Правдивая история короля Якова

– Дарина, дело не в том, легко это или сложно. Разумеется, я могу сделать так, чтоб кто-то кого-то полюбил или разлюбил. Но дело же не в этом!

– А в чём? – её взгляд говорил о том, что она действительно не понимает его.

– Дарина, ворожба – это не игрушки. И не шутки. Я много раз говорил тебе это. Это огромная сила. Недостижимая для нас – хоть мы ей и пользуемся. Нельзя ворожить для развлечения.

– Но я же не для развлечения, – обиженно сказал Дарина, – мне на самом деле надо.

– И ты хочешь… Послушай. Это не будет настоящая любовь, это будет её жалкое подобие.

– Ну и пусть! Я хочу, чтоб он любил меня.

– Нет, Дарина, нет. Я не могу сделать этого. Это против моей совести, и я потом буду жалеть.

– Хорошо, – Дарина встала. – Тогда я сама сделаю это. Ты думаешь, я совсем ничего не умею?

– Дарина!

Она повернулась уходить. Арн схватил её за руку.

– Постой. Я запрещаю тебе это делать! Слышишь, запрещаю!

– Хорошо, – она вновь дёрнулась уйти.

– Дарина, послушай меня, пожалуйста, тебе этого делать нельзя. Не зная, ты можешь навредить и ему, и себе.

– Но что же мне делать, раз ты не хочешь?! – у неё задрожала нижняя губа.

Арн увидел это и побледнел. Он схватил её в охапку.

– Пожалуйста, успокойся. Ты же знаешь, что я люблю тебя и сделаю всё для тебя. Хорошо, я обещаю подумать над твоей просьбой. Давай договоримся, что и ты подумаешь над моими словами – а потом вместе решим, как нам быть. Идёт?

Дарина кивнула.

– А теперь иди спать.

Дарина как послушная дочь поцеловала отца в щёку и, понурившись, медленно вышла. Она была уверена, что отец сделает, как она хочет, но всё же не демонстрировала свою уверенность – чтоб не спугнуть удачу, поэтому опущенные плечи, вялые движения, безучастный взгляд – это было как раз то, что нужно.

Арн проводил её взволнованным взглядом: нет, кажется, с ней всё в порядке. Второй раз он наблюдал у дочери это дрожание нижней губы – и это пугало его до крайности, так напоминало Кадрию. К сожалению и к своему стыду, он понятия не имел, когда у Кадрии впервые проявились признаки болезни – кажется, ещё в раннем детстве. Но он отлично помнил, как у неё перед приступом начинала дрожать губа, и увидев теперь то же у Дарины, он чуть не сошёл с ума. Несколько утешало то, что за семнадцать лет её жизни не было даже намёка на болезнь – уж он узнал бы эту хворь сразу. Но кто знает, может, болезнь могла проявляться позже, а, может, он просто очень хорошо заботился о дочери. Жизнь её матери не была такой приятной и безоблачной.

Но у Дарины всё будет хорошо, он сделает для этого всё, и даже больше. Все последние годы он жил только ради неё – собственно, она была единственным, что привязывало его к этой жизни. Если бы семнадцать лет назад у него на руках не было этого крохотного создания, он бы, не сомневаясь ни минуты, отправился вслед за женой. Он бы не стал строить замок – замок этот был нужен исключительно для того, чтобы спрятать в нём дочь от страшного внешнего мира. Именно поэтому он так рассердился – и испугался! – когда она вдруг самовольно ушла в город не Отражением. Нет уж, больше он её не выпустит.

Арн уничтожил павильон, ночь, луну и пошёл в Лабораторию.

Лабораторией эту комнату Арн называл исключительно из-за того, что проводил там свои эксперименты. Естественно, ничего, даже отдалённо напоминавшего научную лабораторию, там не было. Это была огромная круглая комната без окон, с низким потолком, практически пустая: в ней не было даже стола. У стены стояли лишь кресло, прикрытое бархатной тканью, и небольшой сундук. Стены и потолок были серыми, скучными. Никаких ламп или свечей не было – однако темно не было. Нельзя, однако, и сказать, что было светло. Непонятно, откуда брался свет при отсутствии окон и ламп, но всё в комнате было хорошо различимо (учитывая, что смотреть было практически не на что). Ближайшая ассоциация, которая могла бы возникнуть у того, кто попал сюда, – это была пыточная камера, мрачная, просторная и пустая. Но, разумеется, никто кроме самого Арна и его экзотических слуг здесь не бывал.

Даже Дарина никогда сюда не заходила. Пришла как-то давно, в детстве, и тут же потеряла интерес – на что тут смотреть, на серые стены? И о том, для чего отцу нужна Лаборатория, Дарина имела весьма смутное представление: на её вопросы Арн как-то ответил, что хочет узнать кое-то для него важное – и она вполне этим удовлетворилась. И не удивлялась, что отец каждый вечер уходит в свою Лабораторию и проводит там определённое время, иногда больше, иногда меньше. То, к чему мы привыкаем с детства, не вызывает у нас удивления. Она догадывалась, что он занимается там ворожбой. Но это и логично – ведь он было ворожеем.

И Арн, конечно, не спешил поделиться с ней, чем он там занимался на самом деле. Незачем ей это знать. Может быть, когда у него наконец получится. Но, и то, он не был уверен, можно ли будет сообщить дочери то, что он узнает.

Да и узнает ли он это когда-нибудь? Иногда у него опускались руки. Семнадцать лет усилий. Семнадцать лет труда. Семнадцать лет непрерывной учёбы и работы над собой. Кто-то сказал, что проникнуть в Тот Мир под силу лишь величайшему из ворожеев. Он стал величайшим из ворожеев. Нет никого, кто мог бы сравниться с ним в волшебной силе. Разве что Селен. И что?! Он по-прежнему не приблизился к своей цели ни на шаг!

И всё же он не оставлял попыток. Каждый день он приходил в Лабораторию и начинал всё заново. У него получится, обязательно получится.

Арн сел в кресло, сосредоточился. И начал ворожить.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

в которой каждый из героев узнаёт что-то неожиданное для себя.

Первым подходящего к повозке Илария увидел Пармен – ему не сиделось на месте, и он кружил по пустырю, пытаясь собраться с мыслями. Он тут же кинулся сыну навстречу, и до того, как сделал суровое лицо, Иларий успел заметить радость и облегчение. Конечно, Пармен постарался тут же скрыть их за озабоченностью:

– Ну как?

Но ответить Иларию не дал налетевший на него Урош. Вот уж кто не собирался скрывать свои эмоции! Он крепко обнял Илария, которого не чаял уже увидеть живым, и радостно крикнул:

– Вернулся!

На этот крик из повозки выглянули Северин с Каролиной и, увидев, в чём дело, быстро присоединились к остальным:

– Ну что? Ну как?

– Да погодите вы! Прямо тут что ли рассказывать? – солидно сказал Иларий. – Давайте хоть сядем.

Он постарался придать лицу такое выражение, чтоб все сразу поняли, что всё прошло хорошо.

Сели вокруг кострища. Урош сразу засуетился:

– Ты голодный?

– Я ж из гостей! Меня там накормили. Устрицами и ананасами.

– Чем? – хихикнула Каролина.

– Не тяни уж! Говори главное! – скрипнул зубами Пармен.

К главному Иларий как раз и не знал, как подступить. Поэтому он сказал:

– Всё хорошо.

Все затаили дыхание. Иларий продолжил:

– Завтра я обязательно его… Ну, всё сделаю.

– То есть, у тебя, как всегда, ничего не получилось, – резюмировал Пармен.

– Всё получилось отлично. Только не совсем так, как мы планировали. Вы будете слушать?

И он подробно рассказал обо всём, что случилось в замке. Начал он сразу с главного – со встречи с Арном. Без утайки рассказал, как принял за него какого-то старика, который оказался и не человеком вовсе, потом слово в слово передал свой разговор с Арном, прибавил собственные выводы и мысли о том, что теперь путь в замок ему открыт и завтра непременно всё получится.

– И я узнал нечто важное. Я знаю, почему не удалось покушение, – он сделал эффектную паузу. – Потому что Арна не было на церемонии.

И вволю насладившись недоумением артистов, он рассказал о том, как Арн может отправлять вместо себя Отражение. Эффект от его слов был потрясающий.

– Я чувствовал, что здесь замешана ворожба, – говорил Пармен. – И значит, с Травой всё в порядке.

– Молодец, малыш! – восторгался Урош. – Ведь догадался!

Потом Иларий детально описал замок, все чудеса, которые там видел. Его слушали, раскрыв рты и так увлеклись, что чуть не забыли про спектакль. Спасибо, Каролина вовремя спохватилась.

После спектакля вернулись к разговору, но теперь уже эмоции ушли на второй план, восторги поутихли и пришло осознание того, что завтра предстоит ответственный день, к которому надо как следует подготовиться. А времени оставалось – опять! – совсем мало.

Пармен заставил Илария ещё раз описать во всех подробностях свою встречу с «поддельным» Арном и отругал его за легкомыслие.

– Вот так просто подойти и всучить Траву! Как же это глупо! Если бы это был настоящий Арн, он бы тут же тебя раскусил.

– А что ему оставалось делать? – вступился за Илария Северин. – Мы ведь не придумали, как именно он должен был подсунуть Арну Траву, вот ему и пришлось импровизировать на ходу. Я не думаю, что сам в такой ситуации придумал бы что-то умнее.

– Да, это верно, – согласился Пармен. – Это мы не додумали. Но на этот раз надо действовать наверняка. Никаких импровизаций. Надо продумать каждый шаг.

– У меня есть идея, – тут же влез Иларий, воодушевлённый поддержкой. – Насчёт того, как дать Арну понюхать Траву, не вызвав подозрений. Ведь у тебя в Столице есть люди, которые могут помочь? Надо с ними связаться. Нужен мелкий торговец, ну или тот, кто сумеет его изобразить.

Пармен подумал.

– Это, я думаю, сделать несложно. А что ты задумал?

– Очень просто, – Иларий обвёл всех победным взглядом. – Ведь в гости обычно ходят с подарками.

Проснулся Иларий очень рано, несмотря на то что легли спать лишь под утро – план его признали отличным (даже отец!) и всю ночь обсуждали детали. Главным преимуществом было то, что Иларий теоретически мог приходить в замок каждый день, и если их замысел не удастся воплотить сразу, его исполнение можно перенести на другой день.

Всё же Иларий не хотел откладывать свой триумф. Он твёрдо решил, что сделает всё сегодня же. Откладывать дело можно было до бесконечности, а эдак, пожалуй, и привыкнешь ходить в гости к очаровательной барышне и забудешь, для чего всё это замышлялось.

Вчера Иларию, как ему казалось, очень удачно удалось изобразить перед Арном пугливого простачка. Тот смотрел на него снисходительно, без опаски. Иларий намеревался вести себя так же и дальше. Но Арн не был доверчивым глупцом: рано или поздно он догадается, что всё это лишь маска, лишь роль. И надо было сделать всё до того, как это случится.

Иларий чувствовал необычайный подъём этим утром, что-то внутри него говорило, что этот день станет переломным для него и – он скромно надеялся – для всей страны. Грандиозность подвига, который ему предстояло свершить, кружила голову.

Следом за ним поднялся Пармен, быстро оделся и убежал договариваться со своим товарищем, который по их плану должен был сыграть роль торговца безделушками. А кроме того, эти самые «безделушки» тоже надо было подготовить.

За ним из повозки вылез Урош, стал угрюмо разводить костёр. Вчерашняя его радость полностью улетучилась, он опять стал хмур и молчалив. Его обожаемый «малыш» снова уходил незнамо куда, и ему самому снова предстояло неопределённое количество мучительных часов ожидания. Наверное, именно сейчас он понял, как же любит этого чужого сына.

Иларию хотелось как-то утешить старика, но, в то же время он понимал, что единственным его утешением будет сообщение, что Иларий отказывается от их затеи. Этого он допустить не мог. Поэтому, чтоб не бередить рану, он опять заполз под повозку, где богатырским сном спал Северин. В тёплые ночи, с весны по осень, молодые люди ночевали прямо на земле, предоставляя повозку в распоряжение единственной в их компании женщине и двум пожилым мужчинам, которым здоровье не позволяло уже таких вольностей.

Конечно, заснуть ему не удалось, хоть время и позволяло – с Дариной они встречались в полдень. Иларий попытался ещё раз обдумать всё, что ему предстояло, но после нескольких минут размышлений вдруг с удивлением обнаружил, что думает совсем о другом: он представлял себе Дарину. Её голос, её смех. Её тонкие руки. Её непослушные волосы. Её большие и постоянно удивлённые глаза. Её… Да что за чёрт! Иларий потряс головой, чтоб избавиться от этого наваждения, и постарался направить мысли в правильное русло. Но мысли не хотели направляться, они упорно сворачивали с верной дороги и, куда бы их Иларий ни посылал, неизменно оказывались в одной точке – возле Дарины.

Впервые за все эти дни Иларий вдруг почувствовал, что ждёт с нетерпением того момента, когда увидит её. Дарина внезапно показалась ему такой желанной, такой прекрасной. Это чувство накатило на него, словно приступ болезни: только что ты был абсолютно здоров и планировал свои повседневные дела, но прошло всего несколько минут – и голова твоя горит, тело ломит, а сердце норовит выскочить из груди.

Теперь ему казалось странным, что он не замечал, какая она красавица. А какая у неё дивная улыбка! А ямочки не щеках! Иларий не на шутку размечтался.

Из этого состояния его вывел голос отца:

– Не спишь?

Пармен был бодр, доволен собой.

– Всё отлично уладилось. У Марка нашлись превосходные шкатулочки, будто специально для нас. Мы в две заложили Траву, ну и прибавили к ней ещё всяких ароматических травок. Иларий! Ты меня слушаешь? Ты где витаешь опять?

– Я? Нет, я слышу – шкатулки, – захлопал глазами Иларий, пытаясь срочно вернуться в реальный мир.

– Он будет стоять на углу возле мясной лавки. Ты понял? Марк будет стоять…

– Да понял я!

– Что-то ты какой-то странный.

– Ничего я не странный. Задремал просто.

– Чего вы разорались? – поднял голову Северин. – Случилось чего?

– Ничего не случилось. Спи, – ответил Пармен. – Или, если хочешь, иди поешь. Урош кашу сварил.

– Не, я ещё посплю. Ты же ещё не уходишь? – Северин сонно поглядел на Илария. – Разбуди меня перед уходом. – И он повернулся на другой бок.

Иларий осторожно выполз из-под повозки. Втроём – с Парменом и Урошем – они уселись на привычное место возле костра. Урош засуетился, доставая плошки для каши. Всё валилось у него из рук.

– Ну вроде всё готово, – сказал Пармен, накладывая себе кашу и деликатно не замечая, что она подгорела. – Ты всё помнишь? Подумай, может, ты чего-нибудь не понял?

Иларий пожал плечами.

– Да нет, вчера же всё обсудили.

– Иларий, ты вот что, – Пармен задумчиво мешал свою кашу, – надо как-нибудь проверить, пропала ли у него волшебная сила. Даже если ты увидишь своими глазами, что он понюхал Траву. Понимаешь меня? На всякий случай. Надо действовать наверняка.

– Ладно, – кивнул тут же Иларий.

О таком послушном сыне Пармен и мечтать не мог.

– Вот только не могу придумать как, – Пармен почесал ложкой за ухом.

– Я что-нибудь придумаю на месте, – уверил его почтительный сын. – Ведь Трава действует час?

– Да, около того. Но не тяни. Мало ли что. Всё же он очень сильный ворожей. Вдруг на него она действует по-другому.

Иларий снова кивнул.

– И вот ещё что. Имей в виду, что волшебная сила у него пропадёт, но своя, человеческая, наверняка останется. Прошу тебя, не изображай героя. Он гораздо сильнее тебя физически. Поэтому, пожалуйста, делай всё так, как мы решили. Никакой самодеятельности!

– Конечно, – легко согласился Иларий. – Я понимаю.

Прощание на этот раз было торжественным. Даже Пармен, казалось, поверил в то, что у Илария всё получится, и тот, не привыкший к такому отношению отца и глядя на окружавшие его серьёзные лица (впервые на него смотрели не как на ребёнка), неожиданно для себя разволновался. Но скрывать этого не стал. Это было вполне приличное случаю волнение, и стыдиться тут было нечего.

Попрощались скупо и по-деловому. Как прощаются с человеком, идущим на ответственное задание. Только Урош вышел слегка за рамки, шепнув: «До вечера!» Ему хотелось, чтоб эти магические слова сбылись. Ему хотелось в своей душе создать иллюзию того, что его обожаемый ребёнок отлучается всего лишь на несколько часов.

Всё же ему не удалось скрыть своих истинных чувств, и Иларию передалась его тревога – словно Урош перелил её ему в сердце. И уходя, он вдруг ясно осознал, что идёт на очень опасное дело, и что всё это уже не игра, и ту роль, которую предстояло сыграть ему сегодня, нельзя будет скинуть с плеч так же легко, как сбрасывал он все до этого.

Но ощущение это недолго жило в его душе. Пройдя немного, он почувствовал, что ускоряет шаг, и понял, что всем сердцем хочет поскорее увидеть Дарину. Боги, они не виделись почти целый день! Он, кажется, уже забыл, что видел её вчера вечером на спектакле.

На этот раз он даже не пытался переключить свои мысли на дело. Дарина, Дарина! Сначала Дарина, а потом всё остальное. Она не приходила мучительно долго, и наконец, увидев её, он еле сдержался, чтоб не броситься ей навстречу. Конечно, он теперь знал, что перед ним было всего лишь Отражение – как и вчера на спектакле, – но даже просто видеть её было для него неизъяснимым наслаждением. Он удивлялся себе, что только сейчас разглядел, какая же она фантастически красивая! Как он мог быть таким слепцом!

Они не спеша пошли в сторону замка, и Иларий, не переставая, любовался её мягкой пружинящей походкой, копной непослушных волос – вон одна прядка опять выбилась и лезла в глаза. Ему так хотелось поцеловать её тонкую руку – пусть даже Отражению! Он убил бы всякого, кто усомнился бы в том, что она Совершенство.

Она так замечтался, что чуть не прошёл мимо торговца мелкими сувенирами, стоявшего прямо у него на пути с огромным деревянным лотком. И прошёл бы, если бы торговец его не окликнул:

– Молодой человек! Купите своей девушке подарок!

Тут Иларий опомнился и схватил Дарину за руку:

– А и правда. Невежливо идти в гости без подарка. Давай посмотрим, что там.

– Уникальные шкатулки! – разливался соловьём торговец. – Прямиком с Востока. Таких больше нигде не найдёте. Посмотрите, какая работа! Какие узоры! А внутри ароматические травы. Ах, какой аромат! Прошу вас, понюхайте.

Иларий с интересом взял одну шкатулку, поднёс к носу:

– И правда, приятный запах.

– Вот видите, – воодушевился торговец. – Её можно поставить в спальне. Или в столовой. И ощущение горной свежести никогда вас не покинет. Или возле входной двери. И тогда ваших гостей уже у порога будет встречать благоухание. Берите, не пожалеете.

Дарина задумчиво трогала изящные вещицы.

– Понюхайте! – протянул ей шкатулку торговец, но она отстранилась.

Иларий подарил ей понимающий взгляд:

– Давай я выберу.

Он по очереди стал нюхать шкатулочки. Торговец незаметно для Дарины придвинул ему две. Иларий взял их и показал девушке:

– Вот эти самые лучшие.

– Тогда вот эту, – указала на одну из них Дарина.

– Отличный выбор! – зашёлся от восторга продавец.

– Знаешь что? – сказал, «подумав», Иларий. – Давай возьмём обе. Как ты думаешь, твой отец не будет против, если я сделаю ему подарок?

– Конечно, он не будет против! – ответил за Дарину торговец. – У такой очаровательной девушки, я уверен, прекрасный отец, и он будет в восторге от такого подарка.

Итак, всё шло по плану. Иларий аккуратно сложил обе шкатулки в карман. Трава была в обеих – на всякий случай.

Дарина ему благодарно улыбнулась. Иларий собрался было ответить на улыбку, но вдруг почувствовал, что не может этого сделать – он внезапно осознал, что собирается убить её отца! Не какого-то театрального злодея, а живого, реального человека. Которого она любит, который растил её, баловал, покупал ей наряды, дарил подарки. Через несколько часов она осиротеет, останется одна. А она не знает этого, стоит улыбается тому, кто станет этому причиной.

«Стоп! – сказал себе Иларий. – Не хватало ещё раскиснуть в решающий момент. Не сметь думать об этом! Вообще, хватит думать. Время раздумий прошло. Настало время действий».

Ему понравилась последняя мысль. И он повторял про себя: «время действий», потом взял Дарину за руку и решительно направился навстречу тому, что должно было случиться.

Но, пройдя несколько шагов рядом с девушкой, он почувствовал, что его решительность тает. Она прямо стекала с него буквально на глазах – он почти физически ощущал это и чуть было не сделал движение подхватить её рукой, как подхватывают спадающий плащ. Дарина была слишком прекрасна сегодня! Если бы она не была так прекрасна, ему было бы легче справиться с собой.

Он с усилием отвёл взгляд в сторону и заставил себя думать о том, что ему говорил отец. Сухие и чёткие инструкции, которые он стал повторять в уме, отрезвили его. В голове возник знакомый голос, произнёсший знакомые слова: «Ты опять не справился!» Это было, как ушат холодной воды на голову – градус решительности тут же подскочил на несколько делений. Родители – что бы мы без них делали!

Но Иларий понимал, что достигнутый успех очень шаток, поэтому, лишь только они прошли через знакомую «призрачную» дверь в замок, он тут же сказал – не поднимая глаз:

– Как ты думаешь, если я сразу пройду поздороваться с твоим отцом и отдать подарок?

Заметно было, что Дарина удивилась. Но он просто не мог поступить иначе – оставшись с ней рядом ещё на несколько минут, он уже не нашёл бы в себе силы пойти к её отцу. Он хотел сказать ещё что-нибудь, объяснить как-то своё странное, нелогичное поведение, но слова застряли у него в горле, и он лишь махнул рукой куда-то в сторону. Боги, как глупо! Что с ним?

– Да, конечно, – вежливо ответила Дарина. – Я тебя провожу.

А вот этого ему совсем не надо было.

– Только… – она замялась. – Не хотелось бы идти Отражением. Может, всё-таки зайдём ко мне, я поменяюсь с Отражением и сама тебя провожу.

– Зачем ходить туда-сюда! – Иларий тут же ухватился за соломинку. – Я помню дорогу. Пока будешь, ну, того… возвращать свое Отражение в зеркало, я добегу до твоего отца. Поздороваюсь. Подарю шкатулку и вернусь.

Дарина смотрела на него с сомнением. Но вдруг ему в голову пришла чудесная мысль.

– Хотя, конечно, – сказал он, – невежливо вот так ходить по чужому дому без хозяйки. Прости. Конечно, я тебя подожду.

– Нет-нет! – тут же испугалась Дарина. – Я совсем не это имела в виду! Ты можешь ходить, где хочешь. Ты уверен, что не заблудишься? Замок очень большой.

Иларий выдохнул. Всё-таки он молодец. Ход оказался верным.

Он уверил девушку, что найдёт дорогу, и тут же в подтверждение своих слов решительно направился в нужном направлении. Но, пройдя несколько шагов, не удержался – и оглянулся. Дарина удалялась в противоположную сторону: она боялась, что, если будет смотреть ему вслед, он расценит это как недоверие с её стороны, поэтому поспешила уйти.

Воспользовавшись этим, Иларий позволил себе проводить её взглядом. Её походка была мягкая и чарующая. Больно кольнула мысль: «Она меня возненавидит». Иларий с трудом устоял, чтоб не побежать за ней, но нащупал в кармане шкатулку – держась за неё, словно за твёрдую опору в бурю, быстро-быстро пошёл по коридору.

«Моя жизнь висит на волоске, а меня волнует, что обо мне подумает девушка, с которой я едва знаком». Как ни странно, перспектива собственной смерти беспокоила его гораздо меньше, чем то, что он может больше не увидеть Дарину. «Прав отец, я совсем идиот. Судьба всей страны зависит от меня. А я о чём думаю!» И он усилием воли направил свои мысли к Арну.

Насчёт своих слов о том, что запомнил дорогу, он, конечно, погорячился. Замок был действительно огромным, и все коридоры и лестницы были похожи. Ему пришлось изрядно поплутать, прежде чем он увидел знакомую дверь.

«Тут ли Арн?» – с волнением подумал Иларий.

Постучался.

Дверь отозвалась тихим скрипом, словно приветствуя его, и медленно отворилась.

Арн стоял, заложив руки за спину, возле окна, того, за которым по-прежнему шёл снег. Иларий не мог не отметить его позу с точки зрения артиста. «Открывается занавес. Главный герой стоит в величественной задумчивости». Лучшей позы для первого выхода на сцену не придумать. Словно Арн ждал, что сейчас кто-то к нему войдет. А вдруг, и правда, ждал? О его колдовской силе ходило множество слухов. Сердце Илария ёкнуло. Он неожиданно понял, во что ввязался. Это всё взаправду. Это не пьеса. И если он упадёт здесь бездыханным, то уже не поднимется под гром аплодисментов.

Но профессиональная гордость оказалась в нём сильнее страха. «Что ж, пусть это моя последняя роль. Тем более, я должен отыграть её лучше всех остальных». И с наивной, слегка испуганной улыбкой он шагнул в комнату.

– Я решил зайти поздороваться. Мы с Дариной только что пришли. Извините, если помешал.

– А, Иларий! Заходи, – лицо Арна осветилось искренней – или искусно изображённой – улыбкой.

Иларий как мог несмело приблизился к нему.

Арн уже сбросил с себя всю задумчивость и внимательно изучал подходившего гостя. Иларий, в свою очередь, тоже из-под ресниц окинул оценивающим взглядом фигуру хозяина. «Он, и правда, должно быть, силён. Ни за что нельзя нападать на него лицом к лицу. В этом случае шансов у меня нет. Отец был прав». Любящий отец накануне битый час внушал ему, что раз он вырос таким хилым и слабым, то собственную беспомощность надо компенсировать применением мозгов. А при отсутствии и их, действовать, руководствуясь указаниями старших и умных родственников.