Матильда

– Ты собираешься предать смерти Военного вождя Рогнарек, и надеешься на преданность воинов? – удивлённо спросил его Комидус. – Да половина клана Змеи откажется участвовать в набеге, разве что возьмёшь в заложники их семьи. Но тогда ты вряд ли доживёшь до его начала. Это плохая затея, вождь, искать врагов среди соплеменников и на таких победах зарабатывать авторитет. Да, он потерял Драконы, но разве ты на его месте поступил бы иначе, увидев на горизонте торговый караван?

– Страшные вещи творятся теперь на Железных островах, – печально ответил на это Рогнарек. – Ты пытаешься спасти Рейнгольда не-потому, что печёшься об общем благе, а только лишь из-за того что его смерти требую я и согласится со мною ты не можешь, чтобы не натворил этот человек. Ведь твоё главенство в клане тут же поставят под сомнение. И если бы я занял твою теперешнюю позицию, ты бы тут же потребовал немедленной казни.

– Годы, проведённые в постоянном соперничестве, повредили твой разум, вождь, – возразил ему Комидус. – Да, действительно мы с тобой не любим друг друга, но сейчас я говорю искренне и я говорю: перед великой битвой за новые земли пришло время забыть старые обиды, сплотившись в единый кулак. И я протягиваю тебе свои руки для братских объятий, которыми мы скрепим наш союз!

Ушлый вождь Волчьей Стаи перехитрил прямолинейного Медведя, привыкшего идти напролом, и тому ничего не оставалось, как скрепя сердце согласится с этим. Братские объятия вечных соперников вызвали одобрение старейшин, приветствовавших их примирение радостными криками. После того как шум стих Владыка взял слово: – Так что же нам братья всё-таки делать с Рйнгольдом? Грехи его тяжки, значит ли это, что мы милуем его, либо просто откладываем на время решение вопроса?

– Милость Богов не знает предела! – тут же вставил Вороний Клюв. – Человек, который, безусловно, виновен и которого мы готовы были казнить теперь снова выходит сухим из воды. Но не думайте, что вы так решили – этого хотят Боги и я не вправе указывать Им. Но Боги против дракона, он противен Им своей дьявольской сущностью. К тому же он просто объест нас, и я уверен, это из-за него острова уходят под воду. Сейчас он сжирает по телёнку за раз, но скоро он вырастет и когда все стада на островах будут съедены, нам придётся скармливать ему друг друга. К тому же он как хромая лошадь, на которой нельзя пахать землю, но которую жалко пустить под нож. Ведь без наездника он бесполезен – никто не сможет оседлать его и говорить ему, что нужно делать, а чего нельзя.

– Ты прав как всегда, Хранитель, – ответил ему Мильгрем. – Сейчас самое подходящее время избавится от дракона, но, к сожалению, из хромой лошади он превратился и в наше спасение. Если нам удастся подчинить его себе, это даст островитянам серьёзное преимущество над всеми.

– Услышьте себя, братья! – воскликнул Элквист, пытаясь достучаться до разума своей заблудшей паствы. – Вы уже говорите о дьявольском отродье, как о вашем слуге, который будет убивать всех, кого вы пожелаете. И если даже вы сможете посадить на него Всадника, то кто сможет знать, что в душе его, да и есть ли она? Ведь давая ему в руки все сокрушающее оружие, кто знает, не создадите ли вы чудовище, страшнее дракона? Я общаюсь с Богами посредством молитв и жертвоприношений, и Боги говорят: уничтожьте дьявола, пока дьявол не уничтожил вас!

После слов Вороньего Клюва в зале повисла тишина, навеянная мрачным пророчеством, нарушил которую Мильгрем: – Твои слова как раскалённое железо жрец. Плохо лишь то, что мы не можем оставить всё как есть – море забирает нашу землю, возможно за грехи наши, а может быть, указывая новый путь. И именно в этот момент в наших руках оказалась самка дракона, и я не верю в случайность её появления; пока не стало поздно мы должны понять на благо нам это или же на беду. Убить дракона можно будет и через следующее перерождение луны. За это время Военный вождь должен найти Всадника, а мы – принять окончательное решение и по Рейнгольду, и по дракону. Таково моё слово, если же кто против, пусть поднимет руку.

Поднятые старейшинами руки означали несогласие с решением Верховного вождя, и когда таких рук набиралась половина из общего числа, советом Старейшин решение не принималось. Если в течение года не принятых решений было три, Владыка покидал свой пост. В это раз никто не поднял руку и получивший отсрочку Рейнгольд начал готовиться к походу.

***

Единственной информацией о драконьем Всаднике была карта, полученная Рейнгольдом от таинственного незнакомца. Город Аль-Ватан располагался за Азгорским морем что соединялось проливом с морем Семи Берегов. Королевство Виенор лежало на его северном побережье, и названный город был его столицей. Королевство являлось форпостом Серединного мира, ведь дальше на север шли земли диких племён, у которых не было ни высокоразвитой культуры, ни письменности, и из поколения в поколение занятием их являлось земледелие, скотоводство, работорговля да война.

Виенор имел выгодное географическое положение, и самой природой был словно подготовлен для такого соседства. Находясь на далеко уходящем в море полуострове, он лишь узкой полосой болотистой земли соединялось с материком. Эти тридцать миль с незапамятных времён были отгорожены выстроенной из каменных глыб высокой стеной, такой ширины, что конные воины, проезжая по ней без труда разъезжались друг с другом. Почти по всей длине полуостров имел крутые скалистые берега и лишь в южной его части были удобные для швартовки бухты.

Время от времени орды северян накатывали всё сметающей волной на приграничные земли; либо через узкий перешеек, либо высаживаясь с сотни галер на песчаные пляжи. Но в первом случае королевство защищала Стена, а во втором неприступные крепости Аль-Ватана и Адский огонь, которым из сифонов поливали вражеские корабли. Обычно всё заканчивалось разорением фермеров обосновавшихся на приграничных землях (которые каждая из сторон считала своими), и после двух-трёх жестоких стычек противники заключали новый мирный договор, как всегда «До скончания времён». Впрочем, действовал он от силы несколько лет, потом всё повторялось по причине смены племенного правителя или появления новой орды, с которой договор ещё не был скреплен кровью.

Исключением из общего правила был только Проклятый год, со стенанием воспетый в балладах пилигримов. Тогда зима выдалась настолько суровой, что обычно не замерзающее море сковало толстым льдом в северной части и словно по стеклянному мосту полчища язычников, (до сих пор приносивших человеческие жертвоприношения своим богам), в обход стены устремились на земли королевства, сея хаос и смерть. То был страшный год и впервые за свою многовековую историю Аль-Ватан сдался на милость победителя, запросив пощады. «Милость» обошлась в подводы золота, мечей, тонких тканей особо ценимых модницами северян, серебряных кубков и многого другого, что попадало язычникам на глаза.

Основным требованием захватчиков были снос Стены и выплата ежегодной дани, но пока одна сторона настаивала на этом, а вторая всячески пыталась избежать, лёд растаял, часть воинов ушла в свои земли, а на помощь Виенору прибыл военный флот дружественных государств, связанных с королевством родственными и деловыми узами.

Основным доходом для королевства были хлеб, хорошо родившийся в северной части на плодородных землях бескрайней степи, по которой бродили тучные стада домашних животных, виноград, из забродившего сока которого делали ароматное приятное на вкус вино и, конечно же, торговля всем, что имело спрос на противоположных берегах. Виенор являлся связывающим звеном между диким севером и прогрессивным югом, а в его портовых городах можно было услышать речь на десятках языков и увидеть людей всех цветов кожи.

Для своей эпохи Аль-Ватан являлся огромным городом с сотней тысяч жителей, ограниченным в площади морем с одной стороны и крепостными стенами с другой. Из-за этого дороги здесь были узкими, дома высокими, близко стоящими друг к другу и нередко строили здания из добывавшегося здесь ракушечного камня по четыре и даже по пять этажей. Такие дома были доходными, сами же горожане предпочитали одноэтажные жилища с маленьким тенистым садом ближе к морю.

Поднимавшиеся скалистой грядой высокие горы ближе к побережью делили полуостров надвое, и из-за этого северным ветрам не было доступа к южной его части, где лето обычно задерживалось до середины осени, а весна наступала задолго до окончания календарной зимы. Горы были так высоки, что снег лежал белыми шапками на них и зимою, и летом. Это обстоятельство имело как положительные, так и отрицательные стороны – чтобы пересечь полуостров с севера на юг приходилось либо объезжать горы по побережью, либо преодолевать единственный перевал, где даже в самые жаркие летние дни было по-осеннему холодно.

«Серебряный змей» бросил якорь на Птичьем острове в трёх милях от Аль-Ватана, но вообще-то этот пустынный участок суши посредине моря делили между собой птицы, крабы и змеи, питавшиеся птенцами и яйцами облюбовавших для гнездовий это пустынное место птиц. Здесь не было растительности, как впрочем, и земли – почва состояла из песка и камня, сюда редко заходили рыбаки, ведь город был совсем рядом, да и считали этот остров ни чем иным как могилой погибшего Героя. Сына Бога-громовержца и смертной женщины. Было плохим знаком тревожить его могилу, мол, Бог-Отец зорко следит за этим с неба и рано или поздно покарает нарушителя покоя.

Но Рейнгольд молился лишь Каргарону и, хотя относился почтительно к вере других людей, что встречались ему во время странствий, в глубине души считал это бессмыслицей. Спрятав судно в маленькой бухте, он стал ждать вечера, вероятно, оттого что просто не знал что делать дальше. Драконий Всадник был где-то там, в огромном городе – мелкая песчинка сред тысяч других, сбившихся, в целую гору песка и найти его, а тем более привести на Железные острова было трудным делом.

Рыбацкие лодки и торговые корабли то и дело показывались на горизонте, но никто из них не искал здесь пристанища. И вдруг, ближе к вечеру, фелюга с потрёпанным ветрами косым парусом сменила курс, направившись к островку. Дракон не был заметен с моря и возможно это были не рыбаки, а контрабандисты, прятавшие здесь товар или пираты, искавшие временного пристанища. Пожалуй, у этого острова были свои тайны. Обогнув бухту, лодка не стала менять курс, а направилась прямо к «Серебряному змею».

– Позови капитана, – крикнул дозорному на общем диалекте невысокий крепкий рыбак, и Рейнгольд подойдя к борту недовольно спросил: – Чего тебе?

– Далековато же вы ушли от Железных островов.

– И что из этого?

– Я знаю зачем вы здесь, милорд – Мастер Тысячи Лиц сказал мне об этом, – не став ходить вокруг да около важно произнёс рыбак, выплюнув в море изжёванную соломинку что держал между зубами. – Без моей помощи вы будете стоять здесь до скончания времён. Спускайся капитан, я отведу тебя, к человеку которого ты ищешь.

– Клянусь Каргароном, это ловушка, – проворчал старый Грант, видя, что Рейнгольд собирается в путь.

– Возможно; поэтому ты останешься здесь, и если мы не вернёмся до рассвета, снимайтесь с якоря.

– Без тебя мы не уйдём – я переверну эту помойную яму вверх дном, но вытащу вас. – Ответил на это Грант и лицо его словно окаменело. Поняв, что уговоры бесполезны, молодой вождь лишь покачал головой и ничего не сказав спрыгнул в воду. едва доходившую ему до пояса.

Неизвестно что ждало их впереди, и на всякий случай он взял с собой Валоорфа и Авраама – бывалых воинов своего клана. Брать больше людей не имело смысла – либо они справятся с этим делом втроём, либо не справятся вовсе. Правящий лодкой проводник ничего не сказал, лишь вместе со своим напарником усерднее налёг на вёсла. Рейнгольд украдкой разглядывал его, всё больше убеждаясь, что человек этот бесконечно далёк от моря и мог быть кем угодно, но только не рыбаком. Сумерки накрыли серой тенью прибрежную полосу песка вдалеке от порта, на которую Рейнгольд с островитянами вытащили фелюгу. Это место было закрыто нависшими отрогами скал и как нельзя лучше подходило для их миссии.

– Первый раз в море? – на общем диалекте спросил Рейнгольд, поднимаясь вслед за рыбаком по едва заметной в сгустившейся тени тропинке, но тот не ответил, сделав вид, что не расслышал вопроса.

Его товарищ остался сторожить лодку, а они вчетвером продолжили путь, скоро войдя в городскую черту, с такой плотной застройкой, что на узких улочках с трудом могло разминуться два человека. Одетая в дорожные плащи процессия петляла городскими кварталами, всё дальше уходя от фелюги, но не от моря – чутким ухом Рейнгольд улавливал его дыхание параллельно их пути. По крикам чаек, по дуновению солёного морского ветра, по доносящимся отголоскам корабельных команд – море было рядом, и это обстоятельство вселяло в него уверенность.

Наконец они оказались у когда-то вполне приличного дома, а теперь почти лачуги, единственной важной особенностью которой было то, что стояла она отдельно от других, что для Аль-Ватана являлось небывалой роскошью. Жизнь тут замирала с заходом солнца: редко попадались спешащие домой люди, плотно стоящие друг к другу дома казались почти необитаемыми, лишь кое-где из под закрытых ставен пробивался свет горящих свечей. Уличное освещение если и было где, то точно не на этой окраинной, но всё же мощённой булыжником улице; уже совсем стемнело и даже отличавшейся хорошим зрением Военный вождь, с трудом различал спину идущего впереди человека.

Так и не назвавший себя проводник тихо постучал в запертую дверь, потом громче, к своему неудовольствию привлекая стуком внимание окрестных псов, ответивших ему оглушительным лаем. Внутри дома по-прежнему стояла мёртвая тишина, но вот послышались шаркающие шаги, и дверь открыла пожилая женщина, освещая дорогу зажжённой свечой.

– Кто тут? – спросила она, подслеповато щурясь, с опаской разглядывая огромных покрытых шрамами мужчин с выкрашенными в красный цвет бородами.

– Нам нужен Астурий, женщина, – ответил незамеченный ею рыбак, выходя из-за спин своих спутников.

– Он не будет разговаривать с вами, – холодно ответила старуха, пытаясь закрыть дверь, но проводник произнёс, отодвигая её в сторону: – И всё же ему придётся поговорить.

Пропуская вперёд островитян, он бросил Рейнгольду, переходя с местного языка на общепонятное наречие Серединного мира: – Идите, я подожду вас снаружи.

– Нет уж, снаружи останусь я, – возразил Валоорф, показывая своим видом, что мало доверяет чужеземцу; тот пожал плечами, но Рейнгольд вдруг сказал: – Пойдём, брат, пусть останется он.

Валоорф неохотно подчинился, бросив злой взгляд на рыбака и больше не медля, они прошли анфиладой маленьких комнат в главную залу. В глубине которой сидел, разбирая рукописи при свете свечи невысокий тщедушный давно не бритый мужчина с копной густых седеющих волос на голове, непокорно торчащих в разные стороны, похожий на покойного Карла Густава если того состарить лет на десять и долгое время держать в подземелье.

– Вы ко мне, милорды? – подслеповато щурясь, спросил он удивлённо глядя на островитян.

– Ты драконий Всадник?

– Я всадник кресла, в котором сижу, ведь драконов не существует и всё это лишь досужий вымысел, искалечивший судьбу моего рода.

– Может быть, они и искалечили вашу судьбу, но с одним из них я организую тебе встречу. Хочется тебе этого или нет.

– Из преданий, что дошли до меня, я слышал легенду о хранящихся где-то трёх яйцах дракона. Выходит это не мифы и одно из этих существ появилось на свет, – оживившись, словно сам с собою быстро заговорил Астурий. – Синион, Эйбор? Кто?

– Матильда, – ответил Рейнгольд, усаживаясь на табурет; его спутники остались стоять, прислушиваясь к тишине за окном, да настороженно поглядывая на дверь.

– Матильда, – мечтательно повторил мужчина, – как жаль, что я не увижу её. – Наш род по мужской линии считали драконьими Всадниками, только лишь потому, что века назад кто-то из моих предков умудрился оседлать дьявола. Как это произошло, никто уже не скажет: толи он делал это по собственной воле, толи его в виде жертвы привязали к огнедышащему монстру посредством магии, а дракон почему-то не съел прапрадеда. Может, просто потому что был сыт или у него началось изжога от плохо переваренных людей. С тех пор и появилась глупая легенда, сделавшая нас изгоями. Вы видели пустое место у дома? Люди бояться селиться рядом, опасаясь навлечь на себя беду, таким соседством. Ах, как всё это глупо! Человеческое невежество родило самую большую чушь, какую только могло – легенду о Всадниках и что ещё хуже, наш род включился в эту идиотскую игру. Мужчины читали книги, передававшиеся из поколения в поколение о том, как не обосраться от страха, когда ты окажешься один на один с огромным крылатым чудовищем. Каждому мальчику, (а их должно быть именно три), рождавшемуся в нашей семье предрекали служение определённому страшилищу. Представляете, милорды, моя покойная мать рожала детей до тех пор, пока третьим мальчиком не родился я – тот, кто убил родительницу при родах. Тем самым, прекратив её мучения. На каждом из нас ставили клеймо дракона, которому он принадлежал. Моим братьям достались Синион и Эйбор, а мне Матильда. И хотя клеймили нас в младенчестве, я почему-то запомнил это. Не сам момент, а ту нечеловеческую боль, что перенёс тогда. Удивительно даже как я не тронулся умом, – сказав это, мужчина замолчал, видимо заново переживая ужас произошедшего и налив из глиняного кувшина в серебряный кубок немного вина, залпом выпил. Вытерев небольшую тронутую сединой бородку, от пролитых капель он спросил: – И что же милорды угодно вам от меня?

– Милорды желают, что бы наконец-то началось твоё служение. Сейчас ты соберёшь свои вещи, и мы отвезём тебя к дракону, которому ты предназначен.

– Это невозможно, – покачал Всадник головой. Он снова хотел налить себе вина, но кувшин оказался пуст и тогда закричал нервно, призывая прислуживавшую ему женщину: – Зара! Зара! Я не пойду с вами и под страхом смерти, так что можете меня убить прямо сейчас. Мне противно даже упоминание о драконах и я ненавижу их, также как они ненавидят меня. О да, они меня ненавидят! Ведь я тот, кто сильнее их, кто навязывает им – могущественнейшим в мире существам – свою волю. Давно пора разорвать порочный круг – ведь я последний, на ком лежит это проклятье. Наш средний брат умер ещё много лет назад, и как я понимаю, Карл Густав тоже мёртв. О, тот бы с радостью принял ваше предложение, вам даже не пришлось бы его уговаривать. Как он ушёл к Богам?

– Я убил его, скормив дракону, – ответил Рейнгольд. Пожалуй, этого не стоило говорить, но ему порядком надел этот трёп, давно пора было идти, и он бы с радостью заткнул рот этого болвана вырванным из глотки языком, но всё ещё надеялся, что Астурий добровольно отправится с ними. – Смотрю, ты не сильно расстроен этим.

– К сожалению. Мы были единокровными братьями, но не любили друг друга. По-моему кроме себя и драконов он вообще никого не любил. Удивительно, что Матильда сожрала его. Либо он был уже мёртв, либо весь этот бред с клеймом не такая уж и бессмыслица.

– Мы теряем время. Всё слишком сложно для долгих объяснений, скажу лишь, что у тебя нет выбора, Всадник. Если ты не пойдёшь с нами добровольно, я буду вынужден тащить тебя на себе. – Произнёс Рейнгольд, вставая, и в этот момент внутренняя дверь распахнулась, в коридоре послышались грузные шаги, а в комнату ввалились, заполняя её собой вооружённые воины. Оценив обстановку и безошибочно определив в обнажившем меч Рейнгольде главного, командир пробасил на общепонятном диалекте:

– Спрячьте оружие, милорды. И присядем, нас ждёт непростой разговор.

***

– Меня зовут, лорд Квейстор, я начальник королевской гвардии, но гораздо важнее то обстоятельство что я здесь по поручению короля Эдмунда прозванного Мудрым и поэтому вместо того, чтобы истребить, друг друга, мы попробуем договориться, – начал командир отряда, сидя за столом в доме Астурия. Он остался один на один с островитянами, приказав своим воинам выйти на улицу. Это был мужчина средних лет, высокий, широкий в груди и узкий в талии. Что подчёркивал ладно сидящий на нём панцирь из толстой кожи, с металлическими пластинами, закрывающими грудь и живот. На левой стороне груди, вверху пластины красовался оттиск, вставшей на дыбы лошади, нижняя часть которой была скрыта бушующим пламенем. Такие же знаки виднелись и на доспехах остальных воинов. Строгое лицо его можно было назвать красивым, если бы не давний шрам, идущий ото лба до подбородка в правой части. Из-за этого мышцы пострадавшей половины стали малоподвижны и сам он сделался словно двуликим: когда левая половина лица смеялась, правая хранила скорбное выражение.

– Нам не о чем договариваться с тобой, – ответил на это Рейнгольд, подбирая нужные слова. – Этот человек свободен в своих решениях и волен отправляться, куда захочет.

– Ах, если бы это было так, вам не пришлось бы применять насилие, вторгшись в пределы чужой страны. И потом, человек, способный совладать с дьяволом, это если хотите королевская собственность, ведь тот, кто владеет драконами – владеет миром. А это уже дело государственных интересов.

– И поэтому вы следили за Всадником?

– За Всадником? – переспросил лорд Квейстор, словно пытался распробовать понравившееся ему блюдо. – Ну что же, пусть это будут Всадники, хотя здесь это зовут проклятием. И мы следили не за ним, а за вами. Согласитесь, это выглядело подозрительным: боевой Дракон с Железных островов прячется на необитаемом остове, не входя в порт. Конечно, мы были вынуждены наблюдать за вами, и когда стало очевидным ущемление наших интересов, пришлось вмешаться.

– В чём же вы видите это ущемление?

– Много в чём. Но самое главное, в нарушении равновесия в Серединном мире. С неожиданным появлением драконов (а если бы они не появились, не было бы здесь и вас), одна из сторон получает огромное преимущество, перетягивая на свою сторону чашу весов.

– И вас задело, что это не вы? – спросил Валаароф, лучше других владевший общим наречием.

– Лишь отчасти. Виенор слишком маленькая страна, ограниченная человеческим ресурсом, чтобы вести масштабную экспансию. Да и лежит он на краю мира и чтобы доплыть до нужных нам территорий, понадобится полная мобилизация армии и флота. Не говоря уже о ведение кровопролитной войны. Но тогда мы не удержим орды дикарей, что постоянно испытывают нас на прочность, и если дадим слабину, Виенор уж точно падёт. В этом случае речь может идти только об Исходе – общем переселении, к которому мы не готовы и в котором не видим смысла. Продвигаться же на север нет резона: путём торговли и обмена королевство и так получает всё что хочет, прикладывая минимум усилий. Короля задело то, что с ним не считаются: мы не получаем ничего, в том числе гарантий, что драконы не полетят в нашу сторону.

– Если вы не отдадите нам Всадника, тогда мы будем вынуждены взять его силой, и поверьте, у нас для этого хватит ресурсов, – сказал на это Рейнгольд, а лорд Квейстор тут же возразил ему:

– Поверьте и Вы, милорд, это не будет так легко, и потом я не сказал, что мы не отдадим вам Астурия, для нас абсолютно бесполезного – на самом деле это склочное существо с кучей пороков, возомнившее о себе бог знает что. В интересах королевства я лишь хочу, чтобы сделано это было без ущемления наших интересов.

– Вы можете сказать прямо, чего хотите? – теряя терпение, повысил голос Рейнгольд.

– Я хочу того же чего и вы – процветание своей родины и поверьте, сделаю для этого всё, что смогу. Если у вас есть золото, равное весу этого субъекта, думаю, мы договоримся.

– Вы смеётесь над нами? – прорычал Валаорф, с ненавистью сверля глазами сидевшего напротив командора королевской гвардии, вставая во весь свой исполинский рост.

– И не думаю, – совершенно спокойно ответил тот, не меняя позы. – Я лишь предлагаю вам заключить сделку: Астурий в обмен на мула гружённого двумя мешками золота.

– Это лишь один из вариантов? – спросил Рейнгольд, начиная улавливать ход мыслей собеседника.

– Не совсем: цена вопроса остаётся прежней – гружённый золотом мул, но я могу подсказать место, где вы можете взять его. Западнее Виенора в море впадает обильная водами река, выше по течению которой живут разные племена. То они враждуют друг с другом, то объединяются против нас, то заключают с нами мир. И вот в один из таких периодов в этом царстве произошла смена власти: лояльного нам царя свергли враждебные нам силы. Как всегда бывает в этих случаях началась жестокая резня, царь со всем семейством погиб, но одного из его сыновей кормилица всё же спасла и, преодолев долгий, трудный путь при помощи оставшихся в живых сторонников сверженного владыки они оказались здесь. Теперь же наш король, благочестивый Эдмунд, прозванный Мудрым, решил восстановить справедливость, малолетнему принцу вернуть престол, а его врагов примерно наказать. Вы собираете с них дань и этим золотом рассчитываетесь за Астурия.