Циферблат. Город Адимари

– Это морлон, очень умный и сообразительный зверь. Мы часто держим их в качестве домашних питомцев. Вот только этот морлон никому не принадлежит. Дикий вид всё-таки! – пояснил Клеон.

– Знаешь, на Земле когда-то тоже жили свои морлоны, и звали их мамонтами, но они вымерли почти десять тысяч лет назад. Скорее всего, люди их и истребили, – с сожалением ответила Кира, теряя из виду удаляющегося морлона.

– Да? Тебя не удивляет, что на разных планетах встречаются похожие животные? – искренне удивился Клеон, показывая Кире проход в пещеру.

– Честно говоря, нет. Ещё в школе я увлекалась биологией, и на Земле есть такое понятие, как конвергенция. Это когда абсолютно разные виды животных при похожих условиях приобретают внешнее сходство, хотя родственными не являются и никогда не пересекаются. Так почему животные Иклила не могут развиваться по тем же законам, если климат и природа у Земли и Иклила схожи? – уверенно отвечала Кира, спускаясь в пещеру вслед за Клеоном.

Внутри пещеры всё было покрыто зелёным светящимся мхом. На стене слева виднелись небольшие пробелы, как если бы кто-то выдрал целый участок мха острыми зубами. Но пустующим это место оставалось недолго: соседние мхи стали переползать с места на место, затягивая голый участок скалы.

– Растения Иклила не так привязаны к месту, как ваши земные деревья и травы. Они могут передвигаться на достаточно большие расстояния, ещё и между собой общаются. Бывали случаи, когда, сговорившись переезжать, удумывали целые леса, что доставляло немало проблем. Представь только, возвела ты домик с видом на лес, просыпаешься утром, а там одни дыры в земле остались. Причём иногда они мигрируют из-за того, что им не понравился лионит, живущий по соседству. Взбесить их может любая мелочь: от шарканья ногами до безвкусного пения. Есть деревья более усидчивые, а есть неугомонные виды, которые лично меня дико раздражают! – сказал Клеон, приглашая Киру присесть на большой камень, покрытый мхом.

Девушка живо представила, как три берёзы, растущие у её земного дома, собирают пожитки в виде мелких дикорастущих кустарников, при помощи гибких веток выкапывают корни и отправляются восвояси, давая понять Кире, что соседство с ней их больше не устраивает. При этом взбунтовавшиеся берёзы очень смешно подпрыгивают и придерживают свои длинные корешки веточками, как дама подхватывает подол своего пышного платья.

– Не думала, что лиониты могут плохо петь или шаркать ногами! Я почему-то была уверена в вашем изяществе, – засмеялась она.

– Более того, боюсь, мне придётся открыть тебе страшную правду: мы даже частенько храпим по ночам, – поддержал шутку Киры Клеон. Затем он осторожно извлёк из ниоткуда тончайший лист прямоугольной формы, изготовленный из невероятно тонкого материала, похожего на стекло. Да, это было тонкое, как лист, и гибкое, как бумага, стекло. Сразу же на нём отобразилась картинка чьего-то передвижения. Кто-то шёл в сторону города небоскрёбов быстрым решительным шагом. Кире потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что они следят за перемещением Агрэя.

На вопросительный взгляд Киры Клеон ответил:

– Как я могу оставить его одного? У меня больше никого нет, только брат. Он, конечно, может казаться независимым, но мне так спокойнее.

«Значит, их виду тоже свойственно иметь привязанности, а их отец – скорее, исключение из правил. Ну что ж, многие земные отцы ведут себя аналогичным образом», – подумала Кира, внимательно следя за тем, как Агрэй приближается к городу.

Гейл можно было назвать городом непропорциональным. Вершины гигантских небоскрёбов скрывались высоко в облаках, соединённые между собой широкими переходными галереями, а вот улочки между зданиями были совсем узенькие, как в старых европейских городах. Они явно не были предназначены для передвижения транспорта, которого, вполне возможно, в этих краях и не было, но созданы для пешеходов. Впрочем, два лионита едва могли бы разминуться на них, не увидев друг друга, что, вполне возможно, создавало немало проблем. Мало ли с каким нежелательным знакомым ты пересечёшься в этих узких проходах?

На улицах города было людно. Навстречу Агрэю шли четверо молодых лионитов в однотипной свободной одежде тёмно-зелёного цвета. Увидев Агрэя, они оживлённо с ним поздоровались и пошли дальше. Агрэй же свернул налево и остановился перед основанием башни в форме корней баобаба. При ближайшем рассмотрении обнаруживалось, что оно образует некое подобие лестницы.

Агрэй быстро запрыгнул на ближайшее корневище, после чего всё основание башни пришло в движение, подстраивая направление лестницы под шаги Агрэя. Сама башня при этом не шелохнулась, сохраняя идеальное равновесие. Казалось, каждое здание города крепится не к земле, а к небосводу, погрязнув в нём своими остроконечными крышами.

Поднявшись наверх, Агрэй открыл тяжёлую дверь из лилового металла, переступил порог здания и лицом к лицу столкнулся с хмурым лионитом огромного роста, вооружённым до зубов и крайне недружелюбным. В правой руке он прокручивал длинный шест с острым концом, с которого что-то безостановочно капало, на груди висел большой круглый медальон с множеством насечек, а широкие ноги в гигантских сандалиях размера так пятидесятого напоминали ноги великана. При виде Агрэя он сначала потянулся к нему шестом, но затем лениво отодвинул его, вопросительно подняв брови.

Агрэй тоже заметил этот жест, но не стал подавать вида и как ни в чём не бывало поздоровался:

– Привет, Зера! Сто лет не виделись, как успехи в службе?

На Зеру столь обходительное обращение не произвело ровным счётом никакого впечатления. Он смотрел на Агрэя, как на надоедливое насекомое: Кира даже представить себе не могла, что на Агрэя можно так смотреть. Ей почему-то казалось, что сама по себе личность Агрэя располагает совсем к другому отношению.

Выждав секунд пять и не получив ответа, Агрэй со вздохом задал второй вопрос:

– Келадон у себя? Мне надо к нему ненадолго, спросить кое-что.

Зера нахмурился ещё сильнее: соображал он туго. Ему потребовалось около минуты, чтобы сформулировать ответ:

– Нет, велено никого не впускать. Келадон занят, уходи!

После этих слов он сделал ещё один жест шестом и чуть выдвинулся вперёд. Агрэй устало вздохнул и слегка ухмыльнулся, мол, раз не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Он резко потянулся к Зере, попытавшись пальцем коснуться его груди, но стражник отреагировал моментально, изящно увернувшись и направив копьё прямо на Агрэя. Очевидно, в бою его реакции были более быстры, и сражался он явно лучше, чем вёл беседы. Так бывает, когда многолетний опыт позволяет действовать подсознательно, не тратя время на размышления.

Кира испуганно вскрикнула и сжала руки в кулаки. Они с Клеоном всё ещё наблюдали за Агрэем издалека, и было так сложно видеть эту схватку и не иметь никакой возможности ему помочь.

Зера орудовал шестом, как копьем, пытаясь попасть Агрэю то в руку, то в ногу. Было заметно, что он не собирается его убивать, но запросто может покалечить. Один раз ему удалось достать своего соперника и по касательной немного порезать руку. Агрэй зарычал, как при сильной боли. Клеон же закрыл лицо руками.

– Его оружие пропитано особым парализующим ядом. Такого ранения не хватит, чтобы одолеть противника, но боль просто адская! – сказал Клеон Кире. – Мне как-то приходилось испытывать на себе действие этого яда, и поверь, такой боли не пожелаешь никому!

Разозлившись, Агрэй сделал рывок вперёд и всё-таки достал пальцем нагрудник Зеры. Тот замер истуканом, словно заморозили каждую его клеточку.

– Ну всё! Теперь ему точно не выйти сухим из воды: напасть на стражника, применив запрещённый прием! – тихо сказал Клеон.

– Запрещённый? А что это был за жест такой? – с интересом спросила Кира.

– Знаешь, у некоторых лионитов есть особые способности. Тебе, конечно, все наши умения могут показаться необыкновенными, но это так. Мы с Агрэем относимся, как бы это правильно выразиться, к так называемой элите, и у нас есть кое-какие полезные навыки, недоступные простым лионитам. Это даёт преимущества, но применять эти способности к представителям своего вида строго запрещено. Это одно из строжайших правил, которому учат с раннего детства. Впрочем, мы и так нарушили кучу законов, за которые легко можно попасть в заточение, – рассудил Клеон, не отрываясь наблюдая за перемещениями брата. – Ты только посмотри на него, чем он только думает? Стражника заморозил и идёт прямо в руки к Келадону, будто тот ждёт его с распростёртыми объятиями, – добавил Клеон, покачивая головой.

Агрэй и правда в отличном расположении духа поднимался по новой небольшой лестнице из переплетённых корней, чтобы оказаться в промежуточной комнате.

Круглая площадка представляла собой большой зал. Могло показаться, что Агрэй бог весть как угодил внутрь широкого полого ствола древнего дерева. Свет в зал проникал через многочисленные хаотично расположенные маленькие окна-соты. Если сама комната была так похожа на полое дерево, то эти небольшие окошки напоминали отверстия, проделанные гигантскими насекомыми, и Кира ни за что не хотела бы встретиться с пчелой такого размера.

Ступив на очередное массивное корневище, выпирающее справа, молодой лионит произнёс какие-то слова: корень пришёл в движение, и Агрэй стал быстро подниматься наверх. Скорость была настолько велика, что даже Киру, которая всё это время сидела на неподвижном камне, настигло головокружение. Подвижный корень вознёс Агрэя в тот участок башни, который пронзал нереальные облака острым шпилем. Облака находились не только снаружи, но и внутри здания, так что волосы и одежда Агрэя моментально стали влажными, покрывшись каплями прозрачной росы.

Кира подумала: «И кому только в голову пришло жить так высоко, чтобы постоянно мокнуть и собирать лужи на полу?»

Уловив замешательство во взгляде Киры, Клеон пояснил:

– У этих мест есть свои преимущества. Говорят, там рождаются самые лучшие идеи, да и вид из окон открывается прекрасный.

Агрэй находился в небольшом помещении. В его центре стояла высокая округлая дверь с ручками в форме металлических колец, основанием для которых служили две фигурки голов морлонов. Это было странно: просто одинокая дверь посреди комнаты. Никаких стен, которые обычно прилагаются к дверям, здесь не было.

Дверь выглядела очень старой. Сложно было определить, что за материал служит для неё основой: то ли дерево, то ли металл. Рисунок древесины всё время менялся и напоминал кровеносные сосуды. Казалось, неизвестная жидкость постоянно пульсировала в ней, поднимаясь в самую высокую точку на двери и опускаясь вниз.

Немного помешкав, Агрэй подошёл к двери, которая, кстати сказать, была выше его на две головы, коснулся ручки и трижды постучал. Раздался отвратительный гул, как если бы хор из тысячи голосов одновременно взвыл, после чего головы морлонов ожили, корчась и открывая рты. Движение жидкости внутри двери ускорилось, и она слегка поменяла цвет.

Возмущённые возгласы не прекращались, но Агрэй так и не дождался приглашения войти. Прождав ещё тридцать секунд, он потянул ручку на себя. Кира ожидала, что дверь просто откроется, а с другой стороны окажется остальная часть этой же комнаты. Но в этих краях всё было не так, как на Земле. Земные законы не действовали ни на здания, ни на дверные проёмы. И за открытой дверью оказалось совсем новое внушительных размеров светлое помещение.

Света было так много, что глазам с непривычки было больно смотреть на столь ослепительное сияние. В первые секунды сложно было различить хоть что-то в этом помещении, но как только глаза немного привыкали, контуры предметов начинали прорисовываться.

Первым, на что обратила внимание Кира, была гигантская карта звёздного неба, столь разительно отличавшаяся от земной. Карта занимала всю ближайшую стену и пребывала в постоянном движении. То и дело на ней вспыхивали и гасли звёзды, пролетали метеориты и возникали свечения.

Пол комнаты был ослепительно белым. Именно он служил источником того яркого света, который сперва бросался в глаза. Но самым интересным был потолок, точнее, его отсутствие. Стены поднимались ввысь на пять метров и обрывались под открытым небом, обнажая красоты здешнего живописного небосвода.

У дальней стены располагался изящный письменный стол, который, как и многое в этой башне, был представлен скрученными корнями дерева. Казалось, его изогнутые ножки вот-вот отправятся в пляс, задорно подпрыгивая и перескакивая с места на место.

Слева от стола стояло нечто, накрытое плотной чёрной тканью, справа же спиной к Агрэю был повёрнут Келадон. Его легко было узнать по чёрным, как сама тьма, волосам, изумрудному блестящему наряду и широкому коричневому браслету, то и дело менявшему форму и как будто состоящему из жидкости.

Келадон что-то увлечённо рассматривал в своей правой руке, но при появлении Агрэя сжал это нечто в кулак и медленно повернулся. Серые стеклянные глаза впились в незваного гостя, а рот растянулся в лёгкой улыбке.

– Ты знаешь, что за нападение на стражника по закону я должен лишить тебя чар и выслать с Иклила?

Агрэй слегка ухмыльнулся. Он был готов к такому началу разговора и теперь готовился дать отпор.

– А что ты мне предлагаешь делать, когда по полгода приходится ждать разрешения поговорить с собственным отцом? Только искать обходные пути. У меня к тебе срочный разговор. Зера меня простит, он крепкий малый, – ответил Агрэй, придвигаясь чуть ближе.

Келадон сделал едва уловимый жест рукой, запрещая Агрэю подходить.

Агрэй намёк понял и предпочел сразу же озвучить вопросы, которые привели его к отцу.

– Ты, должно быть, в курсе, что я побывал на Земле и в Адимари. Я прошу прощения за то, что без разрешения совершил перемещение.

– Конечно же, я знал об этом. Или ты до сих пор думаешь, что кто-то из жителей Иклила может ускользнуть от меня незаметно? Тем более ты.

За столом кто-то довольно захихикал. Переведя взгляд, Агрэй обнаружил хитрую собаку Фиву за чтением какого-то китабу. Как и все китабу в Адимари, он был изготовлен из прозрачного гибкого стекла, а не из бумаги. Не рвался, не стирался и всегда выглядел как новый. На её правом цветном глазу красовалась линза, похожая на пенсне, только форма у неё была треугольная и крепилась она к глазу бог весть как.

– Так вот как выглядят твои шпионы! Значит, ты отправил её следить за мной? Ну что ж, в следующий раз надо будет сразу же отправить её на дно кипящего моря, и проблем будет меньше, – сказал Агрэй, с ненавистью наблюдая за манипуляциями Фивы с китабу.

– Не совсем. Её главной задачей было найти единственного не застывшего в городе человека и привести его туда, куда нужно. Признаться, ты со своим паровозом чрезвычайно мне помог.

– Ты говоришь о подземном склепе? Вот о нём я и хочу поговорить, и о браслете Филуна – вместилище аргенлала. Но больше всего меня интересуют погребённые там лиониты и сама жрица Шая. Её рассказ перечёркивает всё, что я знал раньше, – сказал Агрэй, глядя Келадону прямо в глаза.

Лицо Келадона исказила непонятная гримаса.

– А что тебе не ясно? Аргенлал похитили, и нужно было вернуть его на Иклил. Просто так забрать камень было нельзя, только определённым образом. Видишь ли, аргенлал невозможно обмануть, он может только добровольно перейти к новому хозяину. По знакам я определил место, где этот некто должен появиться, и отправил к ней Фиву.

– Ты говоришь складно, но нестыковка получается. Зачем убивать наших же лионитов, держать одну из них в цепях пятьсот лет, если аргенлал нужен Иклилу? Более того, Шая почему-то уверена, что тебя давным-давно нет в живых.

Келадон сделал несколько шагов влево. Было заметно, что в его планы не входит откровенный разговор с сыном.

– Я задам только один вопрос: где сейчас девушка, которая переместилась сюда с вами? Только что мне сообщили, что куб Эриха оказался пуст и генерация энергии была остановлена, – спросил он тоном, не предвещающим ничего хорошего. При этом Келадон проигнорировал последний вопрос Агрэя и явно принял для себя какое-то важное решение.

Кира видела это через экран Клеона и ощущала в себе всё возрастающую тревогу. Ей казалось, что Келадону ничего не стоит избавиться от Агрэя, особенно после тех вопросов, которые он имел смелость задать. Ей хотелось крикнуть ему, чтобы он поскорее выбирался оттуда, но сделать этого она не могла.

Затем Агрэй сделал нечто, чего никто от него не ожидал. Он подскочил к Келадону и обнял его. Последний в ярости его оттолкнул и поднял было руку, чтобы наложить какие-то сильные чары, но затем передумал и опустил её.

