Ганфайтер

В течение дня мы двигались по земле Большого Билла, как к вечеру, за час до остановки на ночёвку, боковой дозор сообщил о приближении большой группы всадников.

– Видимо, это местный хозяин, – сказал я сидящей рядом Мэри, по общему сигналу поворачивая влево и создавая из повозок оборонительный круг.

Пристегнувшись спереди, не трогая мулов, и сзади к другим фургонам, я велел женам спрятаться за нашим фургоном и готовить мне оружие. Девушки за эти многодневные переходы прекрасно запомнили, что и как нужно делать. Не успел я соскочить с повозки, где доставал патронташи с патронами, как мне в руку уже был подан заряженный «Спрингфилд». Агнесса в это время проверяла первый из шести «винчестеров».

Вокруг были слышны щелчки затворов и взводимых курков. Переселенцы готовились к возможной схватке, сурово поглядывая на ровную прерию, где уже были видны всадники.

К моему удивлению, никакой перестрелки или нападения не было. Подъехавший одиночка о чём-то поговорил со старшиной Тревисом, и была достигнута договорённость. Я понял это, потому что пленных ковбоев вывели из круга фургонов и отдали людям Большого Билла. Сам же он восседал на белоснежной кобыле перед строем своих людей.

Разглядывая его в подзорную трубу, я составлял психологический портрет для себя.

«М-да, по виду мстительный субъект. Вон как на нас зыркает. Ой, чую, что-то он нам приготовил».

Однако я ошибся, всадники, забрав своих, развернулись и ускакали обратно. Ночь прошла спокойно, и утром после завтрака мы двинули дальше.

– Всё, дальше земли принадлежат не Большому Биллу, – сказал подъехавший ко мне Бак Тревис.

Стегнув поводьями мулов, чтобы они вернулись в колею, а не уходили левее, где была сочная трава, я поинтересовался:

– Что-то вы все боитесь этого Билла?!

– Не боимся, а опасаемся. Ты не забывай, Джон, у нас у всех тут семьи.

Посмотрев на своих жён, которые сидели внутри фургона и внимательно к нам прислушивались, вынужден был согласиться.

– Да уж. Если кто-то тронет моих жён, пожалеют ВСЕ, – коротко пообещав, согласился я.

Через пять дней наш караван подошёл к небольшому городку Лафаэто, где и был конец нашему путешествию. Начав свой путь три месяца назад из Индианы, мы с караваном закончили его в штате Калифорния, о чём сообщил нам наш проводник.

– А ведь добрались, а, солнышки? – довольно щурясь, сказал я.

Я собирался прикупить или, проще говоря, застолбить себе небольшую долинку и поставить там дом. Моя земля – мой дом. К собственности я относился серьёзно, но только к своей – не к чужой. Так что, как только караван встал у пригорода на последнюю ночевку, оставив жён, я направился в город. Мне нужна была информация, и кто, как не местные охотники, могли ею поделиться, так что я направлялся в ближайший салун именно на поиски оных.

Накинув поводья на одну из свободных перекладин и завязав небольшой узел, я подошёл ко входу в салун, к таким памятным по вестернам створкам и, отряхнув от пыли шляпу, тщательно её разгладил пальцами, чтобы она приняла свой обычный вид настоящей ковбойской шляпы, затем толкнул правую створку и вошёл внутрь, прямо в разгар пьяной драки.

Обойдя эту драку и положив ладонь на рукоятку «кольта», я подошёл к бармену, щелчком сбил шляпу на затылок и, облокотившись о стойку, спросил у парня, невозмутимо протиравшего стакан:

– И часто у вас такое?

Мельком осмотрев меня и, видимо, составив своё представление, он ответил:

– Бывает.

– Понятно. Мне нужна информация, – сказал я, пододвигая к бармену мелкую монету.

Уже внимательно осмотрев меня, бармен спросил:

– Что вас интересует?

Монетка в это время неуловимо для глаз исчезла со стойки.

– Мне нужен тот, кто знает восточные земли штата как свои пять пальцев. А лучше горы.

– Есть такой. Думаю, никто не знает прерии и горы лучше него.

Заметив, что бармен тянет время, я понятливо кивнул и протянул ему ещё одну монетку.

– В том углу за щитом сидит индеец, местный вождь. Он тот, кто тебе нужен. Только… Хм, только у него четыре пальца, один отстрелили.

Хмыкнув, я покачал головой и, продолжая держать зал в поле зрения, а то мало ли что, тут не только стулья летают, но и пули, направился за загородку.

