Доктрина спасения

Доктрина спасения

Антон Кучевский

© Антон Кучевский, 2021

ISBN 978-5-0055-2401-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Декада боли

– Се-ерыми каплями заслонит взгля-яд, и нет пути-и-и наза-а…

– Заткнись, мразь! Капитан, она уже два кляпа измочалила и выплюнула – может, голову в мешок засунем? Или в несколько сразу. Нет больше сил моих это слушать!

Я – капитан пиратской команды, пару лет назад обогатившейся солидным наделом земли в одном счастливом королевстве. Вполне законно, смею заметить. Меня именуют Морской Ведьмой, королевой гоблинов, нистовой тварью, ушастым чудовищем, хотя есть прозвища куда хуже. Мое настоящее имя – Тави. Благодаря хорошей памяти я знаю много песен, но, вот беда – совершенно не умею петь.

– Сержант, возьми две винные пробки и засунь их в уши, – рявкнул капитан, переводя взгляд то на немолодого служаку в желто-красной накидке поверх доспеха, то на меня, – не позволяй этой серой ублюдочной твари сломить твой дух!

Старпом говорил, что мое пение напоминает скрежет клинка, протянутого плашмя по ржавому металлу.

Видят боги, он совершенно прав. Я затянула еще одну:

– В одном просоленном порту был крохотный бордель…

– М-м-м, – промычал сержант, – ну вот чего ты добиваешься? Хочешь, чтоб я опять ребят позвал? Они на этот раз жалеть не будут, отмудохают так, что собственное имя забудешь!

Продолжая напевать, я пожала плечами. Как будто бы и в первый раз сильно жалели. Багровые кровоподтеки и синяки по всему телу красноречиво твердили, что «живая» и «невредимая» – два принципиально разных понятия. Острой болью отдавались движения правой руки. Вероятно, стоит пожалеть слух бедных стражников, вряд ли ответственными за похищение были именно они.

Я резко оборвала песню о распутной женщине Элмариэль, уж не знаю, настоящее ли это имя, или менестрель приукрасил действительность, проговорила:

– Услуга за услугу, мой дорогой. Я прекращаю терзать ваши уши, а вы ответите хотя бы на пару моих вопросов.

– Ищи дураков! – злобно произнес капитан. – У тебя нет никаких прав здесь, преступная шваль.

Я кивнула:

– И об этом мне тоже известно. Но я ничего не требую… просто предлагаю сделку. Со своей стороны обещаю заткнуться.

– Капитан, оно того стоит. Ей, кажется, жизнь не слишком дорога, а парни могут и переусердствовать. Тогда полетят уже наши головы, – разумно заметил сержант.

Мне жизнь очень даже дорога, а вот создать ложное впечатление – святое дело.

– Делайте, что хотите, – махнул рукой капитан с таким видом, будто его только что предали, и, подкручивая рыжевато-желтый ус, поднялся по лестнице наверх.

Сержант подошел к решетке, пнул сапогом с коваными накладками металлический прут. Вышло звонко. Я исподлобья посмотрела на него. Скрутили основательно – руки за спиной в жесткой смычке железа, ноги в цепях, холодная полоса на шее. Конечно, все в защитных рунах, что могут обезвредить и мага рангом повыше. А еще на мне излохмаченные остатки ночной одежды, некогда белой, однако ныне грязной и приведенной в совершенно непотребный вид.

– Ну? – недружелюбно произнес он. – И че тебе рассказать?

– Это ведь перевалочный пункт, не так ли?

Сержант молча кивнул. Я продолжила:

– И везут меня дальше на юг? Когда, кто забирает?

– Куда везут, мне знать не положено, – сказал воин, задумчиво поглаживая небольшую секиру за поясом. – А забрать должны вечером. Человек по имени Фирт.

Фирт. Незнакомое имя, что может быть как добрым, так и плохим знаком. Уж за несколько лет я успела узнать всех окрестных наемников едва ли не поименно.

Впрочем, это может быть всего-навсего еще один посредник.

– Что за город?

Сержант покусал губы, зло смотря на меня, затем вспомнил, что уговор уже состоялся. Нехотя ответил:

– Счатому.

Мысленно представив себе карту континента Рид, я недоуменно провела красную линию от Беккенберга в город на берегу залива Йах-Корвен. Юго-запад… и, да, я действительно нахожусь в Аргентау. Хотя данный факт можно было понять по накидкам городской стражи. Красный с золотом – гербовые цвета страны и лично короля.

