Правдивая история короля Якова

– Пожар в горе? – спросил он потрясённо, повернувшись к Дарине.

Она улыбнулась, довольная произведённым эффектом.

– Это называется вулкан.

Полюбовавшись необычным зрелищем, они пошли обратно в комнату Дарины.

– Понравилось? – осторожно спросила девушка.

– Я даже не думал, что такое бывает. Здорово, что ты, не выходя из замка, можешь побывать где угодно. А я нигде не был, кроме Древии, и то, больших городов почти не видел, а в Столице сейчас впервые.

– Зато ты играешь на сцене. Это же так здорово! Театр – это чудо. Я его обожаю.

Иларий пожал плечами.

– Это просто работа, – рассеянно сказал он.

Из-за всех этих чудес Иларий чуть не забыл, ради чего пришёл в замок, и теперь он пытался придумать, как сделать так, чтобы увидеть того, кто ему был нужен. Но ведь Дарина сказала, что Арн сам хотел с ним познакомиться, так может, стоит просто подождать.

Они шли по длинному коридору.

– Что ты любишь больше всего из еды? – спросила Дарина.

– Сейчас ты скажешь, что можешь наколдовать всё, что я захочу.

– Так и есть.

– А если я закажу ананасы, устрицы, кокосовое молоко и… и… и перепелиные яйца?

– Ты любишь устрицы?

– Честно говоря, я даже не знаю, что это такое.

– Сейчас посмотрим, – сказала Дарина, входя в комнату и направляясь к огромному столу, заставленному разными яствами. – Полагаю, это они.

Девушка с улыбкой протянула ему большое серебряное блюдо.

– Вот это? – усомнился Иларий. – Выглядят как-то странно.

– А вот и ананас!

– Где?

– Вон, в середине. Ты его тоже никогда не видел?

– На картинке в книге однажды видел.

– А я люблю виноград. Ты пробовал виноград?

– Это ягода?

– Проссстите, – вдруг раздалось откуда-то снизу, и Иларий от неожиданности чуть не подскочил. – Госссподин вассс просссит.

– Это коврик разговаривает? – Иларий с опаской отодвинулся от чего-то мохнатого, которое шевелилось возле стола. Он готов был поклясться, что голос шёл оттуда.

– Это не коврик. Это Пушистик. Пушистик, ты напугал моего гостя.

– Проссстите, проссстите.

– Тебя послал отец?

– Сссказал привесссти госсстя. Сссейчас, сссрочно.

– Но мы собирались поесть.

– Проссстите, проссстите.

– Что же, я, и правда, обещала папе, что приведу тебя сразу же, – сказала Дарина Иларию, – но, совсем забыла. Пойдём.

– Вассс оссставить здесссь. Проссстите.

– Мне нельзя? Почему?

– Проссстите, проссстите.

Дарина заметно расстроилась, но противоречить отцу не решилась. Иларий же, наоборот, вздохнул облегчённо – всё складывалось как нельзя удачнее.

– Что ж, – сказала Дарина, – иди. Пушистик тебя проводит. Поедим, когда вернётесь.

«Это вряд ли», – подумал Иларий, трогая сухие веточки в кармане. А ей в ответ лишь улыбнулся – все мысли его уже переключились на то, что ему предстояло. Сейчас ему было не до ухаживаний. Да, собственно, Дарина уже сыграла свою роль. Если всё получится, отношения с ней можно не продолжать.

Странное мохнатое создание направилось к двери, причём при движении оно негромко поскрипывало. Сказать, пошло оно или поползло, было невозможно – никаких ног, лап, щупалец у него не наблюдалось, просто вся мохнатая масса двигалась сама собой. И ритмично поскрипывала. Иларий пошёл следом.

Шли они довольно долго. По каким-то извилистым коридорам. По узким и широким лестницам. Сквозь высокие арки и низкие двери. Наконец необычный проводник остановился возле огромной деревянной двери с металлическим кольцом вместо ручки.

– Сссюда.

Иларий не отваживался войти, сердце его замирало.

– Сссчастливо, – раздалось снизу, и Пушистик ускрипел восвояси.

Иларий несмело протянул руку к кольцу, но дверь сама медленно отворилась. «Правильно, – подумал Иларий, – в волшебном замке так и должно быть». И осторожно вошёл.

Перед ним была огромная комната с высоким сводчатым потолком и узкими окнами. С потолка и со стен свешивались многочисленные лампы – массивные, узорчатые, каждая со множеством свечей. Но свечи не горели – почему-то было светло и без них. И это не был свет из окон. Окна были странные.

За одним цвели розовым раскидистые деревья, за другим – виднелась закопчённая кирпичная стена, за третьим – пестрело множество каких-то странных шатров, а за четвёртым – простиралось бесконечное белое поле и шёл снег. «Что ж, – подумал Иларий, – если он хотел меня удивить, то да, удивил. Если хотел напугать, то не вышло».

Он как можно быстрее пошёл вперёд. Сначала он почему-то не заметил, что в самом центре комнаты стояло большое кресло с высокой резной спинкой, даже, скорее, не кресло, а трон. И на этом троне сидел седовласый старик с длинной бородой. Одет он был в чёрную мантию до пола с широкими рукавами. Старик не шевелился, только глаза его внимательно следили за приближением гостя.

«Вот точно такой, как я представлял», – подумал Иларий.

Он остановился в трёх шагах от Арна. Ближе подойти не решился.

Ворожей некоторое время пристально его изучал, а Иларий молча ждал, не решаясь начать разговор. Приближалась ответственная минута, важно было ничего не испортить.

– Красавчик! – неожиданно громко и визгливо сказал старик.

– Что? – растерялся Иларий. Он не был готов к таком началу.

– Никогда не видел таких красавчиков. Ты принц из сказки?

Шутил он что ли так бездарно? Иларий не знал, что ответить.

– Что принёс?

– В каком смысле?

– В прямом. Ничего не принёс?

Иларий заволновался. Неужели всё так просто? Или это ловушка? Вдруг ворожей обо всём догадался. Может, он умеет читать мысли. Но тот смотрел на него выжидающе.

И Иларий решился.

– Вот, – он достал из кармана Траву и протянул Арну.

– Хм, – тот покрутил её возле лица, понюхал и откусил часть.

«Как узнать, потерял он силу или нет?» – тревожно раздумывал Иларий.

С виду чародей ничуть не изменился.

Иларий стал медленно приближаться к нему, но тот не обращал на него внимания, увлечённый поеданием Травы. В рукаве у Илария был спрятан небольшой кинжал, и он стал осторожно выдвигать его себе в ладонь.

– Ай! – вдруг вскрикнул ворожей. – Ай-ай-ай! Ой-ой-ой!

Он подпрыгнул, продолжая вопить, и Иларий с удивлением заметил, что сиденье трона под ним раскалилось докрасна, словно оно было металлическим и снизу кто-то развёл огонь.

Старик упал на пол и закрутился так, будто его поджаривали на сковороде.

– Сколько раз я тебе говорил не занимать моё кресло! – раздался у Илария за спиной громкий, властный голос.

Юноша обернулся и увидел, что к нему широкой походкой идёт высокий мужчина средних лет, одетый в свободный костюм горожанина.

После этих слов старик перестал дёргаться, весь зарылся в свою необъятную мантию и стал – да-да! – растекаться по полу. Иларий не успел и глазом моргнуть, как от него осталась только большая лужа. Лужа это, впрочем, вела себя очень странно. Сначала она пузырилась, словно кипела, а потом потекла к выходу и вытекла в щель под дверью.

– Вот прохвост, – сказал вошедший мужчина и крикнул громко в сторону двери: – Ещё раз увижу – испарю!

За дверью возмущённо булькнуло.

– Извини, что задержался, – приветливо улыбнулся мужчина Иларию, – не ожидал, что Пушистик так быстро тебя приведёт. Он у нас тихоход. Ты ведь Иларий, верно? Ну, а я отец Дарины, Арн.

Иларий автоматически пожал протянутую руку.

– Он тебя напугал? Обидел? Ты не обращай внимания. Он ведь не человек даже. Так, субстанция не пойми чего. Бродит по замку и постоянно оказывается не там, где нужно.

Иларий машинально кивнул. Он был слишком потрясён, чтобы что-то соображать.

Арн заглянул ему в лицо.

– Вижу, он всё-таки тебя напугал.

– Нет-нет, просто я никогда не видел ничего подобного, – Иларий попытался взять себя в руки.

– Ну да, с непривычки в нашем замке должно быть сложновато. Не всегда можно верить своим глазам. Ты, наверное, подумал, что он – это я? Старик с длинной седой бородой в мантии – так ведь должен выглядеть волшебник?

Иларий решил, что сейчас не время хитрить – проницательный взгляд Арна проходил словно сквозь него. Да он и не видел смысла лгать по поводу того, что он здесь почувствовал. Главное, чтобы ворожей не узнал про Траву, которую он отдал этому… этой…

– Ну да, просто я думал, что вы… – он замялся.

– Старый? – помог ему Арн.

– Ведь вы очень давно стали Верховным Ворожеем.

– По-твоему, семнадцать лет назад – это очень давно? Хотя тебе самому, наверное,

не больше.

– Мне восемнадцать.

– Что ж, значит это для тебя почти целая жизнь. Тогда я не удивлён. Но, поверь, когда-нибудь ты скажешь, что семнадцать лет – это совсем не много, – он помолчал, задумавшись. – Что ж, я тебя не буду задерживать. Дарина наверняка ждёт. Да и у тебя, наверное, мало времени. Ты ведь артист, верно? Дарина говорила, что у вас каждый вечер представление?

– Спектакль, – невольно поправил Иларий.

– Она в восторге от ваших спектаклей! А она в этом разбирается, поверь. Так вот, ответь мне на один вопрос и возвращайся к Дарине. Дело в том, что я её не выпущу из замка. Никогда. Она уже показала тебе Отражение? Вы могли бы встречаться так, но она не хочет. Вопрос мой в том, будешь ли ты приходить к нам в замок, чтобы пообщаться с моей дочерью? Если нет, то по-другому вы видеться не сможете.

«Ещё не всё потеряно, – подумал Иларий, – он, кажется, не узнал про Траву. Я приду завтра – и в этот раз не ошибусь!»

– Да, конечно, – расцвёл он улыбкой в ответ Арну, – я с удовольствием буду приходить к вам, если вы не против.

– Я не против, – это прозвучало искренне. – Надеюсь, что от следующего визита у тебя останутся только приятные впечатления.

– Да, конечно, – с энтузиазмом поддержал его Иларий. И он изо всех сил надеялся на это.

Запас Травы ещё был. Вход в замок для него теперь открыт. Арн его не подозревает и подпустит близко к себе. Всё складывается хорошо. Про сегодняшнюю неудачу можно забыть. Будем считать это репетицией.

Так он думал, возвращаясь «домой», к своей повозке. Он совсем не вспоминал про то, что было после беседы с Арном, помнил только, что удачно справился с ролью внимательного кавалера – пришлось вновь к ней вернуться, но Иларию это не было в тягость, он знал, для чего это делает и был уверен в будущем успехе.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

в которой Дарина ведёт себе совсем не как положительный персонаж.

Дарина сидела на большом мшистом камне на берегу озера, обхватив руками колени и глубоко задумавшись. Мягкий ветерок теребил её распущенные волосы, лежавшие на одном плече. Широким простором простиралась перед ней водная гладь, тёмной стеной стоял за спиной лес. Был бы рядом художник, непременно захотел бы запечатлеть её на полотне.

Прошедший день выдался тревожным, поэтому Дарина окружила себя непроницаемыми елями, выстелила под ногами тёмное лесное озеро, сгустила серые сумерки, из звуков оставила только стрёкот кузнечиков в траве и низкое грудное пение лягушек – ничто не должно было нарушать её мысли.

А мысли были, как ни странно, не радостные.

Утром, готовясь к приёму гостя, она чувствовала такое воодушевление, такая буйная радость клокотала у неё в груди, такими яркими цветами играло всё вокруг – что казалось: её ждёт какое-то чудо. Но чуда не случилось.

Всё было хорошо: и прогулка по оранжерее, и обед с ананасами и устрицами, и потом, вечером, спектакль. Всё было хорошо. Но это не было чудо. Это было обычный, тривиальный, банальный хороший день. Таких дней в жизни каждого пруд пруди. Их никто не замечает, они пролетают мимо, словно деревья за окном мчащейся кареты, и теряются в мешанине прошедших впечатлений. Забываются.

Но Дарина не хотела, чтобы её первая (ну, может, не самая первая, но первая настоящая – так она считала) любовь вот так потерялась в серых буднях, она хотела хранить её в своей душе долго-долго, до тех пор, пока не ослабеет её память. Она желала держать её на самом видном месте своей памяти, чистенькую, яркую, светлую. Потом, став старой, она бы время от времени доставала её из глубины своей души, любовалась, очищала от пыли и возвращала на место. Но сейчас место в её душе, предназначенное для ярких впечатлений первой любви, пустовало.

И дело было – она знала это – в Иларии.

