Закрытые двери

За этими мыслями я даже и не заметила, как оказалась на площади, залитой волшебной трелью. Над людьми в разные концы улицы, будто лучики, расходилась музыка, создаваемая какой-то примитивной дудочкой. Звук был чистый, но такой простой, будто кто-то дул в тростник с несколькими просверленными в нем дырочками. Но этот звук казался таким родным, что я вернулась к реальности и отправилась туда, где люди уже образовали круг.

Они обошли мальчишку, сидевшего на перевернутом ящике и совсем маленькую девочку, кружившуюся под музыку, лившуюся от него. Она совершенно не умела танцевать, а скорее просто скакала вокруг него, наслаждаясь мелодией и тем, что она несла в себе. Но это и было то самое самобытное культурное открытие, которого я не видела с самого момента пробуждения.

И только сейчас ко мне пришло осознание, что прежде нигде не играла музыка, не пели люди, и даже не встречались клетки с певчими птичками. Никто не декламировал стихи, а на площади не было балагана с актерами. Никто не играл на примитивных инструментах самые простые мотивы, и никто не танцевал.

Даже сейчас люди с интересом смотрели на детей, не понимая, что они видят и слышат. Никто даже не притопывал в такт музыке….

Только я…

Когда мое тело поддалось музыке, мне не известно. Но толпа внезапно образовала новый круг, больший по диаметру. Она расступилась, не просто давая мне воздуха и места для танца, а испуганно отходя от того, что им никогда раньше не встречалось.

В какой-то момент круги объединились и маленькая девочка, скакавшая вокруг музыканта, остановилась, глядя на меня. Даже она не понимала, что означают движения, шедшие от меня с такой естественной плавностью.

Я просто текла, я следовала за музыкой, я наслаждалась ею и тем, что могла забыть обо всем. Не было сейчас ни полуторавекового сна, ни миллионов погибших людей, ни Забытья, ни новых городов. Были только музыка и я, мелодия и танец.

Мальчик чувствовал это не хуже меня, а может, даже и лучше. Темп увеличивался, музыка становилась быстрее. Я следовала за ней, за ним, за своим собственным телом.

Разум перестал властвовать надо мной, меня приподняло и швырнуло обратно в те первобытные времена, когда для общения не требовались слова. Когда тело говорило красноречивее, а движения объясняли больше.

Новые, ранее не выдававшиеся па смешивались с классическими и давно устоявшимися. Тело существовало отдельно от меня. Оно было свободно, оно летело. Оно просто жило.

И остановилось оно также резко, как закончилась музыка. Мы чувствовали друг друга, словно на пару минут превратились в единое целое. И смогли видеть каждый следующий поворот, каждое желание. Мы понимали все и читали друг друга, как раскрытую книгу.

А мир застыл. Люди затаили дыхание в ожидании нового поворота, что будет дальше? И что было прежде? На их лицах читались интерес, восторг, непонимание. Они видели и слышали все впервые.

И они просто не понимали, что теперь нужно делать? Как поступить, когда представление закончилось.

Я улыбнулась и поклонилась любопытной публике. За спиной послышался скрежет – мальчик тоже встал и последовал моему примеру. А девочка, уже пришедшая в себя от удивления, подхватила фартук, повязанный поверх длинной, уже несвежей юбки, и побежала вдоль первого ряда зрителей, что-то тихо щебеча.

Кто-то тут же отворачивался и, пробираясь через плотную толпу, уходил прочь. Кто-то шарил в карманах, находил монетку, и бросал девочке в фартук. Людей становилось все меньше, фартук очень медленно, но тяжелел.

Когда же вокруг нас осталось не больше пяти человек, я увидела удивленную Арайю – она внимательно и восхищенно смотрела на меня, на мальчика, на девочку с приподнятым фартуком. И просто молчала, пытаясь понять, что она видела еще несколько минут назад.

Я улыбнулась ей и, погладив девочку, радостно побежавшую с заработанными деньгами к музыканту, отправилась прочь.

– Постой, – мальчик подбежал ко мне, осторожно ухватившись за сарафан.

