Митчелл. Голодные. Часть вторая

– С молоком?

– Нет, не хочу молоко, – помотал головой он. – Печенье осталось?

Я качнул головой в ответ и пошёл на кухню. Возвращаясь домой сегодня, мне в голову пришла навязчивая идея захватить новую пачку печенья. Как знал.

– Слушай… – Мэтт поднял ладони перед собой, – Ладно, тупая была шутка, извини. Я идиот, согласен, – он виновато покачал головой, – но ты себя хотя бы слышишь? Тот Митчелл Хилл, которого я всегда знал, никогда бы не поверил во всякую сверхъестественную чепуху, – сказал полицейский, опустив руки на стол, – И он уж точно не стал бы отказываться от медицинской помощи и работать с навязчивыми мыслями в голове. Ты можешь быть необъективным, Хилл, – Мэттью сделал паузу, вглядываясь в моё лицо, – ты это, блин, понимаешь? Если ты посадишь не того? Всё, над чем мы оба работаем, пойдёт коту под хвост, Митч!

– Я не сошёл с ума, Мэтт! – гаркнул я, – Это не мешает мне работать! Если ты не заметил, сегодня я раскрыл очередное дело!

Дормер предпочёл промолчать, поджав губы, чем наговорить того, о чём, вероятно, будет жалеть следующие пару дней. Полицейский поднял ладони перед собой и встал.

– Давай закончил, окей? – предложил он, – Завтра оба… В общем, продолжим завтра, если захочешь, идёт?

Я слабо кивнул и проводил друга.

На кухне я застал Эйдена. Кофе налил, а позвать Фроста забыл. Рядом на соседнем стуле закутанный в маленькое полотенчико сидит Фобос. Крысёныш весь мокрый, похоже, Эйден всё же помыл его после прогулки. Фрост протянул любимцу четвертинку овсяного печенья, и Фобос зарылся в полотенце, хрумкая угощением.

Священник лениво встал и подлил кофе в мою чашку. Я сел на стул и закрыл лицо руками. Меньше всего мне хочется ругаться с Мэттом. Даже не потому что он мой друг, а по той простой причине, что он действительно нисколько не верит в сверхъестественное, следовательно, наш разговор априори закончился бы непониманием и ссорой.

Глупо было из-за этого кричать друга на друга. Почему такие элементарные вещи приходят только после ссоры, а не до неё? Понятия не имею. Снова. И тем не менее меня просто раздирает эта узколобость!

– Что он несёт, Эйден?! – снова вспыхнул я. – Почему он мне не верит? Я же его лучший друг! Мы знакомы чёрт знает сколько!

– Успокойся, не кричи, – священник аккуратно взял меня за руки, – я на твоей стороне, я тебе верю, Митч.

– Почему так, Эйден? – обессиленно спросил я, слегка сжав его пальцы. – Разве я похож на сумасшедшего?

– Не осуждай это, не анализируй, Митчелл, – Фрост глубоко вздохнул и медленно выдохнул, а я сию минуту неосознанно повторил за ним. – Сила… – снова вдохнул он, – Не привязывай её ко всему, не уменьшай её величие и власть над всем. Просто… – очередной вздох, – Прими её существование. Тебе станет гораздо легче, клянусь, – пообещал священник.

– Это тьма в чистом виде… – обречённо прошептал я, на большее просто не хватило сил, – и как мне принять это? Я стараюсь, всё время стараюсь искоренить зло насколько это возможно, а ты говоришь принять?

– Сила – это всё и сразу, – пояснил Фрост. – Как используешь её, такой она и будет. Что ты призовёшь, то и придёт к тебе. Культ призвал Тьму, она и пришла к ним.

– Я никогда даже представить не мог, что существует такая мощь, – из последних сил выдохнул я.

– Это лишь капля, Митчелл, – Эйден аккуратно погладил мои руки, – просто прими. Посмотри на мир другими глазами, по-новому.

