Матильда

Карстон уже бывавший здесь и успевший завести знакомства, коротко переговорил с некоторыми из них на местном языке; видя это остальные, потеряв к ним интерес, расстроено пошли прочь. Так же быстро решился вопрос и с провизией. Базарные торговцы пытались всучить им свои поделки из кости Тар-Тара и Рейнгольд, не зная как от них отвязаться, купил за несколько серебряных монет красивое ожерелье с вырезанными из бивня фигурками. В приграничном посёлке не было ничего интересного, и островитяне отправились к Драконам, готовится к отплытию.

По дороге Рейнгольд хотел было выбросить купленную безделушку, но красивую вещицу мастерски сделали, к тому же таких не было на Железных островах и он оставил её, решив отдать кому-то из своих жён. Но вместо этого увидев покинувшую трюм с наступлением сумерек Миголь, подошёл и вдруг одел ей на шею, рассудив, что может больше не увидеть родных берегов. Лицо девушки раскраснелось, она хотела было вернуть подарок, но Военный вождь уже шёл к поджидавшему его Гранту, что оставался на корабле.

Девчонка удивлённо разглядывала мастерски вырезанные фигурки воинов, зверей, рыб. Пожалуй, это был первый подарок в её жизни и уж точно ник-то из мужчин никогда не делал этого. Не сдержавшись, она сбежала по трапу к реке и, склонившись над водой, разглядывала себя в отраженье при свете горящего факела. Наглядевшись, она вернулась, показав ожерелье своему единственному другу, но тот лишь произнёс равнодушно, скрестив руки на груди: – Когда я займу трон, то подарю тебе таких вещиц сколько угодно. И вообще всё что захочешь.

– Как Вам будет угодно, мой принц, – стараясь скрыть улыбку, ответила девушка, не ожидая от ребёнка такой реакции, но уловив иронию тот ответил, стрельнув на неё обиженным взглядом:

– Почему ты зовёшь меня принцем, женщина? Я единственный законный король Фрайгарии и всех земель, от Холодного моря до устья реки. – Внезапно раздался утробный рёв походного рога и на набережную один за другим попарно останавливаясь возле кораблей стали выходить Тар-Тары, с сидящими на их заросших густою шерстью мясных горбах погонщиками. Вторя ему, вожак этих удивительных существ, огромный самец, превышающий размерами всех остальных, задрал вверх голову и, подняв хобот протяжно заревел. И птицы, нашедшие пристанище в кронах деревьев испуганно взлетели, закружив над пристанью, оглашая округу истошными криками.

***

Тар-Тары, впрягшись гуськом в прочную упряжь из железных цепей медленно тянули вверх по течению корабли островитян, тяжело ступая по мелководью, но это было всё же быстрее чем на вёслах, к тому же команда получила отдых, готовясь к выполнению возложенной на них миссии. Теперь по обеим сторонам реки шла непролазная чаща, такая густая, что девственный лес казался настоящей зелёной стеной. На окраинах редких поселений попадались возделанные участи, с большим трудом отвоёванные у природы и Рейнгольд, вспомнив о бескрайних просторах степей, мимо которых они проплывали недавно, подумал что в умелых руках те земли могли бы буквально засыпать зерном не только Фрайгарию, но и всё побережье моря Семи Берегов.

Торговые фактории попадались тем чаще, чем дальше вглубь королевства продвигалась маленькая флотилия. «Мореход», путь которому вверх по течению преградила поднявшаяся из реки решётка, благополучно достиг Виенора и ждал их возвращения в гавани Аль-Ватана. Теперь Рейнгольд уже точно не успевал вернуться на Железные острова в означенный срок, и Мастер голубиной почты, прося отсрочки, отправил Мильгрему обрисовывающее ситуацию послание, выбрав самого сильного голубя. Думая об оставленной на Змеином юной самке дракона Рейнгольд надеялся, что с ней не случится дурного за время его отсутствия.

В каждом новом посёлке Тар-Таров меняли на свежих, но, несмотря на это дорога растянулась на шесть томительных дней, лишь вечером седьмого «Серебряный Змей» достиг, наконец, границ столицы Фрайгарии. Отпустив Тар-Таров, Драконы на вёслах, в кромешной темноте продолжили путь. Тучи, из которых капал мелкий дождь, нависли над городом, лишая даже того минимального освещения, что давали звёзды. Причалив к берегу Рейнгольд отправился к возвышавшимся над крутым склоном крепостным воротам.

– Кто ты, чужеземец? – спросил его сверху невидимый стражник и Карстон перевёл, бегло говоря на местном наречии.

– Мы торговцы и сейчас я хочу продать вам нечто очень ценное для вас. Товар достался мне не дёшево, и я хочу за него справедливую цену. Но обсуждать её стану лишь с вашими вождями.

– Вожди спят, как и все нормальные люди в эту пору. Приходи утром купец.

– Утром я буду уже далеко и поверь, вожди сдерут с тебя шкуру, узнав об этом. Поэтому лучше оторви свою задницу от стула и отправляйся за ними.

– Что же ты привёз такое, чёрт бы тебя побрал?! – со злостью воскликнул стражник.

– Я привёз мальчика.

– Мальчика? – удивлённо переспросили на башне. – Да разве стоит какой-то мальчишка того, что бы ради него сломя голову мчаться сюда.

– Этот стоит. Скажи вождям, что у меня сын Спарбэра. – На башне молчали, Рейнгольду показалось, что там вообще никого нет, вероятно, солдат, когда до него, наконец, дошло, кого «продаёт» этот странный купец, побежал будить своего командира ведь спустя время уже другой голос, человека пожилого и явно облечённого властью спросил:

– Откуда мне знать, что ты не врёшь? По Фрайгарии болтается много юных бездельников, и возможно одного из них ты пытаешься выдать за принца.

– А тебе и не нужно ничего знать, просто сделай так, как я говорю. Я жду у своего корабля, но с рассветом меня уже здесь не будет, – произнёс напоследок Рейнгольд на понятном здесь диалекте общего языка и, сопровождаемый переводчиком пошёл к пристани.

Ожидание затянулось. Первые лучи восходящего солнца ещё не осветили горизонт, но словно приподняли тьму над ним и Рейнгольд начал думать, что его затея провалилась, когда вначале послышался шорох множества идущих по песку ног, а потом из мрака, сгустившегося под сенью нависшего над берегом холма, показался отряд вооружённых воинов. Рейнгольд поднялся на ноги и вместе с Карстоном пошёл им навстречу, но, не дойдя пяти шагов остановился, воткнув перед собой в песок меч. Воины остановились; выйдя вперёд, невысокий мужчина с рыжей окладистой бородой, кажущийся почти квадратным из-за широченной груди и талии, сверля островитянина маленькими, близко посаженными глазами недовольно спросил: – Ты что ли привёз гадёныша?

– Может быть он и гадёныш, но пленил его я и пока мы не договоримся никто не причинит ему вред.

– Ты собираешься воевать с целой армией одним кораблём? Меня зовут Олаф Рыжая Борода, я военный Маршалл Фрайгарии, под моим началом тысячи воинов, а ты один и я могу забрать мальчишку себе без всякого выкупа.

– А я Рейнгольд Краснобородый, военный вождь Железных островов и ты ошибаешься, я здесь не один. Ещё три Дракона, с мальчиком на борту стали ниже по течению и если я не подам знак, они отчалят с первыми лучами солнца. Поэтому поторопись, Олаф: либо убей меня, либо начнём договариваться.

– Так не делают дел, – вступил в разговор, ранее молчавший невысокий сухой старик с болезненным цветом лица и проницательными глазами, единственный из всех, на ком была гражданская одежда. – Моё имя Юз Бредфорд, я глава совета старейшин Фрайгарии. Ты поднял всех на ноги, чужеземец, предлагая выкупить у тебя то, чего нет.

– Мальчик у меня.

– Я не вижу его. Покажи нам наследника Спарбера и тогда мы начнём разговор.

– Я не так наивен, старик, чтобы отдать вам его задаром. Мне всё равно, что будет с ним дальше, и единственное чего хочу, это чтобы не ущемлялись мои интересы.

– Я тоже, – ответил, глава совета старейшин и приказал стоящим рядом воинам. – Схватите его. Не кому не позволено шантажировать законную власть. Я – за честное ведение дел.

– Хорошо, я покажу вам его, но дайте мне слово, что если мы не договоримся, наследный принц сможет беспрепятственно покинуть ваши земли на моём корабле.

