Ганфайтер

– Не жалеешь, что не поехал? – спросил меня Бак, когда мы с моим напарником, сорокалетним Дьюком Догберри, направлялись на наш пост, сменить другую пару.

– Охотиться?

– Да!

– Желание было, я ведь, честно говоря, и охотиться-то начал только недавно, интересно было бы посмотреть.

– Ничего, будет ещё возможность, – успокоил он меня.

Проводив Тревиса взглядом, когда он с отработавшей сменой ехал вниз с небольшого холма, который был рядом с бьющим из земли родником, образовавшим маленькое озеро, я стал внимательно обозревать окрестности. Что будет, если мы прощелкаем, я понимал прекрасно, поэтому был очень внимателен.

Старик Догберри, откусив от плитки жевательного табака немалый кусок и с трудом пережевывая, сказал невнятно:

– Ты, парень, смотри в оба, знай, судьбы наших детей в твоих руках.

Но я и так смотрел во все стороны, благо с холма было видно на несколько миль вокруг. Тут что-то мелькнуло на горизонте. Достав из чехла подзорную трубу, я приложил её к левому глазу и всмотрелся в непонятное облачко, появившееся на грани видимости.

– Кто-то скачет… Причём быстро скачет, – сказал я Догберри.

– Далеко? Ничего не вижу.

– Да, довольно далеко, но направляются сюда.

Достав сигнальную палку с примотанной к ней белой тряпкой, Догберри замахал ею над головой, предупреждая караван о возможной опасности. В караване немедленно поднялся переполох, и к нам поскакало пяток всадников.

– Что у вас? – спросил Бак Тревис, останавливая рядом взмыленного коня. Он был на другой стороне каравана, и ему пришлось проделать немалый путь, пока он добрался до нас.

– Всадники, около десятка впереди и примерно полсотни позади них. Мне кажется, это наши. Остальные индейцы. Они уже близко, – сказал я, передавая Тревису подзорную трубу.

– Нужно их остановить и прикрыть наших, – сказал Бак. Я согласно кивнул головой, это было правильно, к тому же Бак выбрал довольно приличную позицию, мы залегли на холме, оставив лошадей чуть ниже по склону. Достав свой «Спрингфилд», я проверил патрон в стволе.

– Уже близко, – сказал Догберри, прицеливаясь.

Я услышал улюлюканье и хлопки выстрелов, как из-за холма появились семёрка наших всадников и за ними индейцы.

– Боевой раскраски на лицах нет, – с заметным облегчением сказал один из переселенцев.

– Целься! – выкрикнул Тревис и первым выстрелил. Это послужило сигналом для остальных, и за ним последовал залп из четырёх винтовок.

В отличие от напарников, в индейцев я не стрелял, не считал, что это нужно. Проще говоря, они мне ничего не сделали. Поэтому лошадь под одним из краснокожих рухнула, от чего он кувырком полетел на землю. Причём оружие из рук он так и не выпустил. Вставив новый патрон, я выстрелил в следующую лошадь. Перезарядившись, убрал палец со спускового крючка и присмотрелся к клубам пыли, поднятым копытами индейских коней. Был слышен удаляющийся топот копыт, но напарники не остановились, а продолжили пальбу в пыль. То, что индейцы смылись от нашей негостеприимной встречи, было и так понятно, поэтому, встав, я направился к неудачливым охотникам, которые находились рядом с нашими лошадьми.

Некоторые из всадников ещё были в седле, остальные лежали рядом, отходя от скачки.

– Врача! – крикнул один из бойцов охранения. Тот успел первый к нашим охотникам и, видимо, обнаружил раненого.

Подойдя ближе, я увидел кровь на рубахе одного из лежащих. От каравана бежал Диккенс, один из переселенцев, оказавшийся неплохим врачом.

– Что у вас случилось? – спросил я, подходя ближе к всаднику, это был старшина каравана.

– Попали в засаду, – хрипло ответил он.

– Где остальные? – спросил подошедший сзади Бак Тревис.

– Они остались там, – как-то странно ответил старшина.

Я на миг задумался:

– Вы хотите сказать, что их бросили? – спросил я.

– Мы не бросили их, мы… разделились, – так же не совсем понятно ответил старшина.

– Они нас прикрывали, – хрипло выдохнул раненый, над ним как раз склонился подбежавший док.

– Понятно, пусть погибнет другой, главное, чтобы я выжил. Так? – криво усмехнувшись, спросил я.