Говорят, в Аргентау отличные танцовщицы.

Стар и млад, даже если никогда не бывали в чудном государстве к юго-западу от горы Рид, все равно при малейшем упоминании причмокнут губами, закатят глаза вверх и вздохнут: эх, а танцовщицы там лучшие в мире. Обычно это предел знаний. А так здесь разводят великолепных лошадей, делают ароматические масла высочайшего качества, превосходные зелья и многое другое.

Мало кто знает, что в Аргентау также лучшие в мире шпионы.

Ничем другим я объяснить не могу, что спустя два года после уничтожения первого и единственного корабля из нового рейдерского флота кто-то все же прознал, чьих это рук дело. Экипаж мы перебили, само судно давно уже на дне океана – нет, только умелый шпионаж. Да, распутывание нитей отняло у них солидный промежуток времени, в течение которого я обустраивала Беккенберг, но затем…

Под покровом ночи своевольную «леди» просто выкрали из замка, обезвредив все запорные заклятия и магические ловушки. Чуткий сон – не про меня, а с магией, на которую вечно так надеюсь, разобрались без труда, да еще и заковали в особые кандалы с ошейником. Долго везли непонятно куда, без суда бросили в тесный каменный подвал, затем, судя по голосам, забрали уже другие. Не называли ни имен, ни городов, старались держать в неведении до последнего.

Что ж, их усилия, надеюсь, были щедро оплачены. Поскольку я сижу в застенках, скованная, не имеющая возможности применить магию, использовать Нить или освободиться иным методом, и понятия не имею, где нахожусь. Талантливо сработали охотники за головами, настоящие мастера своего дела. Не убили сразу – значит, за живую награда выше.

Если когда-нибудь повезет выбраться – найду и прикончу каждого.

С другой стороны, возможно, мне все еще предстоит показательная казнь. Тогда обещание будет сдержать сложно, разве что призраком обернуться и пугать до смерти.

Кроме того, что Мабара – столица королевства Аргентау, я не знаю о ней ничего. «Храпящий» редко совался к соседям, исключая разве что Молот Теллода, который поделен на две равные части. С одной стороны залива – берег, принадлежащий нам, с другой – им.

Кстати, исторически последняя попытка содержать там военный флот обернулась нападением исполинского монстра, разрушившего и корабли, и саму гавань. На одиночные корабли существо по какой-то причине не зарилось, но та же судьба постигла и торговый конвой, чуть меньше двадцати лет назад следовавший в Теккель. К счастью, наше памятное небольшое сражение с кораблями Ордена осталось без внимания – то ли страж залива не заплывал в те воды, то ли опоздал к драке.

В любом случае, теперь на гладких водах Молота Теллода больше, чем пару суден вместе, увидеть невозможно.

До Мабары можно добраться и морем. Немного дольше по времени, поскольку огибать придется половину континента, однако более безопасно – похитители шли бы вдоль собственного берега вместо того, чтобы сначала пересекать границу южнее Теккеля, а затем нанимать корабль уже здесь, в Счатому. Вывод один – они до сих пор боятся меня, даже закованной в цепи. Боятся, что звучное прозвище я получила не за красивые глаза.

А я и сама не знаю, откуда оно взялось. У меня нет способности управлять ни волнами, ни течениями, ни даже кем-то из морских обитателей. С другой стороны, у меня есть Ойген… интересно, приказ собственному матросу засчитывается, как управление морским существом? Особенно, если он чешуйчатый, с жабрами и разучился моргать?

В любом случае, пока что я беспомощна и ничего не могу с этим поделать.

Остается ждать. Тело болит от побоев, желудок настойчиво требует пищи, тем не менее, смерть от голода мне не грозит. Моряки вообще привычны к скудному пайку, а уж когда вы постоянно пересекаете океан, порой и бочонок соленой рыбы растягивается на декаду… уф, о еде лучше вообще не думать. Сейчас я бы сожрала и старый сапог.

Жаль только, что никого из моих людей здесь нет, а выкручиваться как-то надо. Если не выкручиваться, жизнь может закончиться весьма скоро и трагично. Даже статуи трехметровой не воздвигнут и эпитафию на надгробии не напишут. Мол, дерзкая, безрассудная, как жила, так и померла. Насчет безрассудной – согласна. Кто мне мешал окружить замок, что и не замок, а так, хорошо укрепленное поместье, хотя бы солидной стеной?

