Легкий как перышко

– Я могу взять машину, – предложил Пит. – Впятером мы поместимся в «Инфинити». – Он осмотрел наш стол и посчитал головы. – Один, два, три, четыре, пять, – произнес он, сначала ткнув себе в грудь, потом показывая по очереди на Оливию, меня, Кэндис и Джеффа. Хотя Джефф был высоким и играл в футбол с Питом, он не был особенно симпатичным или прикольным. Меня не покидало чувство, что к середине недели Оливия надавит на Пита, и тот вынудит Джеффа пригласить Вайолет на танцы, чтобы никто не оставался в стороне.

– Нам с Амандой придется ехать на автобусе для чирлидеров, – сообщила Миша Вайолет. – Можешь поехать с нами, если хочешь. Будет весело. – Вайолет кивнула. Она сидела на дальнем конце стола и ела йогурт.

Я никогда не бывала на футбольной игре в качестве зрителя. Будучи знаменосцем, я всегда сидела со своей командой в непривлекательной синей униформе и ждала выступления на поле. Я никогда не думала, что однажды буду сидеть на трибунах, есть хот-доги и попкорн с крутыми ребятами из школы. Пусть я и не была большим фанатом спорта, но мысль о поездке в Кеношу на машине Пита вызвала трепыхание бабочек в моем животе.

После обеда я вместе с Кэндис направилась к своему шкафчику. Она была необычайно молчалива весь последний час. Из всей нашей маленькой компании друзей я, наверное, была наименее близка с Кэндис. Но наши шкафчики находились у одной стены в одном и том же коридоре, так что время от времени я ходила с ней – как правило, не зная, что сказать.

– Я собиралась тебе кое-что сообщить, – произнесла она шепотом, как только другие прошли дальше в направлении своих шкафчиков, чтобы взять учебники для дневных занятий, – по поводу пятницы. В том, что Вайолет рассказала обо мне, когда мы играли в ту игру, было что-то странное.

Я резко остановилась, удивленная внезапной переменой в Кэндис: она довольно резко перешла от веселых планов в столовой к вечеру прошедшей пятницы – и, едва вспомнив вечеринку Оливии, тут же стала серьезной. Я снова ощутила тот дискомфорт, который испытала тогда в подвале. Возможно, не мне одной было слишком неуютно, чтобы веселиться во время игры.

– Да? – спросила я, не желая самой признаваться в неприятных воспоминаниях о вечеринке.

– Во время истории про воду, в которой я ушла от братьев навстречу волнам. Но у меня нет родных братьев. У меня есть два единокровных брата от второго брака папы, но я почти уверена, что никогда не упоминала Дилана и Джордана при Вайолет. Они живут в Грин-Бей, и я с ними редко вижусь.

Я нахмурилась: мы были знакомы с самого садика, но даже я не знала, что у ее отца два сына от новой жены. Оба родителя Кэндис завели новых супругов, но я знала только о существовании ее младшей единоутробной сестры Джулии, которая сейчас училась в восьмом классе.

– Это странно, – согласилась я, гадая, нужно ли довериться Кэндис и рассказать о собственном удивлении из-за знаний Вайолет о красном «Приусе», стоявшем на парковке дома Ричмондов в ночь вечеринки.

Именно тогда я подняла взгляд и увидела, что к нам идет Трей. Я непроизвольно улыбнулась и подняла руку, чтобы помахать, но наши взгляды встретились на мнгновение, а потом от отвернулся и прошел мимо меня – так, словно меня вообще не существовало. Я покраснела от унижения. Видимо, я неправильно оценила то, что произошло между нами той ночью на заднем дворе, – мне стало стыдно от того, как сильно колотится мое сердце. К счастью, Кэндис не заметила моего временного замешательства – ее взгляд последовал за Треем, уходящим по коридору.

– Мило, – сквозь зубы пробормотала она с неприятной улыбкой. Мы дошли до моего шкафчика, и Кэндис подождала, прижав учебники к груди, пока я открою замок. Ее мысли вернулись к Вайолет и событиям вечера пятницы. – Как думаешь, Вайолет шпионила за нами? Я даже полистала свой инстаграм: вдруг она видела фотографии моих братьев там, – но ничего не нашла.

Понятно: переживания Кэндис по поводу Вайолет уходят корнями в повседневность, а не в мир сверхъестественного, как мои. Глупо думать, что у Вайолет есть экстрасенсорные способности или она умеет как-то общаться с призраками.

– Может, кто-то сказал ей, – предложила я. – Например, Оливия.

Кэндис нахмурилась – я ее не убедила. И понятно почему. Оливия не стала бы занимать себя деталями жизни кого-то другого. Она существовала в своем собственном идеальном мирке, в счастливом неведении о тривиальных проблемах других людей.

– Не знаю. Просто это кажется странным.

* * *

У нас с Вайолет был общий урок после обеда, история США, которую вел мистер Дин.

– Класс, я знаю, что в это время года у всех на уме только Осенний бал: выборы его двора и Короля с Королевой. Но хочу напомнить вам, что в эту пятницу – выборы в ученический совет. Мне бы хотелось, чтобы вы подумали о вступлении в совет класса, – сказал мистер Дин. Он помогал ученическому совету, наблюдал за выборами и давал задания четырем представителям каждого класса. Я редко думала об ученическом самоуправлении. Оливия всегда была президентом нашего класса, а Майкл Уолтон, умник из команды по математике, – вице-президентом. Все знали, что Майкл выпустится отличником. Трейси Хартфорд, самая большая сплетница в одиннадцатом классе, всегда была секретарем, а Эмили Моррис отвечала за финансы.

Когда прозвенел звонок и я начала собирать учебники, меня окликнул мистер Дин:

– Мисс Брейди? Могу я с вами поговорить?

Вайолет вскинула бровь, глянув на меня по пути из класса и гадая, почему мистер Дин позвал меня поговорить тет-а-тет.

Я подошла к учителю, стиравшему записи с доски. На дом на выходные нам было задано написать эссе по памфлету Томаса Пейна «Здравый смысл». Я не очень-то хорошо справилась, так как была слишком занята мыслями о Трее, Генри и странностях на вечеринке Оливии.

– Да, мистер Дин? – спросила я.

– Я хотел спросить, не думала ли ты попробоваться на роль казначея одиннадцатого класса, – сказал мистер Дин. – Мне кажется, у тебя отлично получится.

Я не понимала, почему он считал, что у меня вообще что-то может получиться. На самом деле я выделялась лишь на уроках искусства. Не было причин думать, что пожилой мистер Дин с его подтяжками и галстуком-бабочкой обменивался историями с мисс Киркович – гораздо более молодой и продвинутой учительницей искусства. Кроме того, я уже слышала, что Джейсон Аркадиан, представлявший половину нашего жалкого школьного клуба по дебатам, уже подал свою кандидатуру с пятью подписями. Джейсон не был так популярен, как Пит и Айзек, но все же люди знали, кто он такой. Его никогда не называли коровой, он не терял близнеца в ужасной трагедии, о которой знали все в городе. К тому же я понимала, что придется приложить немало усилий, чтобы победить его.

– Математика плохо мне дается, – заверила я учителя. – Сомневаюсь, что буду хорошо управлять финансами класса.

– Но тебя будут любить. Ты дружелюбна ко всем в классе, – возразил пожилой мужчина. – Казначей одиннадцатого класса – очень важная роль. Ты будешь отвечать за сбор средств на поездку.

Каждый год, во время первой недели мая, одиннадцатый класс отправлялся в однодневное путешествие – например, в Чикаго или Миннеаполис. В предыдущий год ученический совет одиннадцатого класса организовал продажу нарциссов и шоколада. Оба варианта оказались неудачными, собранных денег не хватило, и в итоге всем ученикам пришлось сдать по двести долларов, чтобы участвовать в поездке. Мне не хотелось думать об участии в выборах, но предложение мистера Дина попробовать заставило меня вспомнить о валяющихся на земле листьях, которые утром видела по пути в школу. Можно было бы организовать учеников собирать листья и убирать снег – две задачи, помощь с которыми нужна была всем в Уиллоу.

– Я подумаю об этом, – заверила я мистера Дина и помчалась на физкультуру.

В коридоре у класса истории меня терпеливо ждала Черил. Я почувствовала отвращение к самой себе за то, как обращалась с ней с начала школьного года. Черил был мягкой, действительно милой – из тех девушек, что полностью обретают себя в колледже: там у нее появится умный парень, и она, наконец, реализует весь свой академический потенциал. Но в старшей школе Черил была девочкой в больших тяжелых очках… и в дешевых «неправильных» джинсах.

– Привет, – застенчиво поздоровалась она. Бедная Черил. Официально я не отказывалась от нашей с ней дружбы, но она все понимала. Теперь в обед я сидела с новыми друзьями, а на лабораторных работах вставала в пару с Мишей, а не с ней. Миша настаивала, что ей нужна моя помощь, а Черил получит хорошую оценку по химии и сама. – Хотела спросить, что ты делаешь в пятницу. Мама достала билеты на концерт «Ягненка и Совы» в Мэдисоне, и я подумала – может, ты захочешь пойти.

Внутри все оборвалось. Черил знала, что мне нравился фолк-дуэт «Ягненок и Сова» из Новой Зеландии. Я понятия не имела, что у них тур по США. Внезапно я почувствовала зависть, что у нее есть билеты, и ярость, что она купила их в очевидной попытке вернуть нашу дружбу. Черил они не нравились так, как мне. Пропуск первой футбольной игры года за пределами школы ради поездки с Черил (и возможно, с ее мамой или папой) на хипстерский фолк-концерт на юге точно не останется ненаказанным Оливией и Кэндис.

– Я бы хотела, – с печальным видом солгала я, – но, возможно, мне придется остаться после уроков в пятницу из-за встречи, о которой мне только что рассказал мистер Дин. К тому же обычно пятницы я провожу дома. С мамой. Ну ты знаешь – в это время года.

Я ненавидела себя за использование смерти Дженни как способа отказаться от поездки на концерт, но слова легко сорвались с языка. Лицо Черил тут же потемнело. Смесь разочарования, что я отказала, и стыда: я намекнула на то, что она забыла, какое эмоционально сложное это время года для моей семьи. Лишь увидев ее реакцию, я пожалела о выборе причины, но было слишком поздно отказываться от вранья. Я не знала, что скажу, если она узнает, что я уехала на игру с новым кругом друзей, – хотя и понимала, что буду чувствовать себя очень виноватой, если это произойдет.

– О боже, МакКенна, прости, – извинилась Черил. Казалось, она вот-вот заплачет. – Я совсем забыла. Просто я так скучаю по тому времени, когда мы гуляли вместе, понимаешь? Я подумала, было бы весело отправиться вместе на концерт.

Мое сердце практически разрывалось. Я никогда раньше не обрывала дружбу и мечтала найти способ пригласить и Черил в круг друзей Оливии, но в старшей школе это так не работает. Я была очень недовольна собой. Но мне хотелось обрести свое место. Хотелось пойти на Осенний бал за руку с Генри и не переживать, что меня снова назовет «коровой» какой-то идиот из одиннадцатого класса. Я мечтала получить воспоминания о популярности, на которые смогла бы оглядываться, когда покину Уиллоу и поступлю в колледж. После наполненного горем детства мне казалось, я заслуживаю пары лет популярности.

– Все нормально, Черил. Может быть, мы встретимся на следующих выходных, – предложила я, в душе понимая, что к следующим выходным тоже придумаю отговорку.

* * *

Мы вышли на беговую дорожку: все в одинаковых красно-черных спортивных костюмах, словно клоны. Оливия и Миша промчались мимо нас – они относились к физкультуре серьезнее, чем я, Кэндис и Вайолет. Кэндис отвернулась от нас с Вайолет и теребила свой телефон, пролистывая песни, которые не устраивали ее в тот момент, и не в такт подпевала выбранным. Если бы и я захватила телефон, то могла бы избежать разговора с Вайолет. Мы просто шли, раздражая тренера Стерлинг. Длинные тени вытянулись на гравии впереди нас.

– По поводу пятницы, – мягко произнесла Вайолет. Она, казалось, нервничала, беспокойно теребя свой медальон. – Наверное, я должна извиниться перед тобой за свои слова. Я не знала о твоей семье. В выходные я чувствовала себя просто ужасно, но не хотела писать тебе… ну, потому что все стало бы только хуже.

– Все нормально, – ответила я, не желая разговаривать о Дженни на стадионе в такой прекрасный осенний день; дул прохладный ветерок. – Ты новенькая в городе. Откуда тебе было знать?

Она нервно прикусила губу, как часто делала. Не будь Вайолет такой хорошенькой, было бы легко отнести ее к нервным ботаникам и застенчивым чудакам нашей школы.

– Не хочу показаться фриком, но иногда я вижу всякое. На самом деле я не обсуждаю это с людьми… Ну, то есть… никогда. Но как я и сказала, мне очень жаль, что я упомянула пожар.

Я почувствовала, как все вокруг меня словно бы затормаживается, как замедленные кадры в фильме. Правильно ли я ее услышала? У нее какие-то экстрасенсорные способности? Возможно, мои подозрения не были беспочвенными.

– Э… а ты могла бы уточнить? – спросила я. – Нельзя сказать такое просто так и не объяснить.

Вайолет пожала плечами, словно сказанное ею не было чем-то особенным.

– Ну, знаешь, разное. О людях. Не что-то вроде рентгеновского зрения или типа того. Но я смутно улавливаю, что с ними случилось или случится, и никогда не знаю, что на самом деле это значит. Коснувшись твоего лба, я почувствовала запах огня и увидела дым. Не знала, что ты пережила пожар в доме, – извинилась она. – Пожалуйста, не рассказывай больше никому. Я знаю, что это звучит безумно. – Теперь я уже и передвигалась медленно, как улитка. Было невозможно поверить в сказанное Вайолет. И все-таки…

– То есть… машина Оливии? – осмелилась спросить я. – Ты упомянула в истории, что ее родители собирались подарить ей красную машину на день рождения. Произнося это, ты знала, что красный «Приус» уже стоял на парковке Ричмондов?

Вайолет сморщила носик, очевидно, переживая из-за моих расспросов. Мне не хотелось на нее давить – но, вполне естественно, у меня возникла масса вопросов.

– Нет, я не знала, что он уже там. Она говорила, что хочет «Приус», так что я придумала ту часть. Наверное, просто угадала.

– Это очень и очень странно, – заметила я. С одной стороны, я была благодарна, что Вайолет открылась мне. С другой – она ужасно пугала меня. – Что еще ты знаешь… обо мне?

Она осмелилась взглянуть мне в глаза лишь на секунду, а потом посмотрела в небо, избегая моего взгляда.

– Ничего, правда. Это все. Только пожар. И… у тебя ведь есть собака? Медленная, пятнистая и пушистая?

Мокси была британским спаниелем. Она действительно стала в последнее время медленной, едва ковыляя на пораженных артритом лапах. Я кивнула, признавая, что у меня на самом деле есть собака, но не поверила Вайолет ни на секунду.

Она знала больше, намного больше. Но если я расскажу об этом друзьям, они посчитают меня сумасшедшей.

И, по всей видимости, каким-то образом Вайолет достаточно хорошо меня узнала, чтобы довериться. Наверное, почувствовала, что я ее подозреваю.

Но больше всего меня интересовало другое (хотя я и не осмеливалась об этом спросить): если Вайолет почувствовала пожар, который когда-то убил мою сестру, были ли ее истории об Оливии, Кэндис и Мише как-то связаны с реальностью?

* * *

– Мистер Дин считает, что мне нужно выдвинуть свою кандидатуру на место классного казначея, – рассказала я маме за ужином, помешивая макароны в тарелке. За столом я вела себя необычайно тихо, думая о Вайолет и обо всем том, что она поведала на уроке физкультуры. Обычно я бываю не так замкнута во время еды – но в тот момент мне не хотелось признаваться маме, что я подозреваю подругу в обладании сверхъестественными способностями. Она тут же позвонила бы папе и попросила бы его оценить мое психическое состояние.

– Казначей? А почему казначей? Ты бы гораздо лучше проявила себя в качестве секретаря, – сказала мама. Она никогда не поощряла меня стремиться к тому, к чему не лежало сердце. «Побереги свою энергию для важных дел», – любила она говорить.

– Я не могу претендовать на место секретаря. Победить не получится. Трейси Хартфорд всегда баллотируется на место секретаря и каждый год побеждает. Я могу попробовать стать казначеем, потому что тут у меня хоть какой-то шанс есть, – пояснила я.

Мама вылила еще одну порцию холодного соуса на макароны.

– Это не мысли победителя, – пожурила она меня. – Я даже не знала, что тебя интересует ученический совет. Кто еще баллотируется?

– Джейсон Аркадиан, – ответила я, яростно накручивая спагетти на вилку.

Бесполезно объяснять маме, что вряд ли мои соученики проголосуют за меня, а не за Трейси. И что, если я решусь бросить ей вызов, баллотируясь в секретари, могу огрести публичное унижение.

– Ну, а Джейсон Аркадиан очень хочет быть казначеем класса? Разве ты не будешь жалеть, что лишила его этого шанса, просто чтобы поразвлекаться пару дней? – критично спросила мама. Она явно не понимала нравы и обычаи старшей школы Уиллоу.

– Нет, потому что я тоже заинтересована в этой должности, – призналась я. Теперь, после предложения мистера Дина, все эти планы и возможности, связанные с выборами, дали моему мозгу безопасную гавань – вдали от тревожных мыслей о Вайолет и ее странных видениях. Я могла бы успешно собирать деньги, в этом не было сомнений. Я плохо знала уехавшую в Чикаго Эмили Моррис, но мне казалось, что та баллотировалась только из-за Оливии. Мне даже не придется прилагать особых усилий, чтобы превзойти ее в работе. – Мне нужно будет организовать сбор средств для поездки класса в мае. У меня уже есть пара идей.

Мама уставилась на меня с другого конца стола так, словно перед ней инопланетянин.

– Ты серьезно?

– Да, – ответила я.

– Ну, если тебя это интересует, тогда и меня тоже. Это будет хорошим дополнением к твоему заявлению в колледж. Что нужно делать?

Я сказала ей, что мне нужно будет официально объявить свою кандидатуру в пятницу на собрании после школы. Как только слова сорвались с губ, я поняла, что присутствие на этом собрании усложнит поездку в Кеношу. Но зато почувствовала себя немного лучше по поводу отказа поехать с Черил в Мэдисон. Получается, я не совсем соврала ей: в конце концов, у меня правда было назначено мероприятие в пятницу после уроков, которое не позволяет мне пойти с ней на концерт.

– Завтра куплю ватман в «Уолгринс». Но все-таки подумай о противостоянии Трейси Хартфорд. Ее мать слишком болтлива, – заметила мама.

* * *

Вечером, делая домашку, я нарочно не опускала жалюзи, потому что заметила, что и Трей не опустил свои. Его было невозможно разглядеть в комнате, но свет был включен – так что, скорее всего, он не спал. Я весь день переживала из-за того, что он проигнорировал меня там в коридоре, возле шкафчиков. Хотя, учитывая то, что Вайолет рассказала мне на физкультуре, – пожалуй, у меня были и более серьезные основания для тревоги. Генри написал мне. Мое сердце колотилось – бум-бум-бум, – пока я читала его сообщение. Он спрашивал, какого цвета мое бальное платье. Генри собирался арендовать смокинг и хотел, чтобы пояс совпал по цвету с платьем и мы в самом деле походили на пару. Интересно, купит ли он бутоньерку. Мама просто растает, если в нашем доме появится парень и наденет мне на руку бутоньерку.

Около часа ночи я почувствовала такую усталость, что едва могла держать глаза открытыми. Я встала, чтобы опустить жалюзи. Поднявшись, глянула в окно и увидела, что Трей смотрит прямо на меня. В этот раз не стала махать ему – не хотела снова почувствовать себя дурой.

Мгновение мы удерживали взгляды друг друга. Наконец, Трей кивнул, признавая мое присутствие. Я первой отвернулась и закрыла жалюзи, со стыдом гадая, что могло бы случиться, если бы я оставила их поднятыми, переодеваясь в пижаму. Подсматривал бы Трей? Хотел бы он, чтобы я знала, что он смотрит? Всего лишь представляя себе такую возможность, я почувствовала, как загорелись щеки, а пульс участился. Почему я вообще думаю о флирте с Треем Эмори?

В ту ночь мне не давали уснуть мысли о Вайолет. Кто она такая? Так ли она невинна, как хочет казаться? В самом ли деле она знала обо мне так мало, как утверждала?

А еще меня не оставляли мысли о Трее: ненавидел ли он меня и если да, то почему? Я знала, что мне не стоило обо всем этом думать. Нужно подумать о планах предстоящей предвыборной кампании. К тому же Генри Ричмонд думал обо мне, у него был мой номер телефона, и мы должны встретиться в субботу вечером.

* * *

– Посмотрите, девочки. Мне кажется, это оно.

Оливия вышла из примерочной в платье, которое с трудом нашла в «Тарте», одном из двух крутых бутиков в маленьком молле в Ортонвилле, что к западу от Уиллоу. Этот торговый центр был далеко не таким большим, как в Грин-Бей, но мы решили съездить туда в среду после школы: вдруг «платье мечты» Оливии найдется там. У мамы Кэндис был маникюрный салон в торговом центре Ортонвилла, поэтому Кэндис настаивала, чтобы мы избегали основного торгового холла – иначе ее мама могла бы узнать, что ее дочка поехала за покупками вместо выполнения домашней работы.

– Ого. Думаю, это оно, подруга, – заметила Кэндис, попивая через трубочку ледяной шоколадный латте.

Платье (без бретелек и достаточно темного, чтобы не казаться летним, оттенка кремового цвета) идеально сидело на Оливии. Его покрывал слой маленьких простроченных дырочек. Когда Оливия покрутилась перед зеркалом, юбка раскрылась вокруг ее колен, словно она была принцессой из диснеевского фильма.

– Мне оно вроде как нравится, – объявила Оливия. – Не совсем то, что я себе представляла, – но, может, так даже лучше.

– Оно такое сексуальное, – вставила Вайолет. – Купи его на всякий случай, вдруг его позже уже не будет.

Прежде чем Оливия вернулась в примерочную, чтобы снова надеть джинсы и шелковую блузку, я мельком увидела цифру на ценнике и чуть не ахнула. Я гадала, узнала ли Вайолет платье, которое Оливия понесет домой в фирменном ярко-розовом пакете «Тарт», – выглядело ли оно так же, как платье из ее предсказания. Вайолет была необычайно энергична и разговорчива по пути из Уиллоу, и я подозревала, что она намеренно избегала зрительного контакта со мной.

Вернувшись в город, Оливия высадила Мишу первой, потому что той нужно было на урок гимнастики вместе с Амандой. Вайолет настояла на том, чтобы ее высадили у библиотеки, откуда мама заберет ее после работы. Я удивилась, что, помимо Кэндис, которая ехала на переднем пассажирском сиденье красного «Приуса», я осталась в машине последней. Если тебя высаживают последней – значит, Оливия меньше всего хочет от тебя избавиться.

Я решила, что пришло время проверить реакцию Оливии на мои планы баллотироваться в казначеи. Я объявила об этом как бы между прочим, словно все еще раздумывала над идеей.

– Уверена, что хочешь этого? Ну, этот ученический совет – такой скучный. Просто ужас. Я выдвинула свою кандидатуру на место президента только потому, что папа очень хочет, чтобы я получила стипендию Университета Висконсина.

Поразмыслив над шансом победить в выборах, к среде я уже была уверена, что хочу участвовать. Что важнее, я была уверена, что хочу победить. Странно, что за два дня, прошедшие после того, как мистер Дин посоветовал мне попробовать, я перешла от «мне плевать на ученический совет» до чувства, что просто жить не смогу, если не одержу победу.

– Абсолютно, – ответила я. – Мне не будет скучно. Не считай меня фриком, но чем больше я об этом думаю, тем больше мне нравится эта идея.

– Ты точно псих! – воскликнула Оливия. – Но собрания станут менее отстойными, если там будешь и ты. Нужно баллотироваться вместе, вроде как командой! – Получив не только одобрение Оливии, но и почувствовав ее энтузиазм, я лишь утвердилась в своем решении. Благодаря паре слов Оливии мое участие в выборах превращалось из сомнительной затеи с риском для моего социального статуса в необходимый шаг к моей уверенной победе.

– О боже, девчонки, вы так помешаны на политике, – пожаловалась Кэндис. – Что мне делать в этом захолустье, когда вы обе попадете на Капитолийский холм?

– Выйти замуж за Айзека и нарожать ему штук пятьдесят детей, – пошутила Оливия.

Мы подъехали к моему дому, и в груди заныло, когда я увидела, что машины мамы еще нет. Наверное, она все еще едет из Шебойгана. В любое время дня мне было неприятно входить одной в пустой и темный дом – таким острым было ощущение, что мне бы не пришлось проводить время в одиночестве, если бы не случился пожар. По крайней мере, Мокси будет мне рада, даже если я просто выпущу ее обнюхать все на заднем дворике.

Я взяла рюкзак и открыла заднюю дверь машины, но тут Оливия сказала:

– А у Вайолет все еще нет партнера для танцев.

Я замерла. Тон Оливии из беспечного и шутливого мгновенно стал угрожающим. Как это возможно, что уже среда, а Вайолет все еще не набралась сил пригласить кого-то? Неужели она не знала, что Оливия и Кэндис не позволят ей пойти на бал в одиночку? Посещение танцев без партнера возможно для непопулярных девчонок, но это непозволительно для подруги девушки, которую через пару недель могут назвать Королевой бала.

– Она говорила тебе, что собирается пойти одна? То есть я знаю, она сказала, что у нее есть платье, но это просто… – Кэндис замолкла, подбирая правильное слово. – Жалко.