Воспоминания и рассказы

Сейчас мы с Соней сидели напротив друг друга и увлеченно беседовали. До этого я пытался за ней ухаживать и несколько раз провожал ее после кино из клуба домой, но я тогда стеснялся и разговор не клеился. Скорее всего, тогда она даже не понимала, что я ее провожаю, просто пошел домой по другому маршруту, проходящему через ее улицу. Мы говорили о прочитанных книгах, о планах на будущее. Сейчас у меня не было никакого стеснения, да и чувствовалось хорошее ко мне отношение Сони. Я был счастлив, Соня, наконец-то, обратила на меня внимание. Раньше я считал, что тоже ей нравлюсь, как и она мне, поскольку на 23 февраля, когда девушки дарили ребятам подарки, она дарила подарок мне, а я, соответственно, на 8-е марта дарил подарок ей. Обычно это были самоделки, изготовленные собственными руками. Так было каждый год, но в седьмом классе мое убеждение пошатнулось, Соня подарила подарок не только мне, но и Васе Ласому, красивому, в отличие от меня, парню, признанному лидеру класса, который играл на баяне и немного пел. Причем, Васе она подарила покупной подарок, а не самодельный, на который нужно было собирать деньги, экономя на завтраках.

Сейчас Вася сидел за два купе от нас и, почему-то, нервничал. Он дважды подсылал к нам своего верного Санчо-Пансо, Мишу Зоц, по кличке «Оверко», послушать, о чем мы разговариваем. Потом сам несколько раз прошелся мимо, стараясь, как бы нечаянно, меня толкнуть, но мы спокойно разговаривали, не обращая на него внимания. Я толком не понимал причины его нервозности. Вася был единственным в классе, который, подражая своему старшему брату, открыто встречался с девушками и рассказывал, что он с ними доже целовался. Он встречался со многими девушками, но отношения сильно не затягивал, наверно, добившись поцелуя, сразу и отчаливал, как победитель. В прошлом году он встречался с Тамарой, комсоргом тогдашнего восьмого класса, которая и меня в прошлом году принимала в комсомол и представляла в Нежинском райкоме комсомола, где принималось окончательное решение о моем приеме, так как я тогда вступал в комсомол только один из своего класса.

Мне хотелось пораньше вступить в комсомол отнюдь не по идейным соображениям, просто я терпеть не мог носить пионерский галстук, и чтобы окончательно от него избавиться, торопился вступить в комсомол. В школу я еще шел в галстуке, но после окончания занятий я сразу его снимал и прятал в карман. Он очень мешал, когда мы заходили на канаву покурить. Если кто-либо из взрослых заставал нас за этим занятием, то сразу кричал: «Курите, заразы. А еще пионеры». Чтобы не ронять честь пионеров, перед курением мы галстуки всегда снимали.

С Тамарой Вася встречался намного дольше, чем с другими, не знаю, то ли поцелуя долго не мог добиться, то ли поцелуи понравились, он об этом не рассказывал. Теперь Тамара училась в первой школе в девятом классе, и я думал, что они по-прежнему встречаются, но, судя по поведению Васи, это уже было не так. Но нам до этого никакого дела не было, мы были увлечены разговором. Этому наверно способствовал и вступившийся в вагон вечерний полумрак. Нам было хорошо вдвоем. У меня даже появилась слабая надежда на дальнейшее развитие наших отношений, но чуда не случилось, после этой поездки Соня опять меня не замечала. В наших отношениях ничего не изменилось, если сказать точнее, никаких отношений по-прежнему не было. Я нравился Лене, девушке из нашего класса, с низким голосом и несколько недоразвитой для ее лет фигурой. Она старалась мне понравиться, даже несколько раз помогала мне мыть полы в классе во время моего дежурства, но мне было стыдно пользоваться ее добротой, она ведь мне не нравилась. Мне по-прежнему нравилась Соня. Вася некоторое время встречался с Соней, а затем переключился на очередную девушку.

Вот такое получалось недоразумение: я нравился Лене, мне нравилась Соня, Соне – Вася, а Васе – много девушек. Получалась цепочка отношений, и никаких тебе треугольников. Хотя это, пожалуй, была даже не цепочка, если эти отношения изобразить на бумаге, то получался цветок. Мы все составляли колена стебелька этого цветка, Вася основу цветка, а его девушки – лепестки.

Балл-маскарад

В школе объявили, что для учеников 8 – 11-х классов через две недели состоится балл-маскарад. