Боль

В этот раз промучился около двух часов, но так и не смог заснуть. Боль упорствовала, не желала отступать. В голову лезли всякие мысли, большей частью нехорошие. О том, что всё надоело. Надоела такая жизнь, эта крохотная квартирка, работа, которую он вынужден выполнять, для чего пять раз в неделю надо вставать рано утром, с неохотой собираться и топать на автобусную остановку. Надоело сидеть на работе до пяти часов вечера, хотя уже после шестнадцати ноль-ноль делать там нечего: всё равно мозги устали и настойчиво требуют отдыха, так чего мучить задницу?.. Сразу после наступления усталости надо отправляться домой, приводить себя в порядок, отдыхать. И тогда через некоторое время можно будет опять продуктивно позаниматься чем-нибудь полезным. Но уйти с работы в четыре часа нельзя – в соответствии с установленным распорядком дня, а отпрашиваться у Строгова не хочется. Противно, унизительно. К тому же, не станешь же отпрашиваться каждый день!.. А если и станешь, – то кто же отпустит?.. Это не кино, это жизнь, и чудес в ней не бывает… Всё надоело. Давно и окончательно!.. Нет, покидать этот светлый мир не хочется, но что-то надо изменить в жизни. Чтобы она перестала быть такой скучной. И болезненной. Второе – в первую очередь!.. Дмитрий повернулся на спину, обвёл тоскливым взглядом комнатушку и вдруг остро ощутил, что всё окружающее воспринимает как-то не так. Не так, как в то время, когда ничего не болит. И цвет обоев не такой, и стены не такие ровные. И не такие вертикальные. Вовсе не вертикальные!.. Не бывает «такой» вертикальности и «не такой»: она либо есть, либо её нет вообще!.. Всё о чём сейчас думал Дмитрий, было не таким, как в обычном, безболезненном состоянии. И нельзя сказать, что это ощущение неприятное. Нет, сказать-то можно, но солгать при этом. Ибо на самом деле то, что видел и чувствовал Дмитрий, было… интересным. Приятным, своеобразным, диковинным. И ему захотелось зафиксировать это своё восприятие окружающего мира и мира собственного, внутреннего – вбить в компьютерный файл буковки и прочие символы, которые описывали бы испытываемые сейчас «кривые» ощущения, теперешние переживания. Дмитрий стремительно поднялся с вдруг надоевшего до чёртиков ложа и метнулся к компьютеру. Пальцы на мгновение зависли над клавиатурой и начали лихорадочно выбивать дробь… Через некоторое время, почувствовав себя опустошённым, остановился. Взгляд, брошенный на часы, сообщил: прошло что-то около полутора часов, чуть меньше. Напечатано восемь с половиной страниц, чуть больше. Неплохо, всегда бы так. Ну, а что напечатано, разберём завтра, сегодня уже неохота.

Вернулся на кровать, нашарил на полу «лентяйку», включил телевизор. Перебрал все сорок четыре канала кабельного телевидения, не нашёл ничего путного, загасил экран. Верхний свет стал мешать, Дмитрий сменил его на менее назойливую настольную лампу, примостившуюся возле кровати на самодельной полочке. Изначально эта полочка предназначалась для стационарного телефона, но с тех пор как Панкратов отказался от него, была оккупирована настольной лампой.

Дмитрий расправил постель, почитал некоторое время роман полюбившегося французского автора Жана-Мишеля Тибо. Осилил десяток страниц, и сон начал настойчиво смыкать веки. Дмитрий не стал противиться, опустил книгу на пол, выключил свет, устроился поудобнее. Боли не было. И даже воспоминание о ней – какая она?.. – отсутствовало. Успокоенный, расслабленный, довольный жизнью, Дмитрий Панкратов заснул. Счастливая улыбка украсила его лицо.