Я всю ночь лежу и как настоящий идиот или параноик таращусь в белоснежный потолок. Даже в темноте он поблёскивает, как первый снег, из-за лучика света, который осторожно прокрался в комнату. Где-то под окном горит уличный фонарь. Странно, я раньше не замечал, что его свет проникает в мою комнату.

«Посмотри другими глазами», «прими её». Как это можно принять? Как это можно сделать так просто? Будто оно всегда было со мной, будто я просто не обращал на это должного внимания? Я не знаю. Я не знаю, как мне сделать это.

Ночь тянется медленно. По-моему, часы не идут, стрелки застряли на трёх часах и двадцати трёх минутах, а солнце за окно не особо торопится вставать. Новый день не начинается. Мир замер. Меня с головой опять накрыло это противное чувство беспомощности. Как я могу повлиять на солнце? Вряд ли хоть один человек способен поторопить дневное светило начать день. Нет, такое никому не под силу.

За стеной тихо посапывает Эйден, иногда приглушённо пищит Фобос. Пусть эти звуки едва заметны, но я слышу их так чётко, будто всё это происходит прямо у меня над ухом. Мне слышно так же ясно, когда Эйден переворачивается с живота на спину и обратно. И как Фобос еле полз на кухню пить, не до конца проснувшись от крысиного сна.

Плоть, мозг ясно вспомнили те ощущения, когда во мне находилась Сила. Я чувствую себя хлебной крошечкой на мраморном полу тронного зала. Пылинка на большом обеденном столе. Крошечный кораблик во всём Тихом океане. Я ничто и всё же я, наверное, что-то да значу для всего огромного мира и чудовищной Силы.

Из груди вырвался блаженный от внезапного осознания выдох. Постель кажется настолько удобной, что по своей воле мне вряд ли придёт в голову покинуть её раньше звонка будильника. Свежий воздух приятно наполняет лёгкие с каждым вздохом, а веки наливаются свинцом. Я лениво перевернулся с правого бока на спину и моментально провалился в сладкий сон.

Рано утром я отправился к студентам. Ронни просила зайти, она хочет отдать мне все свои записи по культу Ангелов Гекаты. Квартира Ронды и Оливера находится недалеко от нашей, буквально в пятнадцати минутах прогулочным шагом.

Звонок в дверь. Мне сразу открыл Молоуни.

Он торопится, а в руках держит флакон тонального крема и косметический спонж в форме яйца неоново-розового цвета. Заострённый кончик латексной губки испачкан как раз в тональном креме того же оттенка, который держит Олли.

Я присмотрелся к лицу музыканта. На его правой щеке практически исчезли забавные веснушки, на левой они ещё видны. Неужели, Молоуни каждое утро замазывает их?

Не буду доставать его своим мнением. Не сегодня, по крайней мере. Пусть собирается, Олли и так сегодня нервный. Похоже, студенты проспали.

– Вот, детектив, – Скаврон показалась из комнаты и вынесла мне пакет с тетрадями. – Всё, что есть.

– Надеюсь, это поможет с поисками Кэйтлин, – улыбнулся я.

Ронда внимательно обвела меня взглядом, сложив руки на груди, а затем мило улыбнулась.

– У Вас всё хорошо, да, детектив?

– Хм… – ухмыльнулся я, мельком вспомнив непростой вчерашний вечер, – Конечно.

– Вы почти распутали этот клубок, мистер Хилл, – негромко сказала она неестественно взрослым для неё голосом. – Дело за малым, – добавила художница шёпотом.

– Прости? – непонимающе переспросил я.

– Я говорю, нам пора идти, – привычным голосом сказала Ронни, захлопав длинными ресницами, как кукла, – Хорошо?

Я пытливо всматриваюсь в личико девушки, но никак не могу понять, что произошло минуту назад. Клянусь, через Ронду кто-то только что сказал мне, что… Нет, быть не может! Да к чёрту!

