Илиада

Песнь третья

Клятвы. Обозрение ахейского войска со стены. Единоборство Париса и Менелая

После того, как отряды с вождями построились к бою,С шумом и криком вперед устремились троянцы, как птицы:С криком таким журавли пролетают под небом высоким,Прочь убегая от грозной зимы и дождей бесконечных;С криком несутся они к океановым быстрым теченьям,Смерть и погибель готовя мужам низкорослым пигмеям;[24]В утренних сумерках злую войну они с ними заводят.В полном безмолвии, силой дыша, приближались ахейцы,С твердой готовностью в сердце оказывать помощь друг другу.Так же, как Нот на горе по вершинам туман разливает,Для пастухов не желанный, но вору приятнее ночи;Видеть в нем можно не дальше, чем падает брошенный камень;Так под ногами идущих густейшая пыль поднималась,Вихрю подобная. Быстро они проходили равнину.После того, как, идя друг на друга, сошлись они близко,Вышел вперед из троянских рядов Александр боговидныйС шкурой пантеры и луком кривым на плечах и с висящимОстрым мечом. Колебал он в руке два копья, завершенныхМедными жалами, всех вызывая храбрейших ахейцевВыступить против него и померяться в схватке ужасной.Только увидеть успел Менелай многохрабрый ПарисаШагом широким вперед из толпы выступающим гордо,Радостью вспыхнул, как вспыхнул бы лев перед крупной добычей,Вдруг повстречавшись с рогатым оленем иль дикой козою;Жадный от голода, он пожирает добычу, хоть всюдуСам окружен молодыми ловцами и быстрыми псами.Радостью вспыхнул такой Менелай, увидавши глазамиСына Приама царя. К обольстителю местью пылая,Быстро Атрид с колесницы с оружием спрыгнул на землю.Только увидел его перед строем Парис боговидный,Милое сердце в груди у него задрожало от страха.Быстро к товарищам он отступил, убегая от смерти,Как человек, увидавший дракона в ущелий горном,Быстро назад отступает и членами всеми трепещетИ устремляется прочь с побледневшими страшно щеками;Так погрузился обратно в толпу горделивых троянцев,В ужас придя перед сыном Атрея, Парис боговидный.Гектор, увидев, корить его стал оскорбительной речью:«Горе-Парис, лишь по виду храбрец, женолюб, обольститель!Лучше бы ты не рождался совсем иль безбрачным погибнул!Это и я бы хотел, и тебе это было бы лучше,Чем поношеньем таким и позорищем быть перед всеми!Длинноволосых ахейцев ты слышишь язвительный хохот?Видя твой, образ красивый, они полагали, что храбрыйТы первоборец, а ты – без отваги в душе и без силы!И вот такой-то, посмел ты однако в судах мореходных,Море с толпой переплывши товарищей верных, в чужоеПлемя проникнуть и в жены красавицу стран отдаленныхДерзко с собой увезти, – невестку мужей копьеборных,В горе отцу твоему, государству всему и народу,В радость большую врагам, а себе самому в поношенье!Что ж не остался ты ждать Менелая, любимца Ареса?Знал бы, какого ты мужа владеешь цветущей супругой!Не помогли бы кифара тебе и дары Афродиты,Пышные кудри и вид твой, когда бы ты с пылью смешался!Больно уж робки троянцы. Иначе б давно уже был тыКаменным платьем одет[25] за несчастья, какие принес ты».Гектору быстро в ответ возразил Александр боговидный:«Гектор, меня ты бранишь не напрасно, за дело бранишь ты.Сердце твое, как топор, всегда некрушимо и крепко.Бьет по бревну он, размах усиляя руки у того, ктоДля корабля то бревно с великим искусством готовит.Так же и сердце в груди у тебя неуклонно и твердо.Но не порочь мне прелестных даров золотой Афродиты.Нет меж божественных славных даров не достойных почтенья:Сами их боги дают; по желанью никто не получит.Ну, а теперь, если хочешь, чтоб я воевал и сражался,Пусть все усядутся наземь, – и Трои сыны и ахейцы;Я ж в середине сойдусь с Менелаем, любимцем Ареса,В бой за Елену вступлю и за взятые с нею богатства.Кто из двоих победит и окажется в битве сильнейшим,Женщину пусть уведет за собою с богатствами всеми.Вы же, взаимную дружбу священною клятвой заверив,В Трое живите; они же в конями гордящийся АргосПусть уплывают и в славную жен красотою Ахайю».Так он сказал. С восхищеньем слова его выслушал Гектор.Вышедши быстро вперед и копье ухватив в середине,Строй удержал он троянцев. Они, успокоившись, стали.Вмиг натянули ахейцы свои искривленные лукиПротив него, полетели каменья и острые копья.Громко вскричал на ахейцев владыка мужей Агамемнон:«Стойте, аргивяне, стойте! Стрельбу прекратите, ахейцы!Слово какое-то хочет сказать шлемоблещущий Гектор».Так он сказал. И немедленно бой прекратили ахейцы.И замолчали. И Гектор сказал, между ратями стоя:«Слушайте, Трои сыны и ахейцы в красивых поножах,Что говорит Александр, возбудивший вражду между нами:Он предлагает троянцам и всем меднолатным ахейцамНа многоплодную землю сложить боевые доспехи;Сам же один на один с Менелаем, любимцем Ареса,Вступит он в бой за Елену и взятые с нею богатства.Кто из двоих победит и окажется в битве сильнейшим,Женщину пусть уведет за собою с богатствами всеми.Мы же взаимную дружбу священною клятвой заверим».Так говорил он. Кругом все затихли и молча стояли.Громкоголосый тогда Менелай обратился к ним с речью:«Слушайте также меня. Жесточайшая горесть пронзаетСердце мое; помышляю давно я: пора примиритьсяТрои сынам и ахейцам. Довольно вы бед претерпелиЗа преступленье Париса, за распрю, возженную мною.Кто между нами двумя обречен на погибель судьбою,Пусть и погибнет. А вы, остальные, миритесь скорее.В город пошлите за белым барашком и черной овечкойСолнцу принесть и земле; мы другого для Зевса доставим.Также и силу Приама[26] сюда приведите, чтоб клятвыСам он заверил (его сыновья вероломны и наглы),Чтобы никто дерзновенно кронидовых клятв не нарушил.Носятся вечно по ветру людей молодых помышленья;Если ж участвует старец, то смотрит вперед и назад он,Чтоб для обеих сторон наилучше решилося дело».Так говорил он. И радость объяла троян и ахейцев,Вера явилась, что близко злосчастной войне окончанье.Коней поставили в ряд, со своих колесниц соскочили,Сняли доспехи и все их сложили на землю от вражьихБлизко рядов: разделяла их узкая поля полоска.Гектор немедленно двух посланцев к Илиону отправилПару ягнят принести и Приама призвать на равнину.Также и царь Агамемнон Талфибию дал приказаньеК вогнутым быстро идти кораблям и ягненка доставить.И непослушен он не был владыке народов Атриду.С вестью меж тем к белорукой Елене явилась Ирида,Образ принявши золовки, жены Антенорова сына,Знатного Геликаона; женой он имел Лаодику,Между Приамовых всех дочерей наилучшую видом.