Под утро приснился сон. Дмитрий – в большом помещении, где очень много людей. Они ведут себя странно: молча стоят, глядя в одну сторону, куда-то вдаль, будто ждут чего-то необычного, какого-то чуда. Вдруг маленькая, лет пяти, девочка в цветастом платочке, стоящая неподалёку от Панкратова, падает, потеряв сознание. Народ испуганно расступается. Дмитрий, желая помочь малышке, бросается к ней, но останавливается в двух шагах от несчастной, не зная, что предпринять. И тянет, тянет к ней руки…

-3-

Набитый людьми автобус сильно тряхнуло на ухабе, стоящая рядом тётка больно ткнула Панкратова локтем в бок, молодой человек поморщился.

Боль. Ужасная, всепоглощающая. Дмитрий тонул в ней полностью, не в силах выбраться из этого омута. Как можно сопротивляться тому, природа чего тебе неизвестна?.. Как можно возмущаться из-за чего-то, зная, что оно не убежит прочь, трусливо поджав хвост, а от твоего негодования станет только злее и настойчивее?.. Ибо согласно третьему закону Ньютона, известному даже нерадивым школьникам, действие равно противодействию. Чем сильнее будешь ненавидеть свою боль, тем больше неприятностей она тебе причинит. Нет, боль надо любить, как ни странно это звучит…

– Молодой человек, вы выходите?..

Дмитрий вздрогнул, очнулся. Вздрагивающим по пустякам его сделала боль. Нервы почти постоянно напряжены, часто – до предела. Вздрогнешь даже от комариного писка, неожиданно раздавшегося над ухом. И уж конечно, от любого вопроса, сказанного вот таким раздражённым тоном. Пожилой мужчина, злое лицо. Синие мешки под глазами. Склеры жёлтые. Изо рта отвратительный запах.

– Да, – коротко ответил Дмитрий и отвернулся. Автобус остановился, Панкратова выдавило наружу. Можно было и не спрашивать, выходит он или нет: выбора не было, даже если бы это была не его остановка, он всё равно оказался бы на тротуаре, покрытом противной кашицей из подтаявшего снега. С вечера начало резко теплеть, и вот результат. Теперь жди такого же резкого похолодания, и будешь ходить по ледяной корке вразвалку, как утка, чтоб не упасть.

Дмитрий бросил взгляд на свою барсетку: не расстегнулся ли замок, как уже бывало?.. Барсетка была новая, но пружина оказалась слабоватой, и кнопка замка тонула от малейшего прикосновения. Получалось, будто кнопка не механическая, а сенсорная. Удобно для воришек: такой замочек, наверно, можно расстёгивать пристальным взглядом – и бери, что по нраву. В такой вот автобусной давке хозяин ничего не заметит. Дмитрий вспомнил мужчину, спросившего, выходит он или нет. Эх, мужик, если б у тебя вот так болело в животе, как тогда прозвучал бы твой вопрос?.. Ещё более грубо?.. Может, ещё и дёрнул бы тогда за рукав, толкнул бы в плечо?.. Дмитрий тут же осёкся: откуда ему знать, каково самочувствие того человека?.. Возможно, ему гораздо хуже. Может, жить осталось пару дней. Хреново мужику, оттого и психованный. Панкратов вспомнил «потасканное» лицо попутчика и вздохнул. Терпимее надо быть к людям, всем непросто. Абсолютно здоровых людей, как известно, не бывает. И у всех разный уровень восприятия, все по-разному реагируют на одни и те же события. Кто-то заводится с пол-оборота, а кого-то можно бить тяжеленной дубиной по затылку, он даже не поморщится. Или засмеётся. А потом хладнокровно даст сдачи – чтоб неповадно было дубинами размахивать. В культурном обществе живёшь, так и веди себя соответственно. Ну, а не умеешь вести себя прилично, в драку лезешь – твой дом тюрьма. Там тебя быстро научат уму-разуму. Это здесь, на свободе, нагадил – и в сторону. А на зоне не получится. Нет там стороны, в которой можно укрыться от ответственности. Сторона – за пределами забора с колючкой, но тебе туда хода нет…

Налетевший ветерок проник за воротник пуховика Панкратова, парень зябко поёжился, на ходу поправил шарф.

– Блин, куда прёшь?.. – разъярённый рык прямо в нос. Здоровенный мужик лет пятидесяти. Бешено вращает глазами. Бедолага, до чего довёл себя. Как раз о тебе только что думал. И о том, где тебе место.

– Извините, пожалуйста, задумался, – непринуждённо улыбнулся Дмитрий. Когда всё время вот так болит, всё остальное кажется пустяком. Даже собственная смерть, не то что встреча с разъярённым быком.

– Мечтаа-а-тель!.. – язвительно протянул мужик и злобно выпятил подбородок. Бульдог – ни дать ни взять!.. И щёки так же трясутся. Слюна не течёт изо рта, но дело идёт к тому. Где-то что-то похожее Дмитрий читал – про бульдога, слюну изо рта. А! «Провинциальная трагедия» называется тот роман, вот только автора Дмитрий не запомнил. Неплохая вещица, есть прикольные места. Хотя в общем – так себе. Конъюнктура, одним словом. Но прочитать стоит.

На последнюю реплику Бульдога Дмитрий не ответил, потопал дальше. Чего люди ругаются?.. День сегодня, что ли, особенный, располагает к инцидентам разного рода?.. Да нет, день классный!.. Дмитрий с удовольствием вдохнул свежий воздух полной грудью. Красота!.. Жить вдвойне хочется после такого вздоха. Панкратов огляделся по сторонам. Народу-то сколько высыпало на улицы городка!.. Что сегодня, праздник какой-то?.. Или просто люди соскучились по нормальной погоде, надоели придирчивые морозы, а сегодня такая благодать!.. Солнышко яркое, пригревает старательно. Вот только каша под ногами. Но пока терпимо, ходить можно. Дело к весне, через недельку-другую потекут снега по-настоящему, наплаваемся…

Боль. Новая волна. Что там Дмитрий думал только что о любви к ней?.. Ах, да, боль надо любить. Обязательно!.. Как ребёнка в себе. Чем сильнее его любишь, тем добрее, отзывчивее он становится. Вот Дмитрий – любит свою боль. Как ребёнка. Но не ждёт, что она станет добрее. Раньше – ждал. А боль добрее не стала, напротив!.. В чём ошибка?.. Не надо ждать от боли адекватного отклика!.. Точно!.. Если ждёшь, что тебя полюбят в ответ, значит, с твоей стороны это и не любовь вовсе, а плата за что-то. Ты пытаешься купить хорошее отношение к себе. И платишь чем-то, что называешь любовью, но это что-то любовью не является. Потому что любовь – бескорыстная штука. То, что дарят безвозмездно. Дмитрий это давно понял, и перестал ждать, что боль пройдёт. Он уже давно любит её бескорыстно. Потому что она – часть его, Дмитрия. Она – это он сам, как же можно не любить её?!. Обязательно надо, и Дмитрий будет любить. И уже любит. Но боль от этой его, настоящей, любви не растаяла. Нет от боли взаимности, хотя Дмитрий и не ждёт её. Устал ждать и перестал. Просто любит. Бескорыстно… Ну а раз боль не проходит – значит, так Богу угодно. А то, что Богу угодно – то угодно и Дмитрию. Бога он чтит и любит. Безвозмездно – как свою боль. Эх, если не любви от неё, то хотя бы немного снисходительности.

И всё-таки, когда боль появилась впервые?.. Что могло стать причиной её появления?.. Панкратов неоднократно давал себе слово не думать об этом – всё равно до правды не докопаешься, а предположения навсегда таковыми и останутся. Не хотел думать, но назойливые мысли, по своему обыкновению, влезали в черепную коробку, не спрашивая разрешения… Итак, вернёмся на шесть лет. В том году умер отец. Сердечный приступ. Дмитрий недавно закончил учёбу в институте. Вернулся в Верхнюю Брынду, устроился на работу, и тут – несчастье с папой. Точно!.. Боль появилась вскоре после вторых поминок отца – через сорок дней после его смерти. В тот же день!.. Будто отец до этих пор был рядом, оберегал сына, а потом отдалился, защиты не стало, и Дмитрий оказался предоставленным самому себе. И появилась эта боль. Ну что ж, значит, так Богу угодно. Хорошо, когда по-настоящему веруешь в него. Самые дикие, самые абсурдные события считаешь закономерными, и это избавляет от пагубных длительных страданий. Не удивляешься, не возмущаешься. И хотя разочарование, горе поначалу вспыхивают в душе и разгораются жарким костром, довольно скоро бушующее пламя сменяется блаженным покоем. И ты не успеваешь устать от своих переживаний, начать психовать из-за их присутствия в душе, наглого вторжения в твою жизнь, как это с тобой бывало прежде, с неверующим. Всё идёт как надо. Это незыблемый принцип, а без него – какая Вера?.. Дмитрий Панкратов был верующим. Потому что были верующими отец и мать. А лучший отцовский друг, с которым папа дружил с детства – теперь поп в местной церкви.

Мама Дмитрия умерла, когда ему было шесть лет. Учился в первом классе. В тот год выдался необыкновенно холодный ноябрь. В первых числах – минус десять, на следующий день двадцать один, а ещё днём позже – тридцать пять. Мамино сердце не выдержало резких перепадов давления. На похоронах было много народу: мама работала воспитательницей в детском саду. Пришли родители детишек, воспитывавшихся в её группе в то время или в прежние годы.

На похоронах Митя не плакал. Не отрываясь смотрел на холодное мамино лицо с посиневшим носом, будто не понимая, что происходит. Слёз не было. Но в душе появилось большое тёмное пятно, которое становилось плотнее и, постепенно разрастаясь, охватило сначала самого Митю, потом окружающих его людей, гроб с телом матери, кладбище, ощетинившееся страшными крестами и памятниками. А потом в этом тёмном пятне утонуло небо, и вообще – уместился весь мир…

Ну вот, кажется, пришёл. Петька тут живёт, в этой страшнючей облезлой пятиэтажке. Интересно, успел он надраться или нет?.. Обычно этот парень по субботам к полудню уже никакой. Часов до десяти держится, а потом бежит в магазин за пивом. И жрёт его, будто в верблюда превращается. В верблюда, который полтора месяца бродил по пустыне в поисках глотка воды, и вот наконец набрёл на оазис, где вместо воды пиво (а вот интересно, верблюд стал бы его пить?.. и если да, то сколько пива осилил бы?.. неужели больше, чем Петька?.. не может быть!..) Через два часа такого жора Петька не человек, и общаться с ним бесполезно. Впрочем, и в другие дни ситуация не намного лучше, если Петьке не надо куда-то идти по делам. Но он обещал, что сегодня будет в норме. Дмитрий очень надеется, что товарищ сдержит слово. Ну очень-очень. Потому что заменить Петьку некем. Парадокс: несмотря на жуткую запойность, Петька Агафонов имеет самые умнющие мозги на свете!.. Всякие там нобелевские лауреаты отдыхают!.. Петька – самый-самый. Потому и пьёт, наверное. Гениальность – тяжкий груз, трудно его нести по жизни – вечно заносит куда-то. То вправо, то влево. И скинуть эту тяжесть нельзя, не придуман способ избавления от гениальности. Кроме одного – бухать!.. Вот Петька и пьёт: пытается стать нормальным человеком. Устал парень от гениальности. Есть в Верхней Брынде одна научная контора – бывший филиал какого-то московского научно-исследовательского института. Так Петька для местных учёных чего только не наизобретал!.. Кое-что даже изготовил сам – самое сложное. А то, бывало, изобретёт, предоставит чертежи, а неумеха-заказчик смастерит какую-нибудь гадость. Потом Петьке претензии предъявляет: не работает твоя штуковина, верни деньги!.. Приходится Петьке всё заново объяснять, а потом участвовать в изготовлении и испытаниях… Да и какие уж там деньги ему платили!.. Так, копейки, в основном водку несли да пивко на опохмелку. Ну, и денег немного: Петьке ведь не только есть, – за квартиру, за свет платить надо. Чтобы изобретать в уме, свет, конечно, не нужен, но как в темноте чертить и изготавливать различные хитрые штуковины?.. Вот и приходится брать за изобретения не только алкогольными напитками, деньгами тоже.