Позади меня послышался глухой недовольной ропот моих напарников. На месте тех бедолаг, что остались с индейцами, мог оказаться кто-то из них.

– Пойду, посмотрю, что там с индейцами, – сказал я, с презрением глянув на старшину. В ответе за оставленных охотников был именно он, так что я ему не завидую, от каравана уже слышался ропот и крики женщин, не увидевших своих мужчин.

Отойдя в сторону, я помахал своим, чтобы успокоить жен и показать, что цел. Подойдя к Чернышу, я запрыгнул в седло и, тронув поводья, послал коня вперёд на холм, где остался один Догберри, поглядывавший в сторону ускакавших индейцев.

– Тихо? – спросил я у него.

– Пока да, там одна из лошадей ранена, ржёт, добить нужно, – ответил он, не прекращая жевать свой табак.

– Поеду, посмотрю, – сказал я и, стегнув коня, поскакал рысью к телам индейцев и лошадей.

Быстрый осмотр показал, что убито три из четырёх лошадей. Четвертая, раненная в грудь, доживала последние мгновения. Поглядев в её обезумевшие от боли и страха глаза, я достал из кобуры «кольт» и выстрелил ей в ухо, прерывая мучения.

Обойдя тела шести индейцев, лежащих то тут, то там, я осмотрел их. Двое были ранены, и ранены довольно серьёзно. Осмотрев их, понял, что это ещё совсем мальчишки – лет по семнадцать. Постояв несколько секунд в задумчивости, я достал из боковой сумки бинты и занялся перевязками.

Бросать их просто так я не хотел, да и планы на их счёт у меня были немалые, так что перевязкой я занялся со всей серьезностью.

Послышался стук копыт, и ко мне подъехал Тревис.

– Зачем тебе это? – спросил он у меня. В его голосе одобрения я не заметил.

– Как ты собираешься вызволять наших выживших? А они наверняка есть! – поинтересовался я в ответ.

Прочистив горло, Тревис сказал:

– Я пришлю людей в помощь.

– Хорошо, – кивнул я.

– Ты как-то странно к ним относишься, – несколько задумчиво сказал Бак, когда я закончил.

– В смысле? – не понял я, вытирая руки.

– В тебе нет злости, – ответил он.

– А чего мне на них злиться? – несколько недоуменно спросил я.

– Ну, они же индейцы, краснокожие, – несколько озадаченно произнес Бак.

– Ну и что? Я это как-то не понимаю, если у человека другой цвет кожи, то всё, он изгой? Да вы расист, батенька, – насмешливо прищурившись, сказал я.

– Да я не об этом… – начал, было, Бак, но я его перебил.

– Давай расставим все точки над i. К индейцам я отношусь несколько по-другому, чем вы, это так, да. Но только потому, что знаю, что их ждёт. Знаешь, Бак, честно скажу. Если они объявят крестовый поход против захватчиков их земель, то я пойду к ним добровольцем. Они в своём праве, это их земли, и захватчиков нужно уничтожать, чтобы другим неповадно было.

Тревис слушал меня с таким видом, будто я закукарекал. Придя в себя, он сказал:

– Странный ты.

Ещё раз вздохнув, он развернул коня и поскакал к каравану.

– Вот и поговорили, – тоже вздохнув, прошептал я. «Хоть свою точку зрения высказал».

Обоих раненых поместили в мой фургон. Жены не показывали, что недовольны, но их чувства я прекрасно видел.

После долгих споров решили остаться тут на пару дней, чтобы определиться, что стало с другими охотниками. Вдруг они сами вернутся. С каждым пройденным часом настроение переселенцев ухудшалось, было понятно, что никто уже не вернётся.

Приподняв голову одного из индейцев, того, кто первым пришёл в себя, я аккуратно стал поить его. Сам знал, как хочется пить после потери крови. Когда пришёл в себя второй, тот, что со сломанной ногой, я спросил у них:

– Английский кто-нибудь знает?

Они молчали, только внимательно оглядывались своими блестящими глазами.

– Что произошло? Почему вы напали на переселенцев? – спросил я.

Однако на мои вопросы они не отвечали, видимо, действительно не знали язык.

– Узнал что-нибудь? – спросил меня Бак, когда я покинул фургон и мыл руки. Мне на них лила воду из кувшина Агнесса.

– Молчат, – коротко ответил я, рассматривая собрание у фургона старшины. – Что происходит? – я кивком указал на толпу.

– Переизбирают нового старшину. Многие недовольны его действиями.

– Понятно. Хочу проехать вокруг лагеря.

– Зачем? Это опасно, вряд ли индейцы уехали далеко.

– Спасибо, что ты заботишься о моей безопасности, но я сам решу, что мне и как делать, – спокойно улыбнулся я, чтобы не обидеть Бака. Взяв протянутое полотенце, стал тщательно вытираться.

– Это твоё решение, – сказал он и, мельком глянув на индейцев, видных через откинутый полог, около которых хлопотали мои жены, развернувшись, энергично зашагал к фургону старшины.

– Мэри, я прокачусь, посмотрю, может, кто-нибудь из индейцев повстречается, нужно договориться об обмене.

– Хорошо, дорогой, только будь осторожен.

– Люблю тебя, – сказал я с тёплой улыбкой на губах. За что мне нравятся мои жены, так это за отсутствие истерик, раз надо – значит, надо.

Вскочив в седло, я отправился к посту на холме и, проехав мимо тел лошадей и индейцев, поскакал в прерию. Как я и рассчитывал, индейцы были рядом. Придерживая винтовку, перекинутую через луку седла, я спокойно смотрел на трёх индейцев, выехавших мне навстречу из небольшой рощи.

Не доехав до меня метров сто, двое остановились, а один из них, с кучей перьев на голове, поехал дальше.

Я заинтересовался больше перьями, чем самим вождём, подъехавшим ко мне, поэтому с трудом оторвав взгляд от этого периного великолепия, спокойно посмотрел в тёмные глаза индейца.

Несколько секунд мы мерились взглядами, но потом вождь отвёл взгляд и сказал на плохом английском:

– Я вождь племени сиу, Тёмный Камень, вы находитесь на моих землях.

– Возможно. Но я думаю, вы приехали не за этим, а за двумя ранеными, что лежат в моём фургоне?

В течение часа мы общались, обговаривая условия обмена пленными. Договорившись, я встал с травы и, отряхнув колени, вскочил на Черныша, стреноженного неподалёку.

– Мы будем здесь до заката следующего дня, – уверил он меня.

– Успею, – прикинув, сказал я.

А в караване меня ждало неприятное открытие. Разъяренные женщины, потерявшие своих мужей и ищущие выход своим чувствам, не придумали ничего лучше, как напасть на раненых индейцев. Хорошо, что мои жены не подвели и встали на страже с винтовками в руках. Подскакав к толпе, беснующейся неподалёку от моего фургона, я вытащил «кольт» и выстрелил в воздух, привлекая к себе внимание.

– Шесть мужчин живы, я договорился об обмене, – спокойно сказал я.

Тут же посыпались вопросы, всем хотелось скорее узнать, кто уцелел. Перечислив имена, я спрыгнул с коня и, накинув поводья на колышек, обнял разом обеих своих жен.

– Вы молодцы.

– Нам было так страшно, – всхлипывая, сказала Агнесса.

– Не волнуйтесь, больше такое не произойдёт, – пообещал я.

Обмен произошёл, как и договорились, у рощи. Из-за разницы в обмене нам пришлось доплатить за четверых мужчин оружием, индейцы согласились на обмен только на него. Забрав всех охотников, что попали в плен к индейцам, мы поскакали обратно.

А следующим утром, вставая, я обнаружил рядом с постелью растаявший брикет пломбира.

«А ведь я вчера после ужина мечтал посидеть с мороженым в руках и… А где пиво?» – подумал я, осматриваясь. Но пива, о котором я вчера также мечтал, рядом не было.

Проверив «запазуху», я обнаружил, что чувствую её, но взять что-нибудь пока не могу.

«Отлично, скоро она заработает», – обрадовался я и, не удержавшись, радостно подскочил и закричал, размахивая шляпой:

– Аллилуйя!!!

* * *

«Обломилось» – именно это слово в последнее время постоянно гуляло у меня в голове, пытаясь сорваться с языка. С момента проявления «запазухи» прошло уже пяти недель, и наше путешествие подходило к концу.

«Запазуха» пока не активировалась, а я так надеялся. Честно говоря – это меня не особо расстраивало. После двухдневных размышлений я понял, что активно пользоваться своими возможностями, когда это станет вероятным, я не смогу. На меня сразу начнётся охота с непредсказуемым концом, и могут пострадать мои жены, а на это я пойти никак не мог. Так что даже если она заработает и у меня появится доступ к моим запасам, придётся действовать осторожно.

Поэтому решил, пока есть возможность, использовать технологии будущего как можно незаметнее. Конечно, это не касается быта, уж тут-то я развернусь. В моих закромах есть десяток домов из бруса, под ключ. Нужно только залить бетон под фундамент, установить сам дом – и, пожалуйста, живи, к тому же там отопление, и электрическое, и печное, генератор тоже предусмотрен. Так что посмотрим, главное, чтобы мои сверхвозможности активировались.

Стоя на невысоком холме, я поглядывал на большое ранчо, видневшееся вдали. Начались обжитые места, и это радовало, уже не надо было беспокоиться о внезапном налёте индейцев и бандитов и можно спокойно двигаться дальше.

Если кто-то скажет, что путешествие на фургонах – это развлечение, то он ошибается, это труд. Именно труд, и немалый. Но мне нравилось, к тому же со мной были мои – обожаемые с каждым днём всё больше – жёны. Я только недавно начал осознавать, какие два сокровища попали мне в руки, и сейчас я был просто на седьмом небе от счастья. Ещё больше я взлетел от той новости, что сообщила мне на днях Мэри.

Она прояснила свой недуг, который мучил её в последнее время, и жена Стива тоже подтвердила все симптомы. Мэри беременна. Понятное дело, мы с Агнессой сразу окружили её всем тем вниманием, что положено будущим матерям.

Так что, все длинные вечера мы разговаривали. Я рассказывал сказки, потихонечку начал обучать жён русскому языку и через две недели от начала путешествия открылся им, сообщив, кто я и откуда. Как ни странно, новость была воспринята довольно спокойно, немножко поудивлялись, да это было, но такого ажиотажа, на который я рассчитывал, не было. Спокойные мне жёны достались, а главное доверчивые. Поверили они мне сразу.

Правда, это не освободило меня от рассказов о том времени, когда я родился. Я начал со своего детства, закончив институтом. Попадание в тело Шведа и последующие приключения по возращении я пропустил. Не нужно им было это знать, так что наши вечерние посиделки заканчивались глубоко ночью, и если бы не соседи, из-за которых нам приходилось говорить вполголоса, то сестренки и днём просили бы рассказывать им о моём мире и тех чудесах, что там есть.

– Маккена! – окликнул меня Бак Тревис, которого переселенцы выбрали новым старшиной.

Я обернулся, слегка натягивая поводья, и вопросительно посмотрел на него, притормаживая фургон.

– Тут начинаются поля ранчо Большого Билла Маккинли, говорят, в прошлом году он погнал стадо на караван. Было много жертв. Нужно съездить на разведку. Кого возьмешь? – спросил он меня, натягивая поводья рядом.

– Тима и возьму, – ответил я. Обернувшись, крикнул мальчишке, восседающему в фургоне, который следовал за нами: – Тим, собирайся, прокатимся!

Тринадцатилетний Тим с матерью следовали с нами от форта Лансер, который мы миновали, выехав с территории индейцев неделю назад. Я как-то быстро сдружился с ним. Мальчишка замкнулся в себе после гибели отца от рук индейцев, из-за чего они и остались в форте, отстав от своего каравана, так что мне было непросто начать выводить его из депрессии. Но у меня понемногу стало получаться, и парень оживал с каждым днём.

Мать Тима, миссис Крисми, с тревогой проводила сына, который радостно начал готовить своего коня по кличке Дик к поездке.

– Джон, присмотрите за ним, пожалуйста, – попросила она меня.

– Конечно, мэм, обязательно, – пообещал я.

Поцеловав по очереди жён, я взял сумку с едой и запрыгнул на коня Веселого Джека, которого назвал Резвым, стегнул его пару раз по бокам поводьями и послал вперёд. За мной с гиканьем последовал Тим.

Обогнав караван миль на шесть, мы снизили скорость до пешеходной и повели неторопливый разговор, лениво оглядываясь вокруг.

– И всё-таки, сколько я ни тренируюсь, но выхватывать револьвер так быстро, как ты, не могу. Почему? – начал Тим.

Мне не трудно было понять любовь парня к оружию, сам такой, поэтому я старался отвечать подробно.

– С опытом и умение придёт, Тим.

– А ты научишь меня быстро выхватывать револьвер? – спросил он, поглаживая рукоятку старого револьвера.

– Пока нет. Сначала научись просто метко стрелять. Быстро выхватывать револьвер, конечно, очень важно, но ещё важнее после этого попасть в цель, – поучал я его. – Первый выстрел самый важный. Если промахнёшься, второй можешь уже не сделать.

Я учил его смотреть не на револьвер, а в ту точку, куда стреляешь, чтобы револьвер был словно указательный палец. Учил, как правильно носить кобуру, чтобы рука ложилась на рукоять револьвера незаметно и естественно. Да всему учил. Причём, обучая его, я поднимал и свои знания, набираясь опыта владения короткоствольным оружием. Постоянные тренировки на свежем воздухе благотворно влияли на мои умения. Хорошо, что я захватил достаточно патронов из форта и иногда практиковался в стрельбе. Но от пятисот патронов на данный момент осталось едва пятьдесят штук. В общем, хорошо пострелял. Однажды во время охоты, когда из-под копыт Черныша вдруг взметнулась куропатка, я машинально выхватил «кольт» и сбил её на лету, а та ведь успела удалиться метров на пятнадцать. Хорошо, что этого никто не видел, а то разговоров было бы на весь караван.

– Никто не должен применять оружие, если его к этому не вынуждают, – продолжал наставлять я Тима. – Не ищи неприятностей, они сами найдут тебя. Револьвер – это как инструмент у плотника. Пользоваться им нужно вовремя и не по пустякам.

Закончив с наставлениями, я присмотрелся к лёгкому облачку пыли, которое вроде бы не стояло на месте. Похоже, к нам кто-то приближался или удалялся от нас, скоро узнаем это.

– Оружие сделано, чтобы убивать, и ты так же легко можешь убить друга, как и врага. Любое оружие, которое ты лично не разрядил, должно рассматриваться, как заряженное, – продолжил я, не спуская глаз с пылевого облака. Облако увеличилось, и стало ясно, что к нам кто-то приближается.

– Опять бизоны? – спросил у меня Тим, только сейчас заметив пыль.

– Не думаю, мы на обжитых землях, и пастухи прогнали бы стадо.

– Тогда кто это?

– Скоро узнаем, – ответил я, заметив, что вдали появились всадники.

– Ковбои, – мгновенно определил Тим.

Достав подзорную трубу, я присмотрелся к нахлестывающим коней всадникам.

– Торопятся куда-то, – сказал Тим полным любопытства голосом.

– Ты прав, похоже, это действительно местные пастухи, – сказал я, убирая подзорную трубу.

Достав «винчестер», я приготовил его к бою. Удивлённо посмотрев на меня, Тим последовал моему примеру и достал отцовскую двустволку.

– В этих землях никогда не знаешь, кто тебе встретится, друг или враг, – пояснил я свои телодвижения.

– Их пятеро, – сказал Тим, когда ковбоев было уже хорошо видно.

– Шестеро. Вон там дальше был всадник, похоже, наблюдатель, – ответил я.

Замедляя скорость, всадники направили лошадей к нам.

– Вы на земле Большого Билла Маккинли, – жёстко сказал старший из них. Мужчина был обрюзгшим и в грязной засаленной одежде, видно, что его не заботит собственный внешний вид.

Этот тип мне сразу не понравился, слишком пустой был у него взгляд. Взгляд убийцы. Да и одежда, присыпанная пылью и пропитанная потом, когда-то была цивильным костюмом. Даже небольшой, серый от пыли котелок выбивал его из образа ковбоя. Глядя на него, первое, что приходило на ум, это картёжник. Но те предпочитали иметь чистую одежду, а не засаленную на локтях и рукавах.

– Я в курсе, – ответил я спокойно, отслеживая каждое его движение. Остальные ковбои тоже были крутыми парнями, но этот был самым опасным. Моральной планки у него не было.

Судя по виду «картежника», он был любителем устраивать неприятности другим людям, однако мой вид не давал пока ему достаточного основания для ссоры.

– Проезд караванов по землям Большого Билла платный.

– Согласно законам правительс… – начал я, как был грубо прерван:

– Да мне плевать на законы. Или вы платите, или будете иметь дело со мной, – выпятив челюсть вперед, сказал неизвестный.

«Вот уж никак не ожидал встретить здесь самый настоящий «гоп-стоп»», – подумал я.

– Я не знаю, кто вы, – сказал я вежливо, но с вопросительной интонацией.

– Это Дик Беннет, парень, – сказал один из ковбоев, зажав губами потухшую сигариллу.

– Первый раз слышу, это имя должно мне что-то говорить? – спросил я.

– Тут уже перегоняли стадо коров парни из Техаса, которые тоже не слышали о Беннете, и они пожалели об этом, – ответил тот же ковбой, в пропылённом плаще.