Он был очень хорош. Она не могла отвести от него глаз. На спектакле она боялась моргнуть, когда он был на сцене – чтобы не упустить ни жеста, ни взгляда. Ей не впервые нравился молодой человек. Но Иларий! Увидев его, она сразу забыла, что на свете бывают и другие мужчины. С ним она чувствовала себя очень свободно и спокойно. Это было непривычно: обычно с людьми она была скована, еле могла выдавить из себя слово, и, входя в какую-нибудь самую обыкновенную лавочку, часто ощущала такой страх, будто там её ждал злобный дракон. С Иларием же она болтала, не переставая, смеялась – и вообще не узнавала себя.

И он рядом с ней был таким весёлым, таким естественным, таким непринуждённым, таким внимательным, таким галантным, таким остроумным, таким…

Но он её не любил.

Это она знала точно. Видела в его прекрасных голубых глазах. Слышала в его волшебном смехе. Чувствовала в его сильных руках.

Она не могла этого объяснить. Она просто знала. Он. Её. Не. Любил.

Во всяком случае, то, что он к ней испытывал, совсем не было похоже на то, что испытывала к нему она.

Это было больно. Это было обидно. Это было унизительно. Разве она такая плохая? Может, конечно, ему нужно было время для того, чтобы полюбить её? Но ведь ей никакого времени не потребовалось. Просто увидела его – и всё.

Однако он встречался с ней. Гулял по улицам города. Даже пришёл в замок, не испугался отца. Зачем? Может ли мужчина встречаться с женщиной, которая ему не нравится? Она не знала. Или она ему всё же нравилась? Вчера она видела, что он очень обрадовался, когда она пришла на свидание. После того как пропустила накануне спектакль. Может, всё не так плохо, и он любит её чуть-чуть?

Дарина наклонилась и зачерпнула чёрной воды из озера. Стала вспоминать сегодняшний день. Иларий шутил, улыбался, интересовался всем, что она говорила. И всё же её не оставляло ощущение, что всё это отлично сыгранная роль. Можно ли верить артисту? Хорошему артисту. Но для чего это ему было нужно? Или артист всю свою жизнь играет роль? Опять вопрос без ответа.

Дарина переливала воду из одной руки в другую и думала, думала. Перебирала мысленно все их разговоры. И вдруг поняла! Как она сразу не догадалась! Дело ведь совсем не в ней!

На первом свидании, когда ещё только знакомились, Иларий после многозначительной паузы спросил: «Это ведь ты нас спасла? Тогда, в театре. Ты что-то сказала стражнику, и нас сразу отпустили. Ты ворожейка?» И потом долго и горячо благодарил.

Ну, конечно! Он чувствует себя обязанным, поэтому и оказывает ей все те знаки внимания. От обиды и разочарования Дарина чуть не расплакалась. Он благородный человек, и старается вернуть долг. Всё так просто! Вот всё и объяснилось.

Но что же ей тогда делать? Перестать с ним встречаться? На самом деле, слишком унизительно, когда тебе оказывают знаки внимания лишь из благодарности. Надо немедленно это прекратить.

Дарина побрызгала на лицо водой. Боги, как всё запутано. Ещё недавно в её жизни всё было так просто.

Значит, завтра она не станет с ним встречаться. Решено. Дарина снова побрызгала на лицо. Легче не стало. Наоборот, стало душно. Она устроила ветерок. Потом ветер. Потом ветрище. Не помогло. Она расплакалась.

«Этот мальчик, и правда, думал, что я глубокий старик. Неужели, на самом деле, прошло так много времени с тех пор?» – Арн, задумавшись, шёл по полю. Глухая ночь закрывала от него всё, что было вокруг – ничто не мешало его мыслям. Только тусклым фонарём небольшая луна вежливо плыла сбоку, заботясь, чтобы он не потерял дорогу.

Хотя семнадцать лет – это совсем не мало. Просто для него время остановилось, ничего не произошло за эти годы, они были абсолютно пустыми. Вот ему и кажется, что так мало времени прошло. Но у других за семнадцать лет многое могло случиться: кто-то родился, кто-то умер, кто-то женился, кто-то построил дом. Вот парень этот успел из младенца превратиться в опытного артиста.

Дарина тоже выросла за эти годы. Пора признать, что она уже не ребёнок. Вот влюбилась, как большая. Просто не верится! Того и гляди, его крошка-дочка выйдет замуж. И хорошо. Так и должно быть. Только у неё всё будет не так, как у него с Кадрией. Дарину ждёт безоблачное счастье на всю жизнь, он позаботится об этом. Она будет жить долго, и её любимый человек будет с ней рядом до конца.

Подойдёт ли ей Иларий? Серьёзно ли это её увлечение? Посмотрим.

На первый взгляд он ребёнок ребёнком. Наивный, доверчивый, пугливый. Вряд ли большого ума. И такой открытый – все эмоции на лице. Арн с первых же минут прочитал его, как книгу. Что в нём понравилось Дарине? Только ли внешность? Но не будет же он таким красавчиком всю жизнь. Судя по её рассказам, он увлек её как артист. Она определённо без ума от его игры на сцене. Но это качество тоже в семейной жизни не пригодится. Есть ли в нём что-нибудь настоящее, не внешнее? Есть ли стержень, который должен быть в мужчине? Есть ли способность взять на себя ответственность в трудный момент? Как ни крути, а главным в семье должен быть мужчина, женщина – лишь его помощница. Это Арн знал твёрдо.

Мужчине без стального стержня в груди он свою дочку не отдаст. Конечно, он рассчитывал оставаться рядом с ней как можно дольше, но жизнь научила его, что человеческие планы – это самое смешное, что может быть на свете. Как ни планируй, а жизнь всё равно повернёт по-своему. Поэтому в человеке, который будет рядом с его дочерью, он должен быть абсолютно уверен.

В Иларии он, конечно, уверен не был. Единственный аргумент «за» на сегодняшний момент – это сильное и искреннее чувство Дарины. Оно было действительно сильным и искренним. Арн очень хорошо знал своего ребёнка. Но этого для его спокойствия было, естественно, недостаточно. Надо будет выяснить о парне побольше.

И начать надо с его труппы. Что за люди? Откуда приехали в Столицу? Всё-таки содержание того спектакля, о котором рассказала ему Дарина, не вызывало у него доверия. Дарина, конечно, ничего не заподозрила, она была в совершеннейшем восторге от своего знакомства с новой труппой. И отец, слушая её, не мог не обратить внимание на повторяющиеся «царевич был великолепен», «и тут меня потряс царевич», «а здесь лучше всех был царевич». Но всё же он не упустил и такие детали сюжета, как «коварный злодей, захвативший власть» и «благочестивый царь, заколдованный злодеем».

Может, здесь не было никаких намёков, и он зря велел проверить артистов, тем более что ему доложили, что артисты чисты и ничего противозаконного в их деятельности не обнаружено. И всё же не лишним будет познакомиться с этими людьми поближе.

Он не боялся ни за себя, ни за дочь – здесь, в замке они были в полной безопасности. Но ведь кто-то же подготовил покушение. Несостоявшийся убийца уничтожен, но его сообщники живы и на свободе, и про это забывать нельзя.

Арн, конечно, прекрасно знал, откуда растут ноги у этого покушения. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться. Но мерзавец и трус Яков вот уже семнадцать лет не проявлял никакой активности, сидел на своём острове и трясся от страха, копил злобу. И, видно, накопил. Но что заставило его начать действовать через столько лет? Должна же быть причина. Это надо обязательно выяснить, и Арн уже отдал соответствующие распоряжения.

Тут поток его мыслей прервался. Он понял, что скоро к нему придёт дочка. Он всегда чувствовал, когда она в нём нуждалась. Задолго до её прихода готовил всё, что она любила. Вот и в этот раз он остановился, убрал дорогу, поле. Луну и ночь, впрочем, оставил. Организовал милую полянку, установил в её центре круглый павильон, накрыл в нём стол. Не забыл про огромную вазу с разными сортами винограда. Подумал – и пустил дождик стучать по крыше, от этого внутри сделалось ещё уютней.

Арн умостился на мягком диванчике, обложенном разноцветными подушечками, – Дарина обожала маленькие подушечки – и задумался о дочери. Вспомнил снова, как она сообщила ему, что влюбилась – и улыбнулся.

Он кипит, злится, ругается, что она обманула его – подсунула ему Отражение, а сама сбежала, а она ему в лоб: «Папа, я влюбилась». Нут как тут ругаться! Пришлось расспрашивать. Весь вечер проговорили. Впрочем, ничего конкретного о предмете её страсти он не узнал, кроме того, что он артист. Она и сама ничего почти о нём не знала. Зато поделилась впечатлениями о своих ощущениях от прогулок по городу – исключительно в восторженных выражениях. Рассчитывала – он понял – на смягчение.

Но в этом он слабину не дал, наоборот запер замок крепко-накрепко – на доверие рассчитывать теперь не приходилось, а позволить ей самостоятельно разгуливать по городу он не мог – слишком опасно. Не для того он строил этот замок и создавал в нём свой мир, чтобы дочь его бродила по улицам. У неё есть всё, что она пожелает. Даже больше. Хочет городские улицы – может сделать городские улицы, хочет театр – может сделать театр. А если захочет посмотреть на что-нибудь вне замка – пожалуйста! В любое время. Но только Отражением. Он не допустит второй раз ошибки – не отпустит от себя того, кто ему дорог. Он скорее готов был впустить её кавалера в свой замок, чем разрешить Дарине выходить, хоть он и поклялся когда-то, что ни один человек не переступит порог их дома. В конце концов, что может случиться, если иногда здесь будут появляться её знакомые?

Тут послышались знакомые шаги. Дарина зашла в павильон, села молча на диван рядом с отцом, уставилась в пол. Взгляд потухший, глаза заплаканные.

– Вот те новости, – Арн осторожно тронул её за плечо. – Кто обидел моего ребёнка?

Дарина всхлипнула. Было понятно, что она ждёт, что её будут упрашивать. Арн наизусть знал все её хитрости. И обожал доставлять ей удовольствие, играя в её игры.

– Ну, Дарьюшка, что случилось? Посмотри на меня, – Арн взял её руку. – Только утром была такая весёлая. И вот тебе пожалуйста. Ну?

Дарина выдержала ещё паузу – он должен был почувствовать, как ей плохо.

– Папа, он меня не любит!

– Ах, боги, – Арн еле сдержался, чтоб не улыбнуться.

Кто такой Он, Арн, разумеется, уточнять не стал. С некоторых пор для Дарины на всём белом свете существовал только один Он.

– Ну, может, он тебя ещё мало знает? Вот узнает получше…

– Папа, что ты говоришь! При чём тут мало-много! Любовь – это увидел – и всё. Ничего здесь не надо знать и понимать. (Дарина в свои семнадцать была, естественно, экспертом в любви.) Вот ты, когда встретил маму, ты же сразу понял, что любишь её!

– Боюсь, здесь я тебе не советчик. Мы ведь с мамой, ты знаешь, выросли в одном селении. Так что я не помню, когда именно полюбил её. Во всяком случае, точной даты я тебе назвать не могу.

– Ну, хорошо! А если бы ты встретил её позже, когда уже был взрослым, ты бы понял, что влюбился?

Арн с серьёзным видом задумался. По крыше тихо шуршал дождь.

– Да, пожалуй, понял бы.

– Вот видишь! А почувствовал бы ты, что она любит тебя?

Арн какое-то время добросовестно сканировал свои воспоминания, потом сказал:

– А вот тут я не уверен. Очень трудно понять другого человека. Можно его выслушать. Можно ему поверить или не поверить. Вот, собственно, и всё.

– Да что ты говоришь! – возмутилась искренне Дарина. Ответ бы неверен. – Как можно говорить такую чушь! Как можно не чувствовать того, кого ты любишь!

Досада на бестолковость отца отразилась на её лице.

– Ну и почему ты узнала, что он тебя не любит? Он это сказал?

Дарина фыркнула.

– Так, может, ты ошибаешься?

– Я не ошибаюсь! Я чувствую это, понимаешь, чувствую.

Она, и правда, страдала. Хоть повод были надуманный, плохо ей было по-настоящему. Арн прижал её к себе. Ему хватило ума не говорить: «Ну и забудь его, другого найдёшь» или «Не стоит так переживать из-за пустяков». Он стал гладить дочку по голове.

– Ну что же нам делать? Ведь ты его всё равно любишь? (она кивнула) Может, всё же стоит подождать, ведь вы знакомы ещё очень мало. Или хочешь, я превращу его в лягушку? Ты его поцелуешь, и он…

– Не смешно! – Дарина села ровно, положила руки на колени, взглянула твёрдо ему в глаза. – Я знаю, что надо делать.

Арн насторожился: эти приготовления ничего хорошего не предвещали.

Дарина набрала в грудь воздуха и сказала решительно:

– Приворожи ко мне Илария.

Арн раскрыл рот. Пользуясь его растерянностью, Дарина затараторила:

– Ну что в этом такого? Это же очень просто! Я знаю – привораживать умеют даже начинающие ворожеи. Для этого ничего особенного не надо. Пара заклинаний. Ну, пожалуйста!