Я обернулась и внимательно посмотрела на него. Ему было от силы двенадцать лет. Сухопарый, белесый, с веснушками на щечках и с глубокими васильковыми глазами. Как же сильно заворожила и вернула к жизни дудочка, что прежде мне не удалось его рассмотреть получше. Теперь же, когда музыка прекратилась, и мир вновь погрузился в тишину, переполненную лишь возгласами, бытовыми шумами и передвигающимися телегами, мальчик показался таким простым, невзрачным, что без дудочки и ее волшебной мелодии, я бы его не приметила ни в толпе, ни как одинокого путника.

– Что это было?

– То же, что и у нее, – я кивнула на девочку и улыбнулась. – Просто танец.

– Никогда такого не видел, – он продолжил удивленно смотреть, на меня лишь мельком глянув на девочку, осторожно пересчитывавшую монеты из фартука. – Но все равно спасибо. Теперь нам не страшна зима.

– Разучи еще пару мелодий, и ты никогда не будешь голоден, – я погладила мальчика по его белесой голове и пошла навстречу к Арайе.

Как иронично это звучало. Ведь история идет по спирали. Сначала новое, что прежде никто не видел и не слышал, заставляет тянуться к этому. Люди готовы последние портки отдать, чтобы прикоснуться к неизведанному. Но время идет и это новое приедается. Становится старым и уже неинтересным. И те, кто еще минуту назад собирал вокруг себя сотни, а то и тысячи зрителей, остается ни с чем.

Эти дети были первыми, кто открыл для людей мир музыки и танца. Но насколько хватит интереса публики? Когда закончится эта возможность зарабатывать искусством, невиданным прежде?

Я прошла все стадии. От любви к танцу, до роли вечного статиста в толпе таких же средних танцоров. Были и взлеты, и падения, ушибы, растяжения, триумфы. Были полные залы и три зрителя в последнем ряду. Были овации и сжимающая сердце хула. Все это пройдено.

А здесь все только начинается…

– Что это было? – повторила вопрос мальчика Арайа, когда я сровнялась с ней.

– Танец, – немного печально от своих мыслей ответила я. – Разве у вас тут не принято танцевать?

– Я не знаю, – девушка пожала плечами и внимательно посмотрела на детей. – Я такого прежде не слышала и не видела.

– Вернемся домой, я тебе и не такое покажу, – я похлопала ее по плечу и огляделась. – А где твой брат?

– Он еще не со всеми делами разобрался. А мне сказал отправляться на постоялый двор, нужно заказать еды и припасов, чтобы отправиться обратно засветло.

Я кивнула. Мне тоже нечего здесь больше получить…

Погоня и поиски

Дни тянулись друг за другом в устоявшемся распорядке. Ни потрясений, ни радостей. Один день сменял другой, солнце проходило свой путь, вставая на востоке и прячась на западе.

А мы продолжали жить и учиться.

Я училась новым реалиям и готовилась к неминуемо приближающейся зиме. Арайа училась искусству, проведывая меня раз в несколько дней, Олег учился владеть новыми вещами, которые прежде в его роду обходили стороной.

Им нравилось проводить со мной время. Им было интересно бродить по Старому городу, где теперь появилась живая душа. Для них в одночасье сломалась печать запрета, древнего табу на посещение места, где все началось. И теперь им еще больше хотелось узнать о том народе, что жил здесь до них.

Мы помогали друг другу. Мы существовали на взаимовыгодных условиях. Я учила, они кормили. Я помогала им, а они мне.

Но со временем наше сосуществование или соседство переросло в семейные отношения. Я подбирала полезное оборудование, которое может облегчить их быт и жизнь, а они учили обходиться тем, что имею.

И вот теперь, раскидывая выпавший за ночь удивительно потяжелевший снег, я радовалась тому, что Олег успел привезти и наколоть дрова. Вокруг звенела тишина, такая густая, что ее можно было есть ложкой. А снег, отражая ее от своей поверхности, только усиливал этот звон.

За три месяца для меня физический труд стал привычным. И если первый мой выпавший снег превратился в испытание – в проверку на выносливость и стрессоустойчивость, то теперь традиционный утренний выход с совковой лопатой на бис стал нормой.

Меня выбросило из эпохи высоких технологий, центрального климатизатора и ламп дневного света во времена свечей, дровяной печи и записок через пса. Но почему теперь это не вызывает раздражения, а рисует улыбку на лице?

Я разогнулась, воткнув лопату в сугроб, и подставила лицо зимнему солнцу. А ведь по всем показателям сейчас ноябрь, примерно середина. Но откуда же столько снега? И почему мороз так сильно кусает за щеки?

Проход был откопан меньше чем на половину до колонки, а там еще и лед где-то под снегом. Вот там-то и начнутся испытания вперемешку с фигурным катанием. Но кофе хочется сильнее, чем отдохнуть, поэтому стоит пожертвовать мягкими тканями в угоду своей страсти.

И снова я ругала себя за лень. Воды, заготовленной с вечера, хватило лишь на утренние умывания, а вот завтрак в очередной раз отошел на задний план.

Кто ж знал, что ночью выпадет столько снега? Ну, кто мог подумать, что наутро дверь придется вышибать с разбега, чтобы выпасть потом на улицу? И вот теперь до заветного кофе оставалось лишь полдорожки, ледяная колонка и пустое ведро.

Но почему-то от этих мыслей было не обидно, не страшно, не слезливо, было просто смешно и как-то по-особому радостно на душе. Только сейчас ко мне пришло осознание, что впервые за сто семьдесят пять лет я по-настоящему счастлива. Не нужно никуда спешить, не нужно соответствовать чьим-то ожиданиям, не нужно переживать из-за всяких мелочей и чужих взглядов. Нужно просто жить так, как хочется тебе. И делать все, чтобы именно тебе стало хорошо и комфортно.

Видимо только для этого мне стоило хорошенько выспаться полуторавековым сном. Была все же в нем какая-то польза.

Но жесткое желание позавтракать ароматным кофе с сухарями, заботливо изготовленными Арайей, оказалось сильнее лени. И оно требовало прекращать свои философские размышления и продолжать раскопки.

Оттого лишь разогнув спину у самой колонки, я увидела его. Огромный пес летел в мою сторону, проваливаясь в сугробы по самую грудь и выпрыгивая из них, словно выныривая из воды. Он надвигался в полной тишине, как снаряд, выпущенный из пушки. И чем ближе становился этот мохнатый болид, тем сильнее начинало сжиматься сердце.

Что-то случилось. Что-то нехорошее произошло в Имении. Иначе Бутс появился бы не ранее чем завтра, а то и вообще к концу недели. Не было слышно даже хруста снега под проваливающимся псом. Страшная, гнетущая тишина убивала меня догадками и переживаниями.

Не выдержав этого, я отбросила чертову лопату и, утопая в тяжелом, но таком рыхлом снегу по пояс, побрела в сторону вестника. Казалось, что исчисление времени пошло на часы, таким вязким был снег и таким недостижимым оставался пес. А я, будто ледокол, рассекала собой сугроб, таранила его, прокладывая себе путь.

Прошла вечность прежде, чем мы встретились. И казалось, что это испытание не закончится никогда. А снег начнет со временем таять только от прикосновения ко мне – так сейчас горело все мое тело от напряжения.

Наконец, пес остановился и громко гавкнул, нарушив тем самым зловещую тишину. Я упала рядом с ним, пытаясь выстроить дыхание, пытаясь немного остыть, и разглядывала его ошейник в поисках тубы, в которой брат с сестрой передавали мне записки.

Тубы не было. Пес молча смотрел на меня, ожидая чего-то. Мы оба молчали. И тишину нарушало только мое тяжелое дыхание, а Бутс будто и не запыхался вовсе. И все же в его взгляде стойко читалось какое-то особое беспокойство. Что-то случилось. И нужно срочно отправляться в Имение.

Все еще пытаясь расправить легкие и без боли пустить в них побольше ледяного воздуха, я встала и побрела обратно к дому. Нужно срочно отправляться к Олегу и Арайе, но предательский снег слишком глубок, чтобы добраться до них засветло.

Бутс молча следовал за мной, не показывая своего беспокойства и не подгоняя. Но было в нем что-то заставляющее поторопиться. И это сложно было не почувствовать.

Значит, времени на раскопки нет, как, впрочем, и на неуклюжее перемещение на лыжах.

Я обошла дом и, еще раз все хорошенько обдумав, открыла ворота сарая, переоборудованного в гараж. Там дожидался своего часа притащенный на телеге и отлаженный снегоход. Будучи пешеходом, я никогда не обращала внимания на количество имеющихся АЗС, поэтому и после пробуждения этим вопросом задалась в последнюю очередь. Автоматика на них давно приказала долго жить, но благодаря лому и такой-то матери, у нас получилось взломать несколько резервуаров с бензином и принести в гараж несколько канистр.