– Да, да, конечно, – очнулся я и прошёл к выходу, – Хорошего дня!

– И Вам! – сказали студенты одновременно.

Я вернулся домой и ровно до полудня изучал записи художницы, а ровно в двенадцать часов дня мне позвонил Мэтт.

– Митч, есть дело, – уверенно сказал он. – Ты занят?

– Нет, – машинально я помотал головой.

Дормер прислал адрес, и я приехал на место преступления буквально через полчаса.

Недалеко от Квинса. Первым делом, ещё не заходя в квартиру, я обратил внимание на ближайшие дома: немного обшарпанные, рядом с лестницей два разодранных мусорных пакета с воняющими на ближайшие два квартала остатками рыбы и парой упаковок от фитнес-хлопьев. Интересно.

Мэтт дожидается меня в квартире. Мой друг даже не приближался к трупу, пока я не пришёл.

Место преступления – столовая. Мужчина лет шестидесяти, тучного телосложения, судя по всему, сел ужинать. Что-то пошло не по плану, и он упал, затем перевернулся на левый бок. На кухонном столе остались его отпечатки. Мужчина наугад хватался за столешницу. Вероятно, у него закружилась голова, что спровоцировало падение.

По внешнему виду тела могу предположить, он пролежал здесь около двенадцати часов. Плюс-минус час.

В прихожей я заметил портфель. Простенький, чёрного цвета, без особых изысков, но из дорогущей кожи. Внутри пара чистых листов бумаги, скреплённых металлическим зажимом, шариковая ручка «Монблан», а в потайном кармане я нашёл безымянную записку от врача. Мужчина принимал препараты для разжижения крови. Он страдал от тромбоза.

Следом я обратил внимание на халат и пижаму трупа. Они из натурального шёлка насыщенного красного цвета с тёмно-синими крошечными крестиками. Судя по этикетке, сделаны в Японии. Далеко не самая дешёвая одежда. На подвороте правой штанины я обнаружил едва заметное пятно йода. На правой руке мужчины красуется след от часов. По всей видимости, он любил туго затягивать ремешок.

На тыльной стороне ладони той же руки я заметил следы плохого тонального крема: он лежит неестественно ровным слоем и выглядит значительно «живее» остальной кожи. Под «маской» скрываются три синяка разной давности, но относительно свежих. Иглы? Капельницы. Это, скорее всего, следы от катетера.

На небольшом круглом столике как раз лежат золотые часы и нетронутый салат из смеси салатных листьев, помидоров черри и столовой ложкой устричного соуса. Рядом стоит бокал красного вина. Кажется, сухое. Довольно неожиданный выбор напитка, тем более, что его таблетки не сочетаются с алкоголем.

Могу с уверенностью сказать, что тело неизвестного мужчины оказалось в этом доме и районе чуть ли не случайно. Жил он явно не здесь.

Не понимаю, что задумал Мэтт?

В квартире сильно пахнет его одеколоном. При чём аромат не лёгкий и свежий, будто Дормер пришёл за час-два до меня, а насыщенный и достаточно чёткий – запах успел распространиться по всей квартире и даже немного пропитал собой пижаму трупа.

Странно всё это. Чтобы одеколон настолько въелся в ткань – пусть это и шёлк, – а Мэтт к телу не подходил, по его словам, до меня, то Дормер должен был, как минимум, обниматься с этим мужчиной. Вряд ли бы Мэттью согласился на это. Но подождите!

Я перевернул тело на живот и осмотрел его спину. Трупные пятна есть на спине, на боку – положение, в котором, предположительно, умер мужчина, – слабо просматриваются. Из этого следует: тело кто-то специально перевернул на бок через несколько часов после смерти. На спине, в районе ключиц чёткий след нательного крестика.

Я поднялся на ноги и обвёл квартиру взглядом.

– Где ты нашёл его?

– Здесь, – Мэтт уверенно указал на тело, – Я же сказал, что ничего не трогал без тебя.

– Труп ты откуда притащил? – раздражённо спросил я, – Хочешь меня проверить, да? – я нервно сунул руки в карманы, – Я же сказал, мне ничего не мешает работать, ясно?

– Теперь я вижу, – виновато пролепетал он, опустив голову.

– Да какого чёрта, Мэтт?! – взорвался я, – Когда ты вдруг перестал доверять мне, скажи?!

– Ты слышал, что ты вчера нёс, Митч?! – крикнул Дормер, – Я решил, у тебя, к чёрту, крыша поехала! С нашей-то работой не мудрено, но ты мой чёртов лучший друг, Хилл! Я не могу и не буду смотреть на то, как ты лишаешься рассудка! – полицейский с трудом взял себя в руки, – Вот скажи, где доказательства, что я притащил его сюда?

– Первое – знакомый запах, – понуро ответил я, – Твой запах в квартире повсюду. И он впитался в пижаму. Одеколон ты с собой не носишь, следовательно, тебе бы пришлось подойти к телу на расстояние меньше двадцати сантиметров и находится к нему так близко около семи или десяти минут, – я мельком обернулся на труп. – Ты хоть и выглядишь дохляком, но жилистый. Чтобы дотащить такую тушу одному с улицы сюда, у тебя как раз ушло бы минут десять.

– Второе?

– Лекарства, – продолжил я, – Они для разжижения крови и с алкоголем не сочетаются. Ты, вероятно, проверил его портфель прежде, чем оставить его, но второпях забыл посмотреть в потайной карман. Этот мужчина действительно следил за здоровьем и хотел жить, – я сглотнул неприятный комок из обиды. – И вино. Красное и сухое. Такое любит твоя жена. Не удивительно, что ты схватил знакомую бутылку, даже не подумав, что оно никак не сочетается с овощным салатом. Для тебя это мелочь и понт, а умерший знал это как свои пять пальцев.

– С косметикой я тоже плохо обращаюсь, хочешь сказать? – обидчиво и с вызовом спросил Дормер.

– Ты взял тональный крем у жены и растирал его пальцами, а не спонжем или кистью: – Я отчётливо вспомнил утреннюю картину, как Оливер стоял перед зеркалом и замазывал свои очаровательные веснушки. – Мало того, он не подходит по оттенку, так ты ещё и не учёл, что кожа трупа начнёт бледнеть.

Мы расстались не на самой лучшей ноте.

Я, подавленный и будто униженный сам собой, бреду по улицам Бруклина. Ноги, кажется, сами несут меня к Эйдену. Понятия не имею, как я умудряюсь каждый раз приходить именно в тот момент, когда у Фроста случается перерыв. Даже если он минутный и незапланированный, мне всё равно повезёт успеть к нему!

Священник, привычно, прячется в кустах у забора и курит. Удивляюсь, как его прихожане ещё за этим делом не поймали. Эйден, увидев меня, помахал рукой и улыбнулся. Он спешно затушил сигарету, выкуренную примерно на половину, и направился мне навстречу.

– Как у тебя с делом? – с улыбкой поинтересовался Фрост и обнял меня. – Уже нашёл виновного?

– Ага, Мэтт, – невесело ответил я. – Он решил меня проверить. Думает, я параноик или псих.

Эйден никак не прокомментировал мой ответ, только многозначительно покачал головой и обнял себя за плечи.

– Куда теперь идёшь?

– Хотел разобраться с записями, которые украл Гринсон, помнишь? – сказал я. – Тетрадь с рунами.

Фрост утвердительно кивнул.

– Думаю, Аншель поможет мне с переводом, – уверенно добавил я, но заметив вопросительный взгляд священника, засомневался. – Он ведь не откажет, да? Услуга за услугу, или как он там привык работать?

