть в систему с одним авианосцем на ремонте в малом доке, уконтрапупить и авианосец, и док, сказать, что "так и было" и объявить систему своей. Потом добавился "Адмирал Бельграно", "Галилы", которых они нас лишили, в общем, и нам, и им стало понятно, что "все всё знают". Но расклада сил – с их точки зрения – это ведь не меняет. И их эскадра по-прежнему способна справиться с одиноким рейдером и "пустым" авианосцем. Так что в лучшем виде они сюда припрутся, и только от нас будет зависеть, успешно или не очень.

– Надо чтобы "не очень", а лучше "очень не"!

– А вот это уже работа майора Васкез, – ответил капитан, – Она и ее пилоты – наш "туз в рукаве".

Кончита, мгновенно превратившаяся из влюбленной красотки в офицера и командира, сказала:

– Консоли для ракет мы к "Пингвинам" приделали. Как – не спрашивайте. Носками привязали. Грязными. Но держаться будут. А как этим делом стрелять – ребята уже придумали и даже потренировались на астероиде одном. Нет больше того астероида. В общем, главная для нас опасность – момент, когда после первого вылета с еще штатным боекомплектом, от которого бритты спрячутся за полями своего крейсера, мы уйдем на перезарядку, а по их мнению и вовсе "уйдем". Вот тут последует массированная торпедная атака на рейдер, и до нашего второго выхода, с "ракетами на грязных носках", вся надежда на его штатную ПКО. Потом-то да, потом мы их отвлечем, да так, что им небо с овчинку покажется. Будем выходить "половинками по шестнадцать", не давая им расслабиться ни на секунду – ракет достаточно, да и боеприпаса для рейлганов мы заначили, как водится. Убить эсминец этим нельзя, но выбить сенсоры или поломать ПКО – запросто. Но вот эти несколько минут…

– А вот за них будет отвечать Анджело, – сказал Энрике, – Я верю, он справится. Молод, конечно, и еще не был в по-настоящему серьезных переделках, но должен справиться.

– Анджело?

– Лейтенант Анджело Тортуга, он у нас заведует ПКО.

– Нифига себе фамилия!

– Он сам ее выбрал при поступлении на флот: сирота, приютский, если бы не флот – быть бы ему "безымянным Гонсалесом".

– Тогда ясно. Ну что ж, пожелаем парню удачи.

– И всем нам!

***

Никто не испытывает моральных терзаний, защищая свою страну, свой народ, своих близких и родных от сильного врага. Но то, что собирался сделать Узиэль Гал, было, по сути, убийством, и он не мог не рефлексировать. Вечное противостояние арабов и евреев, вполне возможно, было инициировано англосаксами – как и большинство вечных противостояний, зародившихся еще на Старой Земле. Но что это меняло? Да, арабы хотели полностью, поголовно убить всех израильтян, находившихся на Акбаре. И прилагали все силы к этому. И было очевидно, что единственный способ обороны – это нападение, жесткое и бескомпромиссное, направленное на полное уничтожение уже самих арабов. Все так. Но если араб, вырезавший всю семью своего врага, включая маленьких детишек, чувствовал себя героем и победителем, то "старина Узи", лишь собравшись совершить подобное, чувствовал себя – попросту убийцей. И ничего с этим поделать не мог. Хотя и понимал, что "сделает, что должно, и пусть случится, чему суждено".

"Трудно быть богом"?..

А с тридцатью двумя "Галилами" на еще толком не развившейся колонии ты – практически бог.

К слову, пилоты этих самых "Галилов" никаких моральных терзаний не испытывали. У каждого из них были родственники, причем близкие, убитые или захваченные в рабство (а это по сути одно и то же) арабами.

– Короче, так, парни, – сказал Узиэль, – цели вы знаете. Боеприпас – тяжелая плазма "в пополам", я не хочу, чтобы кто-то мучался, надо, чтобы мгновенно. Но на месте каждого города – после первого вылета – и каждого поселка – после двух последующих – должны быть озера лавы. И боеприпасов не жалеть. Если этим ребятам суждено помереть, пусть это будет хотя бы быстро.