В доме застала Елену; огромную ткань она ткала, –Плащ тёмнокрасный двойной, и на нем выводила сраженьяМеж конеборных троянцев и меднохитонных ахейцев,Где от Аресовых рук за Елену они пострадали.Вставши вблизи, быстроногая так ей сказала Ирида:«Выйди, жена молодая, взгляни-ка на чудо, какоеМежду троян совершилось и меднохитонных ахейцев!Вел так недавно их друг против друга Apec многослезный,Жаждали в битвах жестоких сходиться они на равнине.Нынче безмолвно стоят. Прекратилась война. ОперлисяВоины все на щиты. И копья их воткнуты в землю.А Приамид Александр с Менелаем, любимцем Ареса,С длинными копьями в бой за тебя окончательный вступят.Кто из двоих победит, назовет тебя милой супругой».Так говорила и дух ей наполнила сладким желаньемПервого мужа увидеть, родителей милых и город.Тонкою белою тканью покрылась она и поспешно,Нежные слезы роняя, из комнаты вон устремилась.Шла не одна она; следом за ней две служанки спешили,Эфра, Питфеева дочь, с волоокой Клименой.[27] ДостиглиВскорости все они места, где Скейские были ворота.Там над воротами, в башне, с Приамом, Панфоем, Фиметом,С Лампом и Клитием и Гикетаоном, ветвью Ареса,Укалегон с Антенором сидели, разумные оба.Все – многочтимые старцы из лучших старейшин народа.Старость мешала в войне принимать им участье; но былиКрасноречивы они и подобны цикадам, что, сидяВ ветках деревьев, приятнейшим голосом лес оглашают.Вот каковые троянцев вожди восседали на башне.Только увидели старцы идущую к башне Елену,Начали между собою крылатою речью шептаться:«Нет, невозможно никак осуждать ни троян, ни ахейцев,Что за такую жену без конца они беды выносят!Страшно похожа лицом на богинь она вечноживущих.Но, какова б ни была, уплывала б домой поскорее,Не оставалась бы с нами, – и нам на погибель, и детям!»Так говорили. Приам подозвал к себе громко Елену:«Милая дочь, подойди-ка поближе и сядь предо мною!Первого мужа увидишь, родных и друзей твоих близких.Ты предо мной невиновна; одни только боги виновны;Боги с войной на меня многослезной подняли ахейцев.Сядь же сюда, назови мне огромного этого мужа, –Что это там за ахеец, высокий такой и могучий?Выше его головой меж ахейцами есть и другие,Но никогда не видал я такого красивого мужа,С видом почтенным таким. На царя он осанкой походит».И отвечала Приаму Елена, богиня средь женщин:«Свекор мой милый, внушаешь ты мне и почтенье, и ужас.Лучше бы горькую смерть предпочла я в то время, как в ТроюС сыном твоим отправлялась, покинувши брачную спальню,Малую дочку, и близких родных, и пленительных сверстниц.Но не случилося так, и о том исхожу я слезами.Это ж тебе я скажу, что спросил и узнать пожелал ты:Там пред тобою пространнодержавный Атрид Агамемнон, –И копьеборец могучий, и доблестный царь вместе с этим.Деверь он был мне, собаке! Да, был он мне деверь когда-то!»Так говорила. И старец, дивясь на Атрида, воскликнул:«О, Агамемнон блаженный, судьбой отличенный с рожденья!Сколько ахейских сынов под твоим я тут вижу началом!Некогда быть мне пришлось во Фригии, богатой лозами,Видел я там превеликую рать быстроконных фригийцев,Видел народы Отрея и равного богу Мигдона.У берегов сангарийских тогда они станом стояли.Был я союзником их и средь воинства их находилсяВ день, как отбили они амазонок, мужчинам подобных.Столько их не было там, сколько здесь быстроглазых ахейцев».Дальше, вторым увидав Одиссея, спросил ее старец:«Ну-ка скажи и об этом, дитя мое милое, кто он?Хоть головой он пониже, чем славный Атрид Агамемнон,Но поглядеть – так пошире его и плечами, и грудью.На многоплодную землю доспех боевой его сложен,Сам же обходит ряды он ахейцев, подобно барану;Схожим он кажется мне с густошерстым бараном, которыйЧерез обширное стадо овец белорунных проходит».И отвечала Приаму Елена, рожденная Зевсом:«Муж тот, о ком ты спросил, – Лаэртид Одиссей многоумный.Он в каменистой стране, на Итаке на острове вырос,В хитростях всяких искусный, во всяких решениях мудрый».К ней Антенор обратился разумный с такими словами:«Очень все правильно, женщина, то, что сейчас ты сказала:Некогда ради тебя посланцами сюда приезжалиВ Трою герой Одиссей с Менелаем, любимцем Ареса.Я их тогда, как гостей, принимал у себя, угощал их.Смог в это время узнать я и свойства обоих, и разум.Вместе когда на собраньях троянцев они появлялись,Если стояли, то плеч шириной Менелай выдавался,Если ж сидели, казался видней Одиссей многоумный.В час же, когда перед всеми слова они ткали и мысли, –Быстро Атрид Менелай говорил свою речь пред собраньем,Очень отчетливо, но коротко: многословен он не был,Нужное слово умел находить, хоть и был помоложе.Если ж стремительно с места вставал Одиссей многоумный, –Тихо стоял и, потупясь, глядел себе под ноги молча;Скипетром взад и вперед свободно не двигал, но крепко,Как человек непривычный, держал его, стиснув рукою.Ты бы сказал, что брюзга пред тобою, к тому же неумный.Но лишь звучать начинал из груди его голос могучий,Речи, как снежная вьюга, из уст у него устремлялись.С ним состязаться не мог бы тогда ни единый из смертных,И уже прежнему виду его мы теперь не дивились».Третьим увидев Аякса, выспрашивал старец Елену:«Кто еще этот ахеец, высокий такой и могучий?Он головой и плечами широкими всех превышает».Длинноодеждная так отвечала Приаму Елена:«Это Аякс великан – оплот и защита ахейцев.Там, на другой стороне, словно бог, выдается меж критянИдоменей; вкруг него и другие вожди их толпятся.Частым он гостем бывал Менелая, любимца Ареса,В доме у нас, приезжая с далекого острова Крита.Вижу я там же и всех остальных быстроглазых ахейцев,Всех я узнала б легко и по имени всех назвала бы.Двух лишь найти не могу я строителей ратей: не видныКастор, коней укротитель, с кулачным бойцом Полидевком,Братья родные мои, мне рожденные матерью общей.Либо из Спарты прелестной с другими они не приплыли,Либо, сюда и приплывши на быстрых судах мореходных,В битву мужей не желают мешаться, бояся душоюСрама и многих упреков, какие мне пали на долю».Так говорила. Но взяты уж были землей животворнойВ Лакедемоне далеком они, в дорогой их отчизне.А посланцы уж несли через город для клятвенной жертвыПару ягнят и вино, веселящее дух человека,Полем взращенное, в козьих мехах. Идей же глашатайС кубками шел золотыми и с ярко блестящим кратером.Став перед старцем Приамом, его побуждал он словами:«Встань, Лаомедонтиад, зовут тебя лучшие людиСредь конеборных троянцев и меднодоспешных ахейцевВниз на равнину сойти, чтоб священные клятвы заверить.Ибо твой сын Александр с Менелаем, любимцем Ареса,С длинными копьями вступят за женщину в бой беспощадный.Кто из двоих победит, тот получит ее и богатства.Мы же, взаимную дружбу священною клятвой заверив,В Трое останемся жить. В конями гордящийся АргосТе уплывут и в Ахайю, славную жен красотою».Так он сказал. Содрогнулся Приам и товарищам тотчасКоней велел запрягать. Проворно приказ был исполнен.Старец взошел и за вожжи взялся, натянувши их сзади;Возле него Антенор на прекрасную встал колесницу.Быстрых коней через Скеи они на равнину погнали;Прибыли к месту, где рати стояли троян и ахейцев,На многоплодную землю сошли с колесницы блестящейИ посредине пошли между строем троян и ахейцев.Тотчас тогда поднялися владыка мужей АгамемнонИ Одиссей многоумный. Барашков для клятвенной жертвыСлавные вестники к ним подвели и вина намешалиВ ярко блестящий кратер, и водою им полили руки.Вытащил после того Агамемнон свой ножик, которыйПодле меча на огромных ножнах он носил постоянно,Волосы срезал с голов у ягнят; и глашатаи обаРоздали волосы лучшим мужам из троян и ахейцев.Руки воздевши, усердно молился богам Агамемнон:«Зевс, наш родитель, на Иде царящий, преславный, великий!Солнце, – о ты, что по целой вселенной все видишь и слышишь,Реки, Земля и подземные боги, которые страшноЛюдям почившим отмщают, коварно нарушившим клятву!Будьте свидетели нам, охраняйте священные клятвы!Если убьет Александр в поединке царя Менелая,Пусть у себя он удержит Елену с богатствами всеми,Мы же обратно домой уплывем на судах мореходных.Если ж в бою Александра убьет Менелай русокудрый,Пусть возвратят нам троянцы Елену с богатствами всеми,Пусть аргивянам и пеню заплатят, какую прилично,Так, чтобы память о ней и у дальних потомков осталась.Если ж падет Александр, а Приам и Приамовы детиНе захотят по условью мне выплатить должную пеню,Буду за эту я пеню упорно сражаться и дальше,Здесь оставаясь, пока окончанья войны не достигну».Молвил и горла ягнят перерезал губительной медью;В судорогах бьющихся он положил их тотчас же на землю,Дух испускающих: силу они потеряли от меди.После, вина зачерпнув из кратера в блестящие чаши,Начали все совершать возлиянья богам и молиться.Так не один говорил и в ахейских рядах, и в троянских:«Зевс многославный, великий, и все вы, бессмертные боги!Первых, которые, клятвы нарушив, проявят враждебность, –Пусть их мозги, как вот это вино, по земле разольются,Их и детей их; а жен пусть другие взведут на постели!»Так говорили. Однако молитв их Кронид не исполнил.К ним обратился владыка Приам Дарданид со словами:«Слушайте, Трои сыны и ахейцы в красивых поножах!Снова теперь я в открытый ветрам Илион удаляюсь.Сил у меня недостанет глазами смотреть, как сражатьсяБудет мой сын дорогой с Менелаем, любимцем Ареса.Знает один только Зевс и другие бессмертные боги,Смертный конец в поединке кому из двоих предназначен».Муж богоравный ягнят положил в колесницу, поднялсяСам на нее и за вожжи взялся, натянувши их сзади.Возле него Антенор на прекрасную встал колесницу.Оба в родимый они Илион возвратились обратно.Гектор меж тем Приамид с Одиссеем божественным местоДля поединка сначала отмерили, после же, бросивЖребии в шлем медяной, сотрясали их, чтобы решилось,Кто из противников первый копье свое медное бросит.Оба ж народа молились бессмертным и руки вздевали.Так не один говорил и в ахейских рядах, и в троянских:«Зевс, наш родитель, на Иде царящий, преславный, великий!Кто из обоих во всем, что меж нами случилось, виновен,Сделай, чтоб, насмерть сраженный, в жилище Аида сошел он,Мы ж меж собой утвердили б священные клятвы и дружбу!»Так говорили. Потряс шлемоблещущий Гектор великийЖребии, глядя назад. И выскочил жребий Париса.Все после этого сели рядами, где каждый оставилБыстрых своих лошадей и доспехи свои боевые.Богоподобный Парис же, супруг пышнокудрой Елены,Стал между тем облекать себе плечи доспехом прекрасным.Прежде всего по блестящей поноже на каждую голеньОн наложил, прикрепляя поножу серебряной пряжкой;Следом за этим и грудь защитил себе панцырем крепкимБрата Ликаона,[28] точно ему приходившимся впору.Сверху на плечи набросил сначала свой меч среброгвоздныйС медным клинком, а потом и огромнейший щит некрушимый;Мощную голову шлемом покрыл, сработанным прочно,С гривою конскою; страшно над шлемом она волновалась.Крепкое взял и копье, по руке его тщательно выбрав.Так же совсем и герой Менелай снаряжался на битву.После того как в толпе средь своих они к бою оделись,На середину меж ратей враждебных противники вышли,Взглядами грозно сверкая. Охватывал ужас смотрящихКонников храбрых троян и красивопоножных ахейцев.Близко друг к другу они подошли на измеренном поле,Копья в руках сотрясая и злобясь один на другого.Первым Парис боговидный послал длиннотенную пикуВ щит, во все стороны равный, ударивши ею Атрида;Но не смогла она меди прорвать, и согнулося жалоВ твердом щите Менелая. Вторым Менелай русокудрыйМедную пику занес и взмолился к родителю Зевсу:Дай отомстить человеку, кто первый худое мне сделал,Дай, о владыка, чтоб мною сражен был Парис боговидный,Чтоб ужасался и каждый из позже родившихся смертныхГостеприимному злом воздавать за радушье и дружбу!»Так он сказал и, взмахнувши, послал длиннотенную пику,В щит, во все стороны равный, ударивши ею Париса;Щит светозарный насквозь пробежала могучая пика,Быстро пронзила искусно сработанный панцырь блестящийИ против самого паха хитон у Париса рассекла.Тот увернулся и этим избегнул погибели черной.Сын же Атрея, извлекши стремительно меч среброгвоздный,Грянул с размаху по гребню на шлеме: но меч, от удараВ три иль четыре распавшись куска, из руки его выпал.И возопил Менелай, на широкое небо взглянувши:«Нет никого средь бессмертных зловредней тебя, о Кронион!Я уже думал отмстить Александру за низость, – и что же?Меч у меня разломался в руках на куски, и без пользыПика моя излетела из рук. И его не убил я!»Ринулся он на Париса, за шлем ухватил коневласыйИ потащил, повернувшись, к красивопоножным ахейцам.Стиснул узорный ремень Александрову нежную шею,Под подбородком его проходивший от шлема, как подвязь.И дотащил бы его Менелай, и покрылся бы славой,Если б остро не следила за всем Афродита богиня:Подвязь из кожи быка, убитого силой, порвала,Шлем лишь один очутился в могучей руке Менелая.В воздухе шлем Менелай закружил и швырнул его быстроК пышнопоножным ахейцам; и шлем тот друзья подобрали.Бросился вновь он вперед, поразить Александра желаяМедным копьем. Но нежданно его унесла Афродита,Очень легко, как богиня, сокрывши под облаком темным.В сводчатой спальне душистой его усадила, сама жеБыстро пошла, чтоб Елену позвать, и нашла ее вскореВ башне высокой; вокруг же троянки толпою сидели.Дернула тихо богиня ее за нектарное платье,Древнерожденной старухе обличьем своим уподобясь,Пряхе, которая в дни, как жила еще в Спарте Елена,Шерсть ей пряла превосходно и очень Елену любила.Ей уподобившись, так Афродита богиня сказала:«В дом возвратись поскорее, тебя Александр призывает.Он уже в спальне сидит на кровати точеной, сияяИ красотой, и одеждой; и ты никогда б не сказала,Что из сраженья он с мужем пришел, но что хочет идти онНа хороводы иль сел отдохнуть, с хороводов пришедши».Так ей сказала и душу Елены в груди взволновала.Лишь увидала Елена прекрасную шею богини,Прелести полную грудь и блистание глаз ее ярких, –В ужас пришла; обратилась к богине и так ей сказала:«О, для чего обольстить меня снова, жестокая, хочешь?Может быть, дальше меня, в многолюдный какой-нибудь городФригии или прелестной Меонии хочешь увлечь ты?Может, и там средь людей, предназначенных к смерти, нашелсяМилый тебе? Побежден Александр боговидный Атридом;Хочет со мною, мерзавкой, домой Менелай возвратиться.Вот из-за этого ты и явилася с кознями в мыслях.Шла бы к Парису сама! От путей отрекися бессмертных,Больше ногой никогда не касайся вершин олимпийских,Оберегай его вечно, терпи от него, и в наградуБудешь женою ему или даже наложницей только!Я же к нему не пойду. И позорно совместное ложеМне для спанья оправлять. Надо мной все троянские женыБудут смеяться. Довольно и так мне для сердца страданий».Вспыхнувши гневом, ответила ей Афродита богиня:«Дерзкая, смолкни! Меня не серди или я тебя брошу,Возненавижу с такою же силой, как прежде любила;Лютую злобу к тебе разожгу и у тех, и у этих,В ратях троян и данайцев, и злою ты смертью погибнешь!»Так ей сказала. Елена, Зевсова дочь, испугаласьИ, серебристо-блестящим одевшись покровом, в молчаньи,Скрытно от женщин троянских, пошла; божество перед нею.Вскоре пришли они обе к прекрасному дому Париса.Быстро опять за работу взялися служанки. Она жеВ спальню высокую молча вступила – богиня средь женщин.Стул тут взяла Афродита улыбколюбивая в руки,Перенесла и, – богиня! – поставила близ Александра.Дочь Эгиоха-Зевеса Елена на стул тот уселасьИ, отвративши глаза, упрекала супруга словами:«С боя пришел ты? О, лучше бы, если бы там и погиб ты,Мужем сраженный могучим, что был мне когда-то супругом!Прежде не сам ли ты хвастал, что силой, копьем и рукоюТы превосходишь царя Менелая, любимца Ареса?Что ж, возвращайся обратно! Иди, вызывай МенелаяСнова сойтись в поединке. Но, впрочем, советую лучшеПовоздержаться, и впредь с Менелаем, любимцем Ареса,Не воевать безрассудно войною и боем не биться,Иначе быстро тебя укротит его крепкая пика!»И, отвечая Елене, такие слова он промолвил:«Не отягчай мне, жена, оскорбленьями тяжкими душу!Нынче меня победил Менелай при поддержке Афины,Завтра же я его: есть и у нас покровители боги!Ну, а теперь мы с тобой на постели любви предадимся!Страстью такой у меня никогда еще ум не мутился,Даже тогда как впервые на быстрых судах мореходныхЛакедемон мы прелестный покинули и на скалистомОстрове соединились с тобою любовью и ложем.Нет, и в то время со страстью такою тебя не любил я!»Так он сказал и к постели пошел, а за ним и супруга.Рядом друг с другом они улеглись на кровати сверленой.[29]Сын же Атрея метался по толпам, как зверь разъяренный,Взоры бросая кругом, не увидит ли где Александра.Но ни единый из храбрых троян иль союзников славныхМощному сыну Атрея не мог указать Александра.Прятать из дружбы никто бы не стал его, если б увидел:Всем одинаково был он, как черная смерть, ненавистен.К ним обратился тогда повелитель мужей Агамемнон:«Слух преклоните, троянцы, дарданцы и рати союзных!Видимо всем торжество Менелая, любимца Ареса.Вы аргивянку Елену с богатством ее увезеннымВыдайте нам, заплатите и пеню, какую прилично, –Так, чтобы память о ней и у дальних потомков осталась».«Дружно одобрили слово его остальные ахейцы.

Песнь четвертая

Нарушение клятв. Агамемнонов обход

Боги в чертоге с полом золотым возле Зевса сиделиИ меж собой совещанье держали. Владычица ГебаНектар богам разливала. Они золотыми друг другуКубками честь воздавали, на город троянцев взирая.Вдруг задеть захотелось Зевесу державному ГеруРечью язвительной. Так он супруге сказал, насмехаясь:«Две тут заступницы есть средь богинь за царя Менелая:Гера аргивская вместе с Алалкоменидой Афиной.[30]Обе однако сидят себе здесь, наблюдают и тешатДуши свои. С Афродитой улыбколюбивой – иначе:Вечно она при Парисе, от смерти его охраняет;Вот и сегодня: спасла, когда умереть он уж думал.Но ведь победа-то все ж за царем Менелаем осталась.Следует нам обсудить, как дела эти дальше направить:Снова ли злую войну возбудить и ужасную сечу,Иль меж обеих сторон заключить соглашенье и дружбу?Если покажется мысль моя всем вам приятной и милой,Пусть государство владыки Приама останется целым,Царь Менелай же домой возвратится с аргивской Еленой».Так он сказал. Негодуя, вздыхали Афина и Гера.Рядом сидели они, измышляя несчастья троянцам.Слушала молча Афина, ни слова в ответ не сказала;Лютою злобой она волновалася в гневе на Зевса.Гера же, гнева в груди не вместивши, сказала Крониду:«Что за слова, жесточайший Кронид, ты ко мне обращаешь!Как же ты можешь желать неоконченным сделать и тщетнымТруд мой и пот мой, каким я потела в трудах? ИстомилаЯ и коней, на Приама с детьми собирая ахейцев.Действуй; но прочие боги тебя тут не все одобряют».С гневом великим ответил ей Зевс, облаков собиратель:«Странная ты! Ну, какое Приам и Приамовы детиЗло причиняют тебе, что о том ты и думаешь только,Как бы сгубить Илион, прекрасно построенный город!Если бы, вторгшись в ворота и стены высокие Трои,Ты бы живьем пожрала и Приама с детьми, и троянцевВсех остальных, – лишь тогда бы ты злобу свою исцелила!Делай, как хочешь. Не стоит, чтоб этот раздор между намиВ будущем создал большую вражду между мной и тобою.Слово иное скажу я, и в сердце обдумай то слово:Если и я пожелаю какой-нибудь город разрушить, –Город, в котором мужи обитают, тебе дорогие, –И моего не задерживай гнева, а дай мне свободу;Так и тебе ее дать я согласен, в душе несогласный.Меж городами людей, на земле беспредельной живущих,Сколько на свете ни есть их под солнцем и звездами неба,Сердцем всех больше моим Илион почитался священный,И повелитель Приам, и народ копьеносца Приама.Там никогда мой алтарь не лишался ни жертвенных пиршеств,Ни возлияний, ни дыма, что нам от людей подобает».Зевсу сказала в ответ волоокая Гера богиня:«В мире три города есть наиболее мне дорогие:Аргос великий, Микена широкодорожная, Спарта.Их истребляй, если станут тебе чем-нибудь ненавистны;Я не вступаюсь за них, не завидую. Если бы дажеСтала завидовать я и противиться их истребленью, –Малого б тем я достигла: меня ты намного сильнее.Нужно, однако, труды и мои не напрасными делать.Бог я такой же, как ты, одного и того же мы рода;Более старшей на свет произвел меня Крон хитроумный;Честь мне двойная: за род и за то, что твоею супругойЯ называюсь; а ты над бессмертными властвуешь всеми.Будем же в этом с тобою уступчивы друг перед другом, –Я пред тобою, а ты предо мной, чтоб и прочие богиНам подражали. Теперь же скажи поскорее Афине,Чтобы спустилася к битве кровавой троян и ахейцевИ соблазнила троянцев нарушить предательски клятву,Только что данную ими гордящимся славой ахейцам».Не был богине родитель мужей и богов непослушенИ со словами крылатыми так обратился к Афине:«К войску троян и ахейцев отправься как можно скорееИ соблазни-ка троянцев нарушить предательски клятву,Только что данную ими гордящимся славой ахейцам».То, что велел он Афине, давно и самой ей желалось.Бросилась быстро Афина с высокой вершины Олимпа,Словно звезда, чрез которую сын хитроумного КронаЗнаменье шлет морякам иль обширному войску народов,Яркая, окрест нее в изобилии сыплются искры.В виде таком устремилась на землю Паллада-Афина.Пала в средину полков. Изумленье объяло глядевшихКонников храбрых троян и красивопоножных ахейцев.Так не один говорил, поглядев на стоявшего рядом:«Верно, начнутся опять и война, и кровавые сечи!Либо же, может быть, дружбу кладет меж обоих народовЗевс-Эгиох, человеческих войн вседержавный решитель!»Так не один говорил и в ахейских рядах, и в троянских.Вид Лаодока приняв, Антенорова храброго сына,Зевсова дочерь Афина в толпу замешалась троянцев,Пандара, равного богу, повсюду ища, – не найдет ли.Вскоре нашла. Беспорочный и доблестный сын ЛикаоновПандар стоял средь могучих рядов щитоносного войска,Им приведенного в Трою от быстрых течений Эсепа.Став близ него, устремила богиня крылатые речи:«Сын Ликаона разумный, послушал бы ты, что скажу я!Если б решился ты быстрой стрелой поразить Менелая,В Трое у каждого б ты приобрел благодарность и славу,Более ж всех у царя Александра, Приамова сына.Не поскупился бы первый же он на дары дорогие,Если бы вдруг увидал, как, твоею стрелой пораженный,Доблестный царь Менелай на костер поднимается грустный.Ну, так пусти же скорее стрелу в Менелая героя,Давши обет Аполлону ликийскому, славному луком,Из первородных ягнят принести гекатомбную жертву,Только домой ты вернешься, в священные стены Зелеи!»Так говорила Афина и ум убедила безумца,Снял он с плеча полированный лук из рогов козерогаРезвого; некогда сам он ему из засады в то время,Как со скалы он прыгнуть собирался, стрелой своей остройВ грудь угодил и спиною его на скалу опрокинул;Из головы поднимались рога на шестнадцать ладоней.Мастер друг к другу приладил рога, обработав искусно,Вылощил лук и к концу золотое кольцо приспособил.Лук свой пригнувши к земле, тетиву на него натянул он,Сам укрываясь пока за щитами товарищей храбрых,Чтобы с земли не вскочили Аресовы дети ахейцыРаньше чем пустит стрелу в Менелая, любимца Ареса.Сняв после этого крышку с колчана, стрелу из него онНовую, в перьях, достал, – виновницу черных страданий;Горькую эту стрелу наложил на изогнутый лук свой,Давши обет Аполлону ликийскому, славному луком,Из первородных ягнят принести гекатомбную жертву,Только домой он вернется в священные стены Зелеи;За тетиву и за корень стрелы одновременно взявшись,Он до соска притянул тетиву и до лука – железо.После того как великий свой лук круговидный согнул он,Лук загудел, тетива зазвенела, стрела понеслася,Острая, в гущу врагов, до намеченной жадная жертвы.Но про тебя, Менелай, не забыли блаженные боги,Прежде же прочих – Афина добычница, дочь Эгиоха.Став пред тобою, стрелу она острую прочь отклонила,С тела ее согнала, как в жаркую пору сгоняетМать надоедную муху со спящего сладко младенца.В место стрелу согнала, где, сходясь, золотые застежкиС панцырем пояс смыкают, двойную броню образуя.В пояс, вкруг панцыря плотно сомкнутый, стрела угодила,Пышно украшенный пояс мгновенно насквозь пронизала,Панцырь искусной работы пробила, достигла повязки,Бывшей под ним, – охраны для тела, преграды для копий,Лучшей защиты героя; ее она также пронзилаИ по поверхности кожи скользнула, ее оцарапав.Тотчас же черная кровь потекла из рассеченной раны.Как для нащечников конских кариянка иль меонийкаПурпуром красит слоновую кость и нащечники этиВ доме своем сохраняет; желало бы конников многоИх для себя получить; но лежит про царя украшенье,Для лошадей красота, для возничих – великая слава.Так у тебя, Менелай, обагрилися пурпурной кровьюСтройные бедра и голени вплоть до красивых лодыжек.В ужас пришел Агамемнон владыка, как только увиделЧерную кровь, что струей побежала из братниной раны.В ужас и сам Менелай многославный пришел. Но когда онЗубья стрелы и завязки на шейке увидел вне тела,Прежняя бодрость в груди пробудилась немедленно снова.Тяжко стеная и брата за руку держа, АгамемнонТак между тем говорил, и кругом их стенала дружина:«Милый мой брат, на погибель тебе договор заключил я,Выставив против троян одного из ахейцев сражаться!Ими ты ранен. Попрали троянцы священную клятву!Все ж не напрасными будут кровавые жертвы и клятвы,Чистым вином возлиянья, друг другу пожатые руки.Если сейчас не воздаст Олимпиец за гнусное дело,Все же позднее воздаст; за обман свой заплатят троянцы, –Женами, жизнью детей, головами своими заплатят!Я хорошо это знаю, – рассудком и духом я знаю:День придет, – и погибнет священная Троя. ПогибнетВместе с нею Приам и народ копьеносца Приама.Зевс громовержец, живущий в эфире, высоко царящий,Мрачной эгидою сам затрясет над народом троянцевВ гневе за их вероломство. И все это так и свершится!Но величайшее горе доставишь ты мне, Менелай мой,Если сегодня умрешь, окончания жизни достигнув!В Аргос безводный придется вернуться мне с тяжким позором;Тотчас тогда об отчизне покинутой вспомнят ахейцы.На похвальбу и Приаму, и прочим надменным троянцамЗдесь мы оставим Елену аргивскую. В поле под ТроейКости истлеют твои. Несвершенным останется дело.И на высокий могильный курган Менелая герояВспрыгнет какой-нибудь наглый троянец и скажет со смехом:«Если бы так и над всеми свой гнев утолял Агамемнон!Он к Илиону ахейскому рать приводил бесполезноИ с кораблями пустыми обратно домой воротился,В отчую землю, оставивши здесь храбреца Менелая».Скажет он так, и тогда – расступись ты, земля, подо мною!»Дух, ободряя его, отвечал Менелай русокудрый:«Брат, ободрися и в страх не вводи ополчений ахейских!В место попала стрела неопасное; пояс сначалаПестроузорный ее удержал, а потом и передникС медной повязкой, – над ней кузнецы потрудились немало».Брату немедля в ответ сказал Агамемнон владыка:«О, когда б так и было, возлюбленный брат мой!Рану ж исследует врач и лекарство, какое потребно,К ране приложит твоей, чтобы черные боли исчезли».Был им немедленно позван божественный вестник Талфибий:«Сколько, Талфибий, возможно, скорей позови Махаона, –Мужа, родитель которого – врач безупречный Асклепий,Чтобы пришел осмотреть Менелая, любимца Ареса.Кто-то его из троянских искусных стрелков иль ликийскихРанил стрелою на славу себе и на горесть ахейцам».Так Агамемнон сказал. И его не ослушался вестник.Быстро идя через войско ахейцев, высматривал зоркоОн Махаона героя. Его он увидел стоящимВ гуще могучих рядов щитоносных племен, что из ТриккиКонепитающей следом за ним к Илиону явились.Став близ него, он к нему обратился с крылатою речью:«Асклепиад, поспеши! Агамемнон тебя призывает,Чтоб осмотрел ты вождя Менелая, Атреева сына;Кто-то его из троянских искусных стрелков иль ликийскихРанил стрелою на славу себе и на горесть ахейцам».Так говорил он и душу в груди Махаона встревожил.Быстро сквозь толпы пошли по великому войску ахейцев.К месту пришли, где, задетый стрелой, Менелай находился.Лучшие люди из ратей ахейских вокруг собралися.Тотчас, бессмертным подобный, вошел Махаон в серединуИ попытался стрелу из атридова пояса вынуть;Но заостренные зубья обратно ее не пускали.Пояс узорный тогда расстегнул он, а после – передникС медной повязкой, – немало над ней кузнецы потрудились.Рану увидел тогда, нанесенную горькой стрелою,Высосал кровь и со знаньем лекарствами рану посыпал,Как дружелюбно родитель его был обучен Хироном.[31]Так хлопотали они вкруг владыки царя Менелая.А уж густые ряды щитоносцев троян наступали.Вспомнив о бое, ахейцы поспешно надели доспехи.Тут не увидел бы ты Агамемнона, сына Атрея,Дремлющим, или трусливым, иль кинуться в бой не хотящим.Всею душою к мужей прославляющей битве рвался он.Коней оставил Атрид с колесницей, пестреющей медью.Яро храпящих, держал в стороне их возница Атрида,Евримедонт, Птолемеем рожденный, Пиреевым сыном.Близко держаться ему приказал Агамемнон на случай,Если, давая приказы, усталость почует он в членах.Сам же пешком обходил построения ратей ахейских.Тех быстроконных данайцев, которые в бой торопились, –Их ободрял он словами и с речью такой обращался:Воины Аргоса, дайте простор вашей удали буйной!Зевс, наш отец, никогда вероломным защитой не будет.Тех, кто священные клятвы предательски первый нарушил, –Будут их нежное тело расклевывать коршуны в поле,Их же цветущих супруг молодых и детей малолетнихВ плен увезем мы в судах, как возьмем крепкостенную Трою».Если же видел, что кто уклониться желает от боя,Тех Агамемнон бранил, обращаясь с разгневанной речью:«Жалкие трусы, бахвалы! Ужель вам, ахейцы, не стыдно?Что, растерявшись, стоите вы здесь, как пугливые лани?Лани, когда утомятся, бежав по широкой равнине,Кучей теснятся, и нет никакой у них смелости в сердце.Так, растерявшись, и вы здесь стоите и в бой не идете!Ждете ль, покамест троянцы прорвутся до мест, на которыхНаши стоят корабли у берега моря седого,Чтобы увериться, вас ли рукой покрывает Кронион?»Так, раздавая приказы, ряды обходил Агамемнон.К критянам он подошел, через встречные толпы пробравшись,В бой снаряжались они вкруг отважного Идоменея.Храбростью вепрю подобный, в передних рядах он держался.Вождь же другой, Мерион, назади возбуждал ополченья.Радость почувствовал, их увидавши, Атрид Агамемнон.К Идоменею тотчас обратился он с ласковой речью:«Идоменей, между всех быстроконных данайцев тебя яЧту наиболее, – как на войне и в делах всевозможных,Так и на наших пирах, где аргивские лучшие людиВоду мешают в кратерах с почетным вином искрометным.Ибо, где прочие длинноволосые мужи-ахейцыМерою пьют, никогда ты пустым, как и я, не оставишьКубка, – сейчас же наполнишь и пьешь, если дух твой прикажет.В бой же! И доблесть яви, каковой ты и раньше гордился».Идоменей ему, критян начальник, сказал, отвечая:«Славный Атрид, неизменно тебе я товарищем вернымБуду, как раньше когда-то тебе обещал и поклялся.Длинноволосых однако других возбуди-ка ахейцевБитву начать поскорее. Нарушили клятву троянцы!В будущем черная смерть и жестокие бедствия ждут их:Первыми клятв не сдержали они и обеты попрали».Радуясь сердцем, Атрид Агамемнон отправился дальше.К войску Аяксов пришел, пробираясь сквозь встречные толпы.В бой снаряжались они, окруженные тучею пеших.Так же, как если с вершины скалистой огромную тучуКозий пастух заприметит, гонимую с моря Зефиром;Издали взору его, как смола, представляяся черной,Мчится над морем она и ведет ураган за собою;С ужасом смотрит пастух и стада свои гонит в пещеру.Схожие с тучей такой, за Аяксами к жаркому боюЮношей, Зевсом вскормленных, стремились густые фаланги, –Черные, грозно щетинясь щитами и жалами копий.Возвеселился душой Агамемнон, увидев и этих.Громко к обоим он им обратился с крылатою речью:«Храбрые мужи Аяксы, вожди аргивян меднолатных!Нет вас нужды ободрять, никаких не даю вам приказов.Сами прекрасно народ вы ведете в упорную битву.Если б, о Зевс, наш родитель, Афина и Феб дальновержец, –Если б у каждого в сердце подобное мужество было,Скоро пред нами поник бы Приама властителя город,Нашими взятый руками и в прах уничтоженный нами!»Так произнесши, оставил он их и к другим устремился.Встретился Нестор ему, звучногласый оратор пилосский.Строил товарищей он и сердца распалял их на битву.Рядом стояли огромный Пелагонт, Аластор и Хромий,Знатный и храбрый Гемон и Биант, предводитель народов.Конных мужей впереди с колесницами Нестор построил,Сзади же пеших поставил бойцов, – многочисленных, храбрых,В битве оплотом служить, а трусливых загнал в середину,Чтоб и тому, кто не хочет, сражаться пришлось поневоле.Прежде всего ездоков наставлял он, приказывал строгоКоней рядами держать и нестройной толпой не тесниться:«Чтобы никто, на искусство и силу свою полагаясь,Против троян впереди остальных в одиночку не бился,Чтоб и обратно не правил! Себя вы ослабите этим.Если же кто колесницей своею на вражью наедет,Пику наставь наперед: наилучший для конника способ.Предки таким же путем города разгромляли и стены,Разум и волю такие ж в груди у себя сохраняли».Так возбуждал их старик, издавна уже опытный в войнах.Радость Атрида взяла и тогда, как его он увидел,К Нестору громко с словами крылатыми он обратился:«Если б, о старец, как дух неослабный в груди твоей милой,Ноги служили тебе и осталась бы в свежести сила!Но утесняет тебя неизбежная старость. О, если бМужи другие старелись, а ты б оставался меж юных!»Нестор, наездник геренский, ему отвечая, промолвил:«Очень и сам я желал бы, Атрид, оставаться, каким яНекогда был, убивая Еревфалиона героя.Сразу, однако, всего не даруют бессмертные людям;Юношей был я, теперь же мне спутницей сделалась старость.Но и таким я пойду между конными, их направляяСловом своим и советом: вот честь, что осталась для старцев.Копьями ж будут сражаться мужи помоложе, какие,Позже родившись, чем я, на свою полагаются силу».Радуясь сердцем, Атрид Агамемнон отправился дальше.Встретил наездника он Менесфея, Петеева сына.Он средь афинян стоял, возбудителей бранного клича.Там же, вблизи Менесфея, стоял Одиссей многоумный;Вкруг же него кефалленцев ряды, не бессильных в сраженьях,Праздно стояли. Никто не слыхал еще бранной тревоги:Только что подняты были и шли друг на друга фалангиКонников быстрых троян и ахейцев. Они же стояли, –Ждали, когда, наступая, другая колонна ахейцевПротив троянцев ударит, чтоб тотчас в сраженье ввязаться.Их увидав, на обоих набросился царь Агамемнон,Громко позвал и с словами крылатыми к ним обратился:«Сын скиптроносца Петея, питомца Крониона Зевса,Также и ты, хитродей, преисполненный злого коварства!Что вы стоите тут, ежась от страха, других выжидая?Вам надлежало б обоим в передних рядах находиться,Первыми в жаркую битву бросаться, других увлекая.Первыми вы от меня ведь о пиршествах слышали наших,Если сбиралися пир мы, ахейцы, задать для старейшин.Было приятно тогда насыщаться вам жареным мясом,Пить, сколько хочет душа, медосладкие вина из кубков?Здесь же вы рады смотреть, когда впереди перед вамиХоть бы и десять ахейских колонн воевало с врагами!»Гневно взглянув на него, отвечал Одиссей многоумный:«Что за слова у тебя сквозь ограду зубов излетели!Мы, говоришь ты, от битв уклоняемся? Только ахейцыЯрость Ареса поднимут на коннодоспешных троянцев, –Если захочешь и нужно тебе, то увидишь, как первымМилый отец Телемаха ворвется в фаланги густыеКонников храбрых троянцев. Слова ты пускаешь на ветер!»Гневным увидев его, улыбнулся Атрид Агамемнон,Взял свое слово обратно и так отвечал Одиссею:«Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многоумный!Ни упрекать чересчур, ни приказывать я не намерен.Знаю и сам я, что дух твой намерений дружеских полонВ милой груди, и что ты одинаково мыслишь со мною.В бой же! А если сегодня что сказано было плохое, –После уладим. Пусть боги для нас это сделают вздором!»Так он сказал, и оставил их там, и к другим устремился.Встретил Тидеева сына, лихого душой Диомеда.Он в запряженной стоял колеснице, сколоченной крепко.Подле него находился Сфенел, Капанеем рожденный.Также на сына Тидея набросился царь Агамемнон,Громко окликнул его и крылатое вымолвил слово:«Мужа бесстрашного сын, укротителя коней Тидея!Что ты от страха присел, что глазеешь на поле сраженья?Так трепетать и робеть не в обычае было Тидея;Он далеко впереди пред фалангами бился с врагами.Так говорили, кто видел дела его; сам я не видел,С ним не встречался; но всех, говорят, превышал он геройством.Некогда он, – не с войной, а как гость, – появился в МикенахВместе с подобным богам Полиником, войска собирая:Шли на осаду они священной твердыни фиванской.Дать им союзников славных просили они у микенцев.Те соглашалися дать, отнеслись с одобрением к просьбе;Знаменьем грозным однако от этого Зевс удержал их.Вышли вожди из Микен и в дорогу отправились дальшеИ берегов травянистых достигли заросшей осокойРечки Асопа; оттуда ахейцы послали ТидеяСнова послом. И пошел он, и в Фивах увидел не малоКадма сынов, пировавших в дому Этеокловой силы.Там конегонщик Тидей, хоть и был чужестранец, нисколькоНе испугался, один оказавшись средь многих кадмейцев.На состязанья он вызвал их всех и во всех состязаньяхОчень легко победил. Помогала герою Афина.Злобой к Тидею зажглись погонятели коней кадмейцы;При возвращеньи засаду ему подготовили тайно;Ждало его пятьдесят затаившихся юношей храбрых,С ними вожди их, – Меон Гемонид, на бессмертных похожий,И Полифонт, Автофоном рожденный, в сражениях твердый.Но и для этих Тидей жесточайший коней уготовил;Всех перебил, одному лишь позволил домой воротиться:Знаменью вечных богов покоряясь, не тронул Меона.Вот был какой этолиец Тидей! А вот сына родил онВ битвах похуже, чем он, а получше в одних лишь собраньях!»Так он сказал; и ему ничего Диомед не ответил;С полным почтеньем упреки царя он почтенного слушал;Сын Капонея Сфенел же немедля ответил Атриду:«Ложь, Агамемнон, оставь! Ведь прекрасно ты истину знаешь!Мы справедливо гордимся, что наших отцов мы храбрее.Мы овладеть и седалищем Фив семивратных[32] сумели,В меньшем числе подступивши под более крепкие стены,Знаменьям веря богов и надеясь на зевсову помощь.Наши ж отцы безрассудным нечестьем себя погубили.Славы отцов не равняй, Агамемнон, со славою нашей!»Гневно взглянув на него, возразил Диомед многомощный:«Дяденька, смолкни-ка лучше и выслушай то, что скажу я!Я не могу на Атрида, владыку народов, сердиться,Если на бой побуждает он пышнопоножных ахейцев:Ждет Агамемнона слава великая, если троянцыБудут разбиты и Троей священною мы овладеем;Горе великое ждет, если будут разбиты ахейцы.Ну же, так вспомним с тобою мы оба кипящую храбрость!»Так он сказал и в доспехах спрыгнул с колесницы на землю.Страшно вкруг груди владыки прыгнувшего медь зазвенела,В ужас пришел бы, увидев его, и храбрейший из смертных.Так же, как быстрые волны о берег морской многозвучныйБьются одна за другою, гонимые ветром Зефиром;В море сначала они вырастают, потом, наскочившиНа берег, с громом ужасным дробятся, и выше утесовСкачут горбатые волны и пеной соленой плюются, –Так непрерывно одна за другою фаланги ахейцевДвигались в бой на троянцев. Начальник давал приказанья,Каждый – своим. Остальные молчали, и было бы трудноДаже подумать, что голос имеет вся эта громада.Молча шагали, вождей опасаясь своих; и сияньеШло от узорных доспехов, которые их облекали.Так же, как овцы в овчарне богатого мужа, когда ихМногими сотнями доят, своим непрерывным блеяньемВоздух кругом наполняют, на голос ягнят отзываясь, –Крики такие по всей раздавалися рати троянской.Но не у всех одинаков был крик, одинаковы речи:Много смешалося здесь языков разноземных народов.Этих Apec возбуждал, а данайцев – Паллада-Афина,Ужас и Страх и ничем ненасытная Распря-Эрида,Мужеубийцы Ареса родная сестра и товарищ.Малой вначале бывает она, но потом головоюВ небо уходит, ногами же низом, землею шагает.В толпы врагов замешавшись, и тут она равною злобойТех и других распаляла, чтоб тяжкие стоны умножить.Вот уже в месте едином сошлися враждебные рати.Сшиблися разом и щитные кожи, и копья, и силыМеднодоспешных мужей. Ударялись щиты друг о другаВыпуклобляшные. Всюду стоял несмолкающий грохот.Вместе смешалося все, – похвальбы и предсмертные стоныТех, что губили и гибли. И кровью земля заструилась.Так же, как две наводненных реки, по ущелистым русламС горных вершин низвергая шумящие грозно потоки,В общей долине сливают свои изобильные воды;Шум их пастух издалека с утеса нагорного слышит, –Так от смешавшихся ратей и шум разливался, и ужас.Первым поверг Антилох у троянцев воителя мужа,Храброго, между передних, Фалисия ветвь, Эхепола.В гребень косматого шлема троянца он первый ударил.Лоб пронизавши, вбежала глубоко во внутренность костиМедная пика. И тьмою глаза Эхепола покрылись.Башней высокой он рухнул на землю средь схватки могучей.За ноги тело упавшего царь ухватил Елефенор,Сын Халкодонта, начальник высоких душою абантов.И потащил из-под копий и стрел, чтоб как можно скорееЛаты совлечь. Но недолго его продолжались старанья.Видя, как тащит он труп за собой, Агенор крепкодушныйВ бок, при наклоне его под щитом обнажившийся прочным,Острою медною пикой ударил и члены расслабил.Только он дух испустил, как вокруг загорелося делоЖаркое между троян и ахейцев. Как волки, бросалисьМужи одни на других; человек с человеком сцеплялся.Сын Анфемиона юный, подобный богам Симоесий,Теламонидом Аяксом убит был. Спустившися с ИдыС матерью вместе, с отцом, чтоб взглянуть на овечьи отары,Некогда мать родила его близ берегов Симоента.Вот почему он звался Симоесием. Но за заботыМилым родителям он не успел отплатить; кратковечнойЖизнь его стала под пикой великого духом Аякса.Выступил первым вперед он, и в грудь ему пика попала,В правый сосок; и насквозь через плечо пробежало наружуМедное жало. И на землю в пыль он свалился, как тополь,Выросший в низменном месте, в средине широкой долины,Гладкий и ровный, на самой вершине раскинувший ветки.Мастер его колесничный блистающим срезал железом,Чтоб на ободья согнуть для колес колесницы прекрасной;Там на речном берегу распростерт он и медленно сохнет.С тополем схожий, лежал Симоесий, от лат обнаженныйБогорожденным Аяксом. В Аякса внезапно ударилОстрым копьем из толпы сын Приама, Антиф пестролатный,Но промахнулся. Попал же он в пах Одиссееву другу,Храброму Левку, тащившему труп в это время из свалки.Левк возле трупа свалился, и труп из руки его выпал.Гневом вспылал Одиссей, увидавши убитого друга.Вышел вперед из рядов, облеченный сверкающей медью,Стал очень близко от тела и, зорко вокруг оглядевшись,Бросил блестящую пику. Назад отступили троянцыПеред метнувшим. И пику метнул Одиссей не впустую:В Демокоонта попал он, побочного сына Приама,От табунов лошадиных прибывшего из Абидоса.Пикой его Одиссей, раздраженный за друга, ударилПрямо в висок, и с другой стороны головы из виска жеВышло ее острие, и глаза его тьмою покрылись.Грянулся на землю он, и доспехи на нем зазвенели.Взад подалися передних ряды и блистательный Гектор.Крикнули громко ахейцы, убитых к себе оттащилиИ устремились вперед. Негодуя, смотрел из ПергамаБог Аполлон дальнострельный. И громко вскричал он троянцам:«Конники Трои! Смелее, вперед! Не сдавайте ахейцамПоле сраженья! Ведь кожа у них не железо, не камень!Острою медью ударишь – удара она не задержит!И не свирепствует здесь Ахиллес быстроногий сегодня:Всё пред судами свой гнев переваривать он продолжает».Так к ним из города бог обращался ужасный. АхейцевЗевсова дочь возбуждала, преславная Тритогенея,[33]К каждой толпе подходила, где люди на бой не спешили.Тут Амаринкова сына Диора судьба оковала.Камнем зубристым он был поражен возле щиколки самойВ правую голень; его поразил предводитель фракийцевПейрос, Имбрасом рожденный, прибывший под Трою из Эны.И сухожилия оба, и кость раздробил совершенноКамень бесстыдный. И навзничь Диор повалился на землю.К милым товарищам обе руки простирал он с мольбою,Дух испуская. Но тот подбежал, кто пустил в него камнем, –Пейрос могучий, и пику в пупок погрузил. И на землюВылилась внутренность вся, и глаза его тьмою покрылись.Пейроса, ринувшись, пикой Фоант этолиец ударилВ грудь повыше соска. И в легких пика застряла.Близко к нему подбежал Фоант и огромную пикуВырвал из ребер, и, острый свой меч обнаживши, фракийцаВ самый живот посредине ударил и душу исторгнул.Снять же доспехов не мог: фракийцы чубатые грозноТело вождя обступили, уставивши длинные копья;Как ни огромен он был, и могуч, и достоин почета, –Прочь отогнали его. И Фоант отступил содрогаясь.Так распростерлись в пыли окровавленной рядом друг с другомОба вождя – и фракийцев, и меднодоспешных эпейцев.Много вокруг и других там погибло троян и данайцев.Этого дела хулить ни один человек не решился б,Если б, еще невредимый, не раненный острою медью,Стал он ходить средь бойцов и его бы водила Афина,За руку взяв и от копий летящих и стрел охраняя.Много в тот день и троян конеборных, и храбрых ахейцевВ пыль головою упало и рядом друг с другом простерлось.