– Про услугу взамен лучше скажи сразу, – посоветовал Эйден. – Мне пора, хорошо? – Он мельком оглянулся на церковь и стекающихся к ней людей: – До вечера!

Мистер Леви откликнулся сразу. Даже странно. Учитывая то, что я ему не особо-то нравлюсь, это очень даже странно. Обидно, что Рут арабский не знает. С ней мне куда приятнее общаться, чем с её шельмоватым дядюшкой.

Мы договорились встретиться у нас с Эйденом дома. Своё место жительства Леви категорически не собирается называть даже любимым племянникам. Мужчина пришёл ровно в назначенное время, не опоздав ни на минуту, и сразу перешёл к делу.

– Митчелл… – не то сонно, не то задумчиво протянул он, поглаживая бороду. – И какой резон мне тратить своё бесценное время на твои каракули?

– Услуга за услугу, мистер Леви, – сразу же ответил я. – Думаю, договоримся, – я решительно протянул ему руку в знак заключения «сделки».

Мужчина, всё это время опирающийся на трость, отставил её к стене и подвинулся ближе к столу. Он внимательно смотрит на меня, будто пытается прочитать мои мысли. Аншель покачал головой и, наконец, пожал мою руку.

– И как долго ты готов ждать перевод? – неторопливо протянул Леви, опираясь на локти.

– Хотелось бы получить его как можно скорее.

– Скорость дорого стоит, детектив, – хитро улыбнулся Аншель.

– Не думаю, что дороже жизни Вашей племянницы, – ответил я. – Культ не нападал на неё только из-за слухов о беременности. Сейчас же вскрылась правда, так что… – я сделал паузу и провёл языком по внутренней поверхности зубов, – Кто знает, какие безумства могут взбрести в голову сумасшедшим, верно?

– Решил шантажировать меня? – недобро произнёс он вполголоса, наклонившись ко мне ближе, – Это плохо заканчивается, Митчелл. Для шантажистов.

– И в мыслях не было, мистер Леви! – я поднял перед собой ладони. – Просто напоминаю, что у нас есть общее дело.

Аншель задумался и ненадолго замолчал. Спустя короткое время – хотя я успел допить свой чай, – он попросил листок бумаги и ручку. Леви написал что-то на иностранном языке, а ниже по-английски записал адрес.

– Не ты один печёшься о Рут, – Аншель отложил ручку и протянул записку мне, – Мои ребята ничего не нашли, но там точно что-то есть. Кэйтлин Дэ Труа не чёртов призрак, она должна была оставить хоть какой-то след.

– Думаете, она ещё в городе?

– Её видели пару раз в прошлом месяце, – утвердительно кивнул Леви, – И вчера в больнице у некого Роя Моргана из кардиологии.

Я отдал тетрадь Аншелю, а сам отправился по адресу, который дал Леви, искать доказательства того, что там действительно была Кэйтлин Дэ Труа. По дороге я позвонил Мэтту и в знак примирения попросил помочь: кто такой Рой Морган, и, главное, зачем Кэйт навещала его вчера в больнице.

– Слушай, очень смешно, – недовольно отозвался Дормер. – Ты, вроде, мириться звонишь, а сам опять начинаешь!

– Да о чём ты?

– Труп сегодня утром, – уточнил полицейский, – его имя Рой Морган.

– Интересно, – задумался я, – Мэтти, будь другом, найди на него всё, что сможешь, окей? Буду должен!

Дормер ничего конкретного не ответил и, проворчав что-то непонятное, бросил трубку. Несмотря на то, как он отреагировал на мою просьбу, я уверен, Мэттью сейчас же сядет за компьютер или поручит это Дэну. Как бы там ни было, он приложит все усилия, чтобы добыть информацию.

Адрес, которым поделился Аншель, помещение чайного магазина. Он временно не работает, судя по вывеске на двери, и это «временно» длится уже три года. У входа меня встретили двое не сильно крупных, но с чересчур суровым видом мужчины. У одного лицо изуродовано грубым шрамом на левой щеке, а волосы имеют рыжеватый отлив. Лица второго практически не видно из-за густой тёмной бороды, только жуткие светло-серые глаза блестят из-под кустистых бровей.

