Врата бога. Ашшур в гневе. Часть третья

– Где ты пропадаешь?! Где же тебя ноги носят?! Ты почему так задержался? – раздражённо спросил нервничавший и от того откровенно недовольный своим военачальником Шамаш-шум-укин.

И тут царь Вавилона перестал вышагивать, остановился и повнимательнее присмотрелся к Набунациру. И лишь только после этого он заметил, что у генерала появились свежие шрамы. Один на щеке и один на шее. А ещё у него была перевязана голова.

– Это что у тебя? – переспросил Набунацира Шамаш-шум-укин.

– А-а-а, – махнул рукой генерал. – Это меня камнем задело. Пращник ассирийский запустил в меня из пращи. Ну хорошо, у меня шлём на голове был.Он меня и спас.

– А что ты делал на северной стене?

– Государь, я проверял её…– стал оправдываться появившийся с большой задержкой военачальник. По нему было видно, что он теперь постоянно недосыпал. Веки у него опухли, под глазами проступили круги.

– И что на этой стене? Всё надеюсь в порядке? Разрушений нет? – переспросил Шамаш-шум-укин.

– Есть. Но они небольшие…Ничего серьёзного…– ответил Набунацир.

– Это как-то нам может угрожать? – встревожился Шамаш-шум-укин.

– Нисколько не угрожает. Сама стена не затронута. Разрушились несколько бойниц на самом верху. И только. Ими уже занимаются. И думаю, что к вечеру следующего дня их более-менее подлатают.

– Ну, тогда… Это хорошо. Мы восславим за это Мардука! А ещё, помимо него, восславим и прочих богов! – Шамаш закатил глаза к небу и прочитал про себя молитву.

– Но мы ожидали, что ассирийцы начнут эту стену сразу же штурмовать,– дополнил своё донесение военачальник.

– Во-от как…И что же в итоге?

– Всё обошлось, – оправдываясь, ответил царю Набунацир. – Ассирийцы увязли в Новом городе. Их в эту часть его вошло всего тысяч двадцать. Этого слишком мало. И я считаю, что это просчёт ассирийцев. Если бы они в это же время и начали штурмовать Старый город, то я уж и не знаю, чтобы тогда было…Натиска с двух сторон мы наверняка бы не выдержали.

– Ла-а-адно, – Шамаш уже более спокойным тоном продолжил, – у меня к тебе будет важный разговор.

Сказав это, Шамаш на какое-то время замолчал. Он наморщил лоб и призадумался.

Сводный брат Ашшурбанапала напряжённо сейчас размышлял над тем, как же начать ему этот разговор. Разумеется, всё говорить даже Набунациру ни в коем случае Шамаш не собирался. Кое-что он ему написал и оставил этот папирусный свиток на кресле в Тронном зале. Папирус он запечатал и скрепил своей печатью. Это он сделал для того, чтобы его не сразу нашли и лишь только через день-другой смогли бы прочитать.

Ему, Шамаш-шум-укину, важно было хоть как-то оправдаться в глазах вавилонян, которых он по существу намеревался в самую неподходящую для них минуту оставить один на один с озверевшим непримиримым врагом. А ведь вавилонян подтолкнул к восстанию против Великого царя именно он, Шамаш-шум-укин. А вернее не только он, но и его тесть.

Именно они были главными зачинщиками этого возмущения.

Ну и где-то через день-два вавилоняне обязательно хватятся, что его в осаждённом городе уже не будет. Однако ему очень важно было, чтобы это произошло не сразу.

Наконец, Шамаш-шум-укин почти что вымучил из себя. Растягивая почти каждый слог, он произнёс:

–… Н-на… На-абунацир… я давно хо-отел те-ебе… Ты знаешь, я уже думал отметить тебя…Да, да! Я тебя с-собирался отметить…

Военачальник удивился началу их разговора. Как-то необычно он начинался, и более чем странно, однако Набунацир не показал виду что удивлён и благоразумно промолчал.

А что же сводный брат Великого царя?

Ну а тот, с трудом подбирая слова, и иногда по-прежнему спотыкаясь, не без усилий, но всё-таки продолжил:

– И не говори мне: мол э-этого не надо делать, и что… не ко времени. Как раз это ко времени! Ты это заслужил! И вот я объявляю, что с сегодняшнего дня… Да… именно, с сегодняшнего… я назначаю… Ты… у меня будешь… туртаном! Теперь тебя объявят главнокомандующим… Над всей вавилонской армией! Жезл ты получишь… Да! Его ты удостоишься… и прямо… А-а, что тянуть? П-прямо сейчас я его тебе и вручу.

И Шамаш-шум-укин, после этих слов, прошёл к столику, где уже находились булава с железным массивным навершием и печатка с древним гербом Вавилона, взял их и вручил всё это Набунациру.

Главный военачальник сводного брата Ашшурбанапала принял жезл и печать туртана, которые Шамаш до этого всё время держал при себе и никому прежде и не собирался передавать.

***

Ну что можно сказать по этому поводу? У Набунацира в руках оказались символы, закреплявшие за ним звание главнокомандующего. И после этого он приложил ладонь к груди и этим жестом выразил благодарность за новое своё назначение.

Но это был жест скорее вынужденный.

Если признаться, то это назначение особой радости Набунациру не могло доставить. И не потому, что Набунацир был не тщеславен, и это повышение в звании было не таким уж неожиданным, а потому что оно в какой-то мере оказывалось запоздалым.

Вот именно, оно было уже запоздалым!

Набунацир прекрасно разбирался в текущей обстановке и всё понимал. Он как никто другой знал, к чему уже всё подходило. И быть назначенным на высшую воинскую должность в таких условиях практически ничего ему это не давало.

Ну, на самом-то деле, какая разница, какое у тебя будет воинское звание, когда ты скоро неминуемо сойдёшь в царство теней? Вавилон обречён. И рано или поздно все, кто его защищают, погибнут. Ну или будут обращены в рабов.

Шамаш-шум-укин, ожидавший иных эмоций со стороны Набунацира, пристальнее вгляделся в генерала.

У вавилонского военачальника не дрогнул ни один мускул.

Набунацир умел держать себя в руках и тем более мог скрыть переполнявшие его эмоции. Это был настоящий военачальник. Он прошёл через не мало передряг и не раз смотрел смерти в глаза. Иногда казалось, что он вообще не боялся умереть. И он прежде всего был не придворным интриганом, а прямолинейным и где-то немногословным и суровым воякой. Да, это был воин. Воин до мозга костей.

Шамаш-шум-укин же продолжил:

– Всё руководство обороной Вавилона я собираюсь с сегодняшнего дня передать тебе…

Но вот тут уже Набунацир не выдержал и у него невольно вырвалась реплика:

– А ты, государь?! Что-то случилось?

– О-о! Нет-нет! Ничего не подумай! Ничего не случилось! – поспешно постарался ответить Шамаш, – Я всего лишь… устал. Я признаюсь тебе, что о-очень устал… Мне дорого обошлось освобождение ворот Сина. И ещё… я, кажется, немного захворал. Но та-ак, от переутомления, можешь за моё здоровье не беспокоиться, Набунацир. Вот несколько дней передохну, отлежусь, постараюсь восстановить свои силы и… И я уверен, что всё будет по-прежнему! Наш город мы будем и дальше защищать с тобой… – Тут Шамаш-шум-укин вновь запнулся, но, впрочем, он быстро взял себя в руки и продолжил, как ни в чём не бывало: – Город ассирийцам мы, конечно же, не отдадим! Он по-прежнему будет нашим, туртан Набунацир!

Я думаю, что новоиспечённый туртан почувствовал всё-таки что-то неладное. У него была развита интуиция, однако он не стал показывать, что в отношении Шамаша у него сейчас возникли подозрения. Не в его это было правилах.

– Я всё понял, государь! – Набунацир отдал честь своему повелителю и переспросил его: – Я что?.. Могу уже идти?

– И-ид-ди! – ответил правитель Вавилона и сводный брат Великого царя.

Набунацир вышел из царских апартаментов, не проронив больше ни единого слова.

Ну а Шамаш-шум-укин после этого стёр со лба выступившие бисеринки пота.

Разговор этот был для него тяжёлым.

Он дался ему с превеликим трудом.

***

Сводный брат Ашшурбанапала проводил новоиспечённого вавилонского туртана долгим-долгим взглядом и после уже направился на женскую половину дворца, где во всю продолжались сборы. И ими всеми энергично руководила супруга Шамаша.

Те, кто вовлечён был в эти самые сборы, должны были под строжайшим секретом держать язык за зубами. Шамаш-шум-укин и вся царская семья надеялись вырваться из осаждённого Вавилона через тайный подземный ход.

И это уже был их самый последний шанс на спасение.

Глава четвёртая

Выбраться через древний подземный ход из осаждённого Вавилона вслед за тестем Шамаш-шум-укину и его семье не удалось, потому что примерно на середине подземного хода (в том месте, где он проходил через Новый город) случился обвал. И всё это произошло из-за пожаров и разрушений, устроенных ассирийцами в Новом городе. Царской семье и самому Шамашу пришлось вернуться. Эушмиш после этого охватила жуткая истерика. Шамаш как мог её успокаивал, но его супруга едва не наложила на себя руки. И скорее всего, у неё было даже временное помешательство. Он её едва удержал на краю верхней террасы дворца.

А тем временем Набу-ката-цабат успешно покинул пределы Вавилонии и вступил на землю Элама, и только тут он узнал, что в этом царстве произошёл переворот и теперь в нём правило не какое-то недоразумение, носившее имя Таммариту, а его ушлый раб, который получил от бывшего правителя свободу и затем ставший виночерпием и по совместительству визирем.И вот этот вчерашний раб, воспользовавшись удобным случаем, пошёл на сделку с ассирийцами и захватил власть.

***

Мог ли ещё вчера мечтать об этом Индабигаш? Даже в самых смелых своих мечтаниях он не видел себя царём!

Начало его правления пронеслось вихрем и первые два-три месяца по восхождению на трон он почти не заметил. Ему показалось, что всё было как сон. Или точнее, всё происходило и с ним, и не с ним. Но вот эйфория, которая поначалу его охватила, сама собой улетучилась и пришлось впрягаться в дела и решать накопившиеся проблемы.

Ну что ж, очередной правитель многострадального Элама, в своём уже царском статусе стал разгребать все те завалы, которые оставил совершенно бездарный и малодеятельный его предшественник. И хотя Индабигаш испытал немало унижений и побывал даже когда-то в невольничей шкуре, но он оказался не таким уж простачком, как о нём некоторые из его подданных думали. Он не собирался, подобно Таммариту, занимать трон для того, чтобы удовлетворять лишь только своё честолюбие и свои ранее не реализованные прихоти.

А ещё он не желал превращаться в безвольную игрушку в чьих-либо руках. Это касалось как эламской родовой знати, всё больше набиравшей силу, так и поставивших его у власти ассирийцев. Но особенно это относилось к последним. Ведь слишком не любили эламиты свою западную соседку, то есть воинственную и могущественную империю, чтобы смириться со своим подчинённым положением по отношению к ней.

Вы спросите: а почему же они к Ассирийской державе подобным образом относились? А всё объяснялось довольно-таки просто. Это было прежде всего потому, что уж очень много горя Ассирия принесла Эламу, особенно за последние десятилетия. Можно было вспомнить всего лишь нескольких последних царей Элама, и, в том числе, того же Теумана, ну и вместе с ним обезглавленных его сыновей.

И Индабигаш быстро сделал вывод, что ему не удастся надолго удержаться у власти, если он не будет проводить хотя бы внешне самостоятельную политику и тем более если перестанет учитывать интересы различных слоёв эламского общества.

Однако при этом и в своей самостоятельности он не должен был ни в коем случае перегибать палку.

Иначе это было бы и для него самого чревато большими неприятностями…

Тому пример многие его предшественники.

***

Ещё следует отметить, что самой насущной проблемой для Индабигаша было подобрать преданных ему людей, которым можно было бы доверять и на кого можно было бы опереться. Но примерно за три-четыре месяца Индабигашу таких людей всё-таки удалось подобрать и к себе он их приблизил. И вскоре у него уже появился особый круг приближённых. Это оказались новые люди при дворе, которые претендовали на то, чтобы новому эламскому царю подавать советы и неукоснительно выполнять его поручения. Однако чаще всего Индабигаш прислушивался к мнению своей любовницы, ставшей ему ещё и главной женой, то есть к бывшей куртизанке Хилине.

Ну а эта проныра, на которой уже негде было ставить клейма, оказалась отнюдь не простушкой. Она своим положением пользовалась вовсю и её влияние на Индабигаша всё время возрастало.

Вот и на этот раз у них как бы ни с того ни с сего зашёл серьёзный разговор, к которому Хилина заранее приготовилась.

Но, впрочем, по началу она завела этот разговор из далека…

***

В этот момент они оба находились на женской половине дворца. Солнце поднялось высоко, время подошло к полудню.

Индабигаш частенько наведывался сюда к Хилине.

Хилина только что покинула ещё не остывшее огромное ложе. Они с Индабигашем с самого рассвета успели изрядно поразвлечься. Царствующая парочка по утрам устраивала своеобразную борьбу. Они оба обожали эти утренние часы, но обычно в этом единоборстве была более изобретательна и почти всегда одерживала верх куртизанка.

Фантазиям её не было предела. И на этот раз Индабигаш откинулся на спину, так как весь уже вспотел и вконец выдохся, ну а Хилина… она была ещё вполне ничего: достаточно бодрой и энергичной. Казалось, она совсем после многочасовых любовных игр не утомилась.

Куртизанка не страдала стеснительностью и от рождения не испытывала каких-либо комплексов, и потому сейчас, совершенно обнажённая, попивая своё любимое ячменное пиво, она как бы между прочим заметила:

– Дорогой, мы с тобой знакомы не один день, и ты обо мне многое уже знаешь…Так, тебе уже всё известно про моё происхождение…

– То, что ты родом не из Приморья…Если это, то да, я это знаю. И что ты не халдейка тоже знаю, – ответил разомлевший Индабигаш.

– Ну а также я тебе говорила, – продолжила Хилина, – что я из Ассирии. А ещё при этом и из знатной семьи…

– Из очень знатной, – от себя добавил новоиспечённый правитель Элама. – Я ведь прав?

– Да! И из той, у которой очень-очень древняя родословная. Хотя матушка моя была не ассирийкой. Она по рождению была гречанкой. С какого-то острова. Кажется, она у меня с Кипра. Но сейчас я не об этом…– продолжила Хилина.

– Ну а о чём ты хочешь поговорить тогда? – переспросил Индабигаш.

Хилина захотела ещё пива.

Рабыни его тотчас же принесли.

Куртизанка вновь с жадностью утолила жажду и продолжила:

– Я скажу тебе, Индабигаш, что достаточно долго находилась при дворе Великого царя…Ну так вот, у нас, в Ассирии, бытует такая поговорка…– Хилина ещё раз отпила из кубка, отставила его, и только через некоторое время закончила свою мысль: – У нас…Ну, то есть, в Ассирии, говорят так…Боги начинают помогать человеку только тогда, когда этот человек сам себе помогает!

Индабигаш в ответ усмехнулся:

– Ха! Я слышал её…

– И у вас в Эламе есть такая же поговорка? Она вам тоже известна?

– Есть. Очень похожая…

– И как она звучит?

– Э-э-э…Боги помогают только тому, кто этого очень захочет…Так примерно наша поговорка произносится, – добавил Индабигаш.

– Вот-вот! Хорошо, что ты её то же слышал! И что её ты знаешь, – с некоторым подтекстом заметила куртизанка. – Так что тебе не следует повторять ошибок, которые допускал твой предшественник…

– А что ты подразумеваешь под его ошибками? – озабоченно переспросил Индабигаш.

Хилина на это не сразу отреагировала. На мгновение на её красивом личике проявилось откровенно двуличное выражение, но она тут же прикрыла его благожелательной маской.

К этому времени новый правитель Элама отдышался и уже окончательно пришёл в себя. Он даже поднялся со своего необъятного ложа, кое-что набросил на тело и тоже уже пил пиво и с удовольствием рассматривал фигурку своей ненаглядной, своей неугомонной и чрезвычайно опытной в любовных утехах подружки.

Ну а та…

Та сидела сейчас на тахте, примостившись чуть в сторонке, и от него сейчас отвернулась. Расположилась куртизанка к нему спиной, и он если и не мог дотянуться до неё рукой, то мог за то ею любоваться. Это делать ему до сих пор не надоело.

И я не удержусь и опишу эту девицу.

О-о-о, этого она заслуживала!

***

Я ни в чём её не буду приукрашивать. Опишу так как есть.

Ну, конечно же, она была по-прежнему красива. Очень красива. Примерно, как и в юности. Она продолжала тщательно следить за собой. У неё всё казалось совершенным и гармоничным. И ею по-прежнему можно было восхищаться.

Так у неё была очень нежная молочная кожа. И если кто эту девицу впервые видел и мало знал о всей её подноготной, то глядя на неё мог подумать, что это была сама невинность!

Но на этом не ограничивались её внешние достоинства.

Также у неё была налившаяся хотя и по девичьи высокая грудь, осиная талия, обольстительный изгиб спины и восхитительные ягодицы, ну и, конечно же, длинные предлинные и стройные ноги. О-о, эти ножки её! Они могли свести с ума любого! Эта девица Индабигашу до сих пор не надоедала, так как умела его с пол оборота завести. И она его регулярно и надолго погружала в любовные наслаждения. Чего она только не вытворяла при этом?!

В любви она была изобретательной. И как никто другой ещё и ненасытной!

– Так что мне прекрасно известна вся сущность ассирийцев, – продолжила после затянувшегося молчания Хилина. – И рано или поздно, но они задумают и тебя сместить. Да-да! Как Таммариту. Чтобы ты ни делал, и как бы для них не лез на рожон.

– Ты в этом уверена? – Индабигаш озабоченно свёл брови.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь! – Хилина при этих словах усмехнулась. – Потому что ты, Индабигаш, им нужен только лишь в одном качестве… Ты им нужен в качестве их куклы, их марионетки, и всё! И это ты учти…

– Хм…И что, даже если я буду всегда к их советам прислушиваться, то они меня всё равно рано или поздно сместят? – задал вопрос бывший визирь.

– А как ты думаешь?

– Я… я вот ду-умаю…

– Тебе не стоит обольщаться…– перебила Индабигаша куртизанка. – Ты для них так и останешься марионеткой. Ну а марионеток… не ценят… И их век всегда не долог. Потому ими и никогда не дорожат!

– Ну-у-у… я… я тогда и не знаю, что по этому поводу тебе сказать…– Настроение у Индабигаша от этих слов испортилось. – Ну и как мне быть в таком случае? – вновь переспросил окончательно озаботившийся новый эламский правитель. – Как себя я должен с ассирийцами вести? Подскажи…

– Ой, а ты и не знаешь?

– Я желаю выслушать всё же совет от тебя.

– Ха! Ха-ха-ха! – рассмеялась вдруг Хилина. И тут же куртизанка оборвала свой вызывающий и очень раздражавший Индабигаша смех:

– Ну, ла-а-адно…Так и быть, послушай-ка совет и от меня, – произнесла она. – Я думаю, дорогой, что ты и сам должен это понимать, что же тебе всё-таки делать… После того как ты занял трон в Сузах и примерил на голову тиару эламских царей. Это ведь тиара у тебя теперь на голове. Тиара! А не простой головной убор… Не забывай ни на минуту этого. Та-а-ак вот… Имей ввиду, что даже если ты с ассирийцами уж совсем сблизишься… и будешь с ними на короткой ноге, то… в случае какой-либо опасности они вряд ли тебе помогут. Ну и раньше твоих покровителей, именно эламиты тебе могут свернуть шею…

На лоб Индабигаша невольно легла тень, и вечная язвительная улыбка сошла с его лица.

Ну а куртизанка продолжила:

– Надеюсь, что ты знаешь, какие среди твоих подданных преобладают настроения по поводу ассирийцев… Это видно. А если ты этого не знаешь, то тогда выйди за стены дворца, прогуляйся и послушай не своих придворных, а обычных эламитов. И ты такое услышишь?! На тебя тут же они выплеснут все те чувства, которые их переполняют в отношении Ассирии. Потому что эламитам нестерпимо находится под ассирийской пятой. Эламиты ассирийцев ненавидят. И всегда их ненавидели! И ненависть у них эта непреходящая! Они её впитали, кажется, с молоком матери!

– Мда-а-а…– Индабигаш провёл рукой по глазам и закивал согласно головой. – Ну…Ну, да, всё действительно так. Ты… ты права.

– Вот- вот! А значит тебе надо быть похитрее, чем до тебя был занимавший этот трон Таммариту, – продолжила пояснять свою мысль куртизанка.

– Ну и как мне тогда поступать?..– выжидающе уставился на Хилину бывший визирь.

– Слушай дальше! – Хилина, наконец-то, приподнялась с тахты. Она потянулась, сделав это как кошка очень грациозно, потом не стала вызывать служанок, а не торопясь обогнула ложе, пройдя по полу босиком, подошла к невысокому столику из кедра и подобрала свою беспорядочно раскиданную одежду. Вначале она надела на себя набедренную повязку, а затем накинула и всё остальное. Встала перед большим бронзовым зеркалом и поправила свои распущенные густые волосы, прихватив их заколкой с двух сторон, и повернувшись уже к Индабигашу лицом, уверенно продолжила. – Вот мой первый тебе совет… Делай так: не ленись и постоянно веди с Ашшурбанапалом переписку. Веди её хоть каждую неделю. И заверяй в своих посланиях к Великому царю, что ты для него свой, свой в доску! И что ты предан ему во всём! Посылай повелителю Ниневии почаще подарки, по возможности дорогие, не жалей ничего на эти подарки, и изъявляй и другие знаки внимания. Делай подарки по любому удобному поводу, но…особо об этом не распространяйся. А вот уже здесь, дома… укрепляй своё положение, не надеясь на поддержку ассирийцев. Укрепляй свою власть всеми способами. А для этого в том числе и показывай эламитам, что ты не приспешник Великого царя, и никакой-то там его холуй и ассирийская подстилка, что ты вполне самостоятельный правитель. Са-амо-осто-я-ятель-ный! Это важно! А и-иначе…

– Ты уже объяснила…– закивал головой Индабигаш.

– Ну, да. Да-а-альше…– продолжила куртизанка,– осознай для себя и такую ещё вещь: если эламиты лишь только заподозрят, что ты тряпка, а проще говоря, что ты явный слабак, и увидят твоё открытое пресмыкательство перед Великим царём, а ещё вспомнят при этом и про твоё происхождение… А оно у тебя не безупречное…Ведь ты же бывший раб, и это клеймо на тебе будет всегда! То этого тебе ни за что не простят. И наступит за это расплата.

Продолжить свои поучения куртизанка не успела, потому что Индабигаша отвлекли. На пороге появился старший евнух. Толстый, неопрятный, с тремя подбородками и с писклявым голосом.

Он ели-ели отдышался и заикаясь сообщил, что к Сузам приближается визирь Шамаш-шум-укина, которому каким-то чудом удалось сбежать из осаждённого ассирийцами Вавилона.

***

Индабигаш отпустил евнуха, сообщившего ему эту поистине сногсшибательную весть.

Тут же эламский правитель отреагировал на неё. Реакция его была очень нервной. Он соскочил со своего места и быстро заходил из угла в угол, натыкаясь то на тахту, то на стулья, и даже пару стульев он опрокинул и один из них в сердцах пнул, переломив его тонкую ножку, но поостыв немного он замер и вопросительно уставился на красавицу-куртизанку:

– Ох-хо-ох-хох… вот ещё кого нелёгкая к нам принесла! О, боги! О великие Хумбан, Пинекир, и прочие мои покровители, благодарю, конечно, вас за такой подарочек, но зачем он мне, а?!

– А что, тебя этот беглец так встревожил? – переспросила всё в том же нравоучительном тоне куртизанка.Она по-прежнему была спокойна. Её эта новость, казалось, совсем не обеспокоила.

– Ну вот скажи, что мне с этим-то подарком делать? – напрягся Индабигаш.

Хилина на этот раз попросила принести ей уже вина.

Бывший визирь по этому поводу распорядился.

***

Куртизанка неожиданно проявила грубые замашки, подобные какому-то мужику (у неё они иногда проявлялись не только в её речи), она резко запрокинула голову и осушила кубок тремя крупными глотками и, вытерев полные и чувственные губы ладонью, отставила его.

– У-у-ух, с выдержкой, у тебя оказывается есть и крепкое вино.Набу-ката-цабат, – продолжила наставлять Индабигаша красотка, – я убеждена, попросит у тебя убежище… А то для чего бы он сюда сбежал из осаждённого ассирийцами Вавилона?

– И что мне ему ответить? – спросил куртизанку новоиспечённый царь Элама.

– С тестем Шамаша ничего не следует делать.

– Это как тебя понимать?!– в удивлении вскинул брови Индабигаш. – Я что-то тебя не пойму, дорогая!

– А что, до тебя так и не дошло? – Хилина с усмешкой тут же пояснила: – Конечно, о том, что у тебя объявился один из главарей бунтовщиков, близкий родственник Шамаш-шум-укина, его тесть, ассирийцы рано или поздно, но прознают, и Ашшурбанапал тогда потребует его выдачи…

– И что? Неужели я посмею его не выдать Великому царю?

– Не выдавай его!

– Что-о-о, но ты…ты же…Ты же только что…– Индабигаш окончательно запутался.

– Ну, разумеется, не выдавай! Зачем? Поступи иначе, – заметила куртизанка. – Ты объяви, что взял его под стражу, но ему удалось из заточения сбежать… Однако на самом деле ты его отправь подальше от Суз, Великому царю же отпиши, что он сбежал, и что ты не знаешь, где сейчас скрывается этот беглец… И что о-он… в тайне скорее всего уже покинул Элам. То есть, ты напрямую не откажешь Ашшурбанапалу, но за то многие эламиты будут приветствовать побег вавилонянина, и всё поймут…А поступив так, ты ещё и покажешь своим эламским подданным то, что не лыком шит, и что не прогнулся перед ассирийцами, и не выдал по их первому требованию вавилонянина-бунтовщика, объявленного Ашшурбанапалом заклятым врагом!