Endless Coven. До раскола луны: Липирия

Акефамий продвигался по коридору, держа в руке ключ и сверяя его номер с каждой из дверей. Любопытство линипки было сильнее, и она наблюдала за всем происходящим. Он продвигался всё дальше и дальше, рассматривая незнакомые числа. Итак, пройдя четверть коридора, Акефамий мог долго сверять каждую цифру комнат с цифрами на ключе.

Сам коридор был цикличным, имея форму окружности, а здание было высотой в три этажа. Это могло бы занять весь день, если бы липинка не решила помочь Акефамию, догнав его и начав объяснять:

– Ваш ключ от комнаты на третьем этаже. Поднимитесь с начала на ещё один этаж, а после ищите комнату.

– Как? – недоумевающе спросил Акефамий.

– Что как?

– Как подняться, я не видел лестницы.

– Пройдёмте, – липинка повела Акефамия за собой.

Пройдя вторую четверть коридора, она показала ему на лестницу. Они были расположены в противоположных частях коридора. Как и причина формы лабела, так и причина такого расположения лестниц, были не известны. Но сложнее всего было сориентироваться на третьем этаже. Если на втором, коридор был замкнутым, то на третьем, был проход посерёдке, чтобы расположить больше комнат. Таким образом, помимо замкнутого коридора, был центральный, перекрёстный.

Поиск соответствующей комнаты занял у Акефамия достаточно времени. Полдень закончился, а солнце медленно опускалось к горизонту. После того, как Акефамий сел на кровать заветной комнаты, его одолел голод и жажда. «Ну, найти еду и воду – должно быть легче» – подумал он, после чего решил прилечь на мгновение. Но желудок ему не позволил этого сделать. Благо с памятью у Акефамия всё было хорошо, и запомнив расположение комнаты, он отправился на поиски еды с водой.

Проходя мимо стойки, у выхода, он поблагодарил липинку:

– Спасибо, за помощь.

– Не за что, – ответила она улыбнувшись. – А вы куда-то собираетесь?

– За едой.

– Ключ пока верните, чтобы не потерять.

Акефамий растерялся. Он не хотел снова искать комнату и думал, что, когда он вернётся, ему дадут другой ключ.

– А мне потом не придётся искать новую комнату? – Испуганно спросил он.

– Нет, я выдам вам тот же ключ от комнаты, – ответила липинка.

Вернув ей ключ, Акефамий сделал небольшой шаг назад, продолжая смотреть на предполагаемое место ключа. Постояв ещё пару мгновений, он повернулся в сторону выхода и покинул здание.

Выйдя на улицы Лагрима, Акефамий сразу обратил внимание на то, что в городе стало значительно меньше жизни. Можно было разглядеть невысокие здания и спокойно двигаться без общего течения. Но превыше всего стоял вопрос еды и воды, а не наслаждения красотами столицы.

В центре города не было магазинов, да и столовой в столице не было. Это всё вызывало сложности, ведь Акефамий питался лишь дома, либо в общей столовой, в которую приходили все жители Логем-Ирсума. А в силу того, что город был разделён на районы, в которых были здания только одного типа, еду, в жилом районе, Акефамий не мог найти. Как бы он не пытался и не искал, но рядом с местом, где он купил комнату на ночь, возможности найти еды, не было. Блуждая по улицам, он зашёл в заветный, торгово-ремесленный район. Как Акефамий не заметил отличия в районе, находящемся напротив жилого – хороший вопрос. Возможно, это было вызвано стрессом, который наваливался на него в течении дня. А возможно голодный желудок не давал обращать внимание на мелочи, хотя должно было быть наоборот.

Направившись в торгово-ремесленный район, Акефамий чётко понимал, что там должна быть еда. Посреди района стоял сквозной навес, под которым виднелось всё, что только могло быть в столице. На прилавках сверкали украшения, слитки юра и новые, заточенные мечи. Также была видна еда, конечно, не такая разнообразная и свежая, как в Логем-Ирсуме, но всё же съедобная. В столице ничем, кроме управления королевством, не занимались. Была академия и лабел, что свидетельствовало о интеллектуальном труде, нежели физическом. Но всё равно, в торгово-ремесленном районе были маленькие жилища, переоборудованные в кузни и другие ремесленные мастерские. Так что, единственным привозным товаром была еда и материалы для ремесленников. А так как из Логем-Ирсума, города – кормильца королевства, еда везётся в течении трёх дней, она не такая вкусная, как в столовой, в которой Акефамий завтракал, обедал и ужинал.