– Убирайся и не смей заявляться ко мне без приглашения. Ещё один проступок, и пеняй на себя, – прошипел Келадон, указывая Агрэю на выход.

Тому не надо было повторять дважды. Он молча развернулся и вышел за дверь, вновь оказавшись в небольшой круглой комнатке под самым небом.

– Ума не приложу, что на него нашло? И как Келадон не впечатал его в стену? – поразился Клеон, глядя на то, как брат становится на широкий корень дерева и на скорости летит вниз.

Пройдя мимо застывшего Зеры и выйдя из здания, Агрэй завернул за угол, нашёл небольшой закуток, где его никто не мог бы обнаружить, и достал точно такой же экран, через который Кира и Клеон наблюдали за Агрэем.

На экране отразилась просторная комната, из которой минутой ранее Келадон выгнал сына. Самого Келадона видно не было, зато то и дело мелькала самодовольная морда Фивы, письменный стол, странный высокий предмет, накрытый тканью, и гигантская карта звёздного неба.

– Почему вы отпустили мальчишку? Разве он нам ещё нужен? – лениво протянула непростая собака, отодвигая очередной китабу в сторону и выискивая глазами что-то другое. Затем она смешно чихнула, заставив треугольное пенсне выскочить с двухцветного глаза и приземлиться на стол.

Совсем близко раздался незнакомый голос:

– Он – это связующее звено между девчонкой и нами. Пока он жив, мы всегда сможем её выследить. На это указывают знаки. Думаешь, она добралась бы до браслета, если бы не он?

Фива обиженно надула щёки:

– Вообще-то я нашла её первой, а только после она столкнулась с Агрэем. Вы сильно преувеличиваете его значимость в этой истории.

Рядом раздался неприятный смешок:

– Она двигалась в сторону воронки. Какими бы примитивными ни были люди, даже они внутренне чувствуют мощные выбросы энергии и подсознательно стремятся оказаться рядом с ними. Плюс ко всему её так тянет к Агрэю, что она не может этому сопротивляться. Девчонка очутилась бы в тех местах даже в том случае, если бы воронки не было, но Агрэй был рядом.

– А почему вы считаете людей примитивными? – отошла от основной темы Фива. – Их цивилизация превосходит многие другие!

– А как их ещё можно назвать? Вот возьми, к примеру, нас. Мы развиваем машиностроение, возводим высокие города, путешествуем на огромные расстояния, но при этом не игнорируем собственную природу и сущность. Они же чем дальше углубляются в науку, тем сильнее забывают свои природные магические способности. Если раньше все без исключения люди обладали хотя бы небольшой, но магической силой, то сегодня они не способны ни на что. Люди не видят ничего дальше своего носа, как если бы их планета действительно была плоской. Представляешь, они когда-то действительно в это верили! Впрочем, их вера во множество богов была не лишена смысла, и моя земная прислужница – тому подтверждение, – вновь ответил незнакомый голос. Этот голос скрипел, как плохо смазанная старая телега, и столь неприятный металлический звук сложно было выносить.

– И вы не боитесь, что, заигравшись, мы потеряем девчонку вместе с браслетом Филуна? Вы знали заранее, что ей удастся закрепить вердигри?

– Нет, я этого не знал, но мне было любопытно на это посмотреть после случая с яхлалом. Сами мы бы кристалл на браслете точно не зафиксировали. Теперь же браслет Филуна стал источником ещё большей силы, чем прежде. Даже порознь эти камни в кубе Эриха сгенерировали столько энергии, что я впервые за пятьсот лет наконец-то почувствовал насыщение. Но больше я так рисковать не намерен. Мы найдём девчонку и отрубим ей руку вместе с браслетом, пока она не научилась им управлять. Риски минимальны, конечно: обычно этому учатся столетиями! – сказал некто, приближаясь к конструкции, накрытой абсолютно чёрной тканью.

На экране показалась длинная рука Келадона с острыми, как когти, ногтями. Быстрым движением он стянул полотно с высокого предмета, обнажив потрясающей красоты старое зеркало, но пока не подходя ближе.

– Ого, это же Зеркало сущностей! Я о нём только в китабу читал! И как это мы были не в курсе, что оно стоит у Келадона в кабинете? – воскликнул Клеон. Они всё ещё наблюдали за Агрэем сквозь следящий экран, в котором сейчас отражался другой экран Агрэя.