Дмитрий отворил дверь подъезда. Домофон давно сломан. Точнее – вырван с мясом. В нос ударил затхлый запах мочи. И дерьма. Но дерьма – свежий. Очень свежий. Надо же, самый гениальный человек в мире живёт в такой жопе!.. Что ж, наверное, это логично. Видимо, так устроен этот мир. Мало быть гениальным, надо уметь преподнести, продать свою гениальность окружающему миру. А это гораздо сложнее. Тот случай, когда выгоднее быть продавцом, а не производителем.

Панкратов начал восхождение по ступенькам. Медленно, неуверенно. Темновато, однако. Лампочек в патронах нет. А окна освещения, вместо того чтобы помогать, наоборот – слепят. Фу, какая вонь!.. Кроме того что здесь общественный сортир, ещё и мусоропровод имеется. А это ничуть не лучше туалета. Мерзость!.. А подниматься среди этой мерзости – на девятый этаж. Лифт, конечно, не работает. Удивительно, если бы сейчас вдруг раздался его скрежет. Вонь в подъезде и лифт – вещи несовместимые!.. Если, конечно, нагадили не в самом лифте. То есть, в принципе, в вонючем подъезде лифт может работать. Но недолго. Если в подъезде завоняло – жди следующей беды: скоро «крякнет» лифт!.. Мда, люди, живущие здесь, себя не уважают. Нисколько. Бедные, несчастные люди!.. Ах, да!.. Что там о любви к боли?.. Сейчас к месту припомнить о ней. Вот спроси себя: «Дмитрий, ты помнишь состояние, когда боли не было?.. Помнишь?.. Тогда – забудь его!.. Теперь у тебя есть боль. И она будет всегда. И это – твоё настоящее состояние. А то состояние, которое ты с трудом припоминаешь – состояние без боли – это уже не твоё. Это не ты. Ты – с болью. Навсегда. Боль – твоё неотъемлемое свойство. Твой параметр. Раньше у тебя не было седых волосков на висках, а теперь они есть. Прежде не было сеточек мелких морщинок в уголках глаз, а сейчас имеются. Попробуй избавиться от них – не получится!.. И боль. Раньше её не было, а теперь есть. Теперь и навсегда. Понятно?.. Ну, тогда жми кнопку звонка, ты припёрся наконец, куда шел!..»

-4-

Железная дверь, обтянутая дерматином, долго не открывалась.

«Ну всё, пипец! Уже нажрался!.. – расстроился Дмитрий. – Напился и валяется без чувств. Как бревно…»

Губы непроизвольно скривились, выражая презрение Дмитрия ко всем алкашам на свете. Ко всем, но не к Петьке.

Вдруг железяка распахнулась, чуть не съездив Дмитрию по носу – еле успел отскочить.

– Митька?.. Заходь!.. – Петька вытирал лохматую голову полотенцем. Жёсткие чёрные патлы ужасающе торчали в разные стороны. Худющий – кожа да кости, на длинной тощей шее чудом держится огромная голова. Чудовище какое-то этот Петька!..

– А я уж думал… – облегчённо вздохнул Панкратов и осёкся. Решил не уточнять, какие именно мысли посетили его голову. Не такая она светлая, его голова, чтоб рассказывать обо всём, что в ней творится. Вот была бы такая, как у Петьки, тогда другое дело.

– Короче так!.. – Петька был человеком дела и не любил тянуть… «кота за хвост» – банально, «осла за вымя» – уже сказал кто-то очень умный… «пальто за пуговицы» никто пока не говорил, но и не стоит… пусть будет «ежа за пупок»!.. Глупо, но хоть какое-то разнообразие. А то всё вокруг как-то одинаково. Хорошо, что есть такие, как Петька. Неординарные.

– Короче так!.. – Петька упёр руку в бок, слегка приподнял подбородок. – Штуковину, что ты просил, я сделал, можешь пользоваться.

– Как, уже?!. – Панкратов вытаращил глаза. – Когда успел?!. Ты – монстр!.. Мы же дней пять назад говорили об этом!..

– Ну, ничего сложного тут нет, – засмущался Петька. Он легко смущался. И был в меру скромен. Нет, не в меру – чересчур скромен. – В общем, всё готово, заходи, получай товар!..

Прошли в комнату, и Петька протянул другу небольшую коробочку.