Они решительно наступают и уже схватились за кастеты, припрятанные в карманах спортивных курток, но я вовремя вспомнил про записку мистера Леви. Похоже, часть на непонятном языке предназначается как раз для его сторожевых.

Мужчина с шрамом – главный – именно он потянулся за запиской, а затем отозвал напарника, коротко крикнув ему что-то на иврите.

– Там ничего нет, – сказал он с сильным акцентом, – мы всё перевернули трижды.

– Моя работа находить то, что не нашли другие.

Мужчина только рассмеялся и пристроился на оградке рядом с напарником курить.

Помещение магазина, похоже, с момента «временного» закрытия используется как склад. Среди коробок есть и остатки старой чайной продукции, и пара коробок со свежими жестяными банками. Внутри новых коробок много сушёной лаванды. Её запах я почувствовал ещё с порога. Здесь же мёд, химические реагенты без подписей и уйма загадочных книг.

Что не менее важно, среди всего этого многообразия я чётко ощущаю тонкий аромат ванили. При чём запах, скорее, создан искусственно, натуральная ваниль пахнет немного по-другому. Точно такой же аромат мне попался в квартире Гровера.

Кэйтлин была здесь, вне всяких сомнений.

Чёрный человек

Я вернулся домой ближе к полуночи.

Пусть магазинчик и кажется небольшим, но коробок в нём предостаточно. Пока перетрясёшь их все, полжизни уйдёт! Однако, не могу не радоваться тому, что теперь подтвердились мои подозрения насчёт Кэйтлин – она в городе.

Странно, что за всё это время мне ни разу не позвонили Эйден и не заявил недовольным голосом, что ночевать я буду на коврике в прихожей, если не вернусь до того, как он пойдёт спать. Я зашёл в квартиру и машинально мельком оглядел подставку для обуви в поисках потрёпанной пары кед Фроста. Их нет. И его куртки на крючке тоже нет.

На кухне до сих пор сидит Аншель. Очень непривычно видеть его настолько занятым. Он даже не заметил, как я вошёл в квартиру, хотя я умудрился, снимая куртку, свалить всё, что только мог – от ключей с комода до зонтиков. Вещи с грохотом упали, а мистер Леви даже ухом не повёл. Он обратил внимание на моё присутствие только, когда я поздоровался с ним.

Неужели, записи, украденные Гринсоном, настолько захватывающие? Интересно, о чём же там написано?

– Ах, Митчелл! – не особо радостно протянул Леви, но всё же улыбнулся. – Как дела, детектив?

– У меня новости хорошие, – сказал я и опустился на стул, – а у Вас?

Леви коротко рассмеялся и одобрительно покачал головой.

– Молодец, детектив, молодец, – неспешно протянул он, – мои новости относительно хороши.

– Как это понять?

– Текст я перевёл, но перевод мне пришёлся не по душе, детектив, – пояснил Леви.

Тетрадь с переведённым текстом Аншель просто так не отдаст, тут и гением не нужно быть, чтобы понять это. Сначала он хочет знать всё о том магазине. Не думаю, что мистер Леви озадачен поисками Избранницы Гекаты меньше, чем я.

– Она была там, – утвердительно кивнул я, – Причём не так давно. Возможно, это место ей нравится, поэтому, если уж и следить за ним, то очень и очень незаметно, – сказал я, машинально сложив руки на груди, и слегка откинулся на спинку стула. – Эту иголку искать крайне трудно, особенно в таком стоге стена, как Бруклин.

Леви негласно согласился со мной, покачав головой.

Я прислушался, но так и не услышал ни сопения Эйдена, ни тихого писка Фобоса. Странно, что любимец Фроста вообще не выбежал встречать меня, он, словно собачка, всегда бежит посмотреть, кого принесло.