И снегоход, и топливо были неприкосновенным запасом, хранящимся на случай крайней необходимости. И, внезапно скоро, он настал.

Я спустила транспорт на снег и завела его, стараясь морально приготовить себя к поездке. Казалось бы, что может быть приятнее и увеселительнее, чем поездка по опустевшему городу? Ни тебе пробок, ни тебе пешеходов. Но именно в этом и крылась вся опасность – никто давно не ездил по этим дорогам, а теперь и дорог-то не было – только снег. Причем даже не утоптанный. Утонуть в таком можно на счет раз, а выбраться без посторонней помощи не всегда представлялось возможным.

Но появление пса вне планов и расписаний – веский аргумент в пользу использования техники.

Погрузив запасную канистру с топливом под сиденье, достав самый плотный и не продуваемый лыжный костюм, который был благополучно подобран в спортивном магазине после первого же снегопада, надев теплую маску, очки и шлем для абсолютной безопасности, я рванула по снегу в сторону Имения. Мне оставалось только лететь вперед, надеясь на то, что я успею. Хотя, глядя на глубину ям, из которых выпрыгивал Бутс и его скорость передвижения, успеть можно было только в случае очень медленно-развивающихся событий.

Я поддала газу. Старые дома становились меньше высотой, а впереди темнели лысые верхушки деревьев. Бутс давно пропал из виду, но все же бежать по колее от снегохода ему будет легче, чем по снежной целине.

Имение близилось, сердце сжималось еще сильнее.

Двор оказался пуст и погружен в мертвенную тишину. У крыльца виднелись следы борьбы, снег вытоптан до плотной корки, а конь, запряженный в сани, неистово бил копытом, будто пытаясь пробиться на ту сторону земного шара.

Не было ни признаков грабежа, ни погромов. И это еще больше вгоняло меня в непонимание – здесь за что-то с кем-то боролись, но ни крови, ни раненых я не видела.

Из дома раздался какой-то шум. И я оказалась на крыльце, даже не заметив этого. А благодаря все тем же рефлексам, успела уклониться от ножа, вылетевшего из дверного проема.

Нож воткнулся в перила крыльца, я же осталась стоять, прижавшись к стене.

– Лежка! Это ты? – не пытаясь больше попасть внутрь дома, подала я голос.

– Я! – удивленно ответили из проема.

Внутри послышалась какая-то возня, но я решила пока не показываться.

– А ты как здесь оказалась? – поинтересовался парень.

– Бутс прибежал.

– И ты так быстро добралась? – Лежка показался из-за двери очень осторожно, проверяя одна ли я.

– Одна я, одна, – я поднялась по лестнице и вытащила нож, глубоко засаженный в хорошо отшлифованное дерево. – Ух и силища у тебя, так вогнал. Если бы я не успела увернуться, по самую рукоятку бы в меня вошел.

– Ну, откуда ж я мог знать, что это ты! – он озабоченно забрал из моих рук нож и вернулся обратно в дом.

– Где Арайа?

– Ее забрали.

– Куда и кто?

– Нет сейчас времени вести беседы. Нужно отправляться за ней. Спасать ее надо!

– Подожди, – я вбежала в дом и внимательно оглядела помещение.

Олег уже собрал какой-то мешок. Поверх бросил тот самый нож, что я благополучно ему вернула. А сейчас рылся в кладовой в поисках чего-то очень давно там оставленного.

– Давай по порядку, – встав за его спиной, чтобы ему было слышно, предложила я. – Что случилось?

– Когда мы приезжали в последний раз в город за припасами, – не отрываясь от поисков, пояснил Лежка. – Туда же приехал и Мафус с каким-то дружественным визитом. Что он делал там – на улице – и как он ее увидел среди толпы, я не знаю. Но он ее увидел. И он ее возжелал. Люди, которые сегодня приехали за ней объявили все торжественно и даже посмели поздравить меня с великой честью. Как же честь – отдать единственную сестру бессмертному и бессменному правителю. Ха! Я отказал, Арайа попыталась сопротивляться. Но все безрезультатно – их больше, у них оружие. А мы? Она в шубе, а я вообще босой и в рубахе. Пришлось отступить. Чтобы все лучше подготовить, нагнать и спасти ее.