– Я даю тебе такое слово: мальчик сможет покинуть наши земли на твоём корабле. Никто не станет чинить ему препятствий, – ответил Бредфорд и тогда Рейнгольд протрубил в короткий оправленный серебром рог, висевший на его груди. От реки послышались шаги нескольких человек и в свете горящих факелов стали видны Аарон с Валоорфом легко тянувшие за собой Спарбериана с заплаканным испуганным лицом. Он шёл, упираясь, и воинам приходилось тащить его по песку. Не дойдя да них десятка шагов, островитяне остановились, и тогда Рейнгольд спросил его:

– Кто ты, мальчик?

– Я Спарбериан, сын Спарбера, единственный законный король Фрайгарии и всех земель от Виенора до холодных морей, – ответил наследник отнятого у его отца престола, пытаясь выглядеть достойно, как мог это сделать обречённый на смерть пятилетний мальчишка.

– Да это он, – ответил Юз Бредфорд; лицо его не изменилось лишь глаза стали на мгновение злыми. – Но во Фрайгарии больше нет королей, никто не сможет навязывать людям свою волю и народ теперь сам станет решать судьбу страны.

– Ерунда, – заметил на это Рейнгольд. – Народ этот стадо овец и баранов, которому нужен пастух, что будет пасти его на сочных лугах и беречь от волков. Но мне нет дела до этого. Отойдём, милорды, чтобы обсудить моё вознаграждение.

Чувствуя себя в безопасности, глава совета старейшин пошёл в сторону, Рейнгольд последовал за ним, Олаф, недоверчиво сверля его маленькими глазками, сделал шаг в их направлении, и в этот момент островитянин выхватив спрятанный под плащом короткий изогнутый меч с расширяющимся к острию лезвием, нанёс молниеносный удар ему на встречу. Голова Олафа, зашатавшись на толстой шее, упала с плеч даже прежде чем тело его, обливаясь кровью, рухнуло на песок. Всё произошло мгновенно, и ник-то ещё ничего не понимал, когда Рейнгольд ударил в грудь повернувшегося к нему старейшину. Но старик был не так прост, потому видно и дожил до своих лет, под плащом оказалась надетая кольчуга, и от силы удара он зашатался, попятившись назад, а железное лезвие согнулось. Развернувшись, Бредфорд бежал прочь, утопая ногами в песке, выхватившие мечи воины бросились к нему на помощь, но в этот момент остававшиеся невидимыми в ночи подкравшиеся островитяне принялись расстреливать их из луков.

Вместо того, что гнаться за ним Рейнгольд выхватил прикрепленный к спине боевой топор и размахнувший, швырнул в спину бегущего старейшины. Старик не успел скрыться в спасительном мраке, лезвие вошло ему в затылок, и он умер ещё раньше, чем упал на землю. Солдаты мятежных вождей Фрайгарии бились отчаянно, но преимущество было на стороне островитян, подкравшихся по мелководью в ночной темноте. Рейнгольд опасался, что кто-то из стражников забьёт тревогу, но в предрассветной тиши было слышно лишь, как входят лезвия в плоть бойцов, крики и ругань сражающихся. Опасаясь оставить вождей за крепостными стенами стражники вместо того что бы закрыть ворота бросились им на помощь, не видя в наползающем на стены мраке истинной картины боя и были либо убиты, либо бежали ища спасения в прибрежных зарослях. Когда свет плотно скрытого тучами рассветного солнца рассеял ночную тьму, всё было кончено для защитников цитадели.

Но бой, прекратившись здесь, всё ещё продолжался внутри стены. Третья, неведомая островитянам сила пробивалась им навстречу, нанеся удар в тыл оборонявшихся. Сомкнув щиты, воины Рейнгольда встали ощетинившейся копьями стеной, ожидая того, кто должен был выйти сквозь Речные ворота. Наконец, всё стихло и там. Воины Фрайгарии в густо заляпанных кровью доспехах лишь с белою лентой на бицепсе правой руки, отличавшей их от остальных, вышли наружу.

– Кто вы, милорды? – через Карстона, спросил Рейнгольд и латник зажимавший ладонью кровоточащую рану на боку ответил с достоинством: – Мы пришли приветствовать короля.

– Дайте дорогу! Да расступитесь же! – послышался дрожащий голос юного наследника, о котором все забыли в аду сражения, протискивавшегося мимо плотно стоящих островитян. Он вышел на середину и фрайгарцы какое-то время молча разглядывали его в повисшей тишине. Наконец ответивший Карстону немолодой мужчина, вероятно наиболее знатный из оставшихся в живых сторонников Спарбера, повернувшись к своим, произнёс, повторив уже громче, потрясая двуручным мечом над шлемом со свежими вмятинами, из под которого торчали седые пряди и воины отозвались всколыхнувшим утреннюю тишину эхом: – Спарбер! Спарбериан!