– Вот смотри. Вот так открывается. Тут кнопка. Вот эта. Нажимаешь – и погнал. Как закончишь – здесь разъём, втыкаешь шнур и качай на комп через USB. И все дела. А эта кнопка: стереть. Не сотрёшь информацию – запись продолжится с конца… Если место есть. А если нет, то ничего не будет. Записанное затирать не станет, запросов подтверждения тоже не жди. Ну, вот так, по-простому. Потом усовершенствую. Хочу добавить перемотку, воспроизведение. Ещё что-нибудь… Когда-нибудь потом, как время будет…

– Спасибо, дружище!.. – Дмитрий звучно шлёпнул Петьку по голому плечу. – Что я должен?..

Петька возвёл очи к потолку, зашевелил губами. Секунд через двадцать подсчёт был закончен.

– Короче так. Двенадцать литров пива на сегодня и шесть на завтра. И две бутылки водки, ноль пять, чтоб «догнаться». Напоминаю: дорогую не бери – она вся поддельная, такую выгодно подделывать. Дешёвую – тоже не надо: по цене видно, что она фуфло. Выбери водяру средней стоимости. Закуска не нужна – дома всего навалом. И хлеб есть, и… хлеб… хм… В общем, за тобой только выпивка. Сам уже хотел идти, вот – собирался, – Петька широким жестом указал на разбросанные по комнате предметы одежды: носки почему-то лежали на клавиатуре компьютера, рубашка висела на люстре, джинсы аккуратно скатаны в рулон, – собирался, да ты пожаловал.

– Щас сделаю!.. – обрадованно воскликнул Дмитрий, подумав: «Бедный Петька!.. Такая штуковина золотых гор стоит, а он… Пиво, водка, тьфу!.. Впрочем, ему виднее. И чего я не догадался позвонить – принёс бы всё с собой. А теперь лишний раз вверх да вниз по этому засранному подъезду… Ах, да!.. Я же звонил, да у Петьки телефон, как всегда, в «отключке». Чего удивляться – каков хозяин…»

– Я мигом: одна нога здесь, другая там!.. – засуетился Дмитрий, выскакивая на лестничную площадку.

– Да не спеши!.. – махнул рукой товарищ. – Не горит!..

«Сегодня да, – подумал Дмитрий, слетая по ступенькам вниз и рискуя поскользнуться на какой-нибудь гнилушке. – А завтра, точно, будет нехилый пожар!..»

-5-

Панкратов шёл по улице, горделиво поглядывая вокруг, и чувствовал себя королём. Королём не этого мелкого городишки, а всей планеты. Нет, кем-то круче. Штуковина, которую всего за пять дней изобрёл и смастерил гениальный Петька, была для Дмитрия дороже всех благ на свете. Ибо позволяла ничего не делать. Ну, почти. А если быть точным – значительно облегчала труд. Труд по написанию романов. Достаточно было нажать на волшебную кнопочку и начать думать. Да! Даже говорить ничего не надо: думай себе и всё!.. Все твои мысли окажутся в этой коробочке, которая будет лежать рядом на кровати, в кармане во время прогулки, на столе, если ты на работе. В общем – где угодно, лишь бы между тобой и этой штуковиной было не более десяти сантиметров. Если чуть дальше – считай, что думал впустую!.. Петька сказал, что можно было бы расстояние увеличить, но тогда и мысли других людей, находящихся поблизости, будут «залетать» в коробку, а на фига там нужны всякие глупости?.. Пришлось бы выдумывать фильтр от этих самых глупостей. Чтобы были записаны только твои умнючие мысли. Ну, а потом, когда «надумал», чего хотел, подключай устройство к компьютеру, перекачивай информацию в текстовый файл и редактируй. О, бедные писатели далёкого прошлого, когда ещё не было компьютеров!.. Какое состояние они отвалили бы за простенький ноутбук, не говоря уже про штуковину, единственным обладателем которой на планете Земля является Дмитрий!.. Впрочем, откуда это ему известно?.. Что, мало на земле Петек, способных за бутылку водки изобрести и произвести всякие гениальные штуки?.. Ну, не обязательно за бутылку водки, может быть, за две. Или три. Ну, а за большее, по словам Петьки, творить не все гении умеют. Вот Петька не умеет. Дмитрий спросил у него как-то, почему такая умная голова обитает в трущобах, среди грязи и вони?.. Почему не сколотит капитал и не свалит куда-нибудь в тёплые края. «На фига тебе, Петька, этот Урал, ведь тут зимой холодно!?. Почему не едешь в Сочи?.. Да какие Сочи!..  В США, в Калифорнию!.. Вот где место такой светлой голове!..» А что ответил этот чудак?.. «Бренны сокровища земные. Не нужны они мне. И потом, они опасны. Уверен, что если буду требовать за свои способности, дарованные мне Богом, высокую плату, это отбросит меня в моём развитии на несколько жизней назад. Нельзя пользоваться большими благами, можно иметь только самое необходимое. Ну, чуть больше. А купаться в роскоши – гибельный путь. Первое, что происходит с гением, начавшим жить в роскоши: он перестаёт быть гением. Утрачивает свои сверхспособности…» Понятно, почему Петька пьёт. Не может примириться с невозможностью воспользоваться богатствами, которые, можно считать, распиханы по его карманам. Ну, могли быть распиханы. Могут быть. Но никогда, скорее всего, не будут. А алкоголь примиряет с таким положением, причём весьма эффективно. Эхх, Петька, Петька!.. Дурья твоя голова!..