Олег вышел из кладовой с огромным узлом, в котором хранилось что-то жесткое и тяжелое, и принялся раскладывать его прямо на полу. Под слоем первой плотной ткани оказалась вторая, а потом третья и последняя слегка промасленная, скрывавшая под собой какой-то кожаный доспех.

Он походил на плотную и жесткую рубаху со стоячими рукавами и застежками на спине. Просто усмирительная рубашка времен буйных крестовых походов.

– Некогда размусоливать. Надо отправляться за ними!

Лежка с натугой поднял доспех и попытался его примерить. Но судя по его покрасневшему лицу – это было не так-то и просто.

– А без него никак?

– Их пятеро, и они все вооружены. Два арбалетчика, трое только с мечами и копьями. Против таких в льняной рубашке не пойдешь. Нужна защита.

– И ты делаешь выбор в сторону броне-рубашки для пациента психбольницы?

– Я тебя не понимаю, – Олег отпустил доспех и тот с грохотом опал на пол. – А чем еще можно себя защитить? У меня из оружия только ножи и шест, а они до зубов. Как я с ними справлюсь тогда? Или ты предлагаешь отпустить Арайю?

Я скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на парня, отчаянно желавшего спасти свою сестру. Это событие стало для него не просто потрясением, это – ужас, которого он боялся всю свою жизнь.

Парень потерял сестру. Не смог ее защитить, и не знал, что теперь предпринять, чтобы все вернулось и стало как прежде.

Я схватила его за руку, на ходу бросила ему тяжелый тулуп и побежала к снегоходу:

– Одевайся! По пути все расскажешь.

Лежка рефлекторно надел тулуп, повязал его каким-то шнуром и удивленно уставился на мой транспорт.

– На этом поедем?

– Нет, для начала нужно подготовиться ко всему.

– Но мы их упустим!

– Как давно они ее забрали?

– Несколько часов назад. Я успел только запрячь Буранчика и начать сборы.

Бутс еще не вернулся, бежать до меня по снегу это не меньше двух часов, я же обратно добралась минут за двадцать. Когда я подъезжала к Имению похитителей уже не было видно. Уходили они, скорее всего, в спешке. Поэтому прошло не менее двух, максимум трех часов. Но сейчас по такому снегу их будет сложно догнать.

– А ты знаешь, куда они ее везут?

– Знаю.

– И нам там будут рады?

– Не думаю.

– Тогда нам нужно хорошенько приготовиться к погоне и только потом отправляться, – я села на снегоход и хлопнула позади себя, приглашая Лежку.

– Но мы их не догоним, – неуверенно садясь за мной, возразил все же он.

– Зато не погибнем!

Двигатель снегохода взревел, и мы отправились обратно в город.

– Давно присмотрела этот магазин, – пояснила я, открывая дверь и окна для большей освещенности помещения. – Но такое оружие неэффективно, если нет припасов. Поэтому выбирай только то, что знаешь и чем сможешь пользоваться беспрепятственно.

Парень удивленно вошел в торговый зал вслед за мной. И в глазах заиграли восторженные огоньки.

Будто ребенка впустили в магазин игрушек. Ему было интересно все. Но если огнестрельное оружие казалось реликтом, которым не управится, то ножи, аккуратно разложенные по витринам, сразу обратили на себя его внимание.

Я зашла за прилавок и, найдя ключи от шкафов, открыла все для Олега.

– Выбирай внимательно, брать надо мало, но эффективно. А я пойду на склад – нам нужны припасы.

Лежка кивнул и продолжил рассматривать, примерять в руке и перекладывать ножи. Прежде я не видела такой нежности в его глазах.

Меня же привлек небольшой арбалет, стоявший в витрине особняком. Выцветший ценник гласил, что он самый легкий из имеющихся в магазине, самый скорострельный, легко-заряжаемый и мощный для своего размера.

А учитывая мои умения в рукопашном бою, да и вообще мой опыт в драках, без стрелкового оружия нам не обойтись.

Вытащив малютку из витрины, я взвесила его на руках и огляделась в поисках болтов. Когда-то в детстве мне очень нравились фильмы и сказки про амазонок, индейцев и более поздние варварские эпохи. Всегда после их просмотров мне мечталось, что я одна могу спасти деревню или убить дракона, попав стрелой прямо в глаз.

И вот детские мечты сбылись, я действительно могу спасти прекрасную принцессу, правда, пока сама не знаю от чего и как. Поэтому стоит призадуматься над экипировкой и подготовиться к пути максимально эффективно.