Драка в это время уже прекратилась, и зрители, которые пропустили моё появление, недовольно ворча, стали расходиться по своим местам.

Обойдя загородку, я увидел похрапывающего горбоносого мужчину в возрасте. Его волосы с проседью были зачесаны назад и стянуты кожаным шнурком. Весь вид показывал, что он следит за собой, однако это не мешало ему напиваться вдрызг. И сейчас он был не адекватен. Осмотрев его, я вернулся к бармену и, дав ему долларовую монету, попросил после пробуждения вождя направить его ко мне, объяснив, как меня найти, однако имени своего не назвал, мало ли что. Если вождь такой уникум, сам найдёт.

Обойдя столик с сильно загулявшей компанией, двое из которой участвовали в драке, я их запомнил по красным шарфам, вышел на улицу и озадаченно остановился. Черныша не было. Из восьми лошадей, что были привязаны у коновязи, отсутствовало шестеро, как и мой Черныш.

– Не понял!

Моющий окровавленное лицо один из проигравших поднял голову и, посмотрев на меня, оскалился, показывая выбитые зубы. Через секунду он затрясся от смеха.

– Это что такое?! – возмущенно показал я на коновязь обеими руками.

Однако парнишка молчал, продолжая мыть лицо, но это ему мало помогало, кровь из разбитой брови продолжала стекать. Тут штопать надо.

– Слушай, парень, когда тебя выкидывали, то мой конь ещё был здесь. Так что, я не уйду, пока не узнаю, кто его забрал.

Стоящие неподалёку три ковбоя в длинных пропыленных плащах с интересом наблюдали за мной.

– Не трогай Грегори, он неплохой плотник, но немой. Я видел, кто забрал твоего гнедого, – сказал один из них, сплевывая тягучую слюну.

– А-атлично. Так кто этот конокрад? – спросил я, поворачиваясь к ним.

– Джим Хоткинс, сынок местного плантатора. Самого крупного плантатора. У него лошадь захромала, так один из людей повел её к ветеринару, а Джиму твоя приглянулась, он её и забрал.

– У нас, в Индиане, конокрадов вешают, а у вас? – спросил я, свирепея. Покусились на моё имущество, а я такое никогда не прощал.

– По закону, как маршал решит, а он на стороне Хоткинса-старшего.

– Да начхать. Куда он ускакал? – спросил я, старательно сбрасывая эмоции.

– Похоже, в салун «Лилия», там новая певица выступает. Если нужна помощь, обращайся. Я Том Ларкинс, владелец ранчо «Цветущий луг». Хоткинс мой сосед и давно присматривается к моим землям, так что, если что, я с тобой, – снова сплюнув, протянул руку Том.

«Какие здесь простые люди. Надо помочь кого-то убить? Да, пожалуйста», – покачал я мысленно головой.

– Джон Маккена, – ответил я, пожимая протянутую руку и глядя, как вытягивается лицо Ларкинса, когда он услышал мое имя.

– Где у вас офис маршала? – спросил я у него.

– В двух кварталах отсюда, он в одном здании с офисом шерифа, – ответил мне Ларкинс, приходя в себя от изумления.

Я ещё не знал, что стал почти легендарной личностью. В отсутствии газет в походах встретившиеся путники устно передавали свежие новости, и понятное дело, убийства и ограбления у них были на первом месте, ну кому захочется говорить о падеже скота или об очередной засухе?

– Хм, шериф? А с Хоткинсом он в каких отношениях? – спросил я задумчиво.

– Шериф у нас новый, из Сан-Диего прислали. Пока никаких слухов о нем не было. Но хозяин ресторана Том Пинкит говорил, что они встречались в его кабинетах и Хоткинс ушёл оттуда разъярённый.

– Прогуляемся-ка мы к шерифу, думаю, он тот, кто нам поможет.

Я был не один и рисковать жёнами не хотел, поэтому решил действовать по закону. Посмотрим, какая здесь Фемида, похожа ли она на беспредельную Россию, или нет. Если да, что ж, придётся пострелять.

Дойдя до офисов шерифа и маршала, я вошёл в дверь, где было написано «Шериф». Сам шериф отвечал за округ, а не за город, в котором командовал маршал, подчиняясь тому же шерифу.

Шериф был на месте, о чём мне сообщил один из его помощников. После того как он доложил о нас, мы прошли в его кабинет.

– Простите, как вас? – не расслышал он или сделал вид, что не расслышал, больно уж у него был удивлённый вид.