Да и стены порой не помогают, я многое слышала, к примеру, о грайрувской Тайной Канцелярии и методах их работы, однако вживую сталкиваться пока не доводилось. Чувствую, над похищением поработали не менее умные головы. Как-то вызнали про наш славный поединок с рейдером, затем разнюхали, что ранее Фастольф пожаловал мне земли аж целого баронства. Нашли замок – ну, как замок, укрепленное поместье – вырубили стражников и верного Сейтарра сонным заклятием или газом, чтоб не поднимать лишнего шума, и скрылись в ночи.

Мимо протащили изрыгающего проклятья мужчину в одном сапоге. Вернее, кроме сапога на нем вообще ничего не было. Оригинальный костюм.

Я окончательно разлепила заплывший левый глаз и покосилась на новоприбывшего. Два стражника, один дюжий и рослый, второй, наоборот, какой-то хлипкий, протащили его дальше по тускло освещенному коридору и забросили в камеру, судя по железному лязгу дверной решетки.

– Я буду жаловаться!

– Жалуйся, – гоготнул один из «носильщиков». – Хоть до утра жалуйся, не поможет.

– Да вы знаете, кто я такой?!

– Бродяга? – предположил второй голос. Первый возразил:

– Скорее, вор. Гляди, какая рожа. Точно вор, только голый почему-то.

– Вы… вы… я так этого не оставлю!

– Не оставляй, – покладисто согласился конвоир. Бок о бок с товарищем они развернулись и направились к лестнице наверх. Я удивленно проводила их взглядом, затем обратилась к сержанту:

– Здесь так принято? Просто хватаешь человека и в тюрьму его?

– Тут особый случай, – нехотя сказал он. – Такой, когда уважаемое лицо города может накидаться вдрызг, а затем перекинуться и пытаться съесть пару-тройку детей. Ингельмы – верберы, весь их чертов род.

– Верберы?

– Оборотни-медведи. Вообще, доселе их шалости ограничивались воровством меда с крестьянских пасек и разгромом винного погреба госпожи Ату, но сейчас – действительно опасно, – сказал сержант, настороженно смотря в конец коридора. Проклятия прервались, донесся хриплый рев, а затем – мощные лязгающие удары.

– Надеюсь, что решетка выдержит, – невесело проговорила я. Служивый, хоть и промолчал, думаю, был того же мнения. Не очень комфортно оказаться в застенках с разъяренным медведем – если он не сможет выломать решетку, то попробовать на прочность стены между камерами ему вполне под силу. Любопытно, как же они его скрутили, такого грозного.

Со временем грозный вербер снова перекинулся в человека и затих. Я ухитрилась немного поспать, повалившись набок, затем стражники пинками разбудили меня и подали трапезу. Руки освобождать не стали, просто влили из щербатой миски безвкусное жирное варево, вероятно, похлебку. Заботливые люди.

А к вечеру пришел Фирт.

Стража по непонятной мне причине отнеслась к нему более чем уважительно, хотя никаких особых знаков на его одежде я так и не рассмотрела. Да и сама одежда… не сказать, что богатая. Обычный плешивый крестьянин с кривым носом и выдающейся вперед челюстью, в холщовой рубашке и шерстяном жилете поверх, подпоясан толстым кожаным ремнем с карманами и крючьями. Штаны наездника, с мягкими вставками из темной ткани, заправлены в высокие поношенные сапоги.

Ни меча, ни ножа, лишь короткая дубинка на поясе, двигается вовсе не как боец. Возможно, имеет значение не то, кем он является, а кто его послал? Тогда легко объяснить и угодливость капитана с сержантом, и даже некое… раболепие, что ли, остальных служак.

Один из солдат поспешно открыл решетку, Фирт вразвалочку подошел ко мне, придирчиво ощупал плечи, грудь, живот, бедра, отбросил в сторону прядь волос и бесстрастно посмотрел на лицо. Хотелось его укусить, но тело отчаянно било в тревожный колокол: нельзя, нельзя, нельзя! Мол, чем больше побоев ты перенесешь, тем меньше шанс сбежать по дороге. Тем не менее, я прекрасно понимала, что подобного шанса мне не дадут.

Все закончилось, когда визитер зашел со спины и огрел по затылку дубиной.