– Тим, скачи в караван, скажи, что тут требуется присутствие старшины… Это он должен решать, – пояснил я Беннету.

– Но?.. – что-то хотел сказать Тим, но я прервал его:

– Тим!

Услышав за спиной удаляющийся топот коня Тима, я, не сводя взгляда с Беннета, сказал:

– У нас старшина Бак Тревис, он подъедет, и вы с ним будете решать вопрос о проезде, – сказал я спокойно. Мне не нужны были проблемы, меня ждали в караване жёны, и я не хотел делать их вдовами так быстро.

– Не нравишься ты мне, парень, – вдруг сказал Дик Беннет, после минутного ожидания.

Я понял, что сейчас мне придётся стрелять. Беннет был самым настоящим маньяком, и убийства он явно сделал своей профессией. Думаю, в мирной жизни он был бы каким-нибудь цветочником-лавочником, но револьвер уравнял его шансы с другими людьми. Из невысокого, квадратного и нескладного мужчины он вдруг превратился в опасного человека, о котором говорят со страхом, и он упивался этим страхом, кайфуя.

Я же не испытывал страха перед ним, и он это видел. Понятное дело, это ему не понравилось, и Беннет решил исправить несправедливость, как он решил, да и пугнуть переселенцев трупом свежеубиенного переселенца тоже, по его мнению, было неплохой идеей. Так что у меня были проблемы… Или у него, тут как посмотреть.

«Вот сейчас и посмотрим, Мишенька, как ты поднял своё мастерство во владении револьвером в каждодневных тренировках», – подумал я, опуская руку так, чтобы ладонь была у рукоятки «кольта». «Винчестер» я уже убрал в седельную кобуру под пристальными взглядами ковбоев и Беннета.

Дик с улыбкой встретил моё движение. Бросок его руки к револьверу я заметил сразу… Ещё только ствол его «ремингтона» покидал кобуру, как ахнул «кольт» в моей руке. Заметив движение справа и держа «кольт» правой рукой, я два раза ударил левой по курку, сбив с лошади крайнего слева ковбоя. Остальные быстро подняли руки.

Главная хитрость быстрой стрельбы, когда держишь револьвер одной рукой, нажав на спусковой крючок, и одновременно ладонью другой быстрыми ударами взводишь курок после каждого выстрела, – это то, что ствол должен быть слегка опущен. При тренировках я часто мазал по целям при такой стрельбе, пока не догадался опустить ствол, и всё пошло как по маслу. При ударе по курку ствол, как ни держи его, всё равно слегка задирается, как было у меня вначале, и пули летят не туда, куда хочешь, так что это опускание компенсирует прицеливание при стрельбе. Что у меня и получилось.

Уронив на землю револьвер, Дик Беннет, держась за грудь, медленно сполз на землю.

– Руки чтобы я видел, – напомнил я ковбоям.

– Это был лучший стрелок на этой стороне штата, – сказал говорливый ковбой.

– Теперь уже нет, – равнодушно ответил я.

– Большой Билл рассердится, – сказал молчавший до этого ковбой.

Не мне сказал, просто констатировал факт. Остальные молча с ним согласились. Мне было безразлично, кто и где там рассердится, интерес у меня был другой.

– Аккуратно расстегните и снимите пояса. Только тихо, чтобы я это видел.

Когда подскакали парни из каравана во главе с Тревисом, все трое ковбоев сидели на земле и лениво наблюдали за приблизившимися всадниками.

Быстро осмотревшись, Тревис спросил:

– Маккена, что тут произошло?

– Всё в порядке, Бак. Мы договорились, они нас пропускают.

Быстро описав старшине всё, что тут произошло, я добавил в конце:

– … так что сам понимаешь, да воздастся каждому за дела его.

– Хорошо. Ты молодец, Джон. Я слышал об этом Беннете, говорят, он застрелил несколько парней в Солт-Лейк-Сити, и одного из них, маршала Тоннера, в спину.

Когда ковбоев сажали со связанными за спиной руками на лошадей, говорливый спросил с задумчивым видом:

– Так ты Джон Маккена? Тот, который убил Веселого Джека?

«Быстро летит моя слава», – подумал я.

Я не ответил, нужен он мне больно, просто стегнув коня Джека, поскакал обратно к каравану. В передовой дозор Тревис отправил других людей. А тот наблюдатель, которого я видел, так и не дал о себе знать, видимо, это действительно был какой-то пастух, как предположил Бак.