Дойдя до прилавков, Акефамий сразу заметил выставленный хлеб. Подняв глаза, его взгляд пересекая с взглядом продавца, который в тот же момент произнёс:

– Я вижу, как вы голодны, одна булка – одна монета.

Акефамий не размышляя, протянул монету. Он умел считать только до десяти, и только устно. Так что оплатить еду и комнату ему было проще, чем найти дверь, к которой подходил ключ.

Протянув булку хлеба Акефамию, продавец наблюдал, как изголодавший пришлый поедает заветный хлеб.

– Сколько дней вы не ели? – удивлённо произнёс продавец, смотря на оставшуюся половину булки.

– Один день, – ответил ему Акефамий с набитым ртом.

Продавец решил протянуть Акефамию деревянный стакан с водой, чтобы тот не подавился. Но голод не позволил бы этому случиться.

– А вы откуда и как попали в Лагрим?

– Из Логем-Ирсума, перевёз хлеб и здесь остался.

– Я видел вас, весь день ждал, когда привезут, до вечера ожидал и самым первым забрал у охранников. А с чего вдруг остался, почему тебе позволили войти в город?

– Леторием хочу стать, – произнёс Акефамий, проглатывая последние кусочки хлеба.

– Уважаемо. Слушай, а не думаешь на меня поработать?

– Как? – недоумевая, спросил Акефамий.

– Охранять меня и моё дело, как иначе? – произнёс липинец, жестикулируя руками. – Я – личность занятая и важная. Алпи идут в мои руки, как дети к матери. К слову, о монетах, – добавил хозяин прилавка, – за воду сможешь не платить.

Акефамий воодушевился щедростью липинца и согласился.

– Замечательно! После выдачи снаряжения буду ждать тебя здесь же, – произнёс липинец, поставив точку в вопросе работы на него.

– Но мне завтра отправляться в Арпил, я не смогу прийти сюда, – сказал Акефамий.

– Так дела не делаются, ты сначала говоришь, что согласен, а теперь отказываешься. Таких как ты, в нашем ремесле, не любят.

– Но я ведь и так буду защищать вас, даже будучи леторием.

– Ты будешь защищать всех, а мне нужна личная охрана. Я продаю еду – это самый важный товар. Если со мной или моим товаром что-то случится, что станет с городом?

Акефамий, молча слушал и замечал, что под личностью щедрого торговца скрывается жадная, эгоистичная крыса. Продолжая слушать его рассказы о важности его персоны, Акефамий медленно начал пятится назад.

– Да даже король делает меньше. Что сложного в том, чтобы сидеть и руководить? Я договариваюсь с перевозчиками… – продолжал торговец, жестикулируя руками все энергичнее. Спустя мгновения, его возмущение перешло в публичное выступление, и Акефамий наблюдал за тем, как бывшего торговца ведёт пара леториев.

– Да кто вы, а кто я!? Вы обязаны меня защищать! Если бы не я, вы бы все умерли с голоду! – все продолжал он и продолжал.

Подобные приступы были редкостью в столице, но все-таки были. Зачастую это связывали с родословной. На юге, много лет назад, случались вспышки безумия, во время которых, большинство твердило о келинирах. Также, после великой войны, жители юга, подвергшиеся тирании и воздействию рудэлиза, славились кратковременными приступами. До прихода Капифения к власти, на территории разваливающейся республики, практиковалось лечение, которое было признанно непрактичным. Никто из тех, кто подвергался лечению от приступов, не прекращал говорить о келинирах и не восстанавливался после тирании с зависимостью. Поэтому все учреждения, практикующие лечение от приступов, были либо переведены в жилые помещения, либо становились общими поликлиниками. Мученики недуга, в свою очередь, возвращались в общество, выживали и строили свои семьи, одаряя отпрысков ослабленным или практически незаметным недугом, как у предка.

О том, как предки южан попадали в столицу, было всем известно. После освобождения юга, большая часть жителей переходила на сторону нового порядка, и за вклад в победу, они получали жильё в Лагриме. Но вся картина достаточно удивила Акефамия и дала точно понять, что никакой встречи, после выдачи снаряжения, не будет.

Наевшись и напившись, у Акефамия в распоряжении осталась четверть дня, вечер и ночь. Солнце все больше близилось к горизонту и краями уже касалось вершин стен. Оживление на улицах столицы не намечалось. Только с наступления вечера, жители столицы возвращались по домам, после работы или иных дел. Акефамий решил воспользоваться возможностью и оставшуюся четверть дня посвятить изучению города.

Не смотря на статус столицы, Лагрим был не плотно застроен. В жилом районе и центре, было много свободного места. От чего там резвились дети и устраивались выступления в честь праздников, кроме лирры. В столице лирра не праздновалась из-за специфики взглядов жителей. Сам из себя этот праздник представляет оргиастическое празднество. Среди липинцев говорят, что этот праздник принесла Арпира, чтобы липинцы поддались животным инстинктам, стали сильнее и их численность росла. Но линирцы считают, что это оставшийся инстинкт для компенсации кратковременности жизни. Так как раньше липинцы жили в два раза меньше, чем сейчас, и чтобы не исчезнуть, каждый год они устраивали оргии. Но даже не смотря на взгляды жителей Лагрима, лирру празднуют только крепко верующие липинцы, объединяющиеся в группы.

На северо-западее от центра, за лабелем, располагался жилой район. Каждый житель столицы был на расстоянии вытянутой руки от праздников. Так же, как и от всех остальных районов в городе. Справа от жилого района стояла академия, упирающаяся в стену, как и жилой район. Ниже академии был линирский район, для тех, кто не желал ночевать в академии или покинул её. Он был в окружении стен, и имел лишь один подход, через центр города. Всю юго-западную часть города, занимал торгово-ремесленный район, имевший подход только со стороны жилого района и центра. Город имел изящную, плавную форму, напоминающую букву «П».

Пусть город и имел большие, просторные улицы и много свободного места, но всё равно оставался самым крупным городом в Липирии. Акефамий был в восторге, забыв о всех делах, мыслях и проблемах, которые его ранее мучали. Сытый, счастливый и знающий, что ночь он проведёт на кровати, гулял по городу, восхищаясь его величием. Каждый шаг сопровождал его новыми эмоциями. «Я мечтал попасть сюда и вот он – Лагрим» – повторял Акефамий в мыслях и продолжал шагать по городу. А вместе с его шагами, шагало и время, всё больше приближаясь к вечеру и наступлению нового дня.

Пяти и трёхэтажные здания, и дома, сопровождали Акефамия на пути в купленную им комнату. Вернувшиеся домой, жители зажигали свечи в комнатах, чей свет наполнял улицы столицы ещё большей красотой. Багряный закат, затухая, лишь дополнял красоту картины, но стены делали закат недосягаемым и более особенным. Увидеть солнце было невозможно, лишь небо и прекрасные лучи заката виднелись с улиц города.

***

Дойдя до здания, в котором его ждал ключ от комнаты, Акефамий задумался. Он убедился в том, что навыки общения ему необходимы, как и способность принимать решения с холодной головой. «Так дела не делаются, ты сначала говоришь, что согласен, а теперь отказываешься. Таких как ты, в нашем ремесле, не любят», – звучало в его голове. «Может, не только среди торговцев?», – спросил себя Акефамий. Но резко вспомнил, что надо начать принимать решения с холодной головой, он отправился к липинке за ключом.

Только войдя в здание, она сразу же поймала Акефамия взглядом и провожала до стойки. Не успев открыть рот, она уже положила ключ на стойку и произнесла:

– С возвращением, – на её лице виднелась лёгкая улыбка.

– Спасибо, – произнёс Акефамий в ответ, слегка растерявшись.

– А откуда вы?

– Из Логем-Ирсума.

– А как попали сюда и почему?

– Стать леторием, – Акефамий ответил коротко, по нему было видно, что этот вопрос прозвучал слишком много раз.

– А каково это, жить вне столицы?

– Ну… – Акефамий замялся, так как такой вопрос ему ещё никто не задавал, – не знаю.

– Как не знаете? – удивлённо спросила липинка.

– Я здесь первый день. Здесь всё сложнее и непонятнее.

– В смысле?

– Районы, высокие дома, торговцы странные, у нас такого нет.

– А жизнь как, живётся как?

– Живётся хорошо, работаешь, ешь, всё что нужно – имеется.

– Я почему-то думала, что вне столицы всё живее и красивее, – произнесла она с грустью в голосе. – Здесь ты должен всегда работать, договариваться, быть аккуратным, нет времени на себя и на веселье. Даже семью построить невозможно, каждый день здесь сижу, а денег только на еду хватает.

Акефамий молча слушал жалобы липинки. Ему были чужды все эти проблемы, так как он работал с мыслью, что это приведёт его к мечте. И именно этой мысли ему хватало, чтобы не печалится и не думать не о чём другом.

– А почему вы не знаете букв и цифр? Вы же липинец, вас должны были обучить родители.

– Меня ничему не учили, – ответил Акефамий.

– Как, почему? – удивлённо спросила липинка. – Вы же… ну вы же липинец, вам положено… родители должны были научить…

– Не знаю, меня ничему не учили.

Липинка была в изумлении от ситуации.

– Неужели, вне столицы, липинцы не умеют читать и считать?

– Умеют, но не все.

Удивлению липинки не было предела. В столице каждый липинец умел читать и считать, кроме леториев, которых назначали в Лагрим из провинций.

– И как вы там живёте? – спросила липинка. Наверняка всё как в доисторический период. Чем же можно заняться в таком месте?

– Много чем, – ответил Акефамий. Помимо работы мы каждый вечер собирались и слушали истории стариков.

– Не богаты земли вне Лагрима развлечениями…, – с грустью произнесла липинка.

– А в Лагриме какие развлечения есть?

– В детстве мы все играли в бандитов, бегали от продавцов, прихватив хлеб или ягоды с прилавка, и смотрели за тем, как линирцы творили чудеса. Но это было раньше.

– Чудеса? – спросил Акефамий.

– Ну, они называют это силой рун. Тряпка превращается в воду или огонь. Пытаются рубить друг друга мечами, а мечи и одежду разрезать не могут, но как только ими же режут простую ткань, будто сама рассекается. «Чудеса» – одним словом. Но сейчас они представлений больше не устраивают.

– Почему же, что изменилось?

– Демон крови… – в голосе липинки слышалось отвращение и страх.

– Кто? – недоумевающе спросил Акефамий.

– Кипелин, основатель академии и прародитель всех линирцев.

– А что он сделал?

– Во имя Липира, вы, в провинции, вообще ничего не знаете!? – воскликнула липинка. – Он запретил публичные выступления. Кипелин считает, что чудеса и знания предназначены не для всех.

– Может это не просто так?

– Он щелчком пальцев сжёг одного из прошлых глав Лагрима. Во время великой войны сжёг ещё больше, просто проведя рукой перед ними, – по виду Акефамия было видно, что он прибывал в страхе.

– И… он живёт в Лагриме…? – в ужасе спросил Акефамий.

– Да, в академии, поэтому туда никто не ходит, кроме линирцев.

– Но я там был, прямо перед первым приходом сюда…

– Что, правда?

– Да…

– И что там, изнутри, ты видел его? – во взгляде и голосе липинки читалось детское любопытство.

– Я не знаю…, меня попросили помочь с уборкой и взамен дали пять алпи…

– Так, успокойся и расскажи, что там было?

Акефамий успокоился и начал повествовать ей о том, что произошло в академии. Он рассказывал все в подробностях, часто заговариваясь и переходя к воспоминаниям о прошлом. Липинка же слушала его очень внимательно, задавая все больше вопросов. Акефамий разговорился на столько, что невозможно было поверить в его неспособность заводить знакомства и беседы. Он рассказывал ей о том, как в его душе зародилась мечта стать леторием, о том, как он ушёл в Логем-Ирсум, работать на склад.

К моменту, когда повествование дошло до сопровождения груза в столицу, липинка ожидала продолжения детских и забавных историй. Но все события и мысли Акефамия, в период пути, более не вызывали смех. Улыбка сменилась немым шоком и лишь в момент, когда Акефамий посмотрел на её лицо, он решил прекратить повести о своём пути. Он принял решение исправить ситуацию и перейти к более позитивным рассказам. Немой шок на лице липинки сильно напоминал ему выражение лица Кавелия перед словами: «Неужели всё и в правду так плохо, ты вообще ничего не понимаешь?». Поэтому Акефамий считал, что снова делает что-то не так и будет лучше сменить настроение повествования.

Он пересказывал все те истории, которые запомнились от старика лиардинца. Это помогло исправить ситуацию, и на лице липинки снова появилась улыбка. Так продолжалось до тех пор, пока смена липинки не подошла к концу, и не пришёл второй работник.

Он являлся хозяином заведения и выходил в ночную смену. Чтобы никто его не тревожил и не мешал заниматься делами. В свою очередь, те, кто приходил в его смену, должны были платить двойную сумму. Это был своеобразный штраф.

Чтобы спасти Акефамия от лишних трат, липинка прервала его истории:

– Как незаметно прошло время. Мы встретились днём, и уже наступила ночь, а я так и не знаю твоего имени.

– Меня зовут Акефамий, – ответил он, будучи слегка растерянным.

– Я – Аритория, а это – твой ключ, – протянула, она, ключ от комнаты Акефамию и вышла из-за стойки.

– Это тот же? – спросил Акефамий.

– Да, тот же.

– Спасибо.

– Тебе спасибо, не дал заскучать, – поблагодарила она Акефамия и направилась к выходу. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – произнёс он в ответ.

После чего Акефамий направился в свою комнату, а Аритория – к себе домой. Он не знал, сколько прошло времени, но был уверен, что утро будет тяжёлым.

С трудом поднимаясь по лестнице, испытывая страх, но уже в меньшей мере, он добрался до заветной комнаты. Она располагалась со стороны внутреннего коридора, из-за чего свет не поступал в комнату. Как от солнца, так и от луны. Акефамий не знал, как проснутся с рассветом, чтобы прийти вовремя, но уставшее тело и сознание не давало возможность все обдумать. Упав на кровать и закрыв глаза, Акефамий уснул.

Глава третья

Аритория покинула рабочее место и направилась к своему дому. Её голову долго не покидали истории Акефамия, а вместе с ними её сопровождал пейзаж ночного города.

Прожив в Лагриме восемь лет и привыкнув ко всему, она обратила внимание на то, что больше всего удивило Акефамия. Высокие дома, из окон которых виднелся свет от ламп, формировали коридор в жилом районе. Казалось, будто ты идёшь не по городу, а по ущелью и единственным источником света, которым освящается это ущелье, выступает луна. Её изумрудный свет окрашивает город в зелёные оттенки. Единственное, что не позволяет всему городу утонуть в безумной красоте – это тёплый свет от свечей.

Звёзды, выстроившись вокруг луны, были её неотъемлемой частью. Если долго всматриваться в неё, то может показаться, что это единая система. А если включить воображение, то были видно и жителей луны, о которых рассказывал Акефамий.

Привыкшие к постоянной работе и заработку денег, жители Лагрима давно не обращали внимания на красоту города. Их темп жизни был ещё быстрее, чем жителей провинций. Новый? впечатлительный взгляд Акефамия позволил Аритории ещё больше отдалиться от жизни, к которой она привыкла.

С самого детства каждый ребёнок Лагрима предоставлен был сам себе. Так как все жители, достигшие восьми лет, отправляются работать, чтобы обеспечить себя и свою семью. К восьми годам житель Липирии уже сформирован как личность. Он умеет читать, писать и считать, а вместе с этим имеет право участвовать в лирре. Единственное, что делает родитель – это даёт базовые знания липры и чисел. Из-за этого горожане не обращают внимания на окружающих их мир и не видят ничего, кроме работы. Единственный выход – это стать леторием и надеяться, что тебя отправят куда-нибудь, но не в Лагрим.

Всё могло быть менее трагично, если бы все здания не облагались налогом. После великой войны, для того чтобы обеспечить экономику, все здания, в крупных городах, стали облагаться налогом. Кроме линирской академии, так как она находится на обеспечении лабелем.

А совершенно чужой, для этого города, Акефамий помог забыть о всех сложностях жизни. Аритория с самого детства понимала, что её ожидает в будущем, и тяжёлые мысли не покидали её. А нудная работа лишь усугубляла ситуацию. «Слишком много свободного времени и слишком мало позитивных мыслей» – вот как можно было описать её работу.

Но долго разглядывать город она не могла. Её так же клонило в сон, как и спящего на этот момент Акефамия. Самым благоприятным стечением обстоятельств было близкое расположение её работы от дома. Так как всем остальным жителям требуется идти на рынок или в кузни с мастерскими. А дом, в котором можно было снять комнату, был единственным на жилой район, и работали там в ночную и дневную смену.

Добравшись по ночным улицам домой, она поднялась к комнатам, хозяевами которых были её родители. Они уже спали крепким сном, и никакой шум не мог их разбудить. Аритория, войдя в свою комнату, перед сном решила ещё раз посмотреть на город и подошла к окну. Её комната, вместе с комнатами родителей, располагалась на втором этаже. Но это не меняло картины. Город также был покрыт изумрудным свечением луны, а свет комнатных фонарей пропадал с каждой минутой. Единственным, вечно освящённым местом был центр перед лабелем. Именно на него и выходило окно Аритории. Дальше центральной площади можно было рассмотреть ворота и леториев, которые ждали окончания своего дежурства.

«И это ждёт Акефамия?» – произнесла Аритория. Она не желала, чтобы Акефамий так же начал ненавидеть свою работу, как и она. Самое ужасное в мечте – это разочароваться в ней, после её достижения. А Акефамий жил своей мечтой, не видя и не обращая внимания на всё остальное. Но все подобные мысли сменились привычными для жителей столицы. После чего, Аритория легла спать.

И пока Аритория спала крепким сном, Акефамий страдал от кошмаров. Ему виделась картина, как он, будучи пятилетним мальчиком, покидает Кибил. С каждым шагом от родного города, его мать рассыпается словно песок, а отец становится ближе. Но остановиться он не может и ему приходится наблюдать, как приближаясь к отцу, его мать поэтапно развевается по ветру. Он желает всё это прекратить и остановиться, но, при малейшей попытке прервать свой марш, он делает лишь более уверенный шаг от матери.

Когда её руки и часть лица обратились песком, под потрескавшейся кожей начал виднеться скелет. На этом моменте Акефамия охватывает ужас и с криком он старается остановить самого себя. От чего начинает шагать ещё быстрее, а его рот непроизвольно закрывается. Он хочет кричать, пытается, но не может, а подойдя к отцу и обернувшись, вместо родной матери он видел лишь оголённый скелет.

Страх и паника охватили его, но тяжёлая рука отца развернула его голову к себе. Стоя прямо перед отцом, Акефамий не мог пошевелиться. Отец смотрел в глаза Акефамию, не моргая и не отводя взгляд. Это продолжалось на протяжении минуты, после чего отец выполнил воинское приветствие, положив правую руку на своё левое плечо. В этот момент Акефамий непроизвольно повторил за отцом. Попытка противостоять и взять контроль над самим собой не увенчались успехом.

Отец Акефамия, после окончания приветствия, опустил правую руку и пошёл навстречу сыну. Акефамий так же выполнял действия за отцом, не имея возможности взять контроль над своим телом. Они шли навстречу друг к другу и в момент, когда должны были столкнуться, Акефамий получил контроль над своим телом, но не отца, не матери уже не было. А в место абстрактной дороги от Кибила к отцу, Акефамий попал в Логем-Ирсум, где ему приказали публично убить Кавелия. Любая попытка уйти от него или бросить короткий меч, приводила к повторению сцены с приказом.

Крики о нежелании убивать и бездействие привели к повторной потере контроля над собой. Акефамий, не по своей воле, поднял меч и нанёс удар по загривку, но удар был слишком слабым, от чего на весь Логем-Ирсум раздался крик Кавелия. Его крики быстро прекратились повторным ударом, после которого голова упала на землю.

Акефамий вновь получил возможность распоряжаться своим телом. На его руках была кровь, а голова перевозчика, лежала отдельно от тела, перед его ногами. После чего крик продолжился и его источником являлась отрубленная голова, а обезглавленное тело накинулось на Акефамия. Оно принялось душить его, пока крик становился всё громче и громче. Любые попытки вырваться из рук обезглавленного тела были обречены на провал, пока его взор не накрыла беспросветная чёрная пелена.