Очевидно, в сонных заклинаниях он не силен.

Я еще несколько раз приходила в себя от тряски, но упорно проваливалась обратно в болотную черноту. Похоже, мы все дальше и дальше удалялись на юго-запад, однако осознать это было нелегко – голова завязана в вонючий мешок, руки и ноги скованы, а шевелиться нет никакой возможности. Поверх всего Фирт еще и связал меня веревкой.

Ни разу не удалось услышать, как он с кем-то говорит. Вообще, голос посредника, так я уже привыкла именовать его, оставался загадкой. Он не проронил ни слова ни там, в управе или тюрьме, ни по дороге. Нем? Возможно.

Потеряв счет времени, я в редкие минуты просветления перебирала в уме способы побега, и, к великому сожалению, не нашла ни одного подходящего. Лишенная возможности творить магию, полураздетая, обезоруженная и, вдобавок, крепко опутана цепями и веревками. Я даже вывалиться из повозки не могла, да и мой извозчик сразу бы заметил.

Та самая рыба со сломанной спиной, демоны ее раздери.

Не везут так далеко для казней, особенно показательных. Чего-то они от меня хотят, какой-то выгоды. Не планируются такие похищения просто с целью отправить на каменоломни… здесь нечто иное.

Что, я пока и сама не знала. А попутчик не слишком спешил рассказывать, да и вообще – делиться любой имеющейся информацией.

На четвертый или пятый день Фирт сорвал с головы мешок, распутав веревку на шее, и рассыпал перед носом несколько вареных плодов репы. Я затравленно посмотрела на него, а потом вгрызлась в овощ, дергаясь всем телом. Голод я испытывала еще трое суток назад, истощение – вчера, а сегодня я была готова сожрать чьи-нибудь сапоги. Даже грязные.

Он внимательно смотрел, как хватаю с шершавых, занозистых досок еду, затем кивнул и направился к лошади. Пользуясь моментом, я с усилием перевалилась на спину и, все еще жуя, подняла голову. Слева и сзади – неприступная громада горы Рид, но в остальном совершенно незнакомая местность.

В первые дни пути я пыталась кричать, издавать как можно более громкие звуки, чтоб привлечь внимание людей. Однако, все, чего удавалось добиться – очередной пинок. Он нарочно выбирал самые безлюдные дороги, видимо, опасаясь заезжих авантюристов, разбойников, благородных рыцарей… да мало ли кто мог заинтересоваться чересчур громким содержимым телеги?

Не повезло. Моя удача на время переметнулась в стан врага. Надеюсь, вернется еще – иначе не сносить мне головы.

Я потеряла счет времени. Телега, кажется, ежечасно тряслась все больше, и к концу путешествия тело совсем потеряло чувствительность. Только успела почувствовать сквозь неровный сон, как чьи-то сильные руки поднимают меня за веревки и швыряют на землю. Никакого милосердия – дух вышибло настолько, что некоторое время не могла даже сделать вдох. Мешок снова сдернули, я услышала короткое «Твою мать» и почувствовала, как с ног срезают веревки.

Мужчина – человек звероватого вида с лицом, будто бы небрежно вырубленным из гранитной скалы, свирепо осмотрел меня. По бокам от него стояли крепкие парни, одетые, как и он сам, в нечто вроде превращенного в доспех плаща с нашитыми металлическими пластинами. Видимо, еще одна отличительная черта солдат из Аргентау. Я оперлась на стену, руками ощупывая холодный камень, однако больше оглядывалась по сторонам, чем обращала внимание на очередного конвоира.

Поодаль стоял Фирт, прижимая к груди увесистый мешок с деньгами. С ненавистью посмотрев на него, я добилась только надменной усмешки в свою сторону и издевательского поклона. Мужик, стоящий передо мной, отвесил мне такой удар, что я едва не полетела на землю снова.

– Сюда смотри, – резко приказал он. Я перевела взгляд на него, слегка наклонив голову. Силен. Даже не знаю, смогла бы я справиться с таким, будучи невредимой и не связанной, а уж сейчас и подавно нет.

Он еще несколько секунд глазел, затем неожиданно достал измятую бумажку. Розыскной плакат, насколько я могу судить по просвечивающимся линиям. Расправил его, некоторое время сличал, ухитрившись собрать толстую кожу на лбу в какое-то подобие задумчивой морщины, кивнул:

– Та самая. Проваливай, Фирт.