– Джон Маккена, переселенец, – повторил я.

– Хм, а я слышал рассказы, что вы двухметрового роста, атлетического телосложения, лет тридцати и великолепно стреляете из револьвера.

– Я ещё и крестиком вышивать умею, – хмуро сказал я.

«М-да, во даёт народная молва. Странно, что они меня еще суперменом не сделали», – подумал я, слушая, что говорит шериф:

– … так вы говорите, коня украли? – продолжал расспрашивать нас шериф.

– Да, я заходил в салун, там ещё драка шла, вышел через пять минут, а коня нет. У меня свидетели, – лаконично сказал я, указав на Ларкинса.

– Я Том Ларкинс, владелец ранчо «Цветущий луг». Я с двумя своими ковбоями подъезжал к салуну тогда, когда из него выскочил Джим Хоткинс с дружками, у его лошади было повреждено копыто, и он, вскочив на коня Маккены, ускакал в кабаре «Лилия».

– Где ваши люди? – спросил шериф, записывая наши показания.

– Снаружи, у лошадей, – ответил Ларкинс.

Сняв с нас показания и пригласив также ковбоев Ларкинса, шериф надел широкополый стетсон, почти такой же, как и у меня, только у моей шляпы края были загнуты вверх, у шерифовой же они были ровными, и направился на улицу. Мы последовали за ним.

Взяв троих помощников и нас в качестве свидетелей, шериф направился к «Лилии». Лошадь, которую мне пока дали, оказалась очень строптивой, и только после второго удара кулаком по голове она стала вести себя послушно, правда, почему-то скакала теперь только зигзагами, качаясь из стороны в сторону.

У салуна стояло почти два десятка скакунов, среди которых я сразу обнаружил своего Черныша.

Я особо не беспокоился, со стороны закона прикрыт, а что там дальше будет, увидим, главное получить своё. Ну и долги вору отдать, это естественно.

Черныш, увидев меня, радостно заржал, отчего у меня на лице невольно появилась улыбка, всё-таки за время путешествия мы успели изрядно сдружиться.

Показав шерифу доказательства – свои инициалы на внутренней стороне седла и шрам на ноге, подтвердил, что конь действительно мой. Тем более Черныш постоянно тыкался губами в мой карман, ища что-нибудь вкусненькое.

В салун я зашёл последним, никак не мог привязать даденную мне лошадку, которая, пока я радовался Чернышу, успела отойти от салуна к питьевой бадье. Наконец я не выдержал и рукоятью «кольта» треснул ее по голове.

– Пока я тебя верну, ты точно придурочной станешь, – вполголоса сказал я, привязывая удивительно присмиревшую скотину.

Когда я проходил в салун, то сзади услышал шум падения, а, обернувшись, увидел, что мой временный транспорт лежит на спине кверху ногами, демонстративно подрагивая ими.

Шериф с помощниками уже нашли в огромном, для подобных заведений, зале Джима Хоткинса и его дружков, которые оккупировали сразу три стола.

Причём у некоторых из них были такие же красные шарфы, что я уже видел.

– …именем закона вы арестованы за конокрадство, – услышал я окончание фразы шерифа, подходя поближе.

– Шериф, вы меня с кем-то путаете… – брезгливо скривив губы, сказал длинноволосый парень, с простым, каким-то не запоминающимся лицом.

Но моё внимание привлёк не он, а напряжённый парень рядом. Шериф тоже поглядывал на него, хмуря лоб, было видно, что он пытается вспомнить, где его видел.

– Так или иначе, но вы задержаны… – продолжил шериф.

Я быстро достал из-за пазухи листки бумаги с рисунками разыскиваемых преступников, которые взял в участке, пока мы ждали у шерифа в приёмной, и пролистал их.

«Точно. Это Вилли Харрисон, обвиняемый в убийстве, ограблении дилижанса и нападении на банк. О, неплохо. Двести долларов за голову», – порадовался я. Деньги мне были нужны, всё-таки в земельном управлении мэра Ноксвилла нужно будет заплатить за купленную землю, так что тех крох, что остались у нас после путешествия, надолго не хватит. На полгода максимум. А ведь ещё дом строить.

Пока я заинтересованно разглядывал рисунок, сравнивая его с оригиналом, в зале произошли некоторые изменения. Хоткинс, вскочив на ноги и сатанея от такой предъявы, пользуясь тем, что людей у него в три раза больше, чем представителей закона и свидетелей с пострадавшим, орал, брызгая слюной:

– … вы за это поплатитесь, шериф, мой отец входит в совет города и является самым крупным землевладельцем во всём штате Теннеси…

Мне это быстро надоело и, пользуясь тем, что шериф не успел открыть рот, чтобы отдать приказ на арест, я хмуро сказал:

– Не прикрывай спиной отца свои делишки. Натворил, так будь добр ответить.

– А ты ещё кто такой? – посмотрев на меня налитыми кровью глазами, спросил парень.

«Золотая молодежь в действии», – мысленно вздохнул я.

– Хозяин коня, что ты украл… конокрад.

– Что-о-о?! Никто не назовет Джима Хоткинса конокрадом! – снова взбесился тот.

– Я только что назвал, – напомнил я ему, положив ладонь на рукоятку «кольта».

– Не стоит, Джим, он стрелок, – спокойно сказал Харрисон, глядя мне прямо в глаза. Из Хоткинса как будто выпустили воздух.

Выхватив «кольт», я навёл его на Харрисона и спросил у шерифа:

– Сэр, а за взятие преступника мне причитается награда, если при этом присутствуют представители закона?

– Нет, – ответил шериф слегка удивлённым голосом, но потом он, видимо, вспомнил, где видел этого типа, и воскликнул: – Харрисон!

– Тогда сами его и берите, – сказал я, убирая «кольт» в кобуру и обращаясь уже к Харрисону: – Встретимся в следующий раз, ушлёпок.

Дробовики, что держали помощники шерифа, были направлены на сидящих дружков Хоткинса, пока шериф лично надевал на него наручники. Харрисон тоже протянул руки и, после того как защелкнули на его руках браслеты, сказал:

– На твоём месте, парень, я бы бежал отсюда как можно быстрее… Хоткинс-старший обид не прощает.

– Утрётся, – ответил я безразлично.

– На выход, – скомандовал один из помощников.

– Шериф, когда их вешать будут? – спросил я.

– Завтра их отправят к судье, как он решит.

При этих словах оба арестованных захохотали. Задумчиво посмотрев на весельчаков, я сказал:

– Если судья их освободит, то я приду к нему требовать компенсацию, и будьте уверены, я её получу.

Утром меня разбудил поцелуй жены, потом ещё один. Ответив, я широко зевнул и спросил, открывая глаза:

– Что, вставать уже?

– Вставай, соня, завтрак готов, – сказала Агнесса, отходя от меня.

Выглянув из фургона, я осмотрелся. Караван уже давно проснулся, и сейчас те, кто ещё не успел разъехаться, занимались утренними делами. Спрыгнув на землю и немного походив босыми ногами по примятой тёплой травке, я присел на небольшую лавку, что стояла у фургона, и, потянувшись за первым сапогом, сказал:

– Не понимаю я вас, ранних пташек, как можно вставать в такую рань?

– Восемь утра, по-твоему, это рано, любимый? – спросила меня проходящая мимо Мэри.

– Для нас, сов, это рань ранняя, – ответил я, послав ей воздушный поцелуй, после чего направился к заднему борту, где был закреплён жестяной умывальник. За время путешествия я сделал наш фургон многофункциональным.

После завтрака я один отправился к судье. Меня вызвали к нему на десять часов утра в качестве потерпевшего.

Подъехав к мэрии, где находился офис судьи, я привязал коня рядом с другими и спокойно направился ко входу, с удовольствием поправляя ворот отстиранной рубахи. Я вообще был во всём свежем, постиранном, так что шёл, сверкая патронами на ремне. Даже непривычно. Во время путешествия было как-то не до стирок. Нет, они были, конечно, но я не сказал бы, что часто, не до того было. Так что, вчера у жён был банно-прачечный день.

Неподалёку от входа, где курили два судебных маршала, стояла пятёрка хорошо вооружённых ковбоев, с теми самыми красными шарфами. Догадаться было не трудно, что это отличительный знак людей Хоткинса.

«Ага, значит, папашка уже тут, ну-ну», – подумал я, мельком осмотрев компанию.

Соперников среди них у меня не было. Стрелков из револьвера можно сразу отличить по движениям и взгляду. Именно так я определил, что Харрисон – такой же ганфайтер, как и я. Один из ковбоев, которого я выделил, как более-менее опасного из пятёрки, положив ладони на рукоятки двух револьверов в низко опущенных кобурах, смотрел на меня из-под полей низко надвинутой шляпы.

До них было метров пятнадцать, и я, остановившись, пристально посмотрел на ковбоя, уже прикидывая, как буду их валить, так на всякий случай – что-то не нравилось мне, как парень, что смотрел на меня, отвернулся и заговорил с одним из своих.

