Не отрекайся от меня

– И где же она была, и почему вернулась? От мужика сбежала?

– Нет! Там несколько по-другому всё было…

Эдик не дал ей закончить:

– А! Мужик её бросил? Нет, Тома, не хочу я твою подругу.

– Подожди! – вдруг во взгляде Томы появился блеск, – Давай пари? Если ты не угадаешь причину, по которой она приехала без мужика, ты с ней встретишься. Ну, там кафе, кино, что угодно, это уже не моя забота. А если ты угадаешь, я сдамся, и больше никогда ни с кем тебя не буду знакомить.

– А давай! Сколько попыток?

– Одна!

– Хорошо. Но тогда вношу дополнение к моему выигрышу.

– Без проблем!

– Ты сама пойдёшь со мной на свидание.

– Но мы же, договорились что ты и… я.

– Я помню. Но исключение, лишь подтверждают правила.

Немного подумав, Тома согласилась:

– Ладно, – и протянула ему руку для пари.

Они символически разбили рукопожатие и воодушевились, каждый предвкушая свою победу.

– И так, почему Ольга приехала без мужика? – как в телешоу, с паузами между слов, для пущей остроты вопроса, спросила Тома.

– Если варианты, что она его бросила и то что он её бросил не подходят, то тогда остаётся вариант, что… А сколько ей лет?

– Двадцать шесть.

– Да, невинностью в такие годы вряд ли кто похвастается, и всё же я предположу, что она девственница и не ведает, что делать с мужиком в постели. У неё просто не было мужика, поэтому она без него и приехала.

Тома с досадой хлопнула в ладоши и Эдуард, обрадовавшись, что ему так легко досталась победа, даже развел руки и сделал жест, мол «иди детка к папочке на коленки, я тебя выиграл».

– Ну, что, Томка? «Будешь ты козырная полностью моей?» – на распев произнёс он строчку из старой песенки, которую они пели ещё в студенческие годы.

– Эх, а так хотелось с тобой на свиданку сходить, что ж.. не судьба, – улыбаясь, сказала Тома. – Ты проиграл!

– Как это?

– А так! Она приехала одна, не потому что её бросили, и не потому что она кого-то бросила. Нет, всё гораздо печальней, – тут голос Томы изменился и вновь стал серьёзным. – Её муж полтора года назад погиб. Они-то и прожили недолго. Год. И погиб. Он военным был. Там у них на склад с боеприпасами огонь от загоревшейся травы перекинулся. А он как раз был в части. Он позвонил, сказал, что всё будет нормально, а потом… К вечеру был ещё звонок, но уже не от него. Сказали мгновенная смерть. Хоронили в закрытом гробу. Ольга до сих пор заикается, когда об этом рассказывает. Так что ты, пожалуйста, её про мужа не спрашивай.

– Тома… – Эдуард отставил чай. – Я своё слово сдержу, но ты поступила нечестно.

– Честно! Я же не виновата, что твоя версия оказалась бредовой. Ты какой-то не современный! Ну, откуда я тебе невинную невесту возьму? Десять лет назад, среди своих подруг, я бы нашла такую для тебя. А сейчас, извини. Поезд ушёл.

– Томка! Язык у тебя!

– Эдик, я, правда, искренне, тебе хочу помочь. Ну, нет среди моих подруг, девственницы, – скатываясь до хохота, всё так же продолжала она потешаться над ним. – Честное слово, если бы я знала, что возникнет такая необходимость, я бы блюла кого-нибудь из своих подруг именно для тебя. А так, извини. Бери, что дают! Тем более, было пари, и ты его проиграл!

– Да помню я про пари! Угомонись ты, и иди спать!

– То есть, ты слово своё сдержишь и пригласишь Ольгу на свидание?

– Да! Вот же маета с тобой. Да, я её приглашу. Только, ты мне поможешь. Пригласи нас и ещё кого-нибудь к себе домой, там и познакомишь меня со своей Ольгой. В конце концов, не могу же я к ней на улице подкатить, или по телефону пригласить на свидание.