– А где Эйден? – спросил я, – Он вообще приходил?

– Нет, – легкомысленно ответил Леви, – Его ещё не было.

Чёрт, где он? Я словно с цепи сорвался и вылетел из квартиры, попутно надевая куртку. Первое место, куда наверняка нужно наведаться – церковь. Не уверен, но Фрост мог просто задержаться или банально забыть о существовании времени, посвятив время молитвам и беседе с Господом. Эйден уже не единожды делал так. Не специально, конечно.

Я рванул в нужном направлении. Телефон Фроста не отвечает. Даже гудков нет. Волнение внутри неконтролируемо нарастает. Если этот гадёныш – и я сейчас совсем не про Фобоса, – просто забыл зарядить телефон или, того хуже, уснул… Не знаю, что с ним сделаю!

В дальнем окне церкви слабо мерцает свет. Мысленно я уже обругал Эйдена всеми словами, которые только знаю, и уверенным шагом направился к нему. Священник вышел из здания ещё до того, как я успел дойти. Он спокойно запер дверь, сунул ключ в карман куртки и потёр уставшие глаза.

– Митчелл? – удивлённо посмотрел на меня Фрост, – Что ты здесь делаешь?

– Двенадцать ночи, ты ещё даже домой не приходил, а твой телефон не отвечает, – эмоционально начал я, загибая пальцы, – ищу тебя, конечно!

– Я подсвечники чистил, извини, – виновато произнёс священник и прижался ко мне, пряча лицо в складках моего свитера, – А Фобос проголодался, пока я был занял, и сгрыз провод от зарядки.

Когда мы пришли домой, Аншеля уже и след простыл. Он оставил обе тетради – оригинал и перевод – на столе и ушёл. Ни звонка, ни записки, просто растворился.

Думаю, поздний час не повод отказываться от ужина. Для меня вообще не существует весомого повода отказаться от еды, кого я обманываю? Пока Эйден принимал душ и мыл Фобоса, я приготовил из многочисленных «маленьких кусочков» что смог. Внешне блюдо напоминает пёстрый омлет: надеюсь, на вкус эта мешанина хотя бы съедобна.

Утром меня разбудили Эйден и аппетитный запах свежего печенья с кухни.

– Митчелл! – радостно воскликнул он, любопытно склонившись надо мной, – Митчелл, ты проснулся?

– Как тут не проснуться? – промычал я и закрылся подушкой. – Который час?

– Половина седьмого, – резво ответил священник.

– Чего так рано вскочил? – сонно поинтересовался я, – Тебе же сегодня никуда не надо.

Фобос пронзительно пищит, бегая по моей постели в изножье. Крысёныш не рискует залезать на горячий противень, потому выпрашивает печенье у Эйдена.

– Митчелл, идём! – настаивал священник, – Я сделал печенье, будешь? Сейчас кофе поставлю, вставай!

Он резво выскочил из комнаты, за ним унёсся хвостатый гадёныш. Делать нечего, придётся вставать. Что, интересно, могло случиться, что обрадовало Фроста в такую рань? Вряд ли в мире есть человек, который любит вставать рано по утрам, и Эйден – прямое тому доказательство: будь его воля, он бы бодрствовал только ночью. Думаю, до поступления в семинарию, Фрост придерживался именно такого распорядка дня.

Я привёл себя в порядок, застелил кровать и присоединился к Эйдену, с нетерпением ожидавшем меня за столом. Кофе вот-вот закипит, а печенье уже достаточно остыло, чтобы можно было есть и не шепелявить весь следующий день из-за случайного ожога горячей выпечкой.

Фобос всё равно предпочитает ещё подождать. Странный крысёныш, то он бесстрашно суёт нос в кастрюлю в кипящей водой, чтобы достать варёное яйцо, то с опаской поглядывает на тёплое печенье.