Семь минут вечности

– Да, всё тот же театр мистерий. Мы и просим простить Создателя, обращаясь к вроде бы незнакомым, ведь все по Его образу и подобию созданы. Видевший брата видел Бога. Ближний играет роль Творца. И я играю роль Творца для него. Отвечая «Бог простит. Меня прости» мы и указываем на то, что Творец прощает и у него же мы тут же просим и нас простить. Так что всё логично. Простить, значит не требовать компенсацию и, разумеется, самому её не предоставлять, т. к. я же наг пришёл и наг уйду, мне нечем компенсировать, ничего своего. И всё притом общее. Себя прощать тоже надо, чтобы не впасть в Иудино отчаяние. А самое главное – надо уметь простить Бога, за то, что создал нас такими падкими, немощными, тупыми. Бог же – ребёнок, вот он и делает всё по ребячески, вкривь да вкось, хотя, как и всякому ребёнку, своё говно – добро зело. И просить прощения нужно аж 490 раз на дню, как сказал Иисус, стимулируя тем самым прощение со стороны просимого.

«Как бы так за столом при свечах рассказать про любовь.

Как бы взять так и вспомнить, что нужно прощенья просить.

Православная пыль,

Ориентиры на свет – соляные столбы»[80]

3

07:07

– Соляные столбы стоят в правильном направлении, хотя это те самые «православные», что не благонадёжны для Царства Небесного, взявшиеся за плуг, орало и меч аскетики, но обернувшиеся с сожалением назад, на Содом, Гоморру, Вавилон и Египет, на рабство греху.

– Если бы так ещё и жили, а не только забавлялись в ролевые игры, тогда бы Рай наступил.

– Для кого-то он и наступил, кто хорошо в роль вошёл и живёт ни с кого ничего не требуя, ни о какой справедливости не пустословит.

– Типа, Бог дал Бог и назад забрал?

– Желательно с процентами, как в притче о приумножении талантов. Даже если вернёшь столько сколько получил будешь бит.

– Бог один, а пути к нему разные: кто-то через покорность становится совершенным, кто-то через противостояние.

– То есть всего два пути, получается: или раб или бунтарь. Путь Иисуса или путь Сатаны. Третьего не дано. Да и второе-то сомнительно. Следовательно Бог один и Путь к Нему, к обожению, тоже один – кротость и смирение даже до смерти, без претензий и амбиций.

– И даже без семьи, супружеских отношений и деторождений. Иисус пропагандировал безбрачие, отказ от половых отношений и чайлдфри, безчадие, чтобы вымерло человечество как таковое на земле. Голливуд и их заказчики озабочены выживанием золотого миллиарда или полумиллиарда по новым стандартам. Это они и называют человечеством. Остальные готовы на всё лишь бы выжило это человечество. Да мне насрать на человечество, если меня там не будет. Иисус же призывал всех вымирать на Земле, ибо это не Его Царство, а царство Его братца, Сатаны. И деторождение здесь сатанинское. Начиная с зачатие, скотоподобного, звериноподобного. В Его Империи, где правит Любовь, зачинают так, как изначально должно было быть, как зачала Мария, мать Иисуса – Иоанн Златоустый об том говорит. Как и ангелы на небесах зачинают. От Духа, а не от фалоса. Ни писек, ни ЖКТ в Царстве Небесном нет. Поэтому и должно отказаться от секса и рождения детей на Земле. Настоящие христиане не бояться вымирания, выпиливания из этого дьявольского мира. Этого бояться только сатанисты, явные и тайные, которым в Царстве Небесном нет продолжения, так как дух их нечист, а таковой дух бесплоден. Не понятно, какого хрена христиане 2000 лет продолжают рожать и рожать, отчего христиане не стали христианами во всей своей массе? Ведь в первые века было огромнейшее количество назореев, монахов. И куда они делись?

– Увы, мало кто это может вместить и реализовать, как и предупреждал Иисус. Современные чайлдфи, свободные от чадородия не свободны от секса. Воздерживаться от совокуплений и тем более от рукоблудий у них кишка тонка. От поста и молитвы они бегут как от ладана черти, если верить присказкам. А без детей для многих и мне в их числе, невозможно жить продолжать, смысл отсутствует, тяжко без него. Один лишь выход – суицид. Но и он не допустим по правилам. Голодать и бездействовать могут лишь близкие к совершенству. Нам, остальным оглашенным, довлеют периодические отказы. Заговение, воздержание, разговение.

– Отчего так жирно заговляются многие? Будто последний раз едят.

– Может и последний. Не так бы надо, надо бы постепенно, с диеты на диету, с растений на соки, потом на воду и в голод. Но многие качель-эффектом – резкий шаг назад и сильный толчок вперёд. Чем сильнее в грязь, тем она отвратительней и чистота вожделенней, поэтому проще начать голодать и трезвиться после бурной ночи, с бодуна. Долго ещё отвращать будет даже от воспоминаний о еде и алкоголе, от одного слова «водка» блюёшь. Хотя и не правильно так, грубовато. Многие горе-постники не знают чем себя занять, когда освобождаются от покупок и готовки, придумывают себе виды творчества, но всё суета. Позже понимают, что лучший вид творчества – молитвенные песнопения, акафисты, псалмы, каноны. Ровным храмовым тоном, монотонно, приближаясь к тишине и покою, молчанию, когда довольствуешься ничегонеделанием, Шаббат. А пока гормоны бушуют, то хватаешься за перо, гитару, кисть и малюешь. Думаешь, что что-то новое говоришь. Молодо-зелено.

– Так что ж, не малевать?

– Лишь бы в петлю не загнался.

– А псалмами не загонишься?

– Загонишься. Многие загнались. Лишнего хватили и загнались. Тут вовремя переключаться надо как-то, увёртываться от собственных ловушек.

– Может достаточно с юмором смотреть на всё, что делаешь, не придавать слишком уж серьёзного значения своим каракулям, особенно религиозным?

– Может быть и так, но я хотела сказать про более опытных, с которыми не плохо бы общаться и консультироваться у духовников. Но, наверно, их взгляд на этом и зиждется – все наши потуги всего лишь калямалятина, хотя и лучше, если мы будем пытаться карябать на стенах что-то прекрасное, чем всякую бяку и грех. Чем бы дитя ни тешилось…

– Лишь бы не вешалось?

– Это само собой, хотя и по старинке «лишь бы не плакало» тоже хорошо, но я хотела сказать – лишь бы не мерзостью. Пусть ребёнок пробует нарисовать «Солнечный круг, Небо вокруг горьких иллюзий и мрачных идей. Небо зовёт нас за собой, тех, кому не зачем трогаться в Путь…»[81], Круг и Небо, а не только горечь и мрак, лишь бы были Круг и Небо, не полная безнадёга. Глядя на образ Круга и Неба, ум возводишь к Первообразу, так или иначе. Так, авось, законнектишься с Солнцем Правды, Светом Чистоты, Небом Небытия, Причастишься и обожишься. Хоть какая-то надежда. Атеисты, агоностики в том числе, как корректная форма атеистов и малоосознанные-маловеры аскеты, могут полагать, что они что-то делают исключительно своим умом и силами. Но это не отменяет факта, что Бог, как Основание, Первопричина всего, присутствует везде и всегда, Вездесущий. Это фундамент, на котором построено мироздание, его невозможно удалить. Но теоретически мы можем представить, что случится со зданием, если убрать фундамент – оно рано или поздно рухнет.

– Но ведь всё, рано или поздно рухнет, у всего есть свой срок, все стареют и умирают.

– Без него невозможно что-либо начать и сделать, даже мысли не возникнет: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего»[82]. И не важно видим мы Его или нет. Фундамент, как и всякий фундамент, скрыт, он глубоко в земле. Чтобы его увидеть, нужно спуститься в подвал, познать самого себя. Краеугольный камень (1Пет.2:6) – Христос, Сын Бога Живого, удали Его и врата ада, разрушение, одолеет любой дом, претендующий на принадлежность к Господу, Богу, т. е. Церковь. В исповедании Симона «Ты наш Вождь, Сын Бога Живого»[83] петром, т. е. скалой, камнем, основанием, прежде всего, служит не Сын, а Живой Бог. Сын это первый кирпич в строении Церкви, но фундамент Адонаи, Элохим, Яхве, Первопричина. Первый камень можно убрать как по завершении, так и где-нибудь в процессе стройки и зданию ничего не будет. Поэтому Иисус и говорит: «Если я не уйду, то не получите Духа»[84]. Своим уходом Иисус покажет, что всё во власти Вседержителя. Сам же Иисус, как и все прочие, всего лишь Его дети, кирпичики в стене мироздания.

– «Экспериментатор движений вверх-вниз

Моделирует новые модели сознанья,

Он идеально выбрит, подтянут и строг

Он несет свой кирпич к алтарю мирозданья»[85]

4

08:08

В его возрасте я начиталась Платона и мечтала о смерти без сновидений как о лучшем, что может быть в жизни. Это и привело меня к тому, что я вскрыла себе вены в 20 лет. С 16 до 20 тусовалась с поэтами, музыкантами и прочими «тунеядцами творческих профессий», как они себя сами шутливо называли. Влюблялась. Совокуплялась. Бросала и была брошенной.

У себя в комнате, над железным эмалированным тазиком распорола всю левую руку поперёк. Тогда ещё не знала, что надо вдоль резать и желательно на обеих руках для достижения целесообразного результата. Когда узнала, то уже не резала, охладела к этой теме.

Сидела, смотрела, как кровь выплёскивалась из вен в тазик и на пол, потом потеряла сознание. Очнулась в больнице, уже зашитая, видимо, родители, против обыкновения зашли в комнату, и нашли меня на полу в луже крови. Услышали шум падения и грохот тазика? Надо бы спросить, как дело было. Странно, что ещё не спросила.

Дурная кровь вышла, осталось немного хорошей, на рассаду, и я закончила философский факультет, вышла замуж, создала пятерых детей, родила четырёх, подняла свой бизнес – вместе с мужем открыла пару магазинчиков веганских продуктов в разных концах нашего городка, прежде всего для того, чтобы семью правильно кормить. Теперь вот думаю, не снится ли мне это всё, когда узнала о теории, или аксиоме «семи минут», что так же соответствует догме «смерти нет». Может я всё-таки умерла, когда веники покоцала[86]?

Сейчас, глядя на детей и ожидая каждую секунду, что их может не стать, понимаю, легко могу убить себя, если это случится хоть с одним из них. Но тут же спохватываюсь, что для остальных должна остаться жить. И вспоминаю, что одного уже нет, пусть я его и не родила, но носила в себе. И хочется умереть. И хочется жить. А если вдруг все дети погибнут, то точно убьюсь. А как же муж и родители? Да, что-то слишком много причин, чтобы остаться. Но вот если и родителей и мужа не будет и внуков тоже, то ради домашних животных точно не задержусь. Ни кошечки с собачками, ни хомячки с рыбками не заставят меня дышать, есть, пить, ссать и срать без моих любимых людей. Впрочем, смысла нет хоть с ними, хоть без них, ни в жизни, ни в смерти, поэтому пусть течёт, как течёт куда течёт. «Что воля, что неволя, всё равно»[87].

5

09:09

– Самоубийство клетки, как и самоубийство повреждённого человека и даже зверя, бывает и такое, является нормой для выживания целого организма, вида. Если клетка или особь не поддаётся исцелению медикаментозно или нейро-лингвистически, т. е. словом, осмыслением. Поэтому так называемая УК РФ Статья 110[88] является противозаконной и антигуманной. Таким же является отсутствие права на эвтаназию и мораторий на смертную казнь, т. к. неизлечимые повреждённые клетки должны быть уничтожены для благополучия остальных.

– К таким неизлечимым повреждённым клеткам относятся, прежде всего, т. н. сексуальные меньшинства, т. е. пидарасы и лесбиянки, воры всех мастей и иерархий, в т. ч. цыгане и все прочие психически не исправимые грешники. Как и завещал великий Адольф, как и до него не менее великий Моисей, завещавший тоже самое. С повреждёнными умом поэтам и музыкантами проще, они сами себя устраняют, апоптоз срабатывает как и должно.

– Сложнее с укоренившимися в грехе и считающими это нормой – это раковые опухоли на теле общества, зажравшиеся буржуины. Хотя не менее великий Иисус завещал выжидать до последнего, претерпевать до конца (света) и давать возможность исправиться любому отморозку, мудиле и пидору. Только никто Ему почему-то не внял. Видимо это противоестественно и противоречит самосохранению земной целостности, Царство-то Его не от мира сего, вот Он и даёт весьма сложные Заветы для исполнения землянами.

– И только в свете Заветов Иисуса статья 110 со всеми Путинскими дополнениями является адекватной Евангелию Мессии и вспоможением на Пути в Империю Света по ту сторону добра и зла мира сего и митохондриальных законов – удельных князьков. Нужно пытаться до последнего прощать и исправляться, даже если это грозит эволюционному вымиранию всего человечества на данной планете, чтобы оно выжило для мира иного, лучшего, высшего. Но для этого нужно обязательно иметь нормативы святости и не считать мерзость альтернативой во имя политкорректности.

– Забавная эта статья за пропаганду суицида. Эдак надо всех посадить. Всё, что мы пьём и едим, убивает нас, иначе бы мы жили вечно. Особенно привлечь к ответственности по статье нужно производителей табачных изделий и алкогольной продукции. На сигаретах так и пишут – «Курение убивает». Что это, если не реклама? Предупреждение? Тогда не продавайте, не легализируйте яд. Тоже с алкоголем: «Чрезмерное употребление вредит вашему здоровью». И какова же мера? Сколько полезно, а когда уже хватит? Если известно, что 1 грамм спирта убивает 200 нейронов. Это ли не пропаганда суицида? Тоже самое с пищей, особенно с мясомолочной, вызывающей рак и прочие смертельные неисцельные недуги. Но реклама колбасы, сосисок, котлет, йогуртов, сливок и т. д. не считается пропагандой суицида при всём притом. И как это понимать? Человек волен выбирать лишь форму самоубийства, но не его отсутствие и одна форма предпочтительней другой в зависимости от культуры и личных симпатий. На кресте, в посте и молитве, от водки, то есть цирроза или простуд, то есть закисленной крови – каждый выбирает по себе, иметь или не иметь тот или иной вид смерти. Так или иначе, это результат плода с древа познания. Результат плода – тавтология какая-то. Плод плода.

– Разве может человек принимать верные решения в состоянии опьянения? А в состоянии обкуренности? А после употребления мяса и молока? Разве мозг таковых потребителей не атакован токсинами? В разной степени, но не без того. Поэтому те, кто принимает законы государства, должны быть не токсичны во всех отношениях, чтобы решения были адекватными. И где таких законодателей взять? Все согрешили, у всех интоксикация и лишены Славы Божией – Трезвого Ума. Все опьянены дурью и жрачкой. Редко кто озабочен детоксом, да и те по инерции в трипе отравления. Организмы зашлакованы мертвечиной, мозги и сердце задурманены ацидозом, похотями и амбициями. В кишечнике гниль и смрад. И этот смрад влияет на все мысли, стремления, желания, решения. Нет ни одного чистого среди так называемых правителей, власти. Что в светских, что религиозных кругах. И кто же нам царь или батюшка? Все смрадники. А претендуют на владык. Смех, да и только. Шуты во фраках, пиджаках, мундирах, платьях и рясах. Всяк человек ложь и нет праведного ни одного. Уж им всем Веганэльи Фитнеил через Базилевса[89] давно уже всё поведали, как стать им ангелом Теозисеем, подоборавным Всевышнему, но не внемлют, преступники, отступники, лицемеры, тати и разбойники. Лишь бы кишку набить мусором и потом охать и ахать, вызывая сочувствие у таких же кислых и сальных дегенератов, утопающих в тех же болячках от служения своему богу – чреву-червю, кишке.

– Да, от кишечника нужно избавляться. Но не раньше, чем от похотей засунуть что-либо в зубастую дырку на лице, хот-дог или фаллос, одного поля дерьмо, в это начала кишечника и не раньше, чем прочистишь его от всех каловых масс до последней притаившейся в аппендиксе крохи. Тоже самое с мочеполовой системой. От неё должно избавляться, но не раньше, чем от жажды совокуплений. Ангелы на небесах плодятся подобно делящимся клеткам. Не прямая аналогия, но абы как представить что-либо не слишком человеческое. А если нет никаких ангелов и небес, то и теперешняя жизнь ничего не стоит. От неё так же нужно избавляться в любое время дня и ночи, в любую погоду и всякий сезон. И тогда о чём эта статья о суициде? Сплошной бред, придуманный токсичными депутатами и президентами.

– И здесь никаким внешним насилием ничего нельзя изменить, только личным выбором каждого. Каждый сам должен возненавидеть свою жизнь и говно в своём кишечнике, поллюции и менструации в своих половых органах, страсти в своём уме. Стремиться стать чистым. Много ли нужно жрачки таким сообществам?

– Минимум. Ибо они не бояться умереть от голода и умирают спокойно, пополняют ряды ангелов Божьих. Периодически устраивают себе блокаду Ленинграда, Бухенвальд, Дохау, Саласпил, Освенцим или, на худой конец, хотя бы ГУЛАГ, то есть аскетическое терзание своей мясной избушки, сораспинаясь со страстями и похотями Господу, то есть своему потенциальному высшему «Аз Есмь».

– Нужны ли им технологии, унитазы, транспорт и прочие «блага» цивилизации?

– Так же в процессе становления по минимуму.

– Для всех остальных у нас нет ответов – как им обустроить их бред, каким хламом обставить по фэншую свою тюремную камеру.

– Все остальные – жители мира сего и рабы князя этого мира и его прихвостней во власти. И это их выбор, на который не вправе влиять насильно даже Всевышний.

– Тем паче не вправе никто из людишек. Хочешь быть грязным – будь им. Хочешь очиститься – очищайся. Но не называй грязь чистотой.

– А чистоту грязью.

– Тоже и с так называемыми произведениями искусств. Ну что может произвести токсичный и зашлакованный «гений-творец»?!

– Такую же токсичную и зашлакованную хрень, как и сам. Единственное, что воистину прекрасно или около того, так это наследие аскетов – некоторая иконопись и литература по борьбе с ЖКТ и половой системами. Вся прочая культура – бесовщина, культ мира сего.

– Разве что ещё те, кто опирается на аскетические практики и симпатизирует им.

– Не только. Эти могут быть и надменными фарисеями. Важнее мытарская культура. Это те, что осознают свою немощность, не оправдывают её, не делают нормой, но смиряются. Понимают, что бьют мимо цели своего существования, призвания, по-Франклу, но всеми фибрами и жабрами желают исправления. Их искусство поучительно, хотя и малоинформативно, в смысле проверенных рекомендаций. Но такие не будут врать и романтизировать на исповеди, сиречь творчестве, дно, на котором оказались.

– По-Франклу же, кстати, страсти сопоставимы с либидо Фрейда и волей к власти Адлера. Детство и юность. Чревоугодие, блуд, сребролюбие – это к Фрейду. Гнев, печаль, уныние, особенно тщеславие и гордыня – это к Адлеру. Сам же Франкл, зрелость, – это добродетели, поиски смыслов. Воздержание, целомудрие, нестяжательность, кростость, блаженный плач с тихая радостью, трезвение с упованием, смирение, любовь.

– На таковых несть закона и суда. Фрейд и Адлер, как и Дарвин, имели дело с примитивными представителями человечества, приматами, низшими расами. И были правы, делая свои выводы. Франкл исследовал представителей того самого недостающего звена между обезьяной и богочеловеком. Только пройдя через горнило и труд поиска и твёрдого обретения Смысла, Логоса, обезьяна становится человеком, богочеловеком, Теозисеем, по-Базилевсу, как и по-Франклу. Именно этот труд сделал из обезьяны человека, а никакой-то ещё, как и говаривал Фридрих Энгельс и все его марсксисты-ленинисты, но приматам этого не понять[90]. – Подвела я очередную черту под бесконечным нашим дискурсом, так похожим на песенный дуэт.

Вот с кем так ещё приятно и плодотворно поговоришь кроме как с сыном? Только вот, нет ни меня, ни сына. Есть только Ум, раздвоившийся на субъект и объект или на два субъекта, миллиард миллиардов субъектов, что тоже. Ум представляет себе собеседника и беседует с ним. Сам с собой. Это бог Франкла, придуманный им собеседник. Только дело в том, что не Франкл выдумал бога, перед которым он может быть абсолютно честным, а Бог выдумал всех, чтобы карать за промахи мимо призвания по справедливости и распинаться за всех по милости. Богу умер, спасибо Ницше, что сказал, и в течение семи минут Его, Богов, мозг выдумал всё это, всех нас. Посмертно. Но вначале выдумал сам мозг. Такова психосоматика бытия. А смысл? Потрындеть.

Безруконог

«Прощение это не то, что можно заслужить»[91]

10:01

Я родился таким же как большинство – у меня были руки-ноги, никакой индивидуальности. Родители были рады мне и моим рукам-ногам. Но в четыре года я осознал, что лично для меня руки-ноги не приемлемы и стал тяготиться ими. Никому не говорил, переживал внутри, думал, это не нормально, ведь все вокруг меня с руками-ногами.

В 6 лет родители отдали меня учиться танцевать. И я танцевал. Родители не могли нарадоваться. А я скорбел и рыдал втихую в туалете и у себя в комнате. Скорбь моя была безутешна, шире вселенной было горе моё.

В 14 я не выдержал и сообщил родителям, что считаю, что руки-ноги у меня лишние и попросил у них денег на операцию по ампутации конечностей. Денег мне не дали, но отвели к детскому психологу. Он попытался убедить меня, что руки-ноги это нормально, особенно если они есть от рождения и не утрачены в результате несчастного случая.

Но я привёл им всем в пример Ника Вуйчича[92]. Им нечем было крыть в ответочку. Пример Вуйчича демонстрировал, что руки-ноги только мешают в творчестве и достижении долгой и счастливой жизни. Мозгоправ согласился с этим в отношении Ника, однако указал, что Вуйчич таким родился, а не стал. Посему, мол, каким родился таким и нагрешился всласть. С его точки зрения грешить надо в рамках полученных от природы возможностях, незачем эти возможности укорачивать. Но в воскресной школе, куда меня так же родители на свою голову отдали, мы уже проходили кое-что и я привёл цитату из авторитетной для мамы и папы литературы: «если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя, ибо лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну»[93].

– Разве правая рука тебя соблазняет? – Спросили они.

– Очень. Каждый день по нескольку раз. Особенно в туалете или когда в ванной моюсь. Уф, как соблазняет, устал дрочить.

– Ну, тогда хотя бы одну правую руку давай ампутируем, – предложили они.

– Но меня и левая соблазняет и ноги тоже. Хотя, может проще пипиську отрезать?

– А чем тогда писать будешь? – Вспомнила мама ответ старца из Псково-Печерского монастыря, архимандрита Иоанна (Крестьянкина) на подобные предложения.

– Святые не писают и не какают, ибо постяться и питаются только воздухом, – был мой ответ. – А мы призваны быть святыми.

– Твои намерения прекрасны, – согласился папа. – Не то, что у этих трансгендеров и гомиков, тем бы наоборот, удалить что-нибудь для того чтобы грешить по-другому. И они это называют любовью. В этом я с тобою солидарен. Или эти, маньяки набить татуху на тело, считая это красотой. Но!

– Никаких «но»!

– «Но» всё же имеется, – категорически заявил папашка. – Святые учили, что нельзя буквально понимать это место из Писания.

– А как же его ещё понимать?! Вашу мать!

– Не выражайся! Понимать символически, а не членовредительски.

– То-то никто из них членам своим не вредил яко бы. Один в колодце письку отмораживал, стоя в ледяной воде, лишь бы у него не вставал. Другой-таки отрезал и даже оставался учителем Церкви и епископом.

– Это ты про Оригена?

– Про него, голубчика.

– Ну, он не голубчик, всё же. А таких скопцов и евнухов было немало в ту пору.

– Членовредителей?! – Злорадствовал я.

– Основная масса иерархов Церкви не признавала такое членовредительство за подвиг святости. Потому что надо было побеждать мысленного волка, чтобы он не руководил телесным. Так что давай побеждай мысленного и нечего уродовать мной и мамой с великим трудом созданное тебе тело.

– Чего уж тут трудного?! Попихались, потёрлись и всё.

– А потом?! Пелёнки, распашонки, ночные и дневные кормления. И всё это бережно и трепетно, боясь уронить, поцарапать, ушибить ненароком, а не то, чтобы руки-ноги оторвать. Пожалей уж нас за наши труды, сохрани себя, как мы тебя сохранили.

– Я вам заплачу. Говорите, сколько должен?

– Эх, ты, бесчувственный!

– Сами вы…

Ни мне их, ни им меня не удалось переубедить. Когда мне исполнилось 16 лет я заявил, что если родители не дадут мне денег на ампутацию, то я уйду от них жить в подвал соседней пятиэтажки или даже девятиэтажки, где живут БОМЖи.

Родители согласились дать мне немного денег на ампутацию пальца, только ради пробы:

– А вдруг, – говорят, – не понравится без пальца, тогда и руки-ноги расхочется отрезать. А палец мы заморозим и в случае чего назад пришьём.

На такой компромисс я пойти не мог и заявил, что прыгну под поезд, пусть там мне руки-ноги отсечёт, без анестезии.