– Это ты правильно придумал. Если не я вас познакомлю, так она, пожалуй, и пошлёт тебя. Тут надо деликатно. Ладно, будет вам знакомство. Тем более у меня день рождения скоро. Чем вам не повод?

– Прекрасно! Значит, на твой день рождения я уже приглашен?

– Само собой!

– Отлично. И что тебе подарить?

– Не знаю, – она пожала плечами. Вопрос действительно был врасплох. – Что подаришь, то и будет.

– Ладно. А теперь живо спать!

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

***

В половине восьмого, сигнал телефонного будильника разбудил Тому. Она поднялась с дивана и отправилась в душ. И буквально через двадцать минут, полностью готовая, допивала утренний кофе, смотря в окно. Вид из окна был непривычно динамичным. Количество машин не поддавалось счёту. И вся эта прорва, жаждущих попасть на работу Тому угнетала. Ей и самой через десять минут, быть в этом потоке. И хотя это было не ужасно, но всё равно не воодушевляло на подвиги.

Эдуард поднялся с постели, зевнул и медленно надел свой любимый длинный халат, но прежде чем двинуться в душ, вошел на кухню и поприветствовал Тому:

– Доброе утро. Как спалось?

– Доброе утро, – непринужденным тоном вернула Тома ему приветствие. – Спасибо, спалось замечательно. Я кофе сварила. Будешь?

– Буду.

Тома налила из турки свежесваренный кофе в кофейную чашку и поставила её на стол перед ещё не до конца проснувшимся Эдуардом. Который ещё прикрывал глаза больше чем на секунду, и было ясно, спал он очень мало.

– Ты хоть успеешь на работу?

– Конечно, Том. Сейчас кофеёк выпью и в душ холодный. В таких обстоятельствах, мой организм хочет, не хочет, а проснётся.

– Жестоко ты с собой.

– Угу, – опять закрывая глаза надолго, пробурчал Эдуард, и сделал пару глотков кофе.

– Как ни хорошо у тебя, но мне пора уходить.

– Как, уже? – встрепенулся он.

– Да. Ты меня не провожай. Пей спокойно кофе. А я пошла. И спасибо тебе за всё, – Тома на секунду по-дружески положила ему руку на плечо и улыбнулась. – Эдик, я жду тебя на свой день рождения.

– Само собой! Я подарок тебе приготовлю хороший.

– Замечательно! А я подготовлю Ольгу к твоему, как бы случайному, появлению.

– Рекламировать меня, что ли будешь?

– Буду! Ещё как буду!

– Но учти, Ольга твоя может в любой момент спросить, почему ты такого замечательного мужчину себе не забрала? Что ты ей ответишь?

– Правду! – быстро нашлась с ответом Тома.

– Какую?

– Ту самую! Всё, отстань! – раздражённо отмахнулась она от Эдуарда.

– И всё же, Тома, чем я тебя не устроил? Чем я хуже твоего женатого малолетки?

– Он не малолетка. Он просто моложе меня на восемь лет.

– Восемь лет! Тома, ну объясни мне, почему он, а не я? Посмотри мне в глаза, – она посмотрела. Эдуард поднялся и взял её за руку, – Что есть у него, чего нет у меня? Квартира у меня трёхкомнатная. Машина хорошая. Работа престижная и высокооплачиваемая. Я уважаемый человек. Что из всего этого есть у твоего «мальчика»?

– Ничего этого у него нет. Ты прав, – сдержанно процедила она сквозь зубы.

– И, несмотря на это, ты его любишь? Его, а не меня?

– Прошу, не начинай. Иначе мы опять поссоримся.

