Богиня Грецкая

– Хм…

– Тебе смешно – а я чуть винтами не подавился. Пару штук точно проглотил…

Для меня, конечно, лучше, когда Юра придерживается первой жизненной позиции. Тогда среди его хозяйства можно расслабиться прямо во время рабочего дня.

Потому что кроме каморки около туалета в Юрином ведении находится роскошное изолированное помещение. Оно состоит из мелкой прихожки и двух небольших комнат. И имеет отдельный вход с торца здания.

По устным преданиям, во времена гимназии там была квартира дворника. Дореволюционная система образования не слишком сурово экономила на тружениках метлы и лопаты.

Академический институт себе такой роскоши позволить не может. Поэтому помещение приспособлено под склад разного барахла. В основном – отработанной техники, с которой жалко окончательно расстаться. Тем более что Юра активно поддерживает легенду, будто весь этот хлам безумно нужен для ремонта действующих компьютеров. Иначе помещение отберут и сделают в нем филиал картотеки или что-нибудь подобное. И тогда Юрина рабочая жизнь потеряет остатки привлекательности.

После обеда мы на час-полтора собираемся здесь втроем. Сам Юра, я и Вадик Семенов из словаря аббревиатур. Мы примерно одного возраста и социального положения. То есть нам не скучно друг с другом.

Мы сидим на потертых списанных стульях. Расслабленно пьем пиво и рубимся в шахматный блиц. Причем и то, и другое происходит под бесконечный аккомпанемент Юриных рассказов о тяжелой сволочной жизни:

– Ну как это назвать? У меня просто слов не хватает…

Юра выдает очередную историю о тупоголовых юзерах.

Он регулярно публикует свой телефон в газете бесплатных объявлений. И в выходные дни ездит по квартирным заказам, поднимая планку личного бюджета.

Клиенты, как правило, не имеют претензий и даже благодарят. Но среди них попадаются потрясающие пещерные экземпляры.

Одна женщина отличилась совершенно особенным образом.

В назначенное время Юра притащился к ее подъезду и вызвал хозяйку по домофону. Она откликнулась вполне незатейливо:

– Кто там?

– Ремонт компьютеров, – дежурно представился Юра.

Женщина молча отключилась. Дверь в подъезд осталась закрытой.

Юра подумал, что домофон не сработал, и повторил вызов.

– Кто там? – так же сдержанно и безлико поинтересовался женский голос.

– Ремонт компьютеров, открывайте

– Я не могу вас впустить. У меня ребенок спит.

– Так мы договаривались на два часа! Я в два и пришел.

– Я же вам говорю – у меня ребенок спит.

Женщина снова отключилась.

В таких случаях всегда можно плюнуть и уйти. Но, во-первых, было жалко потраченного на дорогу времени. А во-вторых, деньги за выполнение заказа уже ощущались как родные.

Юра снова набрал цифры вызова. Первый вопрос и ответ повторились.

– Я вам русским языком сказала – не открою. У меня ребенок спит, а вы шуметь будете.

– Значит, отменяете заказ?

– Погуляйте пока. Он проснется – я вас впущу. .

– А когда он проснется?

– Вот чего не знаю – того не знаю. Он из армии вернулся, они с друзьями вчера всю ночь отмечали…

Юра говорит, что со злости дважды бухнул ботинком по железной двери подъезда. Он гордо уехал домой, но обида до сих пор комом застревает в горле.

Мы сочувственно поддакиваем и приходим к общему выводу, что поведение хозяйки называется сволочизмом. Хотя Юра пытается утверждать, будто это самое настоящее пидорство. Но мы мы авторитетно объясняем, что до пидорства столь мелочный поступок все-таки не дотягивает. И Юра верит нашему филологическому чутью.

Пользуясь моментом, Вадик Семенов пытается растопить ледяное сердце системного администратора:

– У тебя есть хороший компьютерный учебник? Типа Микляева или Левина?

– Дома есть… – осторожно говорит Юра. Он не любит что-либо давать. По меткому народному выражению, его пальцы гнутся только в ту сторону, которая к себе.

– Принеси на пару дней, а?

– Тебе-то зачем?

– Да с мужиком одним поспорил. Хочу доказать, что я прав.

Юра недовольно чешет подбородок и делает ловкий тактический ход:

– Принесу с условием. Двадцать процентов выигрыша отдаешь мне. За теоретическое обеспечение.

– Без проблем, – соглашается Семенов. – Но учти, мы с тем мужиком на щелбаны спорили…

Иногда к нашей теплой компании присоединяется Лиза Александровна. Она старше меня лет на двадцать, но тоже так и не защитила кандидатскую. Хотя из-за выслуги лет все-таки пробилась в старшие научные сотрудники.

Она не курит и не пьет пива. Во всяком случае, в нашем присутствии. И вообще выглядит довольно милой женщиной с разносторонним кругом интересов. Но при этом – жуткая шахматная фанатка, которая ничего не может с собой поделать.

Такое сочетание напоминает об известном историческом прецеденте.

Каждый нормальный школьник помнит, что страны арабского Востока в средние века опережали Европу по уровню развития. Причем сразу во всех областях – от медицины до поэзии. Не говоря уже про туфли с загнутыми вверх носками или курение кальяна, которые Европа освоила на тысячу лет позже.

Пока европейцы прессовали Коперника или Галилея, арабские мудрецы вплотную подходили к принципам строения Вселенной, попутно открывая разные мелочи вроде таблицы синусов и теории отрицательных чисел.

Казалось, что их цивилизация отрывается от европейской, как «Феррари» от крестьянской повозки.

А потом случилось что-то непонятное. И арабский Восток практически замер в своем развитии.

Есть мнение, что прогресс остановился из-за повального увлечения игрой в нарды. Весь умственный потенциал арабского народа ушел в азарт передвижения фишек и кубиков. Склонившихся над ними ученых мужей совершенно перестали интересовать истинная продолжительность звездного года, умножение дробей и дальнейшие поиски философского камня.

Может быть, это было совсем не так. Или хотя бы не так прямолинейно. Но все равно, теория любопытная и заслуживающая внимания.

С Лизой Александровной произошло нечто подобное. Хотя и в сугубо индивидуальном масштабе.

Наверное, она могла бы сделать блестящую карьеру. Уверенно защитить кандидатскую и даже докторскую диссертации. Написать жутко умную книгу о влиянии императивных глаголов несовершенного вида на урожайность кукурузы в Вологодской области. В общем, творчески реализовать себя на гораздо большее количество процентов.

Вместо этого Лиза Александровна прожигает жизнь в бесшабашных шахматных поединках. Вечерами спешит к Екатерининскому садику, где собираются такие же энтузиасты. Постоянно участвует в первенствах района среди любителей.

Во время игры она забывает обо всем на свете. Словно старушка, которая в современной аптеке пытается купить лекарство от склероза за вышедшие из обращения советские рубли.

Как и всякая роковая страсть, шахматы приносят Лизе Александровне не только сумасшедшую радость, но и вполне закономерные страдания. Вплоть до временной утери статуса полноценной гражданки Российской Федерации.

Дело происходило во время очередных всенародных выборов. Так уж случилось, что Лизу Александровну это мероприятие застало в поезде. Она ехала в отпуск – с восторженными мечтами о южном солнце и теплом море. А сосед по купе любезно согласился сыграть две-три партии, что само по себе стало бурным дополнительным счастьем.

На одной из больших станций в вагоне появились члены избирательной комиссии с красной урной для голосования. Пассажирам объявили, что каждый желающий может, не отходя от спальной полки, выполнить священный гражданский долг. Достаточно только предъявить паспорт и выполнить кое-какие формальности.

В купе, где сидели шахматисты, просунулись озабоченные головы работников избиркома:

– Будете голосовать, товарищи?

– Да, да, конечно… – задумчиво согласилась Лиза Александровна.

Она не отрывала взгляд от позиции на доске. На ощупь достала из сумочки паспорт и кое-как нацарапала свои данные в открепительном талоне. Получив бюллетень, аккуратно сложила его вчетверо.

После чего торопливо засунула паспорт в избирательную урну, а сложенный бюллетень – в сумочку.

Члены избиркома извлечь документ категорически отказались. По закону они должны были доставить запечатанную урну в свое центральное учреждение и там вскрыть на глазах наблюдателей и не раньше, чем в двадцать часов по местному времени.

Лизе Александровне пришлось прервать поездку и возвратиться домой. Да еще целую неделю переживать – вернут ей паспорт, или он так и затеряется на российских бюрократических просторах.

В итоге все завершилось благополучно. Хотя остававшийся дома муж долго крутил пальцем у виска и ронял обидные слова в адрес великой древней игры.

Кстати, Лиза Александровна почти не переживает из-за шахматных побед или поражений. Ее завораживает сам процесс движения фигур и расчета вариантов.

Мы относимся к результату гораздо эмоциональнее. Вадик Семенов после каждой партии подпрыгивает на месте и кричит о гениальности замысла. Или, наоборот, о случайно утерянной концентрации. Он проигрывает чаще других, потому что слишком торопится.

А в блице, как ни странно, лучше не спешить. Движения руки должны быть плавными и ритмичными, как у пловца. Здесь надо не быстро бить по часам, а быстро думать.

Если бы я занимался физиологией, то обязательно написал статью о пластике спортсменов. И в том числе шахматистов. Мне кажется, что наблюдать за ней не менее интересно, чем за тактическими уловками или молодецкой затяжной борьбой.

Ну а Семенов попал бы в такую статью как образец стопроцентной физиологической бездарности.

Наши посиделки заканчиваются всегда одинаково.

У кого-то из присутствующих требовательно звонит мобильник. Это сердобольные коллеги с придыханием сообщают, что начальство вибрирует, бьет копытами и жаждет нашей материализации за письменными столами. И что не грех наконец-то появиться в отделе. Потому что только упорный труд дает шанс со временем стать начальником и уже самому вибрировать и бить копытами.

Мы со вздохами покидаем гостеприимный склад и расходимся по кабинетам.

Это звучит непривычно, но я люблю работать. Мне нравится перебирать карточки с цитатами. Раскладывать их и выискивать оттенки значения того или другого слова.

В студенческие годы меня дразнили стихами:

Ты Евгений, я Евгений,

Ты не гений, я не гений,

Ты говно и я говно,

Я недавно – ты давно.

Строки приписывались поэту Евтушенко. Якобы он их посвятил своему более возрастному коллеге Долматовскому.

В книгах поэта я таких стихов не встречал. Но все равно думаю, что они верны только наполовину. То есть в той части, где поэт Евтушенко говорит о себе. А к остальным Евгениям относятся с гораздо меньшим основанием.

Правда, я действительно не гений. Но на уровень человека способного и даже талантливого вполне претендую.

Мою статью о спортивной терминологии перепечатали в нескольких зарубежных изданиях. Коллеги из нашей и других групп часто обращаются ко мне за помощью. Сделанные мною куски словаря Копылова ставит в пример другим сотрудникам. И даже намекает, кто именно станет руководителем группы, когда она, истомившись, уйдет на давно заслуженный отдых.

Она уверена, что к тому нескорому времени я все-таки разделаюсь с диссертацией. И скоплю за плечами тонны ценного научного багажа.

Хотя как раз руководить мне совершенно не хочется. Я мучительно стесняюсь командовать. И вообще предпочитаю отвечать только за себя.

Наша группа делает словарь неологизмов. То есть слов и выражений, которые только-только появились в русском языке. Мы разыскиваем их в газетных текстах и пытаемся максимально четко определить значение и грамматические особенности. Это как бы передний край всей лингвистики. Большое нужное дело, которым мне нравится заниматься.

Тем более что цитаты с новыми словами бывают просто убойными. Их можно бесконечно зачитывать вслух, лишний раз радуя себя и товарищей.

– Вот послушайте! – кричит Наташа Корнилова. – Газета «Городская панорама», из читательского письма: «А что делать, если некоторые наши слова напоминают англоязычному человеку их знаменитые «фак» или «шит»? Больше всего в жизни я хихикал и смущался одновременно, когда рассказывал пожилой американской паре, как им найти магазин «Шитье», который находится на улице Фокина напротив кинотеатра «Факел».

Мы одобрительно хрюкаем и соглашаемся, что из-за каких-то иностранцев негоже давать в обиду названия родных улиц и кинотеатров.

Потом я делаю большие круглые глаза и негромко интересуюсь:

– Наташа, а что за неологизм ты там углядела?

– Да вот же! – Наталья тычет пальцем в карточку. – Фак!

– Этому слову уже черте сколько лет. Его еще Адам Еве говорил. В американском варианте Библии…

Наташа огорченно откладывает карточку с цитатой в сторону. Но уже через минуту снова подает голос:

– А как вам такое? Раздел «Вопросы и ответы ветеринарной службы». Вопрос: «Мой хомячок странно на меня смотрит. Я девушка, а он уже по человеческим стандартам вполне зрелый мужчина. Мне кажется, он меня так своеобразно домогается. Что мне делать, если он на меня набросится? Мой парень веб-программист, он не верит в переселение душ. Он его не поймет».

Наташа тревожно поворачивает голову в мою сторону:

– Тут слово «веб-программист», оно ведь новое, правда?

Корнилова работает в нашей группе совсем недавно. Для нее новыми кажутся все слова, не попавшие в букварь и народную сказку «Три медведя».

Я благосклонно отзываюсь:

– У нас оно уже проходило. Но лишняя цитата не помешает.

Неологизмы чаще всего встречаются именно в газетах. Поэтому ежедневное чтение прессы – тоже часть нашей работы.

Каждую цитату нужно аккуратно вырезать и наклеить на карточку, указав название и дату источника. После обработки эти бумажные прямоугольники поступят в картотеку. Там их отсканируют, запишут на диски и будут хранить бесконечное количество лет. Чтоб любознательные потомки тоже могли оценить особенности лексики начала двадцать первого века.

А для современных читателей наша группа регулярно выпускает словари новых слов. Они раскупаются и значит кому-то наверняка интересны.

Так что жизнь, в принципе, течет не зря.

Кроме меня в комнате сидят одни женщины. Что подтверждает характерную особенность современной филологии. Она незаметно стала практически дамской наукой. И в обозримом будущем ее могучий потенциал вряд ли прекратят подпитывать милые сердцу разговоры о нарядах и косметике.

Я где-то читал, что женщины следят за одеждой и внешностью исключительно для торжествующего покорения мужских сердец.

По-моему, это полная чушь. Поскольку для мужчин любая юбка все равно гораздо красивее смотрится на спинке стула.

Женщина влезает в стильный наряд, обвешивается украшениями и наносит боевую раскраску исключительно для того, чтобы вызвать одобрение и зависть других женщин. Только тогда она растет в собственных глазах и самоутверждается как духовно развитая личность.

Я уже привык к тому, что наши институтские барышни постоянно осматривают и обнюхивают друг друга.

Правда, был случай, когда такое повышенное любопытство привело к весьма плачевному результату. Причем плачевному в самом что ни на есть прямом смысле.

Мадам Докучаева из группы большого толкового словаря демонстрировала коллегам баллончик со слезоточивым газом. Ей эту нужную вещь подарили для смелости и душевного спокойствия. И мадам восторженно объясняла, как теперь будет без боязни гулять по темным дворам или пустынным набережным .Не уточняя, для каких сомнительных целей ей это понадобилось.

На середине общих аханий к ним подошла Лида Потешкина. Она включилась в беседу, пропустив важную вступительную часть. Поэтому повела себя как любая женщина, которая видит в руках подруги незнакомую емкость дезодоранта. То есть решительно схватила ее, сняла колпачок, пшикнула туда – и поднесла к носу.

Эффект был совершенно предсказуемым.

Лида зарыдала и закрыла лицо руками. Ее спешно проводили в туалет для оздоровительных водных процедур. И вызвали меня, чтоб гарантированно залечить моральную девичью травму. Поскольку весь институт давно и с нарастающим интересом следил за развитием наших непростых отношений.

Я заботливо увлек Лиду подышать воздухом. Все-таки, несмотря на тревожные данные экологов, в нем до сих пор гораздо меньше вредных примесей, чем в баллончике для самозащиты.

Именно этому женскому поколению предстоит через пару десятилетий сменить нынешних корифеев филологической науки. Хотя, учитывая нищенские зарплаты и связанный с ними отток кадров, наука вполне может загнуться гораздо раньше.

Глава пятая

Из переписки в Интернете:

ХХХ: – В Академгородке при СССР была самая высокая плотность жителей с высшим образованием на планете.

УУУ: – Ха! Ты явно не бывал в Цюрихе и не пил с тамошними дворниками!

ХХХ: – Я с ними пил еще в Академгородке!

(с сайта https://www.anekdot.ru/)

Я с максимальной деликатностью побарабанил по косяку замдиректорской двери. И осторожно потянул ее на себя.

– Здравствуйте, можно?

– Здравствуйте, заходите, Евгений Иванович.

Киреев в порыве вежливости даже оторвал зад и чуть приподнялся над дальним концом необъятного рабочего стола.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Как дела, как семья, как здоровье?

Про письменный стол Киреева можно написать большой лирический рассказ. Он чудом сохранился с дореволюционных времен. Тогда еще не знали, что мебель нужно делать из опилок и только заборы – из досок.

Его массивные ножки излучают тепло благородного темного дерева. А верхняя часть покрыта зеленым бильярдным сукном. И по размерам напоминает небольшое футбольное поле. Во всяком случае, девятнадцатидюймовый монитор смотрится здесь мелким чернильным прибором.

Такой стол должен хранить массу любопытных воспоминаний.

Через его зеленое сукно когда-то перегибали недорослей, дабы с помощью розги объяснить, что учение все равно свет. Он украшал почетные президиумы комсомольских собраний. На него выкладывались экзаменационные билеты по каверзным вопросам марксизма и закона Божьего. За ним рождались как рутинные научные идеи, так и вдохновенные доносы или бюрократические распоряжения.

Киреев использует его сразу с нескольких сторон. Просто пересаживаясь туда-сюда – в зависимости от того, чем хочет заняться.

На центральном месте он крупный хозяйственник и администратор. Ему приходится звонить по телефону, листать перекидной календарь, сочинять приказы, обдумывать финансовые документы. Здесь он должен разрываться на части и трагически сообщать, что у него сердце, давление и не десять рук

Пространство напротив предназначено для работы ученого с громким по российским меркам именем. Там высится аккуратная стопа чужих диссертаций и статей, которые желательно отрецензировать.

Киреев расправляется с ними по личной наработанной методике. Он давно осознал, что авторитет зависит не от самой подписи, а от сложности ее получения. Поэтому он штампует стандартные одобрительные рецензии, даже не просматривая материал. Но обязательно выждав несколько тревожных для автора недель.

Дальнее от входа боковое место отведено науке. Тут лежат раскрытые словари и справочники. И душа Киреева должна отдыхать при виде нормального рабочего беспорядка. Хотя сюда он пересаживается гораздо реже, чем следовало бы гиганту мысли и отцу русской демократической филологии.

С четвертой стороны замечательного стола принимаются посетители.

Именно туда я и уселся, недоумевая, о чем пойдет разговор. Ругать меня, вроде, не за что. Хвалить, кажется, тоже. Внеслужебной дружбе с начальством мешает разница в возрасте, определяющая круг интересов.

– Догадываетесь, зачем я вас вызвал? – поинтересовался Киреев.

Я молча пожал плечами. Не озвучивать же грубоватую поговорку, что любопытной Варваре плеву порвали.

Киреев изобразил приступ липкой отеческой заботы:

– Что там у вас с диссертацией? Я просматривал первую главу, по-моему, она получилась солидной и достойной. И тема любопытная – современный жаргон, связанный с распространением Интернета. Нестандартное, чрезвычайно актуальное исследование. Но насколько я понимаю, до защиты еще далеко? Может быть, вам есть смысл сменить научного руководителя? В конце концов, Мария Степановна человек чрезвычайно загруженный. Единолично редактирует все словари новых слов, пишет массу статей, руководит группой. Ей на вас элементарно не хватает времени…

Киреев помолчал, как бы подчеркивая глубину личных переживаний за мою не должным образом состоявшуюся судьбу.

– А ведь у нее и возраст солидный, и здоровье, мягко говоря, начинает подводить…

Народная мудрость гласит: не спорь с руководством, денег не будет. Но при такой зарплате работа все равно превращается в хобби.

– Мария Степановна не при чем, – сказал я. – Это у меня не хватает времени. А может даже и способностей.

– Ну уж нет! – замахал руками Киреев. – Никогда не поверю! Я давно к вам присматриваюсь. Вы несомненно способный, даже можно сказать, талантливый человек. Скажите честно – вас не тяготит должность рядового составителя?

Я сделал вид, что перебираю в уме имеющиеся жизненные ценности. И через две секунды уклончиво ответил, что должность сама по себе не так уж важна. Главное – чтобы в руках спорилось любимое дело, которое кормит и способствует творческой реализации. Потому что сколько ни поднимайся по служебной лестнице, всегда найдется начальник, который будет работать меньше, а получать больше.

– Вот именно! – обрадовано подхватил Киреев. – И я о том же. Мало у нас в институте доверяют творческой молодежи. А науке сейчас нужна свежая горячая кровь. Как только защититесь, сразу назначим вас руководителем группы неологизмов. Сначала, конечно, с испытательным сроком. Но думаю, что вы успешно справитесь.

– А как же Мария Степановна? – довольно глупо спросил я.

– Марии Степановне будет только лучше, – убежденно пророкотал Киреев. – На пенсию ведь ее никто не отправляет. Пусть работает по свободному графику, да и зарплата почти не уменьшится. Она нам с вами еще спасибо скажет.

Он как-то незаметно включил меня в тесный круг единомышленников.

Интеллигентные люди должны делать интеллигентные подлости. То есть при этом демонстрировать самые благородные намерения.

Я вышел от Киреева безрадостным, как опоздавший на рейс пассажир. Когда умом понимаешь, что надо просто дождаться следующего самолета, а настроение все равно ниже плинтуса.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.