Тот молча поклонился и торопливо направился к воротам, тщательно сбитым из толстенных бревен. Кажется, такая заслонка может выдержать натиск небольшой армии.

Местность вокруг не шибко поражала разнообразием, напоминая то ли какую-то крепость, то ли тренировочный лагерь. Справа – небольшой донжон, сложенный из бледно-коричневых камней, от него в обе стороны устремляются высокие каменные же стены, пару дощатых бараков под ними, однако на заднем плане высится громада крепости. Рядом негромко похрюкивали свиньи (запас пищи?), роясь в жирной грязи в поисках чего-то съестного, а поодаль – соломенные чучела, с любовью к искусству нанизанные на колья. Из нескольких торчали стрелы.

– Морская… Ведьма, – словно выплюнул последнее слово мой новый знакомый. – Знаешь, куда тебя привезли?

– Свиньи, грязь, окружающие меня чванливые кретины… – сделала вид, что задумалась я. – Неужели это блистательное королевство Аргентау?

Иногда, конечно, лучше промолчать.

Тем не менее, умением промолчать в нужный момент я, увы, за двадцать с лишним лет не обзавелась. Вот только покажется, что умею держать язык за зубами, как вдруг вырвется… и тактичность однозначно не входит в число моих талантов. Надо будет все же поработать над собой – если, конечно, останусь в живых.

Били недолго, но от души. Я даже закрыться от тяжелых, окованных металлом сапог толком не могла – сказалась тяжелая дорога, голод, затекшие суставы и уже перенесенные побои. Один из ударов, особенно милостивый, окончательно погасил свет в непутевой ушастой голове.

Я пришла в сознание на вонючей соломенной подстилке, уткнувшись лицом в эту самую солому и переживая то ли кошмарный сон, то ли череду жизненных событий перед тем, как окончательно умереть. Во всяком случае, распухший и сломанный нос пытался сказать, что я отнюдь не в королевских палатах, единственный худо-бедно открывающийся глаз, в котором все двоилось, это лишь подтверждал. А тело, ощущая жесткий каменный пол через тончайшую постель, выносило окончательный вердикт – меня бросили в тюремную камеру.

Уже было. Правда, тогда мне не грозила смерть просто потому, что я не умею держать язык за зубами.

Попытавшись встать, потерпела сокрушительную неудачу. Сил не осталось. Руки, которыми хотела опереться о землю, просто разъехались в стороны. Я застонала от бессилия.

Оттолкнувшись от стены, перевалилась на спину. Слабое усилие вызвало тошноту, да вот только желудок был пуст. Губы пересохли, их покрыла корка засохшей крови. Я подняла руку, преодолевая тяжесть увесистого рунического браслета, ощупала плечи, лицо. Кто-то небрежно оказал помощь, наложив бинты на предплечье – кто? Где я?

– Смотри, шевелится еще, – донесся странный голос. Тональность его постоянно менялась, едва ли не на каждом звуке. Решила, что мне мерещится. Немного визгливый, похоже, что женский.

Я повернула голову в ту сторону, силясь разглядеть говорившую, однако перед глазами плавали два или три нечетких пятна. Ухитрилась выдавить из себя едва слышный хрип:

– Где я?

– На званом обеде у виконта Стоунширского! – хохотнуло другое пятно, затем в бок больно врезался какой-то твердый предмет. – Жри, существо… а то совсем копыта отбросишь.

Я нашарила под рукой какой-то плод и с силой вгрызлась в склизкую, безвкусную мякоть. Как будто вареную репу сварили еще раза три. Безвкусно. Больно. Двигать челюстью больно, жевать обломками зубов – целая агония. Демоны их раздери, солдаты оставили мне один-единственный клык – левый нижний, остальные раскрошены жестокими ударами в лицо. Цирюльники, мать их.

Хоть бы пару целых костей нашлось… а дальше разберемся.

– Спа… – выдохнула я, даже не успев проговорить короткое слово благодарности, и снова потеряла сознание.

Глава 2. Пробуждение

Тьма подавленной воли уступила место ледяному озеру, в которое я нырнула с головой. Придя в себя, я поняла, что меня просто окатили из ведра, хотя звук журчащей воды продолжал тревожить слух. Торопливо слизывая оставшиеся капли, собрала ладонями все, что могла и несколькими жадными глотками выпила. Одноглазый страж, стоящий рядом, с осуждением покачал головой:

– Там еще на дне осталось, – и с глухим стуком опустил ведро.

Увы, я не смогла даже поднять чертово ведро. Пришлось опрокинуть его и залезть головой туда, больно прижав ухо ради получения пары глотков живительной влаги. Откинувшись на спину, я измученно посмотрела на сарруса.

Он не слишком высок только для представителя своей расы – ниже меня на вершок-два, с туловищем, похожим на бочку и сильными руками. Тоже одет в плащевидную броню, с подбоем малинового цвета, высокие сапоги с металлическими накладками, на голове шлем с защитной дугой сверху и пластинами на скулах.

Зрение немного прояснилось, возле себя я обнаружила миску с едой. Вернее, с остатками еды – кто-то из сокамерников не погнушался погрызть зеленые стебли какого-то неизвестного мне растения и даже зачерпнуть пальцами кусок вязкой субстанции. Вероятно, она претендовала на звание каши. А след пальцев до сих пор заметен.

– Штольц сказал, что, если не придешь в себя до завтра, тебя вывесят над городскими воротами. За шею, – уточнил саррус.

– Как мило с их стороны, – прошептала я, затем закашлялась и начала жадно есть. Спустя секунд десять с набитым ртом добавила:

– Хорошо хоть не за ногу.

– Это еще почему? – нахмурил толстую бровь он.

– Не люблю вверх ногами висеть.

Стражник хмыкнул в ответ на вымученную шутку и поднял ведро, вышел из камеры. Стальная решетка с лязгом захлопнулась. Ее недавно меняли – даже металл не успел потускнеть.

Буквально наслаждаясь едой, я внимательно изучила бедную обстановку нового жилища. Помещение с довольно высоким потолком для тюремной камеры – если встану, даже пригибаться не придется. Четыре однообразных соломенных подстилки, у одной лежит какой-то бурый бесформенный предмет. Еще три миски или плошки разных размеров, все пустые.

Журчащий звук, который странным образом не соотносился с тюрьмой, оказался чем-то вроде ручья под стеной, перекрытого с обеих сторон толстыми решетками. Изрядно смердящего ручья – кажется, таким образом здесь обустроили сортир. И одним богам известно, через сколько камер он еще проходит.

Легла на спину, сложил руки на животе и уставилась в потолок.

Надо что-то делать.

Как бывает – говоришь себе фразу «надо что-то делать», и все мысли отбивает напрочь. Скорее, с такой постановкой задачи начинаешь думать – а зачем? Дергаться, срывать в кровь пальцы, карабкаться куда-то… невольно вспоминаются рассказы отца про личную башню. Ну, ту самую, которая вся из достижений да подвигов. Не далее как декаду назад я с этой башни хорошенько грянулась оземь.

И назревает главный вопрос. Куда ползти, чтоб не придавило гремящей тележкой рока? Что это за странная тюрьма, где заключенных вдруг куда-то забирают посреди бела дня, да еще и целой пачкой? Какие-то каторжные работы? Слабые лучики света, пробивающиеся из крохотного оконца в коридоре, красноречиво твердили, что сейчас именно день.

Я, конечно, никогда не питала иллюзий насчет собственного места в таком чудесном мире, как Кихча, однако вонючая соломенная подстилка выходила за рамки. Такие специальные условные рамки, за которые сознание любого разумного существа само себя никогда не поместит. И к любому предназначению, пророчеству, которое утверждает, что в это «сейчас» я должна находиться именно «здесь», заранее отношусь крайне недоброжелательно.

Беда в том, что силы одной недоброжелательности не хватит для чудесного побега. А больше их, сил, в смысле, и не осталось. Магия тщательно скована руническими браслетами и ошейником, похитители не удосужились обзавестись замками или чем-то достаточно сложным, а просто склепали железяки вместе. Жаль. Сейтарр научил меня вскрывать почти любые замки, на случай если придется еще раз попасться.

Снаружи послышался шум. Когда источник многочисленных звуков приблизился, я сумела разобрать в ленивой ругани сразу нескольких человек тот самый пронзительный и неустойчивый голос:

– Если хочешь еще что-то сказать, дерьмоглот, советую подумать! Иначе огребешь так, что забудешь, как мать родную зовут. Хотя ты и так не знаешь, на морде написано!