Ещё раз окинув их пристальным взглядом, я приветливо кивнул маршалам и, открыв дверь, вошёл в фойе.

Меня уже ждали, и секретарь немедленно провёл меня в кабинет судьи. В кабинете было многолюдно. Кроме судьи, пожилого сухопарого мужчины болезненного вида, я заметил шерифа, Тома Ларкинса и троих мужчин, в одном из которых сразу определил Хоткинса, родственные черты не скроешь.

– Мистер Маккена? – спросил у меня судья.

Обернувшись к нему, я согласно кивнул головой, ответив:

– Точно, сэр. Это я и есть.

– Хорошо. Мы собрались здесь для того, чтобы выяснить одно не очень приятное дело касаемо… – на несколько секунд судья замялся, кинув быстрый взгляд на Хоткинса-старшего, который я успел перехватить, – … Джима Хоткинса. При полном расследовании этого дела выяснилось, что Том Ларкинс ошибся и не смог рассмотреть правильно. Путём повторного расспроса очевидцев выяснилось, что коня взял не Джим Хоткинс, а его знакомый Эндрю Барроуз, который скрылся в неизвестном направлении…

«Класс. Вот разводят. Интересно, чем они купили Ларкинса? Он не похож на тех, с кем можно просто так договориться», – подумал я, смотря на утирающего лоб судью, который закончил свои слова фразой:

– … так что я временно закрываю это дело, до поимки Эндрю Барроуза.

– Извините, сэр, за его голову уже назначена награда?

– Э-э-э, да. Двести долларов.

– За живого или мёртвого? – уточнил я, чем ещё больше ввёл судью в ступор.

– Э-э-э, и за мёртвого тоже.

– Хорошо, – сказал я и, окинув взглядом всех присутствующих, вышел из кабинета, делать мне здесь было нечего.

«Уроды, всё как у нас, у кого есть деньги, тот и правит», – сердито подумал я, выходя на улицу.

Рядом со мной встал вышедший следом шериф.

– Чем он купил Ларкинса? – спросил я, не глядя на него.

– Не знаю. Попробую выяснить. Не нравится мне всё это.

– Да, развод по-русски…

– Что?

– Я спрашиваю, Харрисона тоже выпустят?

– Этого уж точно нет. С такими прегрешениями выходят не скоро, – ответил шериф.

– Начинаю сомневаться. Ладно, пойду искать этого Барроуза, – сказал я, сплюнув на землю.

– Зачем? Деньги?

– Да, я фактически на мели, – ответил я.

На самом деле это было не совсем правдой, но нужно же было найти причину, почему я его ищу. Я собирался не много не мало, а опустить на деньги Хоткинса-старшего, причём так, чтобы тот ничего не понял. Справедливость есть справедливость, тем более, судя по виду, этот Хоткинс ещё тот «Скрудж», так что удар по карману будет для него очень болезненным. Думаю, ему сына потерять легче, чем деньги.

Покупать землю я решил в другом городе – Чаттануга, который был восточнее. Не хотелось бы здесь оставлять такой жирный след, чтобы меня нашли. Тем более меня тут уже знали как Маккену, а землю я собирался покупать под другой фамилией. Так, на всякий случай.

Возвращаясь к заметно уменьшившемуся каравану, где осталось всего шесть повозок, остальные ушли дальше, я заметил, что за мной следует трое всадников.

– Идиоты. Вы бы ещё к красным шарфам белые лосины надели, чтобы вас вообще незаметно было, – пробормотал я насмешливо.

Трое – это, конечно, не один, но я был уверен, что справлюсь, поэтому поскакал не к фургонам, а в прерию… Мне не нужны были свидетели.

Так, уходя от города подальше, я вёл за собой потенциальных языков, надеясь, что хоть один из них будет информирован. Заманить их в засаду было не сложно. Лохи, что ещё скажешь? Неторопливой рысью я заехал за скалу и, дав шпор коню, объехал её и оказался за спиной преследователей.

Дальше всё было просто: «Оружие на землю…»…«Слезть с лошадей…» «Кто-нибудь из вас знает, где находится Барроуз?»…«Не знаешь?»… Выстрел. «А ты?»… Второй выстрел. «А, так ты знаешь? Я тебя внимательно слушаю»… Выстрел.

Посадив убитых ковбоев на их коней, я привязал им ноги снизу, а руки к луке седла, после чего стегнул по крупам коней, гоня подальше от города. Будет хорошо, если их не обнаружат хотя бы пару часиков, это даст мне необходимое время.