Келадон сделал шаг вперёд к Зеркалу сущностей, дав своему отражению проявиться на поверхности зеркала.

Интересно, что это зеркало не работало так, как обычно функционируют зеркала. Какое-то время оно оставалось мутным, а затем на нём начинала проступать картинка смотрящего. Вот и сейчас в зеркале появилось лицо существа, не имеющего ничего общего с Келадоном, которого Агрэй видел несколькими минутами ранее.

Серое металлическое лицо было треснуто пополам и состояло из двух разных половин. Одна половина представляла собой маску-лицо Келадона, искажённую выражением ужаса и диких мук, вторая же часть напоминала скелет, обтянутый тонким слоем металла с полностью серым, лишённым зрачка глазом. Глаз был словно вырезан из бетона и вставлен в металлический каркас. Постоянно вращаясь, он менял цвет от светло-серого до почти чёрного. Но самым жутким был рот: огромный, лишённый губ, он разрезал лицо этого существа ещё на две половины, заканчиваясь где-то на затылке.

Отражение Лжекеладона ужасало и приковывало к себе взгляды всех смотрящих, но Кира всё-таки заметила, как сильно зеркало преобразило всё, что было в комнате и находилось позади самозванца. Пол комнаты представлял собой озеро синей лавы, стол на витиеватых ножках превратился в изящное голубое деревце, похожее на земную иву. Несмотря на внешнюю хрупкость, дерево заполонило собой как минимум третью часть комнаты и понуро склонило свою крону под грузом тяжёлого нависающего чёрного потолка.

Да, как оказалось, в этом помещении всё-таки был потолок, и он не имел ничего общего с прекрасным небосводом. Казалось, соткан он был из тёмной материи. Если человеческое воображение когда-то сталкивалось с задачей представить себе облик чёрных дыр, то это представление было весьма схоже с обликом этого абсолютно чёрного потолка.

Скорее всего, свод комнаты и выглядел в жизни столь невероятно именно по причине своей мощной энергетической природы, ведь чёрный цвет способен поглощать практически любую энергию, создавая из неё впоследствии всё, что угодно.

Вновь переведя глаза на выросший в буквальном смысле стол, Кира стала отыскивать глазами Фиву и нашла её преображенную сущность на одной из дальних ветвей голубого дерева. Это была молодая, на первый взгляд, женщина, принадлежащая к тому же виду, что и самозванец, носивший личину Келадона. Понять это было легко по характерному металлическому серому цвету кожи, каменным глазам и тонкому широкому рту, рассекавшему лицо на две половины.

Рядом с её руками то и дело вспыхивали разноцветные картинки. Именно так в Зеркале сущностей отображались китабу. Тело видоизменённой собаки также состояло из жидкого металла и было лишено какой бы то ни было одежды. Пальцы без ногтей напоминали остро наточенные ножи, которые по необходимости могли расширяться или становиться тоньше.

Ненастоящий Келадон придирчиво разглядывал своё отражение в зеркале:

– Сколько ни смотрюсь в него, так выражение лица старого Келадона всегда разное. Столько лет прошло, а он всё пытается меня одолеть, хотя осталось от его сущности не так много. Наверное, это самая медленная смерть, которую я видел.

– Ничего, пускай мучается. Он мне никогда не нравился. Наивный мечтатель, хотел жить с нами в мире, за то и поплатился. Смотреть было противно, – огрызнулась Фива. Её голос доносился издалека. Это было побочное действие открытого Зеркала сущностей.

После этих слов часть лица самозванца, представлявшую собой личину Келадона, исказила гримаса гнева. Другой глаз монстра задёргался, а руки стала бить мелкая дрожь.

– Видишь, как разволновался старый колдун. Посмотрю я на тебя, когда наконец-то смогу убрать твоих детей и род Келаксаса будет окончательно прерван. Это время почти пришло, – протянул Лжекеладон, зло ухмыльнувшись. – И я вдоволь наслажусь твоей болью, – добавил он, облизав отсутствующие губы толстым и жирным, как отъевшийся слизняк, синим языком.

– Аракбис, разве мы не решили эту проблему в корне, когда истребили всех женщин на Иклиле и вывезли оставшихся в рабство? Что вообще от них осталось? Жалкая горстка, не более, – вставила веское замечание Фива, острым как лезвие пальцем рассекая вспыхнувшую картинку, возникшую напротив неё.