Проект «Хроно». Право выбора

– В наше время, благодаря арийскому научному гению, совместившему теоретические выкладки, профессора Гейдельбергского университета Филипп Ленарда с невероятными открытиями в Тибете и Боливии и используя наработки Альфреда Уоткинса о роли лей-линий, мы полностью подтвердили на практике многие теоретические выкладки. Пока, нам известны два мира, развивающихся параллельно с нашим. Это, без сомнения, известно присутствующим. Но, господа, без всяких сомнений, я убежден в этом, существует гипотетическое множество всех возможных реально существующих параллельных вселенных, включая ту, в которой мы находимся…

– Иными словами, – перебил его оберфюрер Рейс, – мы понятия не имеем где сейчас находится экипаж шестьсот тридцать один, и что с ними произошло.

– Да… именно так, господин Рейс, – профессора просто потряхивало от нетерпеливого желания сказать больше и быстрее, чем это физически возможно, – но сейчас мы подходим к самому интересному, невероятному и критически важному!

Напряжение, вызванное этим коллективным докладом, достигло пика. И если доктор Вюст, оберфюрер Рейс знали все в подробностях, то Гиммлер, помня свою беседу с медиумом, весь обратился во внимание. Мария Орсич просто пожирала взглядом рассказчика. Лицо ее раскраснелось, глаза блестели, а дыхание стало неровным и прерывистым. Рейс отчего-то, совсем не вовремя, наблюдая за ней краем глаза, подумал, глядя на туго обтянутую фиолетовым шелком грудь, что при других обстоятельствах решил бы, что женщина на грани сексуального возбуждения.

– На третий день, когда какие-либо надежды на спасение хронолета, давно пропали, неожиданно, несколько человек связанных прямо или косвенно с проектом «Н», получили ментальный сигнал невероятной силы! Это ваш покорный слуга, фрау Маргарет Ролле, супруга командира экипажа, оберштурмбанфюрер СС, профессор Ханс Шляйф и оберштурмбанфюрер СС Юрье фон Гренхаген и русский военный атташе, полковник Николай Кудашев. Как вы уже догадались, все мы так или иначе связаны с одним из членов пропавшего экипажа – Юргеном (Юрием) Кудашевым.

Оршич порывисто поднялась с кресла и нависла над рейхсфюрером.

– Почему… Почему, Генрих… как так могло быть… 27 июля они улетели, 30 он подал сигнал… но ни я, ни мои девочки ничего не почувствовали.

Все трое пришедших на доклад офицеров и ученых, были поражены этим простым «Генрих», сказанным в адрес одного из самых влиятельных людей Рейха.

– Давайте дослушаем, профессора. Мария, я чувствую, что самое интересное еще впереди. – Гиммлер накрыл ладонью руку женщины, гася ее порыв. Она села, отрешенно глядя в каменную стену замка.

– Продолжайте, господин Вигман, – руководитель СС, снял очки и немного щуря близорукие глаза, достал из ящика стола небольшой, темно-синий платок и принялся протирать стекла очков.

– Да… все мы связаны с пилотом Кудашевым. Я постоянно находился с ним и другими пилотами в контакте на базе. Профессор Шляйф и доктор фон Гренхаген, в числе преподавателей, обучавших курс Кудашева в спецшколе. Фрау Ролле, жена его командира, а вам известно о их сильной ментальной связи и, наконец, его отец. По территории охвата сигнала, площадь очень обширна. Отец, полковник Кудашев, на момент сигнала находился в Нюрнберге, я на базе – побережье Северного моря, фрау Ролле дома в Бранденбурге, профессор Шляйф в Восточной Пруссии, оберштурмбаннфюрер фон Гренхаген, на раскопках в русской Лапландии. И за ничтожным исключением, у всех одно и то же… видение, если желаете так назвать. «VRIL-Jager3» с позывным «шестьсот тридцать один» совершил аварийную посадку, к эксплуатации не пригоден. Командир экипажа гауптштурмфюрер СС Ролле, погиб. Второй пилот, осуществивший передачу, Юрий Кудашев получил травмы, но остался жив. Как вы понимаете, передача осуществлялась не текстом, а мыслеобразами, поэтому толковать их можно по-разному, в силу индивидуального восприятия информации каждым человеком. Но что удивительно, все корреспонденты, схожи в толкованиях. Причем некоторая подготовка в области использования силы Вриль была только у профессора Шляйфа и Юрье фон Гренхагена, ну и какие-то азы у меня. Фрау Ролле и полковник Кудашев даже не имели представления, чем занимаются на службе их родственники. Далее… экстренно было принято решение установить дежурство подготовленного медиума, более того, с разрешения доктора Вюста, мы используем один из боливийских артефактов из экспедиции Эдмунда Кисса, – хрустальный череп.

С тех пор было еще два сеанса. На этот раз уже более сфокусированных, появилась дополнительная информация. Авария произошла в абсолютно незнакомом нам мире, с уверенностью можно сказать, что открыт третий, новый рукав реальности. Географически, крушение произошло на русской территории, ближайший большой город – Смоленск. Самое важное! Пока не известно, как, но экипажу Ролле – Кудашева, удалось не только войти в неизвестный рукав реальности, но и совершить временной переход. Ранее это только обосновывалось на уровне теорий, в практике мы даже не знали, как подступиться к данному вопросу. Не имею понятия как, но в том мире сейчас 1979 год. Поразительно! Ну и как в двух известных нам мирах, история там развивалась своеобразно. Мировой военный конфликт там закончился поражением Рейха, торжеством жидовского большевизма и американской плутократии. Обершарфюреру СС Юрию Кудашеву удалось завязать контакты с местным населением, но судя по всему и НКВД, проявляет интерес к происходящему. Хронолет был уничтожен, как требуют в таком случае инструкции. К сожалению, уровень технологий аборигенов, позволил им засечь выброс энергии при ликвидации аппарата. Пилоту удалось снять с корабля подпространственный маяк, но нет возможности активировать его. Это информация, за которую можно ручаться. Дальше, господин рейхсфюрер, извините, будет что-то, похожее на мистику. Возможно медиум что-то не так понял или какая-то другая накладка, но из второго сеанса связи следует, что Кудашев нашел на месте аварии артефакты древней арийской цивилизации и пользуется помощью каких-то сверхъестественных существ… Я не могу дать, как вы надеюсь понимаете, гарантий точности этой информации, но хотим мы или не хотим, она имеется. У профессора Шляйфа, при этом известии практически истерика случилась… Это же по его, археологической, части.

– Что вы говорите!? Профессор! – Мария Орсич, уже стояла рядом и пожирала его глазами, – ведь именно в этом суть! Вот в чем причина, моего видения!

– Не берусь спорить с вами, уважаемая фрау Мария, я всего лишь филолог, ставший по необходимости разбираться в физике, но могу вас заверить, ситуация экстраординарная! – вступил в диспут, в который превратился доклад о происшествии, группенфюрер Вюст. Не стану скрывать, мы в институте ведем секретные разработки в области телепатии, но до сих пор, похвастаться особо нечем. Даже с использованием передовой техники и артефактов Древних, счет у нас в передачи мысли на расстояние, идет на сотри метров, на километр в лучшем случае. Сам факт трансляции мыслеобразов из другого измерения, кажется немыслимым! Невероятным! Я даже представить не могу, какие силы должны быть в этом задействованы! Почему Кудашев? Мы сразу же навели справки, он был прилежным курсантом с хорошими задатками, все преподаватели схожи в этом мнении, но ничего примечательного в нем не было. Вот! – он вынул из папки листок и потряс им, – Показал отличный результат по основным дисциплинам и выше среднего еще по трем. Таких у нас немало, но он оказался уникальным.

– Так что же нам предстоит сделать в данной ситуации, ваши предложения, профессор? – вступил в разговор Гиммлер.

Вюст положил руку на плечо, хотевшему что-то порывисто сказать профессору Вигману, понуждая его сесть на стул.

– Мой рейхсфюрер, наша группа инженеров, работающих в проекте, выявила теоретическую возможность активации подпространственного маяка. Основная проблема – отсутствие у Кудашева возможности запустить маяк. Он создан как самодостаточный техномагический объект, люди в Лхасе, предоставляющие их нам, отказались раскрыть информацию о конструкции. Но он при активации вырабатывает импульс, способный пересечь пространство и время, мы в свою очередь, способны засечь его и направить по нему хронолет. Энергию на эту дикую мощь маяк черпает из самого себя, полностью разрушаясь, самоуничтожаясь при работе. При этом не выделяется опасных излучений и сверхвысоких температур как при взрыве. Иными словами, можно подать сигнал находясь практически рядом с прибором. Проблема в том, что для срабатывания и начала выброса в подпространства энергии, нужен пусковой, стартовый импульс. На «VRIL-Jager3», импульс должен был дать тахионатор, почему этого не произошло, другой вопрос. Основная проблема, отсутствие у Кудашева этой энергии. Такую мощь не даст даже целая электростанция. Но… Ее способна выдать сама природа. Это разряд атмосферного электричества. Сила тока в электрическом искровом разряде в атмосфере, на Земле достигает 10—500 тысяч ампер, напряжение – от десятков миллионов до миллиарда вольт. Этого более чем достаточно. Нужно только направить эту мощь в маяк, и мы получим возможность найти дорогу в этот мир.

– Это может получиться? – с сомнением поинтересовался глава СС.

– Знаете, господин рейсфюрер, никто не возьмется сейчас судить о том, что может или не может человек, способный послать силу своей мысли в иную вселенную… – вставил реплику Карл Вигман.

– А теперь послушайте меня, – лидер «Общества Вриль» поднялась над столом, оперлась обеими руками в массивную столешницу благородного черного дерева, гордо выпрямилась и стала похожа на древнюю арийскую богиню. Она медленно обвела взглядом присутствующих, – то, что я скажу, тайна пострашней ваших секретов, и только Генрих знает ее. И то, извини, мой король, не всю. У нас была связь с Высшими! Благодаря им многие наши замыслы стали возможны. За многими нашими победами и успехами стоит их помощь. Но эта нить оборвалась после Черного сочельника, слишком многое было связано с Фюрером. И вот недавно, первый раз за пять лет, нам, сестрам внутреннего круга Вриль, был дан знак. Нам сообщили о грядущем сверхчеловеке, который сможет восстановить эту связь. Это он, затерявшийся вне времени и пространства летчик. Я не знаю, что и как вы будете делать, камераден, но его нужно спасти.

Дама в фиолетовом села, Рейсу казалось, что сказанные слова будто состарили ее на несколько лет. Он почувствовал суеверный ужас. Казалось немыслимым, что совсем недавно он любовался ее грудью и крутил в голове весьма нескромные мысли. Мария Орсич повернула к нему голову и невесело улыбнулась, словно прочитала с листа, все его мысли.

Оцепенение спало. Гиммлер, Вюст, профессор Вигман заговорили одновременно, кто-то из них жестикулировал, ученые перебивали друг друга, а оберфюрер Рейс, не мог оторвать взгляда от усталой женщины в кресте у края стола.

«Спаси его, солдат! И ты получишь больше того, о чем можешь мечтать!» – вдруг прозвучало у него в мозгу, словно вспышка озарила изнутри, заставила покачнуться и сдавила грудь, как годы назад, когда молодой лейтенант Йозеф Рейс выходил из пикирования на своей «Штуке», где-то над Россией.

Глава 6. Чужие люди

Ноги в новой обуви как будто сами несли. Пришлось, конечно, поставить в голове блок, уменьшить боль в стертой ступне. И то сказать, пока переобувался на лавочке в кустах, Кудашев умудрился почти залечить мозоли. Что ни говори, а силы, пришедшие к нему, если их пустить даже на такое малое дело, приносили ощутимую пользу. Хотя такое ли уж оно малое? От состояния ног у бойца многое зависит! В атаку идти или в разведку, если кровавые волдыри мозолей полопались и кровоточат, точно невозможно. Сам пропадешь и товарищей погубишь.

На улице Юрий покрутил головой, ориентируясь в незнакомом месте. Ага, немного не дошел до площади. Поторапливаться нужно, оговоренный с Машей час прошел. Он зашагал направо. Крутил про себя все происшедшее в магазине. Рыночный дефицит во всей красе. Кудашев знал его только по рассказам русских, живших в Сталинском СССР. Но в ту пору он еще не развился в монстра, которого он только что наблюдал в магазине. В других, наверняка, то же самое. Не может же такого быть, что бы только в обувной сфере процветало такое непотребство.

Проще говоря, это когда деньги есть, как у него сейчас, желание купить тоже есть, да еще какое, а купить нечего. Ну, если только не валенки летом… Ничего просто нет. В стране у коммунистов господствует плановая экономика, и спускаемый сверху план обязывает производителей выпускать огромное количество товаров, по сути, никому особо не нужных. При этом зачастую необходимые, просто полезные вещи не производились вообще или производились в таких мизерных количествах, что их элементарно на всех не хватало. Это и порождало дефицит. Интересно, какой ненормальный составляет эти планы? Это каким же нужно быть оторванным от реальной жизни. Вот кто высчитал, что нужно такое количество резиновых сапог и валенок? А ботинки и туфли, что, не нужны? Нет, все же странно тут живут!

Кудашев усмехнулся. Кто бы мог подумать, что в России, будет так все плохо, что продукция нищей, мамалыжной Румынии или голоштанной Югославии, попадет тут в разряд дефицитной и горячо желаемой. Да… Видимо, еще многое его удивит в ближайшее время. Одно дело в маленьком селе жизнь наблюдать, а тут город. И большой город. Несколько часов проведенных в черневской библиотеке вопросов не то что не разрешили, а, наоборот, создали еще больше. Вот вроде бы и Югославия, и Румыния под пятой у красных и входят в так называемый «Варшавский договор», союз сателлитов большевистского СССР. Но товары из этих вонючих дыр, ценятся в хозяине – СССР, на высочайшем уровне, а не наоборот. Вопрос, почему? Вспомнился разговор двух теток в автобусе, из которых одна вожделела смоленской колбасой. Неужели и еда тут в дефиците. Юрий вдруг подумал, что совершенно не задавался вопросом, чем его кормили и Лопатин, и Сергей в Чернево. Обершарфюрер, в еде был не избалован, почти всеяден. Вареная картошка, сало, яйца, соления, квас и козье молоко в лесном доме у пасечника шли на ура, казались естественными и вкусными. Гороховы в Чернево, угощали все теми же простыми продуктами, да еще наваристым борщом и запеченной свининой. Все наверняка местное, из подсобных хозяйств. Но поездка из села в город за колбасой… Что-то за гранью понимания. Появилось желание зайти в ближайший магазин, торгующий продуктами и внимательнее осмотреться, но не сейчас… Точность вежливость королей, а он и так задержался, общаясь с продавцами в магазине и с жидом-спекулянта на задворках.

Центральная площадь встретила зеленью сквера, неизменным белым памятником вождю с вытянутой рукой, то ли что-то обещающего, то ли говорящего: «Да пошли вы все!». Солнце перевалило хорошо за полдень, вдруг действительно захотелось есть. Юрий шел мило выкрашенных в зеленый цвет массивных лавок, высматривая Машу. Девушки не было. Ведь не могла она прийти раньше его, не дождаться и уйти по своим легкомысленным делам, оставив человека в незнакомом городе. Скорее всего, все же возникли у нее дела, и задержалась подольше. Кольнула тревогой мысль, что дела то могли и его касаться, с той, неприветливой стороны, откуда приезжали по его душу трое «рыбаков». Но нет, непосредственной тревоги не чувствовалось, только где-то на границе сознания темной тучей клубилось беспокойство. Оно, впрочем, не оставляло его ближайшие четыре дня. Ну, значит нужно подождать.

Кудашев осмотрелся. Почти все лавки были заняты. Где-то молодыми мамочками с колясками, на других – чинно уставившись в газету, сидели пожилые мужчины. На одной из скамеек и вовсе играли в шахматы два старичка, а еще двое стояли рядом, живо обсуждая ход партии. На глаза попался лоток мороженщицы. Сразу, с неудержимой силой захотелось мороженого. Достав из кармана купюру, Юрий подошел к молодой женщине в белом переднике и косынке и, протянув червонец, сказал:

– Будьте любезны…, – он замялся, не зная местных названий, но потом решил, что пломбир – мороженное всех времен и миров, добавил – пломбир!

Продавец улыбнулась ему обворожительной улыбкой, и открыла лоток. Но, увидев протянутые деньги погрустнела:

– У вас не будет помельче, я еще не наторговала на сдачу! Привлекательная улыбка, сменилась немного виноватой. Он достал из кармана купюры и отыскал синюю банкноту с Кремлевской башней достоинством в пять рублей.

– Мельче ничего нет, уж извините. Продавец вздохнула и принялась отсчитывать сдачу, потом достала кошелек и добавила еще две бумажки по рублю. Через несколько секунд, Юрий отошел к скамейке сжимая в руках пригоршню мелочи и мороженное в бумажном стаканчике с деревянной плоской палочкой.

На лавке, где отыскал место Кудашев, примостилась еще влюбленная парочка. Оба милые в своей непосредственности. Он лет семнадцати, коротко стриженный, с торчащим на темени вихром, в спортивных синих брюках и светлой футболке с эмблемой в виде синей буквы Д в ромбе. Его спутница, ровесница, в простом сиреневом ситцевом платье с каким-то мелким рисунком, с забранными в хвост темными волосами. Они держались за руки, сидя в полоборота и что-то негромко говорили. На присевшего рядом молодого мужчину, да и на весь окружающий мир, внимания пара не обращала.

Местный пломбир, не смотря на дешевизну, был отменным. Среди местных оно пользовалось популярностью. То один, то другой прохожий подходил к лотку, часто были мамы с детьми. Потом даже небольшая очередь образовалась. Продавщица, оставившая у Кудашева не в пример работникам обувного магазина приятное впечатление, нет-нет, да и посматривала в его сторону, благо до его скамейки было всего метров пятнадцать. Странно, подумалось ему, вроде никогда раньше столь откровенного интереса у противоположного пола он не вызывал. Он улыбнулся мороженщице, та смутилась и отвернувшись, принялась доставать из недр своего ящика новый стаканчик для мальчугана лет шести, стоявшего с матерью у лотка и с нетерпением подпрыгивающего.

Мороженное, закончилось мгновенно, Юрий с сожалением бросил пустой стаканчик в массивную урну, стоявшую рядом. Невольно засмотрелся на сидящую рядом парочку. Вздохнул. У этих двоих, не иначе первая любовь. Что же, для этих ребят она вполне может перерасти в более тесные отношения. У него же с Машей чем дальше, тем сложнее. Он старался не думать, что с ними будет дальше. Вчера, обняв ее у окна, почувствовав, как доверчиво, с трепетом, прижалась к нему девушка, он узнал одно – она и он предназначены друг для друга. Появилась мысль, а может быть, проведению было угодно отправить его в этот мир только для этого, чтобы вот так он обнял ее. Пусть рухнут небеса, пусть зальет океан землю, а горы выплеснут на землю свой огонь, но они должны быть вместе. И Маше и ему, особенно ей, это создает очень и очень серьезные проблемы. Для него остаться тут, скорее всего, означает смерть. Если появится хоть мизерная возможность вернуться, то он не сможет взять ее с собой. Какой-то зловещий тупик. Нужно стряхнуть с себя это отчаяние, заняться тем, для чего он оказался в Смоленске. Поиском информации. Ну что же, будем решать проблемы по мере их появления.

Однако, как хочется есть! Мороженное только растравило аппетит. Пилот уже собрался вновь подойти к мороженщице, как увидел ее. Маша, уже без сумочки, торопливо шла по аллее, встревоженно крутила головой по сторонам, явно высматривая его. Кудашев поднялся, сделал шаг в сторону подруги, она заметила его, радостно заулыбалась и помахала рукой. Через минуту девушка уже была рядом.

– Извини, извини, извини…, затараторила она, – думала, только сумку оставлю, да с комендантом о тебе договорюсь, да не тут-то было. Как загрузили сразу… будь она не ладна, эта общественная нагрузка! Я уже перепугалась, что потеряемся!

Юрий прижал ее к себе, обняв за плечи, и сразу бросилось в глаза разочарованное лицо мороженщицы в котором легкая зависть перемешивалась с досадой…

– Да, нормально все! Я тоже недавно пришел, вот, обувью новой разжился, – он продемонстрировала новые туфли, чуть приподняв и так коротковатую штанину.

– Ого! Повезло! Это где такие выкинули? Или с рук? – Маша окинула взглядом обновку.

Кудашев озадаченно молчал, что ответить, решительно не приходило в голову. Она что, думает, он со свалки себе башмаки принес? Они же новые совсем, кто такие выкинет? Что-то тут не то… Нужно менять тему.

– Да ладно, подумаешь, туфли! Машенька, дико хочется есть! Я пока тебя ждал, мороженное съел, но только аппетит растравил.

– И то верно! – встрепенулась спутница и глянула на небольшие часики на левом запястье, – пошли, тут недалеко нормальная столовка есть, сразу будет у нас и обед и полдник. Ужин ребята обещали в общаге организовать. Я забегалась, и только после твоих слов почувствовала, как голодна!

Они под руку пошли по скверу скорым шагом, перешли, пропустив не слишком густой поток машин, дорогу, и минуты через три были уже у столовой, расположившейся в первом этаже безликой пятиэтажки. Вывеска с надписью: «Столовая №4» видна была издалека. Занимала она весь первый этаж и, наверняка, была облюбована служащими местных советских учреждений и контор, мимо которых они проходили по дороге. Большие стеклянные окна с нарисованными яствами, широко, гостеприимно распахнутая двустворчатая дверь. Изрядный голод служил причиной, что в столовую молодые люди почти вбежали. В большом зале было много свободных столиков, но кое-какой народ за столиками все же сидел. Они встали в хвост небольшой очереди у стойки раздачи блюд, которую отделяли от зала металлические столбы с деревянными перилами.

Юрий с любопытством окинул взглядом зал, кинул взгляд и кухню в глубине помещения. Успел увидеть женщин в белых халатах и чепцах, что-то мешавших в баках или раскладывавших по тарелкам снедь. В столовой стоял какой-то ровный гул негромких голосов, перемежавшийся звяканьем и кряхтением кассы, и стуком ложек и вилок. Пахло чем-то кисловатым, но он даже не обратил внимания, близость еды вызывала уже спазм в желудке.

Очередь двигалась быстро, вот уже и они с Машей, держа в руках подносы с лежащими на них ложкой и вилкой, продвинулись к стойке с меню. Сказать, что выбор был не богат, было явно погрешить против истинны, он был откровенно беден. Зато и очередь двигалась быстро. Два первых блюда – борщ и суп гороховый. Два вида салата: «Весенний» несмотря на то, что лето перевалило уже далеко за половину, и «Свекольный». На второе курица отварная и котлеты, к которым гарниром шли картофельное пюре и макароны. Довершали это торжество советской кулинарной мысли напитки – компот из сухофруктов и сок яблочный. Маша, которую он галантно пропустил вперед, взяла гороховый суп, салат из овощей и макароны. К гарниру уже хотела брать курицу, но грузная женщина в некогда белом переднике держащая в руках большую двузубую вилку, подававшая тарелки, отчего то сказала с издевкой: «Ходите долго, четвертый час уже, кончилась курица!» – и ехидно усмехнулась. Маша поморщилась, но делать нечего, пришлось обоим довольствоваться плоской котлетой землисто бурого цвета. Кудашев поставил на поднос тот же салат что и его подруга, борщ и макароны, потом подумав, что порции могли бы быть и побольше, добавил два стакана компота и пару кусков мягкого, черного ржаного хлеба. Жарко… лето.

Стоил обед не сказать, что совсем дешево, но и не дорого. Обершарфюрер, совершенно не ориентировавшийся в местных ценах, протянул худощавой, женщине на кассе, с усталым, блеклым, равнодушным лицом, трехрублевую купюру, и не глядя сунул полученную на сдачу мелочь в карман. Сели они за столик, уютно расположившийся в углу зала, у самого окна-витрины. И молчали, пока не утолили первый голод, работали ложками и вилками. Салат «Весенний» советская кулинария трактовала как крупно порезанные, не очень свежие огурцы и помидоры, резаные капустные листья, несколько листиков петрушки и укропа. Основу блюда составляла явно капуста. Все это было сдобрено небольшим количеством дрянного соуса, по-видимому, должного означать майонез. Но как потом заметил про себя Юрий, это блюдо было самым вкусным. Трудно испортить свежие огурцы, помидоры и капусту, даже советским майонезом. Борщ, в который на выдаче сотрудница столовой махнула чайную ложку какой-то белой жидкости, мало по консистенции напоминавшую сметану, был горячим. Это, наверное, было его основным достоинством. Редкие кусочки картофеля, капусты и свеклы, которые ловко убегали от его ложки, не делали это блюдо борщом, похожим на тот, чем угощали его Гороховы пару дней назад. То был Борщ! Именно так, с большой буквы! Это же… доев содержимое тарелки, Кудашев так и не смог понять, был ли он сварен на бульоне или повара не заморачивались такой мелочью, просто использовали воду. Макароны, в отличии от борща были совсем холодными. Сероватые с виду, они, наверно отлично набивали желудок местного пролетариата и советской интеллигенции, не избалованный изысками вроде сочного мяса или осетрины, по какой-то невероятно жестокой глупости нарисованных на больших витринах-окнах столовой. Только вот человеку, пробовавшему настоящие макароны на их родине, в Италии, блюдо становилось поперек горла. Котлета же своим цветом, вызвала у Кудашева крайне неприятную ассоциацию с трупом. Но он ошибся. Мяса в котлете был такой мизер, что даже примерно не удалось почувствовать, свинина говядина, или курица легли в ее основу. Скорее это был мясорастительный продукт, в котором мясной фарш смешали с хлебом в несомненную пользу последнего, к тому же изрядно пересолив. Таким образом, подумал вновь Кудашев, на второе он кушал тесто с тестом, макароны с этой «котлетой». Маша сначала казалась удачливей, она взяла картофельное пюре. Но, посмотрев, как она пытается собрать на вилку растекающееся жидкое пюре, тут же усомнился в своих выводах.