30 дней

Змей шлепнул хвостом по полу и уполз в покосившуюся дверь набивать свою утробу. Мы с Искрой переглянулись и вернулись к просмотру внутреннего двора. Я проследила за прачкой, тащившей корзину с бельем, и мысли мои вернулись к ближайшему будущему.

Рискнуть или покорно ждать развития событий? Что я выигрываю, помогая Скаю? Несколько дней спокойной жизни точно. По крайней мере, пока ни проснутся дары, дающие мне силу, пока ни проснется огонь, и я снова ни начну слышать зов Граней. Тогда достаточно дождаться, когда вернется дар имени моего Господина, и он заберет меня.

Что ожидать от Вайториса? Если заберет меня сегодня, то вспомнит мою беготню от него во сне. Прибавим к этому то, что я пыталась исказить свои воспоминания, умолчала о змее, то есть о следствии изменения Реальности, о причине изменения Реальности тем более, да вдобавок ко всему моя связь с водником и чудом до сих пор не случившаяся близость, если не считать первого сна… Великая Тьма! А ведь Господин всё это вытрясет из меня, и какими способами, я не берусь предугадать… Мне точно конец.

Нет-нет, не могу я пока вернуться. Пусть перебесится, пусть направит весь свой гнев на Аквея, он и так уже считает его Злом Изначальным. Лучше я стану в его глазах жертвой, но не главной виновницей происходящего. Нужно всего лишь выказывать тоску и стремление вернуться. И мысли свои заполнить образом Господина. Нельзя больше допускать прежних ошибок. Сегодня его ярость принесла мне боль и удовольствие, завтра может остаться только боль, а от его боли меня не спасет ни один дар. Да, нужно тянуть время. Но чтобы его тянуть, нужно чтобы водник не попался слишком рано. И открытые подсказки приведут к закономерному финалу. Петля замкнется, и я вновь буду виновата. Нужно избежать этого. Значит, моя помощь не должна быть нарочитой. А как заставить кого-то делать то, что ты хочешь?

Я ухмыльнулась и зажмурилась от удовольствия – нужно всего лишь быть Игнис Сиел, темной без стыда и совести. Ну, этого у меня давно уже нет, несколько столетий так уж точно. Эту шелуху Господин сорвал с меня в первую очередь. Помню, когда мы уже стали близки, и я поняла, что утехи на ложе – это единственное, что Вайторис готов дать мне, заменив наслаждением мечты о любви, он прислал мне наряд и велел явиться к нему в этом в тронную залу, где собрались его приближенные.

Я взглянула на переплетение из тончайших золотых нитей, невесомых, как паутинка. Ни обуви, ни нижнего белья, только подобие одежды, не скрывавшее моей наготы. К платью прилагалось только одно украшение – диадема, и она подразумевала высокую прическу, так что надежда на то, что волосы скроют меня, рухнула в то же мгновение, как я взяла в руки диадему. И пока я колебалась и раздумывала, как могу обойти приказ, мне передали, что Господин ожидает меня немедленно, и любая задержка и попытка не исполнить просьбу повлечет за собой наказание. Стоит ли говорить, что к выходу я готова была очень скоро?

В тот момент, когда я вышла из покоев Повелителя, мне казалось, что ниже пасть уже невозможно. Золотые плетения колыхались при ходьбе, открывая мое тело с разных сторон. Тогда я думала, что никогда не смогу забыть, как на меня пялились все, кто попадался на пути, и то молчание, воцарившееся в тронной зале, когда я вошла в распахнувшиеся двери. На меня смотрели все, кто изумленно, кто украдкой, чтобы не разгневать Господина, а сам Вайторис восседал на своем исполинском троне и довольно улыбался, глядя, как я шествую к нему, не сводя с него взгляда. И когда опустилась перед троном на колени, он лишь мазнул по мне взглядом, велел подняться с колен и оказать честь гостям его замка, лично наполнив их кубки вином.

Тот вечер я выдержала, но после умоляла больше не заставлять меня показываться на людях в таком виде. На следующий прием я пришла лишь в одном ожерелье. И так продолжалось до тех пор, пока я, услышав очередной подобный приказ, ни начала пожимать плечами и входила в залу так, словно на мне был надет лучший из нарядов.

– Твое тело совершенно, Игнис. И показывая другим то, что принадлежит мне, ты не падаешь в пропасть, ты возносишься на вершину самой высокой из гор, окружающих нас. Тебе не нужны ухищрения, чтобы подчеркнуть красоту, ты – сама красота.

И я начала гордиться своим телом и лицом, получая удовольствие от мужских взглядов, полных вожделения и женских, наполненных ядом зависти и неприязни. А еще от того, что меня не могли коснуться ни чужое желание, ни зависть. И единственный раз, когда один из приглашенных в замок мужчин, опьяненный вином и моей наготой, забыл осторожность и попытался овладеть мною в темном углу пиршественной залы, закончился тем, что после того, как бедолага притронулся ко мне, он прожил всего пару мгновений. Ровно столько потребовалось Вайторису, чтобы оказаться рядом и собственноручно свернуть шею наглецу. После этого я ощущала жар от похотливых взглядов, но никогда от чужой страсти. Господин преподал мне много уроков, и пришло время вспомнить некоторые из них, ну, или воспользоваться их плодами.

Прихватив Искру, я соскочила с подоконника, усадила крысу на плечо и направилась к выходу. Венн оторвался от кормушки, когда я вышла из комнаты.

– Поел? – спросила я.

Змей застучал хвостом, занервничал, но я лишь махнула рукой:

– Я тебя не заставляю идти с нами.

Венн проворчал что-то и снова уткнулся в кормушку, но уже на втором пролете железной лестницы он догнал нас с Искрой и деловито пополз рядом, наверное, ободренный тем, что за нашу вчерашнюю вылазку ему не влетело. Аквею хватило забот и без своего создания. То мой приступ похотливости, то цветок, то невеста. Он и сопровождал-то меня в новое обиталище, не проронив ни слова. Так что мы с моей маленькой ратью могли позволить себе повторную наглость.

Прислушалась к себе и улыбнулась, обнаружив местонахождение Скайрена. Сегодня я никуда не спешила, чувствуя, что водник сам придет ко мне. Я шла по галереям и коридорам замка, с интересом рассматривая гобелены, картины, статуи, расставленные в нишах. Наблюдала за людьми, попадавшимися мне навстречу. Люди тоже наблюдали за мной, но без праздного любопытства, как я. Они спешно убирались с дороги моего маленького отряда, ныряли в боковые коридоры, прятались за двери, жались к стенам и бросали на меня злые взгляды. А я улыбалась. Вот просто улыбалась и чувствовала себя хозяйкой замка, потому что никто не смел преградить дорогу, когда рядом полз Венн, зорко следивший, чтобы никто не посмел приблизиться к узнице. Это было даже забавно – пленница разогнала хозяев.

Свой поход я приостановила возле портрета молодого мужчины, показавшегося мне смутно знакомым. Белоснежные волосы, голубые глаза… Я прищурилась, склонила голову к плечу и потерла подбородок, пытаясь понять, кого он мне напоминает…

– Эйвилон Аллиерт, – раздался за моей спиной незнакомый голос. – Друг Скайрена и брат его невесты Эйволин. Он погиб в стенах Черного замка.

Я обернулась и посмотрела на мужчину-мага. Он мне тоже показался смутно знакомым, но понять, откуда я его знаю, не смогла.

– Имел честь вчера целовать вас, магиана Сиел, – хмыкнул водник. Страха в его глазах я не увидела, скорей, интерес.

Я развернулась к мужчине всем корпусом и сделала к нему шаг, остановилась почти вплотную и посмотрела снизу вверх.

– Стало быть, господин водный маг, целовать меня для вас честь? – полюбопытствовала я. – И почему же вы всё еще живы?

– Мне стоило умереть от счастья? – широко улыбнулся водник.

– Скорей, от стыда, а вы сияете, подобно начищенному золотому. Уж тому ли господину вы служите?

– Если бы я служил вашему господину, то вряд ли мне выпало счастье ощутить силу страсти самой Игнис Сиел, – не смутился мужчина. – Похоже, я все-таки на верной стороне.

Я сделала шаг назад и вновь склонила голову к плечу, прошлась по воднику изучающим взглядом, после выпрямилась и спросила, указав себе за спину:

– А вы дружили с Эйвилоном Аллиертом?

– Мы были дружны, – более осторожно ответил маг.

– Но для вас честь целовать меня?

– Целовать само воплощение Зла? О да, – он сократил разделяющее нас расстояние. – Вы знали, что даже ваши враги мечтают о вас, Игнис? Породил ли вас Хаос, или вдохнула жизнь Тьма, но сотворил они вас на диво совершенной. Лицом, – он коснулся моей скулы костяшкой согнутого пальца, – и телом.

Мужская ладонь легла мне на талию. Водник склонился ниже, намереваясь повторить вчерашний опыт и… Змеиный хвост захлестнул его шею. Рывок, и маг отлетел от меня, ударился спиной о противоположную стену, а я встретилась взглядом с потемневшим взором глаз-озер.

– За какой Тьмой? – ледяным тоном спросил меня Скай.

– Что именно? – уточнила я.

– За какой Тьмой ты творишь? – внес ясность Аквей и, обернувшись к моему незадачливому поклоннику, бросил: – Поговорим позже. Исчезни.

Тот спорить не стал. А кто бы стал, если над тобой нависает разверстая пасть гигантского змея, между ног сидит крыса, успевшая спрыгнуть с моего плеча, когда появился хозяин замка, и сам Скайрен смотрит слишком пристально, чтобы обманываться его видимым спокойствием? Водник, чьего имени я так и не узнала, поднялся с пола и исчез так быстро, насколько ему позволила боль в теле от удара о стену. Но, уже почти свернув за угол, он обернулся и произнес одними губами, пользуясь тем, что Аквей снова смотрит на меня: «До встречи».

Я усмехнулась, и мой похититель обдал очередной порцией холода:

– Тебя что-то веселит в произошедшем, Игнис?

– Только твое своевременное появление, – ответила я. – Боюсь, если бы я выцарапала глаза наглецу, меня бы твои люди сожгли вместе с замком. Кто же поверит, что воплощенное Зло всего лишь защищалось от похотливого мерзавца, решившего, что женщину можно лапать против ее желания?

– Что-то я не заметил, чтобы ты была против, – ядовито ответил водник.

– Ты просто не досмотрел, – хмыкнула я. – Правда, Скай, на твоих людей я не покушаюсь. Мне хочется жить, а господин, знаешь ли, никогда не страдал от приступов жалости и прощения.

Взгляд водника, чуть смягчившийся, вновь стал колючим. Он посмотрел на портрет Эйвилона Аллиерта.

– А ты, Игнис? Что ты знаешь о жалости? – спросил он, глядя на беловолосого водника.

– Я давно забыла, что это, Скай, – ответила я, тоже глядя на изображение мертвеца. – Господин вытравил из меня все чувства, и жалость была одной из первых.

– Но крысу ты пожалела, – Аквей развернулся ко мне. – Почему ты ее спасла?

Я пожала плечами. У меня и вправду не было ответа.

– Это вышло как-то само собой, – сказала я. – Может, потому что Венн тогда был мне врагом, и Искра оказалась в ловушке, как и я.

– Искра… – Скайрен усмехнулся. – Забавно.

– Что – забавно?

– Всё, – ответил он и отошел от портрета. – Забавно, странно и отвратительно в равных долях. Передо мной стоит чудовище, выжигавшее целые деревни лишь за то, что они не смогли заплатить своему господину требуемую дань из-за неурожая. Бездушная сука, убившая на моих глазах лучшего друга. Тварь, которая издевалась надо мной больше года, а я вижу красивейшую из женщин, которая спасает крысу, дает зверям имена, и они идут за ней, словно на привязи, готовые оберегать и защищать от любого, кто причинит ей зло. И эта женщина одинокая, слабая, хрупкая, но продолжает держать спину ровно, несмотря на то, что на ее плечи давит всеобщая ненависть. Я видел обе эти стороны одной сущности, но никак не могу совместить их. Жгуче ненавижу первую и не могу заставить себя злиться на вторую. Какая ты настоящая, Игнис Сиел? Что было до того, как Темный накинул на тебя удавку своей власти?

Я молчала. Смотрела на него и молчала, не зная ответов на вопросы. Какая я настоящая, кто бы сказал мне это… Я помню себя с момента, когда Господин дал мне имя, и очень смутно то, что было до возрождающего пламени. Раньше еще мелькали в памяти какие-то обрывки, теперь сплошной туман. Кем я была рождена? Простой смертной, магом? Кто были мои родители? Где я жила? Даже свой возраст до возрождения, я помню примерно. Пятнадцать или шестнадцать лет, но может было и меньше, а может больше.

– Ты не знаешь, – понял проницательный Аквей. – Он забрал у тебя даже память. Но что дал взамен?

– Себя, – ответила я и вновь перевела взгляд на портрет Эйвилона Аллиерта, вспоминая о том, что привело меня сюда. – Господин подарил мне бессмертие, вечную юность и красоту. Наделил силой, равной которой нет, и только Он превосходит меня…

– И где твоя сила, Игнис? – с нескрываемой иронией спросил водник. – Он забрал ее за единственный проступок, несмотря на четыреста лет собачьей преданности.

– Я нарушила главное правило, сила возмездия закономерна, – я пожала плечами. – Мое тело принадлежит Господину…

– То есть ты осознаешь, что понесла наказание заслужено, – Скай встал у меня за спиной.

Не трогал, но я слишком остро ощутила его близость. Во рту вмиг пересохло, и я облизала губы, сжала кулаки, изо всех сил противясь тому, что пробуждалось в крови в это мгновение, однако бездарно проиграла этот бой и, порывисто обернувшись, тут же попала в ловушку глаз-озер. Водник кривовато усмехнулся и сделал еще один шаг, оттеснив меня к стене. Его ладони уперлись в стену по обе стороны от моей головы, и легкая хрипотца, пробившаяся в его голосе, взволновала настолько, что я едва сдержала стон предвкушения.

– Что ты сейчас осознаешь, Игнис? Ты всё еще помнишь о своем господине?

– А ты, Скай? Что осознаешь ты? – голос упал до предательского полушепота. – Ты еще помнишь о своей невесте, когда стоишь так близко ко мне?

Взгляд Аквея блуждал по моему лицу, наконец остановился на губах, и он шумно втянул носом воздух:

– Я мало о чем помню, когда ты рядом. Меня тянет к тебе, Игнис, но это всего лишь морок, навеянный отравой, которой ты опоила меня. Однажды я найду противоядие, и всё станет, как прежде.

– Всё может закончиться раньше, чем ты думаешь, – я заставила себя не думать о том, что от поцелуев водника у меня исчезает из груди весь воздух, и слабеют ноги. Разум, плавился от его близости, но я все-таки сумела думать о том, для чего искала Скайрена Аквея. – Господин избавит нас обоих от этого проклятого притяжения, как только войдет в замок и сотрет его с лица земли вместе со всеми обитателями. И с тобой, Скай.

Водник оттолкнулся от стены, выпрямился и отвернулся от меня. Я видела, как он тряхнул головой, приводя мысли в порядок. Еще бесконечно долгое мгновение боролась с желанием прижаться к его спине и ощутить тепло живого сильного тела, но снова сжала кулаки и, наконец стряхнула хмель желания.

– Не станет тебя, исчезнет и наваждение, – уже более твердо продолжила я. – Я буду смотреть на то, как ты умираешь, и чувствовать, как ослабевает зов крови.

Мужчина стремительно обернулся. Глаза осветились бликом света, рука взметнулась вверх, и пальцы сжались на моем горле. Я вновь была припечатана к стене. Воздух со свистом прорывался сквозь стиснутые зубы, но в глаза своего похитителя я смотрела, не моргая, выдержав тяжелый пристальный взгляд:

– Значит, ты тоже считаешь, что смерть одного из нас станет избавлением для другого? Так есть ли смысл ждать появления Темного? Он уже знает, где ты, и придет, несмотря на то, жива ты или нет. – Я дернула руками, в желании вцепиться в сдавливающие горло пальцы, но вновь бессильно уронила их, завороженная силой, шедшей в это мгновение от Аквея. Она подавляла, подчиняла и… восхищала, несмотря на то, что я понимала – еще мгновение и всё… – Так может, стоит прямо сейчас разорвать этот круг безысходности и вдохнуть полной грудью? Что скажешь, Игнис?

– Убей, – просипела я, и Скай немного ослабил хватку, – но это не спасет ни тебя, ни твоих людей. Он превратит эти земли в выжженную пустыню. Ты лишь добавишь огню ярости, но сам сгоришь в его сердцевине, наслаждаясь кратким мигом свободы от нашей связи. Но сначала ты увидишь, как умрут все, кто тебе дорог. Господин будет наказывать тебя постепенно. Сначала он уничтожит тех, кто служил тебе. Потом твоих друзей и родных. Затем ты будешь смотреть на то, как он выпивает Эйволин, и, поверь, она будет орать под ним от наслаждения, в миг забыв обо всех твоих ласках. Она добровольно отдаст ему свою жизнь и умрет с его именем на устах, даже не вспомнив о тебе. И лишь после твоего окончательного краха, он займется тобой, продлевая твою агонию столько, сколько посчитает нужным. И тебе нечего будет противопоставить ему, ведь всё, что тебе дала моя кровь, умрет вместе со мной. Но даже если ты оставишь мне жизнь, всё случится именно так, как я сказала. Ты слишком слаб и никогда не сможешь одолеть в бою Вечного и созданную им рать.

– Поглядим, – отрывисто бросил Скай. Он чуть сильней сжал пальцы и отшвырнул меня в сторону.

Я упала на пол, с жадностью глотнула воздух, и Венн с Искрой бросились ко мне, прижались, то ли жалея, то ли защищая. Змей обвил кольцами, скрывая от взгляда своего хозяина, но я выбралась из прохладного кокона и, отдышавшись, заговорила снова.

– Я столько раз слышала самоуверенные заявления тех, кто считался сильнейшими магами этого мира. И столько же раз я видела их бесславный конец. Отважные, благородные и отчаянные они гибли, избавляясь от иллюзий с последним вздохом. Ты думаешь, ты исключение, Скай? Ты такой же, как те дураки, которые возомнили себя равными Вечному, чья сила скапливалась бесконечно долго. Они были сильнейшими, но где они сейчас, где их слава? Кто помнит о них? Остался лишь он, и останется впредь…

– Даже камень можно расколоть ударом кулака, если знать, куда ударить, – глухо произнес водник, не сводя с меня пристального взгляда. – Нужно лишь найти слабое место. И слабое место Вечного ты, Игнис.

– Но он не умрет, если умру я. Он создаст себе новую Игнис, выпестует ее, и она займет мое место, вновь скрепляя броню Господина.

Скай тряхнул головой. Его глаза лихорадочно блеснули, и водник, взъерошив себе волосы, взволнованно заходил от стены к стене, о чем-то задумавшись. Наконец остановился и снова взглянул на меня.

– Я пойму, – произнес он. – Я найду верный путь, но нужно еще время. Мы покидаем замок.

– Как? – с фальшивым изумлением воскликнула я. – А как же великая битва и слава в веках?

– За мной, – скомандовал водник, пропустив мою колкость мимо ушей.

Он сделал несколько шагов, но остановился и снова обернулся ко мне, сузил глаза, но покачал головой, усмехнулся и продолжил путь, точно зная, что я иду следом. Что бы Скай ни собирался мне сказать, он это так и не произнес. Я следовала за ним, пряча довольную ухмылку. Скайрен Аквей обладал разумом и умел делать верные выводы, и это меня устраивало сейчас больше, чем когда-либо. Прости меня, Вайторис, но я вырвала из твоих зубов эту добычу. Тебе придется вгрызться в нее позже. На мгновение приостановилась. Я осмелилась пойти против воли Господина… Бесконечный Хаос! А неповиновение, оказывается, тоже может быть приятным. Утереть нос Вечному? Почему бы и нет?

– Игнис! – рявкнул Скай, не оборачиваясь.

– Я следую за тобой, милый, – хмыкнула я и догнала его, ощущая сладкую судорогу от мысли: «Ой, что буде-ет». Но чтобы ни случилось после, сейчас мое настроение было прекрасным, как никогда.

Это было похоже на стремительное бегство, впрочем, без излишней паники, словно обитатели замка Аквей уже не один раз покидали свое жилище в спешном порядке. Скарба взяли мало, только необходимое. Никакого обоза, способного задержать в пути. Всё, что могло пригодиться, приторочили к седлам лошадей. Тяжелых карет не было, как и груженых телег. Я даже не поняла, в какой момент замок опустел. Просто только что деловито гудел, как улей, полный пчел, и вдруг застыл необитаемой громадой.

Первыми исчезли слуги. И я так и не поняла, куда они ушли. То ли через подземные ходы, то ли через какую-то тропу в горах. И сколько не прислушивалась к разговорам Ская и его воинов, так и не уловила. Слышала о том, что все обитатели замка покинули его, и следы надежно скрыты, и всё. Затем пропала стража и женщины из магов. Я не видела прощания с Эйволин, только слышала, как она всхлипывала за дверью кабинета, в котором я ждала, когда меня заберут, да что-то тихо ворковал водник, успокаивая свою невесту. Я в это мгновение скрипела зубами и рвала по странице какую-то книгу, попавшуюся под руку. Книга была, конечно, ни при чем, но злость я больше никак не могла излить. Или книга, или шейка водницы. Пришлось выбрать книгу, чтобы не ссориться раньше времени с Аквеем, хотя душа просила шейку Эйволин.

И когда замок стих, дверь кабинета открылась, и на пороге появился Скайрен в дорожном облачении. Он поманил меня, и я направилась к нему, воплощая собой само послушание. Но выйти из кабинета не удалось, водник перекрыл проход своей широкоплечей фигурой. Я вопросительно посмотрела на него, ожидая узнать, чего он хочет.

Аквей взял в руку Искру, сидевшую на моем плече, пересадил к себе и распахнул ткань, висевшую на его второй руке. Это оказался плащ, нежно-голубой, из дорогой ткани, который изумительно подошел бы к глазам Эйволин. Похоже, с хозяйкой плаща я не ошиблась и дернулась, когда Скай накинул его мне на плечи, невольно покривившись. Но водник не обратил на мою гримасу никакого внимания. Он скрепил плащ у меня на груди фигурной застежкой с голубым камнем, накинул на голову капюшон и вернул крысу мне на плечо.

– Идем, – коротко велел водник.

Венн, которого кормили перед дорогой, приветливо забил по полу хвостом, увидев меня.

– Зачем капюшон? – спросила я, но больше для того, чтобы не идти за своим похитителем молча.

– Во-первых, у водников не бывает черных волос и не стоит привлекать внимания, а во-вторых, укажи мне того, кто не мечтает свернуть тебе шею, – чуть насмешливо ответил Скай.

– Одного точно знаю, – хмыкнув, ответила я, и водник, обернувшись, иронично изломил бровь:

– Темный не в счет, – сказал он.

– Я не о нем, – сказала я, испытывая какое-то мстительное предвкушение. – Я о том наглеце, который считает за честь целовать меня. Ну, тот, которого вы со змеем отогнали от меня сегодня.

Глаза водника в одно мгновение потемнели, однако эмоции он спрятал, хоть я и заметила, что до равнодушия ему далеко, и это порадовало, потому что в ушах всё еще стоял его лепет с Эйволин. И вместо утреннего грома, грохотавшего в моем временном жилище, я услышала слова, сочащиеся ядом издевки:

– Не верь мужчине, превозносящему тебя, когда его мысли начинаются и заканчиваются подолом твоего платья. Когда он задерет этот подол и избавиться от своего желания, разочарование может быть слишком горьким.

– А кто тебе сказал, что, задрав мой подол, он забудет о том, что под ним спрятано, – полюбопытствовала я.

– У тебя там что-то необычное? – изломил брови Аквей. Он, вдруг ухватив за руку, притянул меня к себе, развернул и рывком прижал к груди одной рукой. Второй отвел в сторону полу плаща, задрала подол платья, и горячая ладонь скользнула по обнаженному бедру, перебралась на его внутреннюю сторону и протиснулась между ног, заставив меня охнуть и плотней прижаться к воднику.

– Ты солгала, Игнис, – хрипловатым полушепотом сказал мне на ухо водник, – там ты такая же, как все. – Он снова развернул меня, закинул ногу себе на бедро, но мысли сопротивляться даже не возникло. Я вцепилась пальцами ему в плечи, комкая ткань дорожного плаща, закусила губу и откинула голову назад. Тихий стон слетел с приоткрывшихся губ, и ответом ему стал судорожный мужской вздох. Я следила за водником из-под ресниц. Он невнятно выругался сквозь зубы, затем отступил, отпуская меня, и натянул на руку перчатку. После спросил, откашлявшись: – Кроме скверного характера и страсти к мерзким забавам в тебе есть хоть что-то неприятное?

– Я – совершенство, – без ложной скромности ответила я, пытаясь унять бешеное сердцебиение и подавить желание накинуться на Аквея, сорвать с него плащ, стянуть штаны и…

Я тряхнула головой, отгоняя очередное волнующее видение.

– Хвала Создателям, – несколько нервно усмехнулся Скай, – ты подвержена самолюбованию. Еще один порок.

– Странно было бы мне не иметь пороков, – ответила я, вновь накинув на голову капюшон. – Идем или ждем моего господина?

– Я ему и так гостеприимно оставлю целый замок, – хмыкнул водник. – Одного доброго дела за день вполне достаточно. Так что встречать Вечного никто не обязан. – И закончил уже без всякой веселья: – Уходим.

Он бодро зашагал впереди, а я завистливо вздохнула. Мои ноги всё еще подрагивали. А затем мысли испуганно метнулись к Вайторису и дарам, и возбуждение сошло на нет, на теле выступил холодный пот, когда мне подумалось: «А произошедшего хватит для утраты одного из даров?» Что если сегодняшний цветок не расцветет? Или увянет один из уже проявившихся? Чем мне не жаль пожертвовать? Каждым жаль! Даже зоркостью, без которой я могла бы, конечно, обойтись, но не хочется терять даже толики своих сил, когда их и так нет.