У одной из серых пятиэтажек Дмитрий притормозил. Постоял у первого подъезда, поглазел на окна пятого этажа. Там живёт одноклассник Вовка Растеряхин. Классный парень, а умнющий – жуть!.. Ну, конечно, не такой, как Петька Агафонов, до Петьки Растеряхину далеко. Очень… Зайти?.. Зачем?.. Просто чтобы проведать?.. А Вовке это надо?.. У Панкратова создалось впечатление, что каждый его визит вызывает у товарища тягостные чувства. Нет, не вызывает, а усиливает. Потому что Вовка всегда пребывает в тоске. Утопает в ней. Барахтается. Постоянно. Иначе он не может. Почему?.. Потому что слепой. Совершенно слепой, беспросветно. Уже третий год. Как так получилось?.. О, история показательная. В смысле, очень наглядно показывает взаимосвязь настоящего с нашими мыслями и поступками в прошлом. Началась история с того, что Вовка… запил. Да, вот такая банальная штука: мужик начал «квасить», да так мощно, что Дмитрий диву давался. По его представлениям, не мог человек вот столько водки залить в себя и после этого остаться в живых. Обязательно должен был окочуриться!.. А Вовка жил. Выпивая от одной до трёх бутылок водки ежедневно, ужасно мучаясь душой и болея физически. И продолжал пить. Ну просто слетел парень с катушек!.. И жена от него ушла, не вынеся тягот совместной жизни с алкашом, а ему и это не урок. А потом прозвенел более мощный звонок: уволили с работы (Растеряхин работал в какой-то частной фирме, выпускающей мелкие детали для оборудования электростанции). Да, надоело начальству, что работник опаздывает два-три раза в неделю. Причём приходит на работу с такого бодуна, будто пьянка закончилась под утро. Ну, а такой балбес – разве работник?.. В общем, не пьянки стали скрашивать Вовкину жизнь после работы и по выходным дням, а работа стала прерывать периоды запоев. Ну, и выгнали Вовку. Ценили, любили, уважали, но вынуждены были расстаться. Причём сначала взяли с него заявление с открытой датой об увольнении по собственному желанию. Ну, чтоб дать парню шанс. Да, нелегко ему было держаться, а держался восемь месяцев: ни капли спиртного!.. Но однажды тёплым летним вечером, когда Вовка шёл с работы домой, к нему незаметно подкрался чёрт, дёрнул за рукав и громко шепнул в ухо: «Коньячку бы сейчас!..» «Да, неплохо бы!..» – вслух согласился Вовка и вздрогнул от состоявшегося диалога. Что за чёрт?!. Огляделся вокруг: никого. Ну, люди-то вокруг были – чертей среди них не наблюдалось. Хотя поди разбери, кто чёрт, а кто нормальный человек: все ведь в одежде. Может, хвосты где-то в штанах или под платьями прячутся. В общем, чёрта Вовка не увидел, зато в глаза бросилась вывеска магазина «Вино – воды». Ничего особенного, вывеска как вывеска, изрядно побитая дождями и потрёпанная ветрами. Но мысль о том, чем обещает одарить прохлада магазина, заставила Вовкино сердце сладко замереть. На пару мгновений. Или на три – он не догадался засечь время. А потом в груди мотор заколотился – радостно, взволнованно. Зайти?.. Почему бы нет?.. Не обязательно что-то покупать, можно просто походить между стеллажами, щедро уставленными бутылками со спиртным. Володя зашёл. Долго бродил по алкогольному раю, не решаясь прикоснуться к экспонатам. Потом рискнул, взял бутылочку с коньяком, повертел в руках, почитал надписи, погладил этикетку. Вздохнул, поставил на место, опять принялся бродить. Снова подошёл к той же бутылке, опять взял в руки. Понравилась. Именно эта. Вздохнул, поставил на место, хотел было пойти дальше, совершить новый круг почёта по магазину, но чуть не столкнулся с уборщицей. Встала, зараза, прямо перед ним и вперилась сверлящим взглядом в Вовкино лицо. Типа, ходят тут всякие, грязь таскают да бутылки лапают немытыми руками. А у самих, небось, и денег-то нет!.. Вот ведьма!.. Увидел Вовка всё это во взгляде замарашки и психанул!.. Повернулся к приглянувшейся бутылке, схватил и пошёл на кассу. Гордо так пошёл, неся коньяк почти в вытянутой руке. Вот, смотри, поломойка, есть у меня деньги!.. Ну, а утром Вовка не смог выйти на работу. И не только следующим утром – неделю не ходил. Прислал начальник к Вовке домой своего заместителя: посмотреть, что там с работником творится, жив ли?.. Долго звонил и стучал заместитель в дверь, думал, что так и уйдёт ни с чем. Но дверь в конце концов отворилась. Вовка сумел-таки доползти. И этот его героический поступок, отчаянный бросок по-пластунски закончился немедленным увольнением: в написанном когда-то заявлении была поставлена дата, а на рабочей карьере Володьки – жирная точка. Точнее – крест. Хотя какая, на хрен, разница?.. Да только и после случившегося парень не образумился, продолжал гульванить. Долг за квартиру растёт, жрать в доме нечего, а выпивка всегда есть – ну не чудо ли?.. Конечно, спиртные напитки Вовка употреблял не всегда качественные. Иногда это были и вовсе не спиртные напитки. Так, не поймёшь что, башка плывёт куда-то, ноги подгибаются, но продолжаешь жить – значит, съедобно, можно пить. Когда денег нет, – что товарищи принесут, то и выпьешь. Вот и выпил Вовка однажды что-то такое, отчего ослеп. На один глаз. Да, странно, вроде бы оба глаза заливал, а видеть перестал только один. Ну, казалось бы – всё, хватит, остановись, парень, одумайся!.. Так нет же, ничем его не проймёшь!.. Не бросил Вовка пить, так и продолжал употреблять чуть ли не ежедневно да помногу. А спустя полгода опять друзья осчастливили, принеся какую-то спиртосодержащую гадость: хлебнул Вовка – и ослеп на второй глаз. И вот только после этого перестал жрать спиртное. Ну как ни уговаривай его – не станет, ни глотка не сделает!.. Вдруг появилось у парня стойкое отвращение к спиртному. Само по себе, без всяких усилий с его стороны. Вот, когда знаешь такую историю, – как не стать фаталистом?.. Завязал Володя с бухлом, вернулась жена: кто-то ж должен присмотреть за незрячим!.. Ведь не собака, не кошка – человек!.. Причём – хороший человек, мягкий, воспитанный, умный, даже талантливый!.. Это пока он пил, был отвратительным, гадким, несносным. Никчёмным. А перестал пить – вернулись былые, казалось бы, утраченные навсегда качества. И с тех пор как вернулась Тамара, уже три года прошло…