– Я не начинаю, я заканчиваю… Я вполне отдаю отчёт своим словам. И тем ни менее, какого хрена, ты со мной решила поиграть в друзей? Я мужик, который тебя в своей постели имел. Я всего себя тебе отдавал. Ты не взяла. Ты меня никогда не брала. Ни после Андрея, ни после Валеры. Тогда я тебя тоже не устроил. И вот когда всё стало налаживаться, появился это нахал. Женатик! И опять ты говоришь, что мы только друзья… Ты понимаешь, что я устаю? Я больше так не могу.

Тома попыталась вырвать руку, но у неё ничего не получилось.

– Прошу, прости меня.

– Ты ничего хуже придумать не могла, чем сейчас сказать «прости»?

– Эд, – она так его называла очень редко, только в тех случаях, когда хотела достучаться, или когда ей было не до шуток а, проще говоря, плохо, – Мы с тобой не виделись четыре месяца! Что у нас могло «налаживаться»? О чём ты говоришь? Какие отношения? Дима тебе дорогу не переходил! Он сам по себе. И к нашим отношениям, отношения не имеет! Прости за каламбур… Не надо было тебе вчера звонить. Извини. Больше это не повторится.

Она попыталась уйти, но сильные руки обхватили её и прижали к мужской груди.

– Извини меня, – спокойно произнёс Эдуард. – Я обещаю впредь в твою личную жизнь не лезть. Тебе достаточно такого обещания, чтобы ты больше не напрягалась от моего присутствия в этой самой твоей жизни? Но уже не личной.

– Да. Я буду очень рада, если смогу вернуть себе друга.

– Сможешь. Ты всё сможешь. И я смогу. Я постараюсь.

В его руках она уже не трепыхалась. Просто стояла. И Эдуард поцеловал Тому в висок.

– Если ты подождёшь, я тебя отвезу домой.

– Не надо. Я хочу по магазинам погулять. Сегодня у меня выходной, а дома срочных дел – нет. Шопинг, что б ты знал, лучшее средство у женщин от депрессии.

– Буду знать! – улыбнувшись, сказал Эдуард и выпустил Тому из объятий.

Он проводил до дверей и даже на прощание отвесил шуточку:

– Я лишь надеюсь, что твоё плохое настроение, связанное с разрывом отношений с молодым, во всех отношениях, человеком, закончится раньше, чем деньги в кошельке и на карточке.

Тома его игриво пнула в бок и выпорхнула из квартиры.

***

К родному подъезду такси её доставило только к вечеру. Весь день Тома кружила по городу и совершала покупки. Обедала в кафе. Пила кофе в парке. Она устала. И эта усталость была приятной. Ныли ноги, глаза болели от солнца. И ещё хотелось спать. Именно в таком состоянии она вошла в квартиру и, оставив покупки прямо в прихожей, отправилась в душ. Горячая вода прошлась по телу, пахучая пена довершила релаксацию. А теплый домашний халат, как кокон на ней запахнулся, и стало почти хорошо.

Через час пришла Люба и, увидев пакеты с новыми вещами, даже взвизгнула. А когда обнаружила, что и для неё есть обновки, то совсем обалдела. Она наряжалась и дефилировала по квартире, вызывая улыбку у Томы.

А сама Тома надеялась, что ничего не услышит о Диме, о Лиле – его жене и даже о его сестре – Вере. Её молитвы были услышаны. В тот вечер Тома не услышала ни одно из этих имён.

Но только в тот вечер.

***

– Наденька, доброе утро! Как вчера день прошел? Клиент шёл?

– Доброе утро, – улыбнувшись, ответила Надежда и нырнула рукой в один из ящиков своего стола.

Воспоминания позавчерашней попойки всплыли в памяти Томы, и она с тревогой смотрела, зачем же именно полезла Надежда. К радости Томы не за коньяком. Хотя в черный пластмассовый цилиндр, что теперь был в руках Надежды, могла легко поместиться бутылка литражом ноль пять. Да даже ноль семь. И этот самый цилиндр вручался Томе. Не торжественно, но с каким-то подозрительным блеском в глазах.

– Тома, это тебе вчера ещё утром просил передать Дима. Ты извини, но я решила не выпендриваться и парня не послала, а выслушав его просьбу, пообещала тебе передать эту штуковину. Что это, я не стала узнавать. Но вещичка увесистая. Принимай.

В руки Томы легла «штуковина». Она её покрутила и заметила, что с одного конца цилиндр отвинчивается и получалось, что это футляр для подзорной трубы. Тома её извлекла и заглянула в футляр. Кроме знакомой подзорной трубы ничего больше не было.

– Что это? – спросила Надежда, которая удержаться от любопытства уже не могла.

– Это подзорная труба, – настраивая странный подарок, спокойно произнесла Тома.

– А зачем тебе она?

– На звёзды смотреть, – соврала Тома. – Сейчас выйду и посмотрю.

И она пошла в сторону входной двери.

– Так ведь днём звезд не видно! – растерянно крикнула в след Надежа.

– И всё же я посмотрю.

Тома вышла на улицу и стала наводить трубу на окно Димы.

«Зачем я это делаю?

Не знаю… Но должен же, быть хоть какой-то смысл в его подарке».

Когда руки перестали трястись, Тома нашла окно и сфокусировала оптику. Картинка приобрела чёткость и теперь, кроме окна был обнаружен, к безмерному удивлению Томы, большой лист бумаги, на стекле этого самого окна. А на листе, явно не формата А4, был текст. Написанный чёрными жирными буквами:

«Не отрекайся от меня»

Тома вновь и вновь наводила трубу, но смысл текста не изменился.

«Зачем такие сложности? Труба. Надпись. Можно же было просто СМСку послать».

Она достала телефон и посмотрела на дисплей. Тишина. Не было пропущенных звонков и непрочитанных сообщений.

«И всё же, зачем всё так усложнять?»

Отыскав его номер в контактах, Тома помедлив, посмотрела на эти циферки, но так и не решилась позвонить.

«Нельзя давить на него. Это его жизнь.

Я должна быть в тени.

Иначе его до конца разрушенная семья будет на моей совести. А мне это уж совсем не нужно».

– Ну, что? Увидела звёзды? – поинтересовалась Надежда, заметив вернувшуюся Тому.

– Ты была права, днём они не видны.

Тома собрала трубу и положила в сумочку. Вернее, поставила. Целиком она не помещалась и теперь торчала. Торчала и мешала Томе работать. Поскольку каждый раз, когда она видела этот черный футляр, сердце её подпрыгивало от мысли, что ещё вчера Дима принёс этот подарок сюда. Принёс и попросил Надежду передать ей.

«Почему не стал лично вручать? Побоялся что не приму? Или просто, из-за того, что меня не было дома, он прибегнул к помощи Надежды?

А почему не мог подождать меня до вечера?»

Вечером она вновь навела подзорную трубу на окно Димы. И долго смотрела на слова схожие с молитвой.

«И выбрал же!

Мог бы просто написать «не отказывайся». Нет, выбрал совсем уж болевой вариант. Вот тебе и парнишка со стройки… В нём замашки аристократа.

Да, его финансовый уровень весьма скромен. И кроме музыкального центра в комнате съёмной квартиры, нет ничего из нажитого имущества. Работа есть, но не престижная и не такая высокооплачиваемая, как у Эдика. Но ведь и я – не бизнес вумэн. У меня даже машины нет. С чего мне фигнёй заниматься, и опасаться нарваться на афериста? Какой с меня доход? Бизнеса, как такового, нет. Парикмахерская создана из воздуха. Помещение в аренде. В любой момент мне поднимут арендную оплату, и я ту-ту отсюда. Ведь больших барышей нет, и держаться мне не за что».

Она заварила себе чай и вернулась к окну. Люба уже спала. На улице темно. В окне Димы тоже.

«И свет весь вечер так и не загорался.

Может, спать рано лёг?»

