Война хаоса

Просто куски тел – во все стороны…

Просто кончаются жизни…

Мы сделали это с ними, мы заставили их напасть, мы порабощали и убивали их… по крайней мере, мэр – да…

И мы снова их убиваем, здесь, сейчас…

Симона и мистрис Койл уже о чем-то спорили, но я их почти не слушала…

Потому что я знала.

Когда Симона спросила меня, что делать…

Я собиралась сказать: стреляйте.

Запускайте ракету.

Я сама собиралась причинить все вот это. Сказать: да, давайте, огонь…

Убить всех этих спаклов… у которых была настоящая причина напасть на тех, кто заслуживает этого больше всех на планете…

И если бы даже это спасло Тодда, какая разница – я все равно собиралась обречь их на смерть…

Я бы убила сотни, тысячи, чтобы спасти Тодда.

Я бы еще бо́льшую войну устроила ради него.

И все это… понимание было таким огромным, что мне пришлось схватиться за Желудя.

Иначе я бы упала.

Дальше до меня долетел голос мистрис Койл, которая, наконец, перекричала Симону:

– Это может означать только одно: он сам все это время строил себе артиллерию!

[ТОДД]

Посреди дыма и воплей Ангаррад кое-как сумела подняться на ноги. Шум ее теперь был пуст и не говорил ничего вообще, но от этого мне стало за нее реально страшно. Но она хотя бы стояла, и я оглянулся назад и увидел, откуда пришел выстрел…

Другие подразделения.

Те, которые с мистером Тейтом и мистером О’Хеа, забиравшие остаток солдат и вооружений, о которых тогда говорил мэр.

Вооружений, про которые я, оказывается, и понятия не имел.

– Секретное оружие работает, только если оно и правда секретное, – сказал мэр, подъезжая ко мне.

С широкой улыбкой на лице.

С городской дороги катила целая волна солдат, сотни и сотни – свежие, вопящие, готовые к битве…

А спаклы уже оборачивались…

Глядели вверх, пытаясь понять, есть ли какой-то путь через то место, где земля взорвалась…

И была еще одна вспышка, и над головами у нас что-то просвистело…

Я дернулся, Ангаррад взвизгнула, и в холме пробило еще одну дыру…

И снова воздух наполнился дымом, землей и кусками спачьих тел, и кусками тел рогатых зверюг.

Мэр и бровью не повел, только смотрел, как новые солдаты затопляют равнину вокруг, а в армии противника наступают хаос и смятение, и они поворачивают и пытаются бежать…

И их отрезают наши новоприбывшие…

Дыхание тяжело вырывается из груди…

Поток разворачивается…

Я раскрываю рот, штобы сказать…

Я должен сказать…

(заткнись)

При виде этой картины меня охватывает…

(заткнись, я сказал)

…облегчение и восторг, и кровь стучит в голове… – когда я вижу, как падают спаклы…

(заткнись заткнись заткнись)

– И как ты сейчас себя чувствуешь, Тодд? – осведомился мэр.

Я обернулся к нему – кровь и грязь уже подсыхали на лице; повсюду кругом валялись тела: люди, спаклы; новый, светлый, яркий Шум заливал воздух… я даже и не думал, што он может стать еще громче…

– Ну, смотри! – сказал мэр. – Вот что это такое – быть на победившей стороне.

И он поехал прочь, навстречу новым солдатам.

А я – за ним, ствол на изготовку, но не стреляя… Оглядываясь по сторонам, ощущая…

Этот трепет, волнение…

Потомуш это оно и есть…

Грязная, грязная тайна войны…

Когда ты победил…

Когда победил – это на хрен круто…

Спаклы бежали вверх по холму, карабкались через завалы – и бежали…

От нас!

И я взял прицел…

Прицелился в спину бегущего спакла, первого попавшегося…

Палец на курке…

Одно маленькое движение и…

Спакл спотыкается о тело другого спакла… и оно там не одно – два тела, три…

А потом дым рассеялся, и я увидел больше… тела повсюду, люди и спаклы, и рогатые твари…

И я уже снова в монастыре, где тела навалены на тела, и кучи, кучи тел…

И волнение все куда-то делось.

– ГОНИТЕ ИХ ВВЕРХ ПО ХОЛМУ! – крикнул мэр своим солдатам. – ПУСТЬ ПОЖАЛЕЮТ, ЧТО НА СВЕТ РОДИЛИСЬ!

[ВИОЛА]

– Она заканчивается, – сказала я. – Битва заканчивается.

Брэдли снова пустил трансляцию на самотек. Мы наблюдали за прибытием остальной армии.

Видели второй взрыв.

Видели, как спаклы разворачиваются и пытаются бежать по своим же, по развороченному холму, и всюду был хаос, кто-то падал в реку, на дорогу внизу, прямо в гущу битвы, где никто не оставался в живых надолго.

От такого количества смертей кругом мне чуть не стало дурно, лодыжки снова проткнуло болью, да так, что пришлось привалиться к Желудю…

А остальные спорили.

– Если он такое может, – говорила мистрис Койл, – значит, он еще опаснее для вас, чем я предполагала. Вы правда хотите, чтобы он стоял во главе мира, в котором вы собираетесь жить?

– Не знаю, – возражал Брэдли. – Хотите сказать, что вы – единственная альтернатива?

– Брэдли, – это уже Симона, – между прочим, в ее словах есть смысл.

– Да ну?

– Мы не можем основать здесь новое поселение посреди всей этой войны. Эта планета – наше последнее место назначения. Кораблям больше некуда лететь. Нам придется найти способ жить здесь, и если этот человек представляет опасность…

– Мы можем высадиться в какой-нибудь другой точке планеты.

Мистрис Койл со свистом втянула воздух сквозь зубы.

– Но вы же так не поступите!

– Нет такого закона, что мы обязаны присоединиться к прошлым поселенцам, – повернулся к ней Брэдли. – Мы никогда не получали от вас никаких сообщений и пришли к выводу, что вы и не хотели выходить на связь. Мы можем просто оставить вас воевать друг с другом. Найти себе другое место и начать жизнь заново.

– И бросить их? – потрясенно воскликнула Симона.

– Вам все равно рано или поздно придется воевать со спаклами, – покачала головой мистрис Койл. – И рядом не будет никого опытного, чтобы вам помочь.

– …в каковом случае мы окажемся втянуты в войну и со спаклами, и с людьми, – отрезал Брэдли. – И, видимо, в конечном итоге с вами.

– Брэдли… – начала Симона.

– Нет, – перебила я, достаточно громко, чтобы меня все услышали.

Потому что я до сих пор глядела в проекцию – на то, как умирали спаклы и люди…

И думала о Тодде и обо всех тех смертях, которые с готовностью причинила бы ради него…

От этих мыслей у меня кружилась голова.

И нет, я больше не хотела оказаться в таком положении. Никогда.

– Никакого больше оружия, – сказала я. – Никаких бомбежек. Спаклы отступают. Мы уже один раз побили мэра и, если придется, сделаем это снова. И то же самое насчет перемирия со спаклами.

Я посмотрела прямо в глаза мистрис Койл, лицо которой затвердело при этих словах.

– Никаких больше смертей – если это хоть как-то будет от меня зависеть. Даже ради армии, которая этого заслуживает, будь она человечьей или спачьей. Мы найдем мирное решение.

– Хорошо сказано, – с чувством кивнул Брэдли и посмотрел на меня тем своим взглядом, который я так хорошо помнила, полным доброты, любви и гордости за меня – таких яростных, что они почти обжигали.

И я отвела глаза – потому что помнила, как близка была к тому, чтобы отправить ракету в полет.

– Ну, раз вы все так в этом уверены, – голос мистрис Койл был холоден, как дно реки, – я пошла. Мне еще жизни спасать.

И прежде чем ее кто-то успел остановить, она была такова. Побежала к своей телеге и укатила в ночь.

[ТОДД]

– БЕЙТЕ ИХ! – орал мэр. – ГОНИТЕ ВВЕРХ!

Неважно даже, што именно он орал – да хоть названия фруктов! – солдаты все равно затопляли нижнюю часть дорожного зигзага, лезли через завалы на месте взрыва, настигали лезших впереди спаклов, стреляли в них.

Мистер О’Хеа возглавлял ведущий атаку отряд, а вот мистера Тейта мэр остановил и подозвал к нам, туда, где мы стояли, на равнине внизу.

Я соскочил с Ангаррад, штобы рассмотреть стреловую рану у нее в ляжке. Рана оказалась не так уж плоха, но кобыла все равно молчала, не говорила ничего у себя в Шуме – никаких даже нормальных лошадиных звуков. Одна тишина. Кто его знает, што это значило, но вряд ли што-то хорошее.

– Девочка? – я попытался ласково, спокойно погладить ей бочину. – Мы тебя зашьем, девочка, не волнуйся, ладно? Мы тебя починим, будешь как новенькая, слышишь, девочка?

Но она только стояла, свесив голову к земле, капала пеной с губ, лоснилась потом на боках.

– Простите, што задержались, сэр, – говорил у меня за спиной мэру мистер Тейт. – Надо еще поработать над их мобильностью.

Я кинул взгляд туда, где располагалась артиллерия. Четыре громадные пушки сидели на стальных телегах, которые волокли изможденного вида волы. Металл пушек… он был черный, толстый и выглядел так, словно прикидывал, как бы так почище сковырнуть тебе череп с плеч. Оружие… тайное оружие, выстроенное где-то подальше от города… и людей, што его строили, держали отдельно, штоб никто не слышал их Шума. Оружие, которое собирались использовать против Ответа, готовое разнести их на мелкие кусочки, без проблем, сэр, и теперь сделавшее то же самое со спаклами.

Безобразное, зверское оружие… сделавшее мэра Прентисса еще сильнее.

– Оставляю все улучшения на вас, капитан, – отвечал мэр. – В ваших умелых руках. А сейчас отыщите капитана О’Хеа и передайте, чтобы отступал к подножью холма.

– Отступал? – невольно воскликнул мистер Тейт.

– Спаклы бегут, – мэр кивком показал на дорогу – она была практически чиста, спаклы скрылись за гребнем холма, в верхней долине. – Но кто знает, сколько их там, наверху, на дороге? Возможно, тысячи. Они перегруппируются и выработают новый план. Мы здесь поступим так же и будем готовы встретить их лицом к лицу.

– Есть, сэр!

И мистер Тейт поскакал прочь.

Я приник к Ангаррад, вжался лицом ей в бок, закрыл глаза… но все равно видел все в Шуме: спаклов, людей, битву, огонь, смерть, смерть и смерть…

– Ты хорошо справился, Тодд, – мэр подъехал сзади почти вплотную. – Просто превосходно.

– Это было… – начал я, но замолчал.

Потому как… што? што это было?

– Я горжусь тобой, – выдал он.

Я обернулся к нему с таким лицом, што он расхохотался.

– Я действительно горд. Ты не сломался, выдержал невероятное напряжение, не потерял головы. Сохранил коня, даже несмотря на рану. И, что важнее всего, ты сдержал свое слово, Тодд.

Я посмотрел ему в глаза… в эти черные глаза цвета приречных скал.

– Ты действовал как мужчина, Тодд. Воистину это так.

И в его голосе была правда. В словах была правда.

Но ведь у него это всегда так, не забыл?

– Я ничего не чувствую, – произнес я. – Ничего, кроме ненависти – к тебе.

Он лишь улыбнулся.

– Возможно, сейчас это выглядит по-другому, Тодд, – сказал он, – но потом ты будешь вспоминать это как день, когда ты, наконец, стал мужчиной. – Его глаза сверкнули. – Как день твоего превращения.

[ВИОЛА]

– Кажется, у них там все кончилось, – заметил Брэдли, глядя в проекцию.

На дороге образовался водораздел. Мэрские люди отступали в свою сторону, а спаклы – в свою, оставляя посередине пустой, голый холм. Теперь вся армия мэра была на виду – огромные пушки, которые он невесть как раздобыл; солдаты перестраиваются в какой-то новый порядок у основания холма… наверняка готовятся к следующей атаке.

И… боже, Тодд.

Я, наверное, вслух выкрикнула имя. Брэдли тут же приблизил картинку – к той точке, куда я тыкала пальцем. Сердце припустило вскачь, потому что там стоял Тодд, привалившись к боку Ангаррад, – живой, живой, живой…

– Тот самый твой друг? – спросила Симона.

– Да! Это Тодд, он…

Я замолчала.

Потому что там, на картинке, к Тодду подъехал мэр.

Подъехал и завел разговор как ни в чем не бывало.

– А это там не тиран, часом? – полюбопытствовала Симона.

Я вздохнула.

– Все сложно…

– Да, – отозвался Брэдли. – Мне тоже так показалось.

– Нет, – твердо отрезала я. – Если когда-нибудь вы хоть в чем-то здесь усомнитесь, если не будете знать, что думать и кому верить, – верьте Тодду, понятно? Запомните это.

– Хорошо, – улыбнулся мне Брэдли. – Мы запомним.

– Правда, остается еще один большой вопрос, – вмешалась Симона. – Нам-то что теперь делать?

– Мы думали обнаружить здесь мертвые поселения и где-то среди них тебя с родителями, – сказал Брэдли. – А вместо этого получили диктатора, революционерку и вторжение армии местных.

– Насколько велика армия спаклов? – вспомнила я и снова повернулась к проекции. – Можешь поднять повыше?

– Ненамного, – однако он поколдовал с настройками, и зонд пошел вверх, вдоль зигзага дороги, перевалил через вершину, и…

– О мой бог… – выдохнула я и услышала, как Симона резко втянула воздух.

В свете обеих лун и бивуачных костров… и факелов, которые они несли в руках…

Целый народ спаклов протянулся вверх по течению реки, над водопадами, заполонив верхнюю долину… в разы, во много раз больше мэровой армии… способный захлестнуть ее одним единым потоком… необозримый. Непобедимый.

Тысячи, тысячи их.

Десятки тысяч.

– Превосходящее количество, – негромко заметил рядом Брэдли, – против превосходящей огневой мощи. Верный рецепт для нескончаемой резни.

– Мистрис Койл говорила, у них было перемирие, – пробормотала я. – Если раньше такое было, может быть и еще.

– А армия против армии уже тоже была? – спросила Симона.

– Скорее генерал против генерала, – ответила я. – Если мы сможем разрулить этих двух, все станет проще.

– А начать нам, я думаю, стоит, – Брэдли повернулся ко мне, – со встречи с твоим Тоддом.

Он вернул кадр к верховым на поле, приблизил: вот он опять – Тодд рядом с Ангаррад.

И тут он на меня посмотрел – Тодд, прямо на зонд, прямо в кадр…

Посмотрел на меня.

Мэр тоже заметил и поднял взгляд.

– Они знают, что мы здесь, – сказала Симона и зашагала к трапу. – Я принесу что-нибудь для твоих ног, Виола, и свяжусь с конвоем. Хотя ума не приложу, с чего начинать объяснения…

Она скрылась в корабле. Брэдли подошел, положил руку на плечо и ласково его сжал.

– Я тебе очень сочувствую, Виола… насчет родителей. Словами не выразить.

Я сморгнула внезапно подступившую влагу с глаз… не только от мысли о маме и папе, гибнущих в крушении… но и от этой вот его доброты.

А потом чуть не ахнула, вспомнив, что это он, Брэдли, подарил мне ту штуку, которая оказалась полезней всего, – коробку, которая делала огонь… делала свет во тьме – коробку, которая взорвала целый мост, спасая жизнь мне и Тодду…

– Оно подмигивает, – вырвалось у меня.

– Что? – он поднял глаза.

– Тогда, еще в конвое, ты велел рассказать тебе потом, на что похоже ночное небо при свете костра – потому что я первой увижу это. Оно подмигивает.

Он улыбнулся, припоминая, глубоко вздохнул.

– А это – на что похож свежий воздух, – потому что он в первый раз за всю свою жизнь дышал им; Брэдли ведь тоже знал только корабль. – Он другой, не такой, как я ждал. Крепче.

– Многое тут совсем не такое, как мы ждали.

Он снова сжал мне плечо.

– Теперь мы здесь, Виола. Ты больше не одна.

Я проглотила слюну и посмотрела в проекцию.

– Я и не была одна.

Брэдли еще раз вздохнул, глядя со мной. ОНО ПОДМИГИВАЕТ, сказал он.

– Нужно будет развести костер, чтобы ты сам увидел.

– Что увидел?

– Как оно подмигивает.

Он несколько секунд озадаченно таращился на меня.

– А раньше ты что сказала?

– Ничего. Это ты только что сказал…

ГОСПОДИ, О ЧЕМ ОНА? –  воскликнул он.

Только ничего он на самом деле не воскликнул.

А у меня живот завязался в узел.

Нет.

Ох, нет.

– Ты это слышала? – он ошарашенно завертелся по сторонам. – Звучит совсем как мой голос…

НО КАК ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ МОЙ… – подумал он и умолк.

И уставился на меня…

И сказал ВИОЛА?

Только сказал это в Шуме.

В своем новехоньком Шуме.

[ТОДД]

Я прижал пластырь к ляжке Ангаррад и подождал, пока лекарство пройдет в кровоток. Она до сих пор молчала, но я все равно гладил ее руками, звал по имени.

Лошадям нельзя оставаться в одиночестве, они этого не умеют, и я должен дозваться ее, как один из ее табуна.

– Вернись ко мне, Ангаррад, – шептал я ей в уши. – Давай, девочка! Возвращайся!

Мэр разговаривал со своими людьми. Как же, к черту, до этого дошло, а?

Мы же его победили. Побили, связали и победили!

А теперь…

Теперь вон он, снова расхаживает с таким видом, словно все здесь ему принадлежит… словно он властвует надо всем этим чертовым миром – опять! – и все, што я с ним сделал, как его победил – все это больше ни хрена не значит.

Но я его побил. И сделаю это снова.

Я выпустил монстра, чтобы спасти Виолу.

И сейчас мне нужно каким-то образом удержать в руках поводок.

– Глаз в небесах все еще там, – он подошел ко мне и, задрав голову, поглядел вверх, на световую точку.

Какое-то следящее устройство, не иначе. С час назад мы впервые заметили, как она там парит, – мэр как раз раздавал распоряжения своим капитанам, приказывал поставить здесь, внизу, лагерь, у подножья холма, разослать шпионов, выяснить, с чем мы имеем дело, и еще специальный отряд – посмотреть, што там случилось с армией Ответа.

Но искать корабль-разведчик пока никого не посылали.

– Они нас уже видят, – мэр все так же смотрел вверх. – Когда захотят встретиться, смогут просто взять и прийти ко мне, а?

Он медленно обвел взглядом округу. Его люди располагались на бивуак.

– Ты только послушай их голоса, – как-то странно прошептал он.

Воздух все еще полнился Шумом, но, судя по блеску в глазах, он имел в виду што-то другое.

– Какие голоса? – не понял я.

Он моргнул, словно удивляясь, што я все еще тут… улыбнулся и положил руку на гриву Ангаррад.

– Не трогай ее, – бросил я и смотрел на него в упор, пока он не убрал руку.

– Я знаю, что ты чувствуешь, Тодд, – мягко произнес он.

– Нет, не знаешь.

– Знаю, – повторил он. – Я помню свою первую битву в самой первой спачьей войне. Ты думаешь, что вот-вот умрешь, Тодд. Думаешь, это самое ужасное, что с тобой в жизни случалось, и как вообще теперь жить, после того как ты это увидел? Как вообще люди могут жить, увидев такое?

– Убирайся из моей головы!

– Я просто говорю с тобой, Тодд. Больше ничего.

Я не удостоил его ответом. Продолжал гладить Ангаррад и шептать.

– Я здесь, девочка, я с тобой.

– С тобой все будет хорошо, Тодд, – сказал мэр. – И с твоей лошадью тоже. Вы оба просто стали сильнее. Лучше. Все, в конце концов, к лучшему.

– Как после такого кто-то может стать лучше? – я впился в него взглядом. – Как кто-то может остаться человеком после этого?

Он наклонился поближе.

– Ну, ведь это было еще и волнующе, правда?

Я промолчал.

(потомуш так оно и было)

(на минутку… но да)

А потом я вспомнил, как умирал солдат… как тянулся в Шуме к своему сыночку… который никогда его больше не увидит.

– Ты почувствовал это волнение, когда мы гнали их вверх по холму, – говорил тем временем мэр. – Я видел. Оно пылало у тебя в Шуме как огонь. И каждый человек в армии – каждый, Тодд! – чувствовал то же самое. В битве ты чувствуешь себя живым – живее всего в жизни!

– А после нее – мертвее мертвого, – буркнул я.

– А! Философия, – улыбнулся он. – Вот уж не думал, что в тебе это есть.

Я отвернулся от него к Ангаррад.

И услышал…

Я ЕСМЬ КРУГ И КРУГ ЕСТЬ Я.

Я развернулся и врезал ему ВИОЛОЙ…

Он дернулся, но улыбки не потерял.

– Именно, Тодд. Все, как я тебе раньше и говорил. Контролируй Шум, и ты сможешь контролировать себя. Контролируй себя, и…

– Ты сможешь контролировать мир, – закончил я. – Да, я и в первый раз тебя прекрасно расслышал. Мне нет дела до остального мира.

– Все это говорят. Пока не попробуют власть на вкус, – он снова задрал голову и посмотрел на зонд. – Интересно, друзья Виолы смогут нам рассказать, сколько их там, наверху?

– Слишком много, вот сколько, – ответил я. – Там, скорее всего, весь спачий мир. Ты их всех не поубиваешь.

– Пушки против стрел, мой мальчик. Даже с этим их мудреным огненным оружием и белыми палками, чем бы они там ни были… – пушек у них нет. И летающих кораблей, – он показал подбородком на восток, где сел разведчик, – тоже. Я бы сказал, что в данный момент силы примерно равны.

– Тем больше причин закончить войну здесь и сейчас!

– Тем больше причин продолжать сражаться, – парировал он. – На этой планете властвовать будет только одна сторона, Тодд. Только для нее одной есть место.

– Но если мы…

– Нет, – уже с большей силой сказал он. – Ты отпустил меня на свободу только по одной причине. Чтобы сделать эту планету безопасной для твоей Виолы.

И я промолчал.

– Я согласился на твое условие, и теперь ты дашь мне сделать то, что должно быть сделано. Ты позволишь мне сделать эту планету безопасной для нее и для всех нас. И для тебя, Тодд, потому что сам для себя ты этого сделать не сможешь.

Я помнил, как солдаты исполняли каждый его приказ… как кидались в битву… и умирали… – просто потому, што он так сказал.

Да, он прав. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь сделать такое.

Он мне нужен. Ненавижу, ненавижу его за это, но он мне нужен.

Я отвернулся. Закрыл глаза, уткнулся лбом в шею Ангаррад…

Я есмь круг и круг есть я, подумал…

Если контролировать Шум, контролируешь себя.

А если я смогу контролировать себя…

Возможно, я смогу контролировать и его.

– Возможно, и сможешь, – согласился он. – Я всегда говорил, что в тебе есть сила.

Я поднял глаза.

Мэр улыбался.

– А теперь, – сказал он, – поставь лошадь на ночь и как следует отдохни.

Он втянул носом воздух. Теперь, когда нам не грозило умереть в любую секунду, сделалось ощутимо холоднее. Над вершиной холма разливался бледный отсвет спачьих бивуачных костров.

– Мы выиграли первую стычку, Тодд, – сказал мэр. – Но война – она только началась.

И Третий

(Возвращение)

Земля ждет. Я жду вместе с ней.

И горю ожиданием.

Потому что мы победили врага. У подножия их холма, на окраинах их города мы окружили армию людей, и теперь она в нашей власти. Они были сломлены, растеряны и готовы потерпеть поражение…

Битва почти выиграна. Мы победили.

Но в этот миг земля разверзлась у нас под ногами и наши тела полетели в воздух.

Мы отступили. Мы бежали, карабкаясь вверх по холму, по битому камню, по размозженной дороге, вверх, за гребень, чтобы лечить наши раны и оплакивать мертвых.

Но мы были близки к победе. Так близки, что впору попробовать ее на вкус.

Я и сейчас чувствую этот вкус, глядя на долину внизу, где люди из Расчистки разбивают лагерь, лечат свои раны и хоронят своих мертвецов, небрежно побросав наших в кучи.

Я помню другие кучи тел, в другом месте…

Я снова горю от одного воспоминания.

А потом я вижу еще кое-что, оттуда, где сижу, с гребня холма – рядом с тем местом, где река рушится в долину. Я вижу свет, парящий в ночном небе.

Следящий за нами. Следящий за Землей.

Я подымаюсь на ноги, чтобы уйти, и обнаруживаю Небо.

По речной дороге я углубляюсь в лагерь. Полнотелая тьма ночи пятится от костров. Брызги воды на перекатах поднимают туманную дымку – от огней она тихо мерцает. Земля смотрит, как я лавирую между ними, их лица светлы, хоть и устали от битвы, голоса открыты.

Небо? показываю я голосом на ходу. Где здесь дорога к Небу?

В ответ мне показывают путь меж костров и спрятанных бивуаков, меж яслей и выгонов для боерогов…

Боерогов, шепчут за пределами взгляда – потрясенно и даже с отвращением, потому что это слово не из языка Земли, а из речи врагов, из Зачистки, и я возвышаю голос, чтобы заглушить его, и показываю Небо?

Земля показывает дорогу дальше.

Но за этой готовностью помочь я слышу… – неужели сомнения?

Потому что кто я такой, в конце-то концов?

Герой? Спаситель?

Или жертва? Опасность?

Начало я или конец?

Воистину ли я от Земли?

И если быть честным, я тоже не знаю ответов.

Они показывают мне дорогу к Небу, и я иду меж них и чувствую себя листом, плывущим в реке… над рекою… в реке…

Но, возможно, не от нее.

А вперед меня летит весть о моем приходе.

Возвращение близко, показывают они один другому. Возвращение близко.

Потому что так они зовут меня. Возвращение.

Но у меня есть и другое имя.

Мне пришлось выучить, как Земля называет разные вещи, вытаскивая слова из их бессловесного языка, из великого единого голоса Земли – чтобы я мог их понимать. Земля – так они себя зовут и всегда звали, потому как разве же они не сама Земля этого мира? На которую сверху взирает Небо?