«А вечерком нужно наведаться к судье, что-то он долго небо коптит, пора освобождать своё место для более порядочных людей», – подумал я, глядя вслед трём «всадникам без головы». С учётом того, что пули «дум-дум» действительно легко разносят головы, это не было метафорой, а была констатация факта.

Сделав круг, я вернулся в город с другой стороны. Проехав к каравану, сразу же залез в фургон, пока жёны разогревали обед, и стал чистить «кольты», раз была возможность. Поймав тревожный взгляд Мэри, брошенный на один из полуразобранных револьверов, я улыбнулся и сказал:

– Пострелял немного по бутылкам, вот решил почистить. Кстати, готовьтесь, завтра с утра мы уезжаем.

– А куда? – спросила Мэри. Ей тоже надоело ночевать в фургоне, и она хотела завести дом, тем более, что скоро у нас будет ребенок.

– Пока не решил, скорее всего, на запад штата, мне тут не нравится, – ответил я.

– Джонни, тут тебя какой-то индеец спрашивает, – тревожно сказала Агнесса, тоже заглядывая в фургон.

– Оп-па, а про него-то я и забыл, – сказал я задумчиво и, быстро собрав второй «кольт», первый уже покоился в кобуре, зарядил его и выпрыгнул из фургона.

Неподалёку стоял тот самый вождь из салуна, но, в отличие от прошлой нашей встречи, сейчас он был совершенно трезв. Позади него стояли две лошади без седел, которые держала удивительно красивая скво, видимо жена.

Несколько секунд мы изучали друг друга и, видимо, пришли к одному и тому же мнению. Слегка кивнув головой, я молча указал ему на коврик у костра, на котором мы обычно сидели.

Усевшись друг напротив друга, мы продолжили изучение.

– Я вождь Белое Перо, – произнёс вдруг индеец, после некоторого молчания.

– Джон Маккена, переселенец. Спасибо, что смогли уделить мне время, – ответно представившись, сказал я.

– Дик из салуна сказал, что вы ищите проводника.

– Ну, можно и так сказать. Мой вопрос простой. Есть ли в горах такая долина, куда практически невозможно попасть? Или количество проходов небольшое? Нужна не особо большая долина, чтобы там было пастбище, лес и вода.

– Я знаю такое место, – после некоторых раздумий ответил вождь. После чего мы перешли к самой древнему ремеслу, торговле.

После того как договоренность была достигнута, я заинтересовался местоположением той долины, про которую знал вождь, раскатав карту, которую купил в мэрии.

«М-да. Далековато, но это даже лучше», – подумал я, когда вождь сориентировался по карте и уверенно указал на горы.

Горная гряда, про которую говорил Белое Перо, находилась на западной границе штата, что было хорошо, мы как раз туда собирались.

В течение пары часов я и вождь обсуждали путь, по которому мы пойдем туда, после чего, договорившись встретиться через два дня у реки Маунт-крик, мы расстались довольные друг другом. Стоимость своих услуг вождь Белое Перо оценил в тридцать винтовок, покупку земли у соседнего племени, которому принадлежала эта территория, он брал на себя.

Проводив его, я вернулся к фургону и, пообедав, направился к шерифу, пора было начинать.

Шериф ничего выяснить не смог, только то, что Ларкинс быстро уехал на своё ранчо.

– Так что, парень, пока я тебе ничего определённого поведать не могу, – сказал он, откинувшись на спинку стула. Тускло блеснувшая звезда на его груди бросила блик мне в правый глаз.

– Я завтра уезжаю, сэр, надеюсь, что ещё будут новости. Спасибо.

– Заходи, может быть, действительно что-нибудь будет, – ответил тот.

Выйдя из офиса шерифа, я посмотрел сначала в одну сторону улицы, потом в другую. Красных шарфов пока не наблюдалось, но они где-то рядом, я это просто чувствовал. Похлопав Черныша по шее, я одним прыжком вскочил в седло и, тронув поводья, послал коня по улице к выезду из города. Пора мне было наведаться на плантацию Хоткинса. На месте я был через час.

Проезжая по землям Хоткинса, где работали рабы-негры, я с интересом смотрел, как они под присмотром надсмотрщиков горбатятся на кукурузном поле, обрабатывая его. Не знаю, что Хоткинс за человек, но хозяин он хороший, это было видно. Хотя основное его направление в бизнесе – это всё-таки конезавод.