Охранители

Её внимание привлёк неприметный мужичок на скамейке возле дорожки, ведущей в Курасовщинский парк, перед самым началом Лошицкого водохранилища, которое тут все зовут Ручей. Он механическими, заученными движениями бросал чёрный хлеб уткам. Птицы выходили прямо на берег, не стесняясь людей.

Варя присмотрелась. Прохожие и молодёжь, зависающая на вонючей сливной дамбе, не замечали мужичка, потому что его как бы и не было. Точнее в его голове ничего не было. Оболочка была, а внутри ничего. Не блок, не кисель, не тьма, а просто пустота. Он был прям как летающий на ветру пустой целлофановый пакет. Не человек, пустышка.

Она встречала таких и раньше, когда жила в Степянке. Но это третья пустышка за последние дни, а с учётом вчерашнего няшного ангела, становилось вообще стрёмно. Не её ли они ищут? Как говорила её подруга Нафан: «Чё-то я посикиваю». Чтобы не пересекаться со странным мужичком, девушка перешла дорогу и пошла по правой стороне Брестской улицы.

Это же полный зашквар – переводиться в новую школу в 11-м классе за месяц до окончания учебного года и централизованного тестирования. Кто это придумал? Кто-кто? Конечно, она сама.

Квартиру в Степянке надо было срочно продавать, а она не фантик – каждый день носится через весь город в старую школу. Поэтому с понедельника она перевелась сюда, приезжая на маршрутке, а сегодня первый раз пришла пешком.

Варя поднялась по ступенькам небольшой кирпичной школы №110, чудом уцелевшей в старом районе Минска, и приветливо махнула рукой вахтёрше. С такими бабульками, хоть уже и стоящими одной ногой в могиле, надо дружить. Это надёжный источник школьных сплетен, что жизненно необходимо для поиска лазеек в сознание учителей и одноклассников.

В кабинете физики девушка села за предпоследнюю парту. За всю неделю к ней ни разу никто не подсел – она пока не зашла одноклассникам из 11 «Б» класса: даже номер мобилы не спросили, и уж тем более ни в одну из своих групп в вайбере или ватсапе не добавили. Слишком уж крипово вела себя и одевалась Варя. Не гламурненько и антихайпово. Чёрные высокие сапоги на шнуровке, рыжий свитшот, броский макияж, туннели в ушах, татухи цветков на плечах, а на шее – чёткий алый дракон.

Директриса при виде такой ученицы стала артачиться и не хотела принимать документы. Типа, что за внешний вид, и почему ей восемнадцать лет, а она до сих пор не окончила школу? Тупая, что ли? Или отсталая? Но позвонил один человечек из клиентов и всё доступно разъяснил. Учителя тоже косились, а биологичка даже пожаловалась, однако дальше разговоров дело не пошло.

Варя достала из рюкзака блокнотик, куда вклеила фотографии своего самого главного клиента и вырезки с инфой про него из интернета, решив прочитать в очередной, сотый раз.

Александр Александрович Батуков, за полтос, владеет десятком молочных заводов, кучей ферм и чем-то ещё там. Женат, трое детей. Увлекается дайвингом. Это мимо – всё, что она об этом знает, это что надо надевать ласты, маску и вешать баллон за плечи. Что ещё? Каждое утро бегает вокруг Дроздов по пешеходной дорожке.

Девушка открыла его интервью и стала заучивать нужную инфу: место рождения, родители, детство, юность, и как он сколачивал капитал. Там, конечно, полно саморекламы и художественного вымысла, где явно преувеличиваются достижения миллионера, но сойдёт.

Особенно внимательно она изучала женщин, окружавших его: жена, обе дочки, секретарь, помощницы, коллеги, чтобы словить привычный ему лук и одеться соответствующим образом.

Зачем? Варя зарабатывала средства банальными разводом и шантажом. Будучи помладше, разводила мужчин на жалость и, взломав их сознание, просто вытягивала деньги. Но это было слишком сложно и нудно, потому что никто не хочет расставаться с кровно накопленным по доброй воле, даже если до этого проявил слабость и отдал просто так.

Дядьки, немного отойдя от внешнего вмешательства, начинали задавать неудобные вопросы и настойчиво просили возврата денег, угрожая милицией. Она, конечно, заново подчищала их головы, но нельзя же это делать постоянно? Тупо можно запутаться и кого-нибудь забыть.