***

Нижняя часть города оказалась в руках сторонников короля, но большинство заговорщиков укрылась в казавшейся неприступной Цитадели. Высокие выложенные каменными плитами земляные валы и частокол из толстенных просмоленных брёвен со сторожевыми башнями по периметру, производили впечатление крепости, которую невозможно было взять штурмом. Колодцы с питьевой водой и обширные запасы пищи давали надежду укрывшимся в ней людям на то, что затянувшаяся осада вынудит напавших рано или поздно снять её и уйти восвояси. Силы обеих сторон были примерно равны, но осаждённым не нужно было штурмовать мощные укрепления и поэтому их положение не выглядело безнадёжным.

Подол населяли в основном бедняки не особо любившие утвердившийся дуумвират военного вождя и главы совета старейшин, вероятно потому, что они уже не особо помнили, как жили раньше и надеялись, что с возвращением королевской власти жить станет лучше. Особенно если поспособствовать этому. Беднота радостно приветствовала появление Спарбэриана, ехавшего во главе конного отряда на невысокой смирной кобыле, пожалуй, не рассматривая ребёнка всерьёз. Многие от безысходности становились под его знамёна, хотя были и те, кто отказывался это делать, укрывшись на горе, когда ещё была такая возможность.

Королевство пришло в движение. В Скайхол устремились люди искренне преданные сыну строго короля, искатели приключений и авантюристы, а отсюда в города вольных провинций те, кому было не по пути с новой властью. Которую, впрочем, нужно было ещё взять. Долгая слабость государственной власти угрожала социальным устоям королевства зарождающейся анархией. Шайки разбойников, сбиваясь в отряды, грабили сторонников короля под флагами дуумвирата, а тех, кто поддерживал покойных вождей под королевскими штандартами. Часть городского гарнизона, стаявшая на Подоле оказалась захвачена в своих казармах сторонниками Спарбэриана и теперь безоружные солдаты, ожидавшие решение своей участи, выстроившись в длинные шеренги, стояли на виду городской черни и укреплений Цитадели.

Заявивший о праве на трон наследник сидел на равнодушно щипавшей траву лошади, с почти сползшей ему на глаза короной наследного принца на голове, в основном слушая то, что ему говорил встретивший его во главе отряда воин. Залечивший рану, но так и не сменивший потрёпанную в бою амуницию, видимо считая, что она приносит ему удачу. Воин был довольно высок и сейчас оказался вровень с сидящим в седле мальчиком. Выслушав его, сын сверженного короля согласно кивнул и тогда ветеран, повернувшись к ожидавшим своей участи солдатам прогремел громовым голосом, чтобы каждый мог слышать его:

– Моё имя Валериан, если кто-то не знает этого. В прошлом я был командором личной гвардии законного владыки Фрайгарии и всех земель от южного моря до северных льдов и теперь, с милости наследника престола короля Спарбериана назначен его Маршалом. Каждый из вас сегодня, сейчас должен сделать для себя выбор с кем он – с узурпатором или с законным королём. Люди, объявившие себя хозяевами королевства мертвы, вот они, – не оборачиваясь Валериан, указал вытянутой в сторону рукой на две чаши с отрубленными головами Олафа и Бредфорда, чьи не закрытые глаза слепо смотрели на стоящих солдат. – Их смерть снимает с вас узы клятв данных им, и теперь вы должны решать сами, с кем вы. С законным королём или с предателями. Те, кто спустя годы узурпации по-прежнему верен своему суверену, пусть сделают шаг вперёд и либо пополнят королевское войско, либо пойдут домой. Что сейчас равносильно бегству с поля боя.

– Что будет с теми, кто не выйдет? – спросил кто-то и оратор ответил, взглянув словно выцветшими серо-голубыми глазами на почти очистившееся от туч небо:

– Те получат шанс.

Из нескольких сотен пленников, выстроенных перед пытавшимся отвоевать свой престол королём лишь, несколько десятков остались на месте, надеясь, что Боги не будут к ним слишком жестоки. Спарбериан медленно ехал вдоль строя вставших под его знамя солдат и каждый, присягая ему на верность, преклонял перед ним колено. Воспользовавшись возможностью, Рейнгольд спросил новоявленного Маршала:

– Как же вышло, что тот, кого ты клялся, защищать ценой свей жизни, давно мёртв, а ты выжил?

– Вот именно что выжил. Не спрашивай меня о том, чего не могу объяснить, и уж тем более не упрекай в трусости – так решили Боги, – ответил Валериан с затвердевшим лицом внимательно глядя как мальчик едет вдоль строя опускающихся на колено мужчин, на что островитянин заметил вполне миролюбиво, не желая лезть ни в своё дело: – Пусть будет так. Скажи лучше как оказался за стеной со своим отрядом в самое подходящее для этого время.

– Он сказал мне, – повернувшись, Маршал кивком головы указал на Карстона и тот недоумённо спросил: – Я?

– Да, ты был здесь в день полнолуния, сказав, что король вскоре прибудет на корабле с чёрным парусом, а сигналом к атаке послужит звук походного рога на рассвете. С тех пор луна потеряла половину своей плоти, но я не забыл ни тебя, ни твоей глупой соломинки. Вот только говорил ты тогда не так хорошо на фрайгарском.

– Но как такое возможно? – негромко спросил Ренгольда Грант, недоумённо глядя на Карстона. – Ведь в это время мы стояли ещё в Виеноре, и проводник всё время был с нами, за полтысячи миль отсюда? Кто мог знать, что мы окажемся здесь, и ты протрубишь в чёртов рог, когда мы сами ещё не ведали этого?

– Что толку гадать о том, чего уже не свершилось? Я знаю лишь что зовут его Мастер Тысячи Лиц и то, что дорога домой не будет скучной, – так же в полголоса ответил Военный вождь, глядя как Спарбэриан, дойдя до конца шеренги колено приклонённых пленников развернул лошадь и доехав до середины остановился.

– Все вы нарушили данную прежде клятву, но истинный король этих земель, милостивый и справедливый прощает вам этот грех. Принимая его на себя перед Богами. Вы преданно служили узурпаторам, но вы служивые люди и ваш долг защищать спокойствие граждан Фрайгарии. И если не запятнали себя кровью невинных, а храбро сражались с дикарями и людоедами, король видит в вас не преступников, а лишь заблудших чад, вернувшихся в семейное лоно. Слава Фрайгарии и её королю! – закончил свою речь присоединившийся к юному монарху Валериан и помилованные солдаты, поднявшись, покинули это место. Воинов же не пожелавших преклонить колено перед Спарберианом ждало обещанное Маршалом испытание, и они по-прежнему стояли на огромном пустыре перед Цитаделью.

– Вам нет места в нашем кругу, но и просто так мы не можем отпустить врагов своих. Пусть Боги рассудят нас и либо возьмут под свою защиту, либо отвернуться от вас, – обратился к ним сидя на гарцующем жеребце Валериан, в то время как перед ним выстраивались лучники, в количестве равном стоящих мятежников. То были не простые солдаты, которым особо нечего терять при смене власти, а командиры среднего звена из знатных семей, поддержавших свержение Спарбэра, для которых на кону стояла не только собственная жизнь, но и честь рода.

Для них приготовили испытание стрелой, по сути, казнь, дававшее лишь призрачный шанс на спасение. По звуку горна, осуждённые, стоя в тридцати шагах от лучников должны были бежать к воротам крепости, находящейся от них примерно в восьмистах ярдах. Придельная дальность полёта стрелы из длинного боевого лука состояла ярдов триста-четыреста, а прицельная и того меньше. Поэтому шанс на спасение, пусть и мизерный всё-таки был. Каждый стрелок имел в колчане пять стрел и должен был стрелять только в своего человека.

Увидеть кровавое зрелище пришли толпы людей с Подола и, наверное, все кто оказался сейчас в осаждённой крепости, стоя на её стенах. Воины наспех собранной армии Спарбэриана растянулись редкой цепью по внутренней части пустыря, отделяя пленников от зевак, и когда всё было готово, горнист подал сигнал.

Добрых три десятка несчастных побежали по открытой местности к крепостным воротам. Самыми опасными были первые триста ярдов и воины, сохранившие верность убитым вождям старались как можно быстрее преодолеть их. Лучники натягивали тетиву с заложенной стрелой, расстояние было ещё небольшим, и пока стрельба велась почти прямой наводкой. Засвистели стрелы, их калёные наконечники впивались в спины беглецов и те падали на поросшую травой землю. Половина из них оказалась убита или ранена первым выстрелом и лишь немногим удалось выбежать из опасной зоны. Теперь увеличивая дальность, луки держали, подняв вверх и, хотя стрелки были закалёнными в боях бойцами, точность выстрела уже была приблизительной.

Фарлан, командир городского гарнизона был немолодым побывавшим в многочисленных схватках воином, прошедший путь от солдата до командира легиона и одним из немногих, кто смог добраться до крепости. Стрела лишь оцарапала ему руку и, хотя крови пролилось не мало, кость не была задета, а мясо ещё нарастёт.

– Видимо ещё не пришло наше время, раз Боги сберегли нас, – сказал ему совсем ещё молодой парень с песочного цвета длинными волосами, ложившимися на плечи. Его округлое розовощёкое лицо до сих пор не изжило мальчишеской наивности, а большие карие глаза смотрели на мир с каким-то удивлением. Он мало походил на воина, скорее на изнеженного сибарита, кем впрочем, и был, по сути. Фарлан не помнил его имени, но знал что он командир конников и сын богатых родителей, вступивший в войско наперекор их воле. Парень, прикрыв ладонью бившее в глаза солнце, вглядывался в небо, скорее почувствовав, чем увидев летящую стрелу.

Смертоносное жало на прочном древке из склеенных планок почти по оперение вошло ему в приоткрытый рот и, пробив гортань, вышло сквозь шею. Попади она чуть ниже в металл нагрудного панциря, конник остался-бы жив, ведь на излёте арбалетные болты почти теряют свою смертоносность. Наверное, это была случайность, но Фарлан не думал об этом; юноша был ещё жив и взвалив его на спину, бывший командир легиона понёс его к открывающимся воротам, согнувшись под тяжестью добрых двухсот фунтов веса. Железной пластиной была обшита только передняя часть доспех, и Фарлан чувствовал как, толкая его к земле, в тело конника жадно впиваются стрелы.

***

Прошло шесть дней. Цитадель оставалась по-прежнему неприступной и Спарбэриан под присмотром Валериана, временно взявшего на себя управление отвоёванными территориями собрал совет в здании оцепленного солдатами храма Богу-Громовержцу. Рейнгольд и часть приближённых к нему островитян, в компании Карстона, служившего им переводчиком, тоже были здесь. Уговоры мятежников ни к чему не привели, на предложение сдаться они ответили категорическим отказом, вероятно надеясь ещё переломить ситуацию, и это по-настоящему тревожило Маршала. Под покровом ночи головы мёртвых вождей были воткнуты напротив ворот на длинных пиках, как доказательство их смерти. День шёл за днём, но сдаваться засевшие в крепости люди не спешили. Тела казнённых воинов всё также лежали на пустыре; мухи и летнее тепло сделали своё дело – кишащие червями раздувшиеся трупы смердели запахом разложения, но ветер дул в сторону осаждённого замка и Маршал приказал не убирать их.

Если в начале у мятежников ещё были шансы в решающей битве разбить армию юного Владыки, то теперь момент был упущен. Из провинции ежедневно прибывали пусть не воины, но мужчины готовые взять в руки оружие. У бывших крестьян и ремесленников отсутствовали навыки военного дела, но как вспомогательные части они вполне могли пригодиться. Мятежники не имели даже такого резерва.

– Что слышно в провинциях? – с позволения короля задал вопрос худощавому мужчине средних лет Валериан. Корнелиус был его доверенным человеком и только что вернулся в город.

– Есть две новости, одна хорошая вторая не очень. Начну с первой. Почти вся Фрайгария присягнула на верность своему королю. Поместные лорды и землевладельцы обещают помогать нам людьми и ресурсами, есть ещё небольшие очаги сопротивления, но вскоре мы уничтожим и их.

– Только не перегибайте палку милорд, – заметил на это Спарбэриан. – Это моя земля и мои люди, мои заблудшие чада и я, как и мой отец, буду суровым, но справедливым правителем.

– Совершенно верно, Ваше Величество, – заметил на это Валериан. – Вот только мы до сих пор топчемся перед горой, и чем быстрее закончится двоевластие, тем лучше будет для всех. Узурпаторы, засевшие там, не только не думают о сдаче, а пытаются организовать сопротивление, рассылая голубей туда, где ещё сохраняют им верность. Если это хорошая новость, Корнелиус, то какова же плохая?

– Лонжиния и Лесной Утёс не желают признавать Спарбэриана Владыкой. Напротив, они собирают силы, что бы с разных сторон напасть на нас.