– Командир, вы говорите так, будто мы летим бомбить друзей!

– Не друзей. Врагов. Непримиримых врагов. Но – я знаю их, и знаю хорошо. Мусульмане вовсе не являются поголовно кровожадными подонками. Они такие же живые люди, как и мы. И наша война – это страшная трагедия, а не "борьба добра со злом". Мы – не "добро". А они – не "зло". То, что нам не ужиться в этой вселенной вместе – просто немереная невезуха, вот и все. Мы убиваем их, чтобы они не убили нас, это естественно и правильно. Но ведь и они думают так же… Такие же люди, как мы.

– То есть мы летим не воевать, а убивать?

– Именно, пилот, именно. "Утешить" могу лишь одним: я, Узиэль Гал, замминистра Акбара, теперь уже, надеюсь, Нового Сиона, и генерал израильской армии (а вы не знали о моем звании? Так вот теперь знаете), беру этот грех перед Господом на себя. Грех всех вас я беру на себя. Это мой приказ, который вы должны выполнить – так выполните же его. Я сам полечу с вами, на "борту тринадцать", ведь никто не любит брать этот номер. Пилотированию меня, помнится, тоже обучали. И вот еще что: вместе со мной пойдут "тройка" и "семерка", мы идем на дворец халифа, поэтому проверьте липтонные генераторы: тамошние менталисты могут "поймать" вас даже на суборбитальной траектории.

– Да все проверено, командир, работает, включим сразу после взлета, причем все, а не только ваша группа!

– Тогда… Еще раз: вы – солдаты и должны выполнить мой приказ и свой долг. И еще раз: простите меня.

– Они убили мою маленькую сестру, – сказал капрал Лени, самый молодой в эскадрилье, – изнасиловали и убили. После того, что вы сказали, господин генерал, я может уже и не буду ненавидеть всех арабов без разбора… Но бомбы сбрасывать – буду, строго согласно планам и расчетам. Их слезы моей восьмилетней сестры не остановили, так что и я… Теперь уж вы меня простите, господин генерал Гал.

– По машинам, парни, – сказал Узиэль.

***

– О великий халиф, да продлит Аллах твои дни, – начал эмир Тайип, – благодарю тебя за приглашение во дворец и за оценку моих скромных заслуг!

– Ну, не скромничай, Реджеп. Тридцать штурмовиков, пусть и старых, могли бы выжечь до половины наших территорий, так что твои заслуги очевидны. Куда их там перенаправили?

– На Ла Нинья, о великий халиф.

– Я даже не знаю, где это. Но это и хорошо. Далеко, очень далеко. И там, ты говоришь, война?

– Именно, о великий халиф, причем война, в которой получателям штурмовиков ничего "не светит", что с самолетами, что без них.

– Отлично! А что ты можешь сказать о…

Речь великого халифа Хомейни прервала серия плазмозарядов, превратившая тела людей в пар, а камни зданий – в кипящую лаву. Липтонные поля показали высокую эффективность против ментальных магов – никто из них даже не заметил приближения штурмовиков, точнее, их пилотов.

И то же самое происходило на всем "арабском" континенте.

Он не не просто переставал быть "арабским".

Он вообще переставал быть.

***

– Что ж, джентльмены, мы отправляемся в бой! – заявил контр-адмирал Сэндлер капитанам своей эскадры, – и в бой, надеюсь, скоротечный. На стороне противника тяжелый рейдер, который необходимо разорвать торпедами раньше, чем его пушки нанесут серьезный вред. Но это и единственная проблема, ведь находящийся там же малый эскортный авианосец полностью укомплектован "москитным флотом" – впрочем, это всего тридцать два борта – но практически не укомплектован боеприпасами, их на один вылет. А прочих сил противника гарантированно не предвидится.