Сейчас Варя работала по другой схеме, поставив во главе угла страх и стыд. Под разными предлогами она знакомилась с жертвами, которых по-деловому называла клиентами, а в нужный момент шокировала, возбуждая к себе острое сексуальное влечение. Потом заводила на заранее арендованную хату, заставляя немного поиздеваться над собой и внушив им, что они её поимели.

На следующий день она присылала им правильно смонтированное видео. Бинго! За молчание и нежелание оказаться до конца своих дней в каталажке за изнасилование клиенты отдавали всё накопленное. Так что в итоге, это она их всех имела!

13

– Сколько раз повторять тебе, Мадан. Электрические приборы на Небесах запрещены, ты хочешь проблем? – орихалкокрылый медикус Альва в очередной раз отчитывал своего коллегу.

– Тут же скучно до одури, хоть на стенку лезь. А так музыку можно послушать и шарики погонять.

– Аккумулятор где заряжать будешь? В Пекло полетишь?

– Есть варианты, – подмигнул Мадан. – Каждый охранитель хочет иметь в друзьях хорошего лекаря. Так что у меня всё схвачено.

– Избавься от него, – посоветовал Альва. – Не гневи конквизиторов. Если найдут, головы не сносишь. Обвинят в скверне.

– Как старый смартфон может угрожать власти архонтов и величию Совета Двенадцати? Полный бред, – возмутился Мадан, сто раз пожалев, что решил похвастаться очередным контрабандным гаджетом. Он спрятал его поглубже в складки тоги, а беспроводные наушники прикрыл волосами.

– Потоки веры и электричество плохо совместимы. Твой смартфон сейчас как бомба замедленного действия.

– Я же не дурак, всё понимаю. Пару месяцев он проработает, а там я сам от него избавлюсь.

– А потом попросишь кого-нибудь из охранителей привезти ещё один, – внимательно посмотрел на коллегу Альва.

– И попрошу, – уверенно ответил тот. – Не понимаю, почему нельзя решить проблему с электричеством? Проводная телефонная связь же как-то работает.

Альва остановился, бросив копать лопатой лунки в рыхлой земле:

– Значит, не получается. Давай следующий.

Мадан раскрыл мешок, достал глиняный горшочек, снял накрывающий его стеклянный колпак и аккуратно вынул пророщенный черенок кипариса:

– Между прочим, я был дипломированным специалистом, заслуженным хирургом, делал больше тысячи полостных операций в год, а сейчас копаюсь в земле и должен изучать особенности выращивания этих ёлок.

– Это священные деревья-кипарисы, а не ёлки. – Альва опустил черенок в землю, присыпал его и начал копать следующую лунку. – Они спасают жизни ангелам.

– Я как бы в курсе. Только не хватало ещё от этой сырости и грязи подхватить ангельскую проказу. Сегодня утром на кровати нашёл четыре пера, которые выпали ночью. Очень плохой знак. Посмотри, проплешин нет? – Мадан повернулся спиной к коллеге, раскрыв крылья и чуть не уронив мешок с горшочками.

– Не нервничай ты так. На Небесах проказу не подхватишь, для этого надо шляться по срединным мирам и аванпостам. Давай последний черенок, сейчас подойдут пациенты. Остальные позже пересадим, – Альва обвёл глазами большую рощу, на краю которой орихалкокрылые медикусы высаживали молодые деревца.

Стройные ряды высоченного кипариса, вечнозелёного стройного дерева, чёрно-зелёными волнами разбегались во все стороны, пряча в своей тени яркий, тёплый свет. Их чешуевидные листья источали дурманящий, кружащий головы аромат.

– Как они с ума не сходят от запаха? – Табрис первым вошёл в рощу и, увидев лекарей, махнул остальным охранителям, чтобы следовали за ним.

– Привыкли, – поддержал беседу Кариэф. – Как ты привык перенимать болезни и смерти.

– Что от тебя вчера хотел Фариха?

– Ничего важного, – тот ушёл от ответа. – Расспрашивал про нашу работу.

– Не воссиять вам, братья! – Мадан поприветствовал группу охранителей, пришедших на лечение. – Сбрасывайте свои туники и садитесь на траву, Альва, можно начинать.

Старший медикус подошёл к Кариэфу, положил руки ему на плечи, раскрыл крылья, погрузился в транс и начал читать речитативом, размеренно отчеканивая слова.

Тело охранителя стало покрываться пылью, в которую превращались порезы и зажившие раны. Она собиралась возле рук лекаря, вибрируя в такт его голосу. Изо рта, носа, глаз и ушей Кариэфа потекла бурая, густая жижа, неприятно покалывая кожу.

Альва, постепенно ускоряя речитатив, вздёрнул руки вверх, увлекая за ними смесь пыли и жижи, и резким броском отправил на ближайший кипарис. Священное дерево прямо на глазах стало увядать, обсыпая траву высохшими, безжизненными чешуевидными листьями. Ствол покрылся ржавой плесенью, скукожился и превратился в труху. Через пару секунд от кипариса ничего не осталось.

Старший медикус присел, покрывшись испариной:

– Мадан, дальше ты. Мне надо немного передохнуть, слишком много снял. Отметь в эпикризе, что организм больного был переполнен свыше всех допустимых пределов болезнетворной субстанцией и мертвенной лимбой ярко выраженного гнойного цвета. Идёт необратимая деградация внутренних органов, отвечающих за аккумулирование и переработку потоков веры.

– Помечаю, – Мадан, едва успевая, писал в больнично       карте пациента под личным номером 01-923-83-45. – Направлять на сдачу крови?

– Ни в коем случае, – Альва помотал головой. – Исключить из донорского списка раз и навсегда. Более того, предписывается отдых не менее полугода, санаторный режим с дальнейшим переходом на более лёгкий участок, вплоть до полного запрета на работу с людьми.

– Последнее не пиши, – шёпотом попросил Кариэф, неспешно одел тунику, заново привыкая к полностью излеченному телу, размял руки и ноги, покрутил головой из стороны в сторону и добавил. – Отблагодарю как в прошлый раз.

Мадан не подал виду и кивнул охранителю одними глазами:

– Теперь проходи в амбулаторию для тестов.

– Что за тесты? В прошлый раз не было.

– Нововведение от Фарихи, перенимаем опыт медикусов, лечащих титанокрылых преторианцев. Там я тебе не помогу. Кто следующий?

Кариэф двинулся в сторону здания лекарей Гильдии, где прошёл в небольшой кабинет, окна которого были закрыты толстыми шторами, практически не пропускающими свет. За столом, заваленным толстыми книгами и древними фолиантами, сидел орихалкокрылый медикус, направленный на помощь из Гильдии преторианцев.

– Не воссиять тебе, – поздоровался охранитель.

– И тебе не воссиять, присаживайся на кушетку, – ответил лекарь, взял небольшой блокнот, простой карандаш и пересел в кресло возле пациента. – Я проведу пару тестов для анализа той боли, которую ты испытываешь в течение вахты. Вначале несколько вопросов. Готов?

– Да, – ответил Кариэф с глазами, полными удивления, всем своим видом выражая своё отношение к таким бессмысленным проверкам.

– У тебя имеются проблемы с поведенческим контролем при виде падших, сопровождаемые вспышками жестокости и ярости?

– Агрессия по отношению к врагу. Что в этом плохого? Ещё скажи, что я должен их любить.

– Понятно, – орихалкокрылый медикус сделал какие-то пометки. – Ты страдаешь эгоцентризмом? Что важнее: люди или ангелы? Их смерть или твоя жизнь?

– Всё тлен, значимы только охороняемые, – Кариэф со вздохом проговорил девиз Гильдии охранителей, закрыв глаза.

– Ясно, – произнёс лекарь, отложив в сторону блокнот и карандаш. – Так не получится. Давай я покажу тебе пару карточек.

Он взял их на своём столе и вернулся обратно в кресло:

– Что ты здесь видишь?

– Бесформенное пятно чёрного цвета, – охранитель честно попытался вглядеться в чернила.

– Абстрагируйся от цвета. Какие ассоциации возникают, какие желания появляются?

– Порвать бумажки и уйти, – не выдержал Кариэф. – Что это значит?

– Доработанный тест Роршарха, чтобы определить степень психологического перенасыщения болью от работы в срединных мирах.

– А напрямую спросить нельзя?

– Нет, – сказал орихалкокрылый медикус, пряча карточки. – Боль может быть латентной. Ты сам не понимаешь, что творится в твоём сознании, а потом развивается посттравматический синдром.

– Кто это придумал?

– Доктор Роршарх.

– Кто?

– Это я был им, пока не стал ангелом, – вздохнул лекарь. – Ты находишься в тревожном состоянии, твои нервы и сознание как заведённые пружины.

– Ты это понял по карточкам? – удивился Кариэф.

– Нет, – честно ответил орихалкокрылый медикус. – Но твоя больничная карта просто кричит о перегрузках и стрессе. Мне кажется, больше тебя перенял только Протектиус. Столько подавлено боли, что скоро выстрелит. Как я вижу, физически твоё тело излечено насколько это возможно, осталось вылечить разум. Я прописываю боевую терапию на Фукабине.

– Меч можно взять с собой?

– Конечно, это один из пограничных аванпостов и терапия будет проходить на передовой.

14

– Ты пошто на дочь мою заришься, вымесок? – грозно прокричал мужик с окладистой бородой, схватив в руки первое, что подвернулось – цеп для молотьбы. – Сейчас сыны подойдут, наваляют тебе по самую тыковку.

Дочь землепашца стояла за спиной отца и искоса посматривала на прилетевшего ангела с белоснежными крыльями. Она абсолютно не боялась и с любопытством наблюдала за необычным гостем.

Кариэф коснулся ожерелья на шее и успокоил разум мужчины, защищающего своего ребёнка, шестого в большой семье.

– Меня зовут Кариэф, – он присел на колено. – Я ваш охранитель.

– Цветава, – ответила босая девочка с голубыми, искрящимися, полными жизни глазами.

Она была одета в длинную, подпоясанную белую рубаху до щиколоток, с яркой, цветастой хусточкой на голове.

– А оружие тебе пошто?

– Охоронять тебя от падших.

Кариэф улыбнулся, отцепил от поясного ремня туники ученический меч и положил рядом на траву. Цветава, посмотрев на оторопевшего отца, несмело вышла из сеней на крыльцо.

Из левой части хаты, где находился скотный двор с хлевом, раздалось протяжное мычание и заблеяли козлята, а вдалеке тревожно завыла собака, подхватив беспокойство домашних животных.

– Скотина тебя не любит. Голова у тебя тёмная, ничего не видать. Ты, часом, не бесовское отродье? – девочка не рискнула сделать ещё один шаг навстречу гостю.

– Я ангел с Небес и не причиню зла, – Кариэф взглянул на небольшое окошко, затянутое бычьим пузырём, где находился чистый двор хаты. Оттуда выглядывало несколько любопытных пар глаз.

– Это оберег заговорённый, – Цветава подумала немного и сняла с шеи детские бусы. – Выдюжишь?

Охранитель утвердительно кивнул головой, встал с колен и подошёл поближе. Она повесила ему на руку оберег, который пощипывал неумело накопленной в нём анимой с большим содержанием веры.

– Ты особенная, Цветава, – удивлённо произнёс Кариэф, внимательно изучая детские бусы.

– Знаю, – ответила девочка. – Батьку больше не трожь, а то зашибу.

15

Кариэф проснулся в комнате общежития с горячей испариной на лбу, схватив во сне висящий на шее вместе с ожерельем медальон-оберег в виде ангела, который тускло, почти незаметно светился.

Кошмары никогда не отпускали его, но на Небесах они были особенно яркими и слишком настоящими. В них умирал либо он сам, либо Цветава.

Если смерть приходила за ним, то всегда в образе длинноволосого мальчика. Очень злого, сосредоточенного и немногословного. Он говорил короткую фразу: «Сдохни, тварь», а затем наносил десятки ударов каменным ножом.

С Цветавой тоже было без сюрпризов. Каждый раз она, избитая и окровавленная, лежала в лесу, долго и мучительно умирая. А Кариэф не успевал спасти, блуждая по лесным лабиринтам. В каждом кошмаре бездыханное тело девочки выглядело одинаково. Одинаково ужасно и печально.

Приведя себя в порядок, Кариэф спустился в подвал по винтовой лестнице, получил у квестора-смотрителя Януария радостно поскуливающего Барона и комплект доспехов небесников: стёганые холщовые панцири с бронепластинами, кожаные поножи и шлем. Нормальных ангельских доспехов охранителям не полагалось.

Он спрятал за пазуху самодельный кинжал с ключом-идолом, прошёл условный пограничный контроль у меднокрылых (по вылету протектаты не особо заморачивались с проверками) и шагнул во Врата. Его ждала боевая терапия на Аванпосту Фукабина, но вначале надо выполнить одно обещание на Перинасии.

В бездне, раскрыв крылья и погрузившись в транс, Кариэф достал деревянный ключ-идол и полетел по едва заметной нити, связывающей его с выходом в мир язычей.

Портал выбросил охранителя в метре над землёй в глухой лесной чаще. Он не успел взмахнуть крыльями, как его встретил мягкий мох.

Барон заскулил, даже не помышляя вылезть из ножен и прогуляться рядом. Меч-фамильяр всегда любил осматриваться, обнюхивать новые места и с радостью расставался со своим образом ангельского меча, но на этот раз струсил.

Кариэф достал карту миров, взлетел вверх, сориентировался на местности и направился в ближайший и единственный крупный город Причермье, рассудив, что древний бог-кузнец осел там.

– Не подскажете, как найти Сварога? – спросил он у всадника, одетого не по погоде: в толстый бушлат и меховую шапку.

Местный житель оценивающее посмотрел на чужака, плюнул ему под ноги и ускакал прочь.

– Да, Барон, нас тут не любят. Чую, что зря мы сюда явились. Но я дал старику слово, – охранитель полетел дальше.

– Что ты здесь делаешь, ангельское отродье?

На площади в центре Причермья Кариэфа ударил сапогом в спину очередной всадник, а затем спешился и достал булаву, явно желая вступить в схватку.

На груди у него сиял до блеска наполированный металлический нагрудник, поверх наброшен плотный халат из шкур зверей.

Охранитель расправил крылья, чтобы погрузиться в транс и использовать веру, но не получилось. По всему городу были расставлены языческие идолы, блокирующие его возможности. Один из них, метра три в высоту, вырезанный из тёмного дерева, сейчас осуждающе смотрел на непрошенного гостя.

– Доставай меч, покажи, что ты можешь без помощи своих хозяев.

Вокруг стала собираться толпа, подбадривающая всадника.

Врождённую способность предвидения языческий идол забрать не мог, но как охранитель ни просчитывал схватку, выйти из неё победителем не получалось.

Перед ним был не человек, а существо более древнее, и оно сейчас втягивало в себя аниму со всех, кто был на площади, готовясь к смертельной схватке.

– Я пришёл с миром, мне нужен Сварог, – Кариэф миролюбиво поднял руки и показал ключ-оберег, полученный от Януария.

– Что тебе надо от отца? – всадник опустил булаву и подошёл ближе.

– Помощь.

В кузнице, сложенной из цельных брёвен без единого гвоздя, работало с десяток мастеров. Стоял неимоверный жар, огонь плавил в печах податливый металл, стучали молоты и шипел пар, закаляя сталь.

– Здесь тебе не рады, крылатая тварь, – мельком взглянув на гостя, сказал кузнец Сварог ладного сложения с бугрящимися мышцами.

Он стоял практически голышом только в одних полотняных штанах, больше похожих на шорты. На кривых, коротких ногах не было даже обуви. Его огромная наковальня занимала центральное место и всем своим видом показывала, что она здесь самая главная. Непонятно было, как на ней ковали.

– Я уже понял, – угрюмо ответил Кариэф. – Меня прислал Януарий.

– От этого крылатой тварью ты не перестанешь быть.

– Я охранитель! – не выдержал белокрылый ангел.

Сварог пристально посмотрел на гостя:

– Добро не всегда белого цвета, а зло – чёрного. Как там поживает старик?

– Неплохо. Привет от него, а ещё вот, – Кариэф достал из заплечной сумки тускло светящийся обломок клинка.

Кузнец взял его в руки, повертел во все стороны и отломал импровизированную деревянную рукоять, а затем уставился взглядом на Барона. Тот заёрзал и занервничал в ножнах.

– Это не от твоего меча, откуда он у тебя?

– От Януария, он сказал, что ты можешь сделать из него что-нибудь путное.

– Только ради старого друга и потому, что я давно не работал с настоящим оружием Небес.

Сварог облизнул губы, пару раз подбросив обломок клинка:

– Он умирает и долго не протянет. Пару лет. Но я могу это время увеличить до тысячи.

– Как? – спросил Кариэф.

– Взять немного силы твоего меча, – кузнец опять облизнул губы.

Охранитель задумался, прислушиваясь к верному товарищу в ножнах. Тот был готов поделиться, но что-то его беспокоило, что не было связано ни с этим местом, ни с этим миром, и это беспокойство перекинулось на Кариэфа.

– Мне хватит пары лет, – ответил он.

– Ты уверен? – переспросил Сварог.

– Да.

– Хорошо, это твоё право, – немного нехотя ответил кузнец. – Теперь не мешайся под ногами.

Охранитель отошёл подальше от наковальни, а хозяин кузницы взял кувалду и стал на глазах увеличиваться в размерах:

– Не бойся, так проще ковать.

Мастер знал своё дело, Кариэф даже не успел заскучать и чем-нибудь заняться, как Сварог кинул ему в руки два готовых, но ещё немного горячих метательных ножа, идеально подходящих под хват ангела.

– Как ты подогнал под мою руку?

– На глаз, не обольщайся, в тебе нет ничего уникального. Всё стандартно.

– Спасибо, – ответил Кариэф, немного поклонившись.

– Я помогал не тебе, а старому другу.

Кузнец взял висящий в углу тёмный плащ с глубоким капюшоном и кинул гостю:

– Тебе повезло, что ты встретил моего сына Дажьбога, поэтому остался жив. Надевай и убирайся отсюда, крылатый, пока не нашёл ещё больших неприятностей. Старик умнее тебя, не приходил сюда в настолько вызывающей одежде Небес.

Когда охранитель покинул кузницу, тьма из дальнего угла, куда не проникал свет от печей, открыла глаза и вышла вперёд.

Мужчина средних лет, с девичей, хрупкой фигурой и чёрными, бездонными глазами. Со спины мог сойти за высокую, но немного мужловатую девушку. Его длинные, по пояс волосы цвета созревшей пшеницы были завязаны в грубый конский хвост грязной верёвкой, а густая, рыжая борода заплетена в десятки косичек. Льняная рубаха с длинным рукавом, подпоясанная кушаком, крепкие, полотняные штаны и босые ноги дополняли образ крестьянского бога и грозу неверующих. Никаких доспехов, никакого оружия – только улыбка на лице и соучастие в глазах.

– Старик не обманул, – сказал Сварог, вытер пот с лица и опёрся на кувалду. – Он отправил его к нам как доказательство своей верности.

– Да, я тоже почувствовал. Столько времени прошло, а я помню.

– У меня получилось сыграть безразличие?

– Да, Гефест.

– Не называй меня так, Велес, – скривился кузнец. – Имён Гефест и Нефилим больше нет. Они умерли, когда я совершил ошибку и поддержал Прометея. Теперь я только Сварог.

– Как тебе будет угодно. У меня их много – Аид, Плутон, Велес, Вил, Койот, Адрамелех, Ах-Пуч, Анубис. Я люблю и ценю каждое из них.

– Мы могли легко его убить, Дажьбог был готов сделать это.

– Не спеши, – улыбнулся Аид одной бородой. – Царство Небес слишком сильно оберегает свою власть над Землёй, а в Пекле сидит наш заклятый враг. Мне не совладать с ними. Охранитель нам ещё пригодится. Без его помощи я не достану третью часть.

– Ты научился предвидеть?

– Если бы олимпийцы могли предвидеть как ангелы, мы бы не проиграли ту войну и не сбежали бы на Перинасий, – вздохнул древний бог. – За последние тысячи лет я развил в себе ещё один талант.

– Какой?

– Наблюдательность, – Аид погладил бороду. – В этом мире всё имеет свои уникальные формы, закономерности, изъяны и погрешности. Вопрос только в том, как долго надо наблюдать. А у нас, мой дорогой, свободного времени было с избытком.

– И за кем ты наблюдаешь?

– Не за кем, а за чем. За Небесами и Пеклом. Кариэф сам придёт ко мне за помощью. Это случится, верь мне.

– Тогда не проще ли было просто предложить её заранее?

– Тот, кто предлагает помощь – подозрителен. Но тот, кто откликнулся на зов о помощи – ценен как ничто другое.

– Ты не меняешься, – Сварог отпустил кувалду и опёрся на наковальню, возвращая себе нормальный размер. – Всё так же любишь философствовать.

– Помнишь, ты смеялся над моими пророчествами? – Аид подошёл поближе. – Но они помогают.

– Я всё ещё считаю, что они бессмысленны.

– Смысл им придаёт то, что в них верят как ангелы, так и демоны.

– Другие язычи в курсе? – хмуро поинтересовался кузнец.

– Нет, только ты.

– И пламенители, – упрекнул Сварог.

– И пламенители, – согласился Аид.

– Я бы им не доверял.

– О доверии не идёт и речи. Это вынужденный союз.

– Зачем ты это затеял? – спросил кузнец, – Мы давно отвыкли от больших войн. К чему будоражить эти застарелые распри? Почти две тысячи лет живём спокойно, создали новый пантеон, осели на Перинасии. Вот-вот потоки анимы достигнут критического значения – возникнет верхний мир, и смогут рождаться новые боги.