С интересом зарядив и достаточно легко натянув тетиву, я огляделась в поисках мишени. Не может быть, чтобы такое оружие покупали без апробирования, учитывая сумму, указанную на ценнике после описания всех его восхитительных характеристик.

Не смотря на распахнутые окна и дверь, в зале сложно было рассмотреть четкие очертания чего-то, расположенного дальше вытянутой руки. Оттого и мишень нашлась не сразу.

К тому же приклеенный поверх самой мишени образ какого-то кабана с наглой мордой и красным кружочком в районе ребер отлично маскировал этот стенд от любопытных глаз.

Я прицелилась, но не успев даже настроить и выровнять дыхание, почувствовала резкий укол в левое запястье и отпустила курок. Уже набрав воздуха в легкие, чтобы выругаться, пришлось выдохнуть – болт оказался ровно в красной точке, обозначавшей яблочко.

Но что требовало более детального рассмотрения, так это нож, разрезавший мой углепластиковый снаряд ровно пополам. Я перевела удивленный взгляд на Лежку, он растерянно посмотрел на меня.

– И как ты это сделал?

– Не знаю. Услышал глухой звук и отреагировал.

Вспомнив нож в перилах крыльца, я кивнула. Значит, у него просто талант, отточенный годами. И немного везения. Иначе объяснить произошедшее было сложно.

Как, впрочем, и укол.

Я постаралась сдвинуть браслет, чтобы найти место укола или хотя бы вытереть кровь. Но это оказалось невозможным – он словно прирос к моей коже.

Зато я стала видеть все намного четче. И оглядев зал, осознала, что виду даже мелкие детали, которые не смогла бы заметить и при более ярком, полноценном освещении.

– Все в порядке? – Олег осторожно подошел к мишени и вытащил нож из податливого материала.

– Да, все хорошо, – я пошарила под прилавком в поисках фонарика, но его там не оказалось.

Но и без него все оказалось отчетливо видно в темном помещении. Удивляться и рассуждать над этим феноменом времени не было. Нужно собрать все, что может пригодиться, но не усложнит наш путь.

– Бери только то, что уместится на тебе. Ножны тоже посмотри вокруг, а я пойду, наберу еще снарядов для арбалета.

Наличие стрелкового оружия, да еще с такой мощностью и скорострельностью, освобождало нас от необходимости утяжелять себя какой-то уж очень сильной защитой. К тому же лучшая защита в рукопашном бою – умение блокировать и наносить точечные удары. А если мы оба можем сократить количество противников на расстоянии, то необходимость в броне и вовсе отпадает.

Темный склад был не освящен. Но по какой-то удивительной и совершенно необъяснимой мне причине, я видела полки, стеллажи и их содержимое. И это были не контуры, которые приходилось бы ощупывать для точной идентификации. Я видела все так же четко, как и при свете дня. Лишь с одной оговоркой – все казалось чуть серее привычного.

Но и тут не было времени для удивления. Когда мы добрались до магазина, солнце уже неумолимо близилось к зениту. А нужно еще успеть собраться, перегрузить все на сани и отправиться в путь.

Я схватила коробки с болтами, проверила подходят ли они для моего арбалета и вышла обратно в зал, еле успев отпрыгнуть в сторону.

В двери вновь оказался нож. И этот вытащить из расщепленного толстого дерева оказалось не так-то просто (если вообще возможно).

– Сколько можно! – воскликнула я, вставая с пыльного пола и стряхивая мусор с куртки. – Ну кто на тебя нападет в древних руинах, где есть только три живых души. И одна из них – ты! Лежка, прекращай сходить с ума! Ты все собрал?

– Да, – он растеряно посмотрел на дверь, в которой памятником человеческой глупости застыл отличный нож. – Я не знаю, как это вышло!

– Плевать, будем считать, что сегодня день сюрпризов, – я побросала коробки в сумку, а арбалет повесила на удачно найденный пояс. – Не время для рассуждений. Ты все взял?

Олег лишь кивнул.

– Тогда нам пора.

Сумка оказалась на удивление легкой, и я спокойно справилась с погрузкой-выгрузкой припасов и снаряжения. Взяв немного денег, еды, спальные мешки и палатку, удачно прихваченную из магазина, мы сели в сани.