Но внутренний голос твердил, его нет в квартире. И Тома абсолютно не боялась, что Дима увидит, как она стоит у окна. Хотя свет на кухне при этом не включала. Стоя в темноте, обеими руками держала кружку с чаем, который был ещё горяч. Но прошло время, а чай так и не был выпит. Он просто остыл. А Тома продолжала стоять у окна.

Внезапно её осенила догадка.

«Он больше не живёт в квартире!

Его там нет.

Неужели он вернулся к жене?»

От этой мысли стало совсем плохо. Она схватила телефон и начала лихорадочно искать его номер. Нашла и уставилась на цифры.

«Ну, нельзя же ему звонить! Нельзя. И точка!

Если бы он названивал, то я бы тогда ответила и спросила – «Как твои дела»? Как будто просто так спросила бы и всё узнала. Мимоходом. А самой ему звонить и узнавать, как у него дела – нельзя.

Почему же он сам не звонит?»

***

Мучительно долгий день подходил к концу. Дима так и не позвонил. Тому ломало, но она всё же нашла в себе силы ему не звонить.

– Томка, представляешь, Вера, наверное, институт бросит, – подавленным голосом, сказала Люба после ужина.

– Вера? – удивилась Тома.

– Да.

– Почему?

– Говорит, что больше не может учиться.

– А что по этому поводу думает Дима?

– Кто ж знает. Он ещё позавчера уехал. Забрал свои вещи с квартиры и уехал. Вере сказал, я тебе не помощник. Представляешь? И как теперь она будет?

– Так! Вере, что негде жить?

– Ну, пока она ещё может жить в той квартире. Но, как я поняла, в её распоряжении пару недель. Потом надо съезжать. Одна она оплату квартиры точно не потянет.

– Как же он мог так с ней? – гневно выпалила Тома и вскочила со стула. Тот опрокинулся и грохнулся на пол. Люба удивлённо посмотрела на Тому.

– Тома, ты чего так переполошилась?

– Значит так! Звони Вере и… Нет! Сначала я другому человеку сама позвоню. Да! Позвоню и всё узнаю, – она уже была в прихожей и одевала куртку. – Люба, я скоро вернусь!

И выскочила из квартиры. Люба ей даже в ответ ничего не успела сказать. Реакция Томы её очень удивила. Ей и самой было обидно, что Вера может бросить институт. Но когда делилась проблемой с тётей, настолько бурной реакции не ожидала увидеть.

Тома шла прочь от подъезда и нажимала на дозвон.

Пошли гудки. Один, второй, третий и…

– Привет.

– Дима! Ты в своём уме? – раздражённо произнесла Тома, услышав его голос. Голос, который резал её изнутри.

Злость мгновенно задушила желание заплакать.

– Тома, что случилось?

– Это я тебя хотела спросить, что случилось? Как ты мог бросить, Веру? Ты ей нужен! Ты хоть это можешь понять? Она без тебя пропадёт! Так нельзя! Ты не должен её так бросать! Ты её никак не должен был бросать! Она с твоим уходом осталась совсем одна! Ей плохо! Ты обязан был подумать, как ей жить без тебя!

– Тома! Тома! Подожди, – всё же сумел Дима перебить и вставить слово. – Тома, объясни, о чём ты говоришь?

– Как о чем? Вера собирается уходить из института! Ты ушел, а она не сможет платить за квартиру! Где ей жить? – Тома перевела дыхание и продолжила, – В общем, я хоть и живу в однокомнатной квартире, но смогу потесниться и приютить Веру у себя. И не на время, а на период пока она полностью не закончит обучение. Вот так! И не смей мне возражать! И не смей к нам приходить! Ты её бросил на произвол судьбы! Я о тебе была лучшего мнения! А ты… Как ты мог, взять и бросить человека который в тебе нуждается?

– Тома! Я тебя правильно понял, ты хочешь, чтобы Вера жила у тебя?

– Да!

– А Вера, что думает по этому поводу?

– Пока ничего. Она ещё не знает о моём предложении.

– Понятно. Тогда позволь мне кое-что объяснить?

– Объясняй!

– Где ты сейчас находишься?

– Дома. То есть, рядом с домом.

– Мы могли бы встретиться минут через двадцать?

Тома растерялась. И сердце стало ещё сильнее колотиться.

– Это плохая идея.

– Тома, я буду через двадцать минут. Уже темнеет, на улице не броди. Жди меня дома или в парикмахерской. Хорошо?

– И всё же, это плохая идея.

– Прошу, давай встретимся.

– Хорошо. Я буду в парикмахерской.

Эти двадцать минут были самыми мучительными в её жизни. Она сначала ходила вдоль дома. Потом сидела на скамейке. А уж когда совсем нервы скрутили, отправилась в парикмахерскую. Вошла. Включила свет и подошла к кулеру. Пить не хотелось. Просто пересохло в горле, и нужно было чем-то занять руки, которые за эти минуты лишились пары ногтей.

«Так изводиться нельзя! Нужно быть устойчивее! Нужно!»

Но… не получалось.

Дверь распахнулась. И сердце упало. Дима вошел и прямым ходом подошел к Томе, которая так и не успела налить себе воды. Стаканчик она медленно смяла и бросила в мусорное ведро.

– Привет, – тихо произнёс Дима, когда почти прикоснулся к Томе грудью.

Она не смогла ответить, только кивнула головой и уставилась на его небритое лицо. Возвышаясь, он вынуждал Тому запрокинуть голову. Его дыхание жгло. А взгляд плавил.

– Я соскучился.

Сильные руки легли ей на плечи. Тома в душе взвыла и стала отстраняться. Отчего Дима ещё сильнее начал обнимать и прижимать её тело к своему. И тогда Тома стала его колотить. Сначала не сильно. А когда по её щекам потекли слёзы, она обрушилась на Диму пощёчинами. Она била, плакала и не замечала, что он не пытается увернуться. Он просто зажмурился, и всё сильнее её прижимает к себе. Когда её руки устали, они обвисли как плеть, и Дима уткнулся в её волосы.

– Я соскучился. Мне плохо без тебя.

– Уходи… Уходи, – а руки уже предательски потянулись к его плечам.

Губы их быстро нашли друг друга. Нашли и обрели. Впившись, как будто в этом было спасение и полный крах одновременно. Они целовались и, прижимаясь, пытались раствориться. Но раствориться не удалось. Мешали ее слёзы. Их одежда. Мешало всё. А мысли в первую очередь. Они били Тому в самое сердце, и она начала вырываться, как зверь из капкана. Дима её удерживать уже не мог. Нехотя сначала перестал её осыпать поцелуями, а потом и вовсе выпустил из рук.

– Так нельзя! Нельзя! – крикнула она и вновь занесла руку, но так и не ударила.

А Дима обтёр лицо руками и посмотрел в сторону кулера. Ему действительно хотелось пить. Сюда он приехал на такси. Но до такси бежал. Боялся не успеть. И вот успел. Только куда? Он налил воды и стал пить. Тома отошла на пару шагов, и стала неотрывно наблюдать за ним. Она слишком соскучилась, чтобы сейчас отвести взгляд. Будет ночь и тогда, она каждый его изгиб будет вспоминать. А пока запоминать. Всё запоминать.

– Дима, ты почему Веру оставил?

– Потому, что пытаюсь вернуться к тебе, – не глядя на неё, тихо произнёс Дима. – Мне отец выставил условие, если я вернусь домой, он перестанет блокировать мой развод с Лилей.

– А почему Вера вместе с тобой не вернулась домой?

– Её отец не позвал. Она его дочь, но матери у нас разные. Отец много лет назад уходил к матери Веры, а потом вернулся к моей матери. Мама знает, что та другая женщина родила от отца девочку. К сожалению, отец хочет закрыть глаза на её существование. Я же так поступить не могу. Поэтому, когда ушёл из дома, то разыскал и пригласил Веру жить к себе. Она поступила в институт и теперь у неё всё нормально.

– Нормально? Она же из института собирается уходить!

– Не собирается. Я с ней только что разговаривал по телефону. Как и обещал раннее, я буду оплачивать её проживание в городе. Буду помогать деньгами. Но забрать в дом отца я не могу. Конечно, ей обидно, что с ней так поступает отец, но я не могу прыгнуть выше собственной головы. Я сам завишу от отца. Настолько завишу, что вынужден вернуться в его дом… В дом, где живёт не только он, но и Лиля. Поверь, только так я могу обеспечить себе развод. У меня уговор с отцом, мне нужно только продержаться совсем немного, и я избавлюсь от этого брака.

– Ты… вернулся к жене?

– Нет! Я вернулся в дом родителей, в котором проживает и Лиля.

– А… – худшие предположения сбывались.

– Тома! Ты сейчас совершенно не о том думаешь!

– Я сейчас вообще ни о чём не думаю, – едва слышно произнесла она. – И вообще, иди домой. Раз с Верой всё нормально, то и мне нечего переживать за неё. Я же только из-за неё тебе позвонила.

– Да брось ты! Я всё правильно понял! Не надо меня вводить в заблуждение! Я же понимаю, почему ты позвонила на самом деле.

– Уходи, Дима.

– Тома! Я тебя не бросал! Так обстоятельства сложились. Я вынужден был уехать. А не звонил, потому что…

Она не дала ему ответить. Нежно накрыла его губы своей ладошкой и покачала головой, мол «не надо, ничего не надо говорить».

– Дима, иди домой. Пожалуйста, уходи.

Обеими руками он взял её руку, поцеловал несколько раз красивые пальцы и посмотрел в бездонные глаза любимой женщины.

– Тома, я соскучился.

– Уходи… Я не для того согласилась на нашу встречу, чтобы ты со мной своей жене изменял. Уходи.

Резко он выпустил её руку, в два шага оказался у двери и, не оборачиваясь, произнёс:

– Тома, я тебе не изменяю. С Лилей я не сплю.

– Уходи. Христом Богом, прошу. Уходи. Ты мне уже всю душу вымотал. Не терзай меня. Уходи.

Дверь за ним с грохотом закрылась. И Тома вздрогнула, как от выстрела. Ей даже стало больно, как будто в неё действительно выстрелили. Она даже знала, куда именно попала пуля. В сердце. Там жгло и кровь, пульсируя, как в агонии, вызывало колебание всего тела.

Медленно присела она в кресло и посмотрела на свое отражение в зеркале.

«Странно… Раны невидно, а ранение есть».

***

Июнь

– Как будем стричься?

Напротив Томы, сидел солидный мужчина, лет пятидесяти. Его можно было отнести к той самой категории, про которую Люба говорила «упакованный тип». Дорогой костюм, дорогие часы. И всё остальное, вплоть до кожаных туфлей, кричало – «Я из высшей лиги!» И именно это обстоятельство и напрягало больше всего.

«Чего такой упакованный тип забыл в нашей скромной парикмахерской?»

Мужчину этого Тома раньше не видела. Приехал он сюда на такси. Когда вошёл, окинул помещение оценивающим взглядом. Надежда, которая обычно стригла мужчин, его не впечатлила. Она лишь удостоилась его мимолётного взгляда и легкого поклона головы, после чего мужчина прошёл к креслу, рядом с которым стояла Тома, и уверенно присел в него.

И вот он сидит, а Тома недоумевает, что с ней будет, если она этого клиента как-то не так подстрижёт? Вернее, она прикидывала, сколько у неё будет времени, чтобы успеть покинуть город, в случае своего провала.

– Меня стричь не надо, – произнёс мужчина. – Вы можете меня побрить?

Тома могла побрить ежа, а этого клиента ей совсем не хотелось брить. И тем ни менее она улыбнулась и произнесла: