Исторический календарь. Новороссийск

Артем Литвинов

Исторический календарь. Новороссийск

~~~

«Общение с архивными материалами, с книгами прошлых лет – свидетелями событий, которые никогда не повторятся, вводит в мир своеобразный, поучительный и очень увлекательный. И мы, только прикоснувшись к нему, открыв только некоторые из малоизвестных страниц, ещё раз усвоили известную истину о том, что Новороссийск без нас может прожить, но мы без него – никогда».

Герасименко А., Санеев С.

~~~

~~~

Отгремели залпы турецкой шрапнели и гул проносящейся русской конницы. Увенчались викториями походы армии Николая I в Болгарию, на Кавказ и на северо-восток Анатолии, давшие возможность заявить об обширной автономии греческих земель. Завершилась очередная русско-турецкая война, небо прояснилось первыми мирными лучами.

Над восточными отрогами Кавказских гор поднялось бодрящее осеннее солнце. Горцы давно собрали урожай овощей, фруктов, ягод и озимых зерновых. Поспевал виноград и яровая пшеница, в самом соку была бахча. За Россией закрепилась территория от устья реки Кубань, севернее Анапы, до поста Святого Николая, южнее Поти, согласно заключенному 14 сентября 1829 года Адрианопольскому мирному договору.

Он не установил полного согласия на этой территории. Черкесские племена, подстрекаемые османами и британцами, начали «священную войну» против «неверных». Английские агенты умело вели среди аборигенов Причерноморья антирусскую пропаганду.

Всё это заставило правительство Российской империи установить охрану побережья. Прежде всего, ввести крейсерство боевых кораблей вдоль Кавказского побережья Чёрного моря, создать Черноморскую береговую линию, состоящую из ряда небольших фортов и укреплений. Одним из них стал Новороссийск.

Крайне тяжелой была жизнь первых новороссийцев, солдат и офицеров гарнизона укрепления. Отсутствовали какие-либо условия для жизни. Ни жилья, ни полей, ни огородов, всё это нужно было строить и создавать самим. Перебои с подвозом питания и чистой пресной воды, непривычный климат, вызывающий малярию и другие болезни, шквалистый холодный ветер норд-ост, приводящий к обморожению, сложные отношения с коренными жителями.

В такое сложное время и зарождался город, ставший городом-героем, городом морской славы, городом-тружеником, родной Новороссийск.

~~~

В ПОЛДЕНЬ 12 СЕНТЯБРЯ 1838 ГОДА В СУДЖУКСКУЮ БУХТУ ВОШЛА ЭСКАДРА ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА

«Эскадра в составе линейных кораблей «Силистрия», «Императрица Екатерина II», «Султан Махмуд», фрегатов «Энос», «Бургас», «Агатополь», «Браилов», «Тенедос», пароходов «Северная звезда», «Колхида», «Громоносец», транспортов «Чапман», «Слон» и «Ахиолло» под командованием Главного командира Черноморского флота и портов вице-адмирала и кавалера М.П. Лазарева и фрегат «Штандарт» под флагом командира Геленджикского отряда Абхазской экспедиции контр-адмирала М.Н. Станюковича встала на якорь между устьем реки Цемес и развалинами турецкой крепости Суджук-кале».

(ЦГА ВМФ, ф. 243, оп. 1, д. 3929, лл. 17-24 подлинник)

Глубина Суджукской бухты дозволила кораблям подойти на самое близкое расстояние к берегу. 84-пушечный флагманский корабль «Силистрия» стал на якоре в середине линии ближе 100 сажен от берега. Его примеру последовали другие корабли. В машинном отделении одного из первых пароходов эскадры Черноморского флота «Громоносец» цилиндры покоились на массивных колоннах, скреплённых с фундаментальной рамой. Сквозь днище цилиндров проходили длинные штоки, насаженные на поршни.

За некоторое время до входа в бухту титаническая работа кочегаров с углём и топками привела к вращению коленчатого вала. Он производил попеременный впуск пара то в верхнюю, то в нижнюю полость каждого цилиндра через специальную золотниковую коробку. Пар от котла подводился по трубе через золотниковые коробки в цилиндр высокого давления, затем, последовательно, в цилиндры среднего и низкого давления, а из цилиндра низкого давления он уже отводился в конденсатор.

Паровой двигатель заменял многочисленные мачты, поддерживаемые поперечными вантами и продольными штагами. Пароходная часть эскадры теперь не зависела от стойкости к непогодам главных брусьев – шпинделей – на фок, грот и бизань-мачтах. Они не требовали починки накладных сегментов, или фишей, с заполненными чиксами пустыми пространствами. Ремонт многих десятков вулингов, скрепляющих мачту, и дополнительных наделок – шкало – оставался в служебных обязанностях вахтенных матросов на парусных фрегатах, бригантинах и каравеллах.

В свою очередь, большую проблему для пароходов составляло неравномерное использование гребных колёс. Команда «Северной звезды», «Колхиды» и «Громоносца» знали не понаслышке, что волнение на море для них – просто беда. Когда пароход кренится на правый борт, то работа левого обнажённого колеса бесполезна. Переваливается корабль на противоположный борт, правое колесо вращается впустую. От такой качки части машин быстро изнашивались, выходили из строя, а лопасти колёс ломались. Тем не менее, именно за пароходами оставалось будущее военно-морского флота Российской империи.

К счастью погода в начале сентября 1838 года у подножия Маркхотского хребта выдалась безветренная. Место, избранное для высадки десанта, образовывало пологое безлесное пространство, возвышение, усеянное курганами и глубоко вдающимся в бухту мысом. За этим прибрежным уступом лежала долина, покрытая шибляком и арчевником, идущим параллельно к западному берегу бухты.

Сообразно с этой местностью эскадра правым флангом обогнула мыс, избранный для десантирования, и образовала клинообразный угол из кораблей и фрегатов. Артиллерия с флота открыла огонь, вызвавший у горцев панику. Местные жители, занимающие лес при самом устье Цемеса и некоторые другие места, разбежались. Тем самым, дав возможность спустить гребные суда и посадить на них войска и добровольцев-грузчиков первого рейса.

Вице-адмирал Михаил Петрович Лазарев заблаговременно распорядился для содействия сухопутным войскам при занятии берега Суджукской бухты назначить командирам транспортов и пароходов из охотников нижних чинов бригаду добровольцев. Командовать сводным батальоном оных был назначен начальник штаба эскадры капитан-лейтенант Николай Метлин.

Сосредоточенный огонь морской артиллерии в столь близком расстоянии лишил горцев возможности всякого сопротивления. Когда залпы с кораблей умолкли, гребные суда дружно двинулись к берегу, стреляя картечью. Первым из добровольцев-грузчиков, а по совместительству умелым канониром, в гребное судно попал один из кочегаров парохода «Громоносец». Русский мужик – на все руки мастер. В несколько минут высаженные первоочередным рейсом пять батальонов пехоты и четыре орудия артиллерии заняли берег до самой вершины прибрежной полосы. Батальон Тенгинского пехотного полка составил авангард, а батальоны Навагинского полка – правое и левое прикрытие.

Сухопутные части двинулись вперёд, а добровольцы-грузчики начали обустройства подхода для следующих гребных судов, установку артиллерии и подвоза ядер. Наш кочегар попал в отряд, сформированный для занятия оконечности бухты и плавневого криволесья, покрывающего берег в устье реки Цемес. Она терялась в камышах, тростниках и рогозе обширного болота. Пехотинцы пробирались вверх по реке и постепенно занимали лес. Неприятель делал редкие контратаки с выстрелами и криками, но шаг за шагом удалялся вглубь, не показывая намерения сопротивляться.

Не доходя версты до истока Цемеса, черкесы ретировались, а пехотинцы под командованием Николая Николаевича Раевского разбили лагерь близ развалин четырёхугольной крепости, некогда построенной генуэзцами. Около неё добровольцы нашли изобильный источник воды, достаточной для большого отряда, где сей последний расположился лагерем вокруг развалин. Пятьдесят казаков были выставлены в караул, а остальная группа десанта при малых потерях и незначительном числе раненых легла отдыхать.

Вдруг кочегар с парохода «Громоносец» услышал у своего уха странный звук, напоминающий мяуканье обычного кота, который жил у него в костромском доме на печи. Животное явно проявляло интерес к человеку, но и одновременно было напугано миновавшей канонадой и массированным наступлением вдоль болота реки Цемес. В длину этот кот достигал чуть менее одного метра, ноги были высокие, хотя хвост недлинный. Жёлто-буроватая, однотонная окраска с более светлым низом напоминала рысь. Это выдавало в нём дикого представителя кошачьего мира этого леса, а не убежавшего из сакли горца домашнего жителя. Кот, выбравшийся из камышей, не спеша миновал колючий кустарник ежевики по утоптанному берегу Цемеса. Открытой поляны он явно опасался, поэтому целенаправленно шёл к кочегару, расположившемуся под безопасной кроной ивняка.

Дикий хозяин местных зарослей откровенно интересовался съестными припасами, неблагоразумно оставленными кочегаром у своих ног в открытом наспинном мешке. Доброволец сразу понял это и, взяв в руки кусочек солонины, поманил ей камышового кота. Тот аккуратно и бесшумно подкрался к новоиспечённому другу и, подгибая под себя одну лапу, начал есть прямо с рук. Зверь был легко ранен шальной пулей. Кочегар погладил милое животное, перебинтовал кровоподтёк, и оно ответило ему удовлетворительным урчанием.

После наведения небольшой переправы через реку Цемес и оценки перспектив использования берегов Суджукской бухты для дальнейшей фортификации, команда добровольцев отчалила обратно к своим кораблям. Кочегар ловко спрятал камышового кота с залеченной раной среди своих вещей и смог пронести этот небезопасный для его службы груз на борт парохода. Представитель фауны не был удивлён новой обстановкой, а, наоборот, с интересом изучил доступные отсеки машинного отделения. Моряк крупно рисковал, нарушая строгий военный устав, неисполнение которого грозило ему возвращением в кабалу жестокого крепостничества.

Никто и никогда и не подумал бы, что этот камышовый кот окажется лучшим ловцом грызунов на всём Черноморском флоте. Слава о ловкаче и красавце Цемесе, прозванном так в честь местности, где произошла встреча с ним, дошла до самых старших чинов командования. Было принято наиболее рациональное и благоразумное решение. Ссаживать на берег столь полезного члена экипажа и наказывать его хозяина не стоило. Драгоценного охотника на пронырливых вредителей вместе с кочегаром направили в эскадру дальневосточной экспедиции Геннадия Ивановича Невельского.

В те времена в долине реки Цемес было заложено Константиновское укрепление и четыре блокгауза, а также адмиралтейство, склады и магазины для провизии, такелажа и другого имущества, сараи для исправления гребных судов, кузницы, казармы для мастеровых со службами, дом смотрителя адмиралтейства, а также пристань и многое другое. На противоположном конце Мирового океана камышовый кот Цемес ловил мышей, спал в кубрике или близ благоухающего камбуза, страдал от тихоокеанских штормов бок обок с людьми у берегов острова Сахалин, Алеутских островов и в водах залива Аляска.

На сегодняшний день слава уроженца новороссийского леса передаётся у моряков из уст в уста, а его чучело хранится в знаменитом Дарвиновском музее, созданном биологом Александром Котсом, собравшим удивительные примеры эволюции в витринах московской экспозиции.

~~~

11 СЕНТЯБРЯ 1839 ГОДА ЗАЛОЖЕН ФОРТ МЕЖДУ КРЕПОСТЬЮ АНАПА И УКРЕПЛЕНИЕМ НОВОРОССИЙСК

«К 18 октября строительство форта, названного по Высочайшему повелению «форт Раевский», было закончено и торжественно освящено при громе орудий с бастионов. Гарнизон форта составили 6-я мушкетная рота Тенгинского пехотного полка с командой мастеровых, которая осталась для окончания строительных работ».

(«Кавказский сборник», Тифлис, 1885 г., т. 9, стр. 135)

Смеркалось. Ярко-красные огни южного заката плавно ложились на кроны небольшой дубравы, притаившейся в лощине широкой балки окрестностей урочища Семигорье. Над холмами предгорий Кавказа высоко в вечернем небе пролетали озёрные чайки, покидающие места гнездовья, лиманы Приазовья. Они с заоблачной высоты искали лучшие места для зимовки вдоль Черноморского побережья. За широкой долиной, используемой черкесами для пастбища овец и коз, с уступа горы Солдатская открывался живописный вид на крепость Анапа, бывшей некогда важным аванпостом Османской империи. Из противоположной стороны через перевал Волчьи ворота с берегов переименованной Цемесской бухты шли обозы с провизией и строительным материалом в заложенный осенью 1839 года форт Раевский.

Восседая на пеньках и подкладывая в огонь пожелтевшие от нескончаемой летней жары листья и ветви валежника, беседу друг с другом вели два двоюродных брата Игельстром Константин Евстрафьевич и Вегелин Александр Иванович. Оба они участвовали 24 декабря 1825 года в восстании в Литовском пионерном полку и были приговорены военным судом к лишению чинов и дворянского звания, а далее к смертной казни. По Высочайшей конфирмации смертная казнь заменена ссылкой на «каторжную работу на 10 лет и потом оставить в Сибири на поселение». Каторгу братья отбывали в Читинском остроге, на Петровском заводе. Со временем им было дозволено поступить на не менее опасную службу в Отдельный Кавказский корпус. Первых из них зачислен пионером второго класса в Кавказский сапёрный батальон, а второй – рядовым в Кабардинский егерский полк.

Напротив них, с противоположной стороны от костра, починял седло и упряжь молодой безусый казак из сотни Азовского казачьего войска, направленной сюда для охраны земель от набегов горцев-абреков.

– Слышали ли вы о реализованном прожекте Лазаря Марковича Серебрякова, милейший Александр Иванович? – начал, поправив ветви с тлеющими желудями, Константин Евстрафьевич.

– Поведайте, братец. Давно не приходила корреспонденция. Чувствую себя в информационной блокаде.

– В малярийных плавнях долины реки Цемес уже завершилась рубка леса под прикрытием двух батальонов. Два орудия оберегали земляные работы по постройке форта. Часто приходилось вступать в перестрелку с черкесами. Тем не менее, уже как год назад на берегу бухты появилось самостоятельное оборонительное сооружение прямоугольной формы размером восемьдесят на сто метров, с выступающими по середине стены бастионами, дающими возможность вести круговую оборону. Хотя гарнизон форта всего одна рота, в нём уже есть две казармы, домик для офицеров, пороховой погреб, гауптвахта, караульная и цейхгауз. Говорят, что весь он состоит из прутьев, обмазанных глиной. Местные называют этот материал турлуком. Сего нельзя было допустить, многоуважаемый Александр Иванович. Сей крепёж крайне ломок под обстрелом артиллерии, которой неблагоразумно снабжают англичане наших недругов на Кавказе.

– Не могу с вами согласиться, Константин Евстрафьевич. Не далее как третьего дня казачий старшина, досужий до всего вокруг, рассказывал мне, что потребный для возведения при укреплении Новороссийск адмиралтейства камень, кирпич и песок приобрели в Керчи. Кроме того, инженерный штаб-офицер у подножия Маркхотского хребта провёл изыскания глины, для изготовления собственного кирпича. Лес же, равно и гвозди, железо для кровли и прочие материалы к строению казармы и пристани полагалось приобрести в Херсоне. Так что опасаться ядер и пуль горцев в Новороссийском укреплении не следует, да и особой ловкостью и смекалкой, чтобы совладать с канонирской наукой, они не отличаются.

– С вашего дозволения, почтенный Александр Иванович, хочу с вами поспорить. Как-то раз мне пришлось стать невольным свидетелем допроса местного князька из небольшого племени жанеевцев. Он бахвалился, что на берегах реки Белая, в сотни верстах отсюда, во владениях шапсугов, есть необычный камень. Много десятков лет назад случилось страшное землетрясение и валун, размером с дом, скатился с горной вершины Уна-Коз к самому берегу быстротечной реки.

После осеннего сбора урожая и завершения подготовки к зиме все жители селения Хаджох собрались вокруг него на весёлый праздник. Во время торжества молодые джигиты пытались доказать, что они готовы стать настоящими мужчинами. Самым смелым нужно было верхом взобраться на самую опушку камня по узкой, крутой и скользкой тропе. Раз за разом никто не мог покорить вершину глыбы. Когда все уже было отчаялись, откуда ни возьмись появился румяный джигит. В считанные мгновения он на своём кабардинце взлетел на вершину, вызвав восхищение у старейшин. Когда герой снял папаху, угольно-чёрные локоны рассыпались по его плечам – оказалось, что это красавица-черкешенка.

Тут же мужчины-воины нахмурились. Они остались недовольны подготовкой молодых воинов, которых теперь держат в ещё большей строгости. С тех пор камень прозвали Девичьим, а чрезмерная ловкость и смекалка горцев, на мой взгляд, неоспоримы.

– Отнюдь, сей подвиг отдельно взятой черкешенки не позволяет нам говорить о заслугах или неудачах всего народа.

Разжалованные дворяне неспешно продолжали свою беседу у стен недостроенного Раевского форта, а молодой казачок аккуратно и тщательно возился со знакомыми с детства вещами. После проверки прочности путлища и швеллера, он перешёл к чистке передней и задней лук седла своего донского жеребца. Оставив напоследок подтяжку стремени и подпруги, казачок оттёр запачканное после дальнего перехода крыло и пристругу. Ко всему прочему, он внимательно слушал собеседников, запоминая интересные новости. С юношеским максимализмом он воспринял факт успешной джигитовки бесстрашной черкешенки. В его голове родилась идея повторить, а может даже превзойти её подвиг.

Наступила безлунная ночь, и казачок с лёгкостью вывел двух тягловых лошадей с привязи мастеровой слободы, оставшись не замеченным. По его замыслу необходимо было найти камень покрупнее, приволочь его к лагерю команды Кавказского саперного батальона и доказать свою ловкость. В двух верстах от форта попался именно такой валун. Уплотнённая горная порода, состоящая из зёрен разнообразной формы, была приятного пастельного оттенка. В некоторых местах виднелись прожилки глин, кварца и полевых шпатов, но казачка не интересовало его строение. Главное, что он был достаточно велик. Меньше, конечно, чем дом, но лёгок и вполне посилен клячам для транспортировки в указанное место. Скаковую лошадь, даже пегую кобылу, он бы нипочём не впряг в столь непривлекательную ношу.

Доставив глыбу к дубраве с раскинутым на опушке бивуаком и оседлав донского жеребца, казачок нагло стал звать на обозрение его джигитовки заспанных рядовых и пионеров второго класса, а также безмятежный караул казаков. Все с любопытством смотрели на молодого чванка. Он с первой попытки и безумным гоготом взлетел на вершину валуна, но тот, будучи сложенным мягкими горными породами, стал крошиться и ломаться, треснув по центру от верхушки до основания, под тяжестью лошади и наездника. Почувствовав приближение беды, жеребец лихо соскочил вниз на ровную землю. Маневр был столь быстротечен, что казачок просто-напросто выскочил из свежевычищенного седла и приземлился у ног хохочущих Константина Евстрафьевича и Александра Ивановича.

С того дня парень получил прозвище Хвалько и был назначен в продолжительный наряд по сбору, измельчению и доставке каменщикам строительного материала для Раевского форта, пока не получил милости у старшины казачьей сотни. Через многие года он вернулся в поселение Раевское в звании урядника, завёл семью и хозяйство и рассказывал увлекательные байки казачатам-отрокам о победах русского оружия в годы Кавказской войны.

~~~

3 ИЮЛЯ 1840 ГОДА КОНТР-АДМИРАЛ Л.М. СЕРЕБРЯКОВ ПОДАЛ РАПОРТ НАЧАЛЬНИКУ ЧЕРНОМОРСКОЙ БЕРЕГОВОЙ ЛИНИИ О НЕОБХОДИМОСТИ СОЗДАНИЯ В НОВОРОССИЙСКОМ УКРЕПЛЕНИИ ОБЩЕСТВЕННОЙ БИБЛИОТЕКИ

«Он также обратился с длинным воззванием к офицерам гарнизона укрепления: «… Чтение есть необходимая потребность образованного человека… Я вполне уверен, что каждый, чувствуя пользу подобного предприятия, с охотой согласится на небольшое пожертвование, чтобы содействовать его успеху…».

(Ф.А. Щербина «История Кубанского казачьего войска». Екатеринодар, 1913 г., т. 2, стр. 330)

Накануне этого благоразумного решения на берегу рождающегося Новороссийска побывал нидерландский посланник в Одессе Тетбу-де-Мариньи, выходец из богатого рода негоциантов и, по совместительству, учёный историк, географ и картограф. В некоторых местах долины реки Цемес существовали на тот период времени следы древней постройки. Здесь он поспешил сделать глазомерную съёмку, потому что в планах было разобрать османскую крепость для нового укрепления и казарм. Курганы, представляющие собой небольшие плосковершинные холмы, сразу не заметны, но при картографировании местности часто встречались к юго-востоку, поднимаясь отсюда к южному форту Новороссийска и оттуда к морю. Значительная их часть уничтожена вследствие новых построек Русского поселения.

Контр-адмирал Лазарь Маркович Серебряков показал гостю найденные в них разные предметы: амфоры, урны, небольшие бутылки из белого стекла и некоторую домашнюю утварь из меди, бронзы и железа. Нидерландский посланник с живым исследовательским интересом изучил сильно заржавевшие сабельные клинки, согнутые вдвое, чтобы можно было их засунуть в урны, а также остатки кольчуги, совершенно изъеденные ржавчиной.

Среди остатков форта Суджук-кале, расположенных на берегу моря, в глубине бухты, в двух милях от Новороссийска, Тетбу-де-Мариньи обнаружил следы базара и кладбища с мраморными могильными камнями. В свою очередь, Лазарь Маркович уверял уроженца нижних голландских земель, что, несмотря на множество разрытий, имевших место в Новороссийске и около него, не найдено здесь ещё ни одной монеты.

Вечером же, в день отъезда заграничного посланника, инженерный офицер Иван Кампанейский принёс округлый кусочек меди скифской чеканки. При всей видимой плохой сохранности на нём ничего нельзя было разобрать. Тем не менее, назойливый капитан утверждал, что нашёл здесь много разных драгоценностей, бесценную залежь монет с древними надписями.

Выпроводив незваного посетителя и пообещав ему вернуться в следующий раз для идентификации нумизматической коллекции, нидерландский гость из Одессы сложил последние вещи и направился в сторону пристани к отбывающему кораблю. Деятели науки порой весьма опрометчивы и рассеянны. Некоторые из них, задумавшись о серьёзных, на их взгляд, изысканиях, порой упускают простые вещи.

На этот раз Тетбу-де-Мариньи перепутал чертежи: план Новороссийского укрепления он взял с собой, а ценное издание на японском языке, сущий клад, передаваемый в его роду из поколения в поколение, он оставил на память Лазарю Марковичу Серебрякову. Книга эта, ненадолго пополнившая резерв первой библиотеки в новороссийском адмиралтействе, имела настолько длинную историю, что целесообразно поведать о ней отдельно…

В середине XVII века, в период японской самоизоляции, известной как сакоку, по указанию сёгуна Иэмицу был построен искусственный остров Дэдзима в форме веера в бухте Нагасаки. Первоначально он служил складом и перевалочным пунктом для португальцев. Из-за расширения христианского влияния жителей Пиренейского полуострова на крестьян княжества Симабара сёгунат принял решение изгнать всех европейцев, кроме голландцев, оказавших помощь в подавлении симабарского восстания.

На первом этапе основным товаром для голландской торговли стал шёлк из Китая. Однако позже негоцианты смогли заинтересовать Японию сахаром, что оказалось для них гораздо более прибыльным делом. Кроме того, спросом пользовались оленьи шкуры и разнообразные кожи из Азии, а также изделия из стекла и шерсти из Европы. Из Японии голландцы везли фарфор, а также серебро и другие металлы.

На противоположной стороне бухты Нагасаки монахом Шаонианом был основан буддийский храм Софукудзи. Он принадлежал к китайскому течению дзэн и считался одним из четырёх буддийских «монастырей счастья» Нагасаки, исповедующих верование в истинность Пути. Со дня основания монахи составили зашифрованную книгу-план строения монастыря. В ней скрывалась тайна расположения главной святыни буддистов – многосоставной куклы, напоминающей русскую матрёшку.

Всего таких кукол семь, по числу доброжелательных богов, приносящих человеку радость. В праздничные дни двери храма Софукудзи раздвигались, и на свет представлялся тучный бог Хотэй, покровитель сытости, доброты и везения. Ему поклонялись больше всего, так как всякий желал для себя и близких доброй и неголодной жизни. Далее за ним стоял бог моря – Эбису, который оберегал рыбаков, часто встречаемых в Японии, от штормов.

После был бог урожая, или Дайкоку. Он помогал крестьянам, которые питаются дарами плодородия. Дворяне почитали бога воинов – Тамонтэна и приносили ему на освящение мечи и секиры. Поэты и драматурги, мастера театрального искусства приходили к богине Бэнтэн, в руках у которой были гусли. Шестой бог Дзюродзин давал долголетие старикам, а самая небольшая кукла, изображающая бога Фукурокудзю, помогала обрести мудрость. До неё доходили лишь единицы истинно верующих буддистов. После праздника кукла собиралась в одно целое и пряталась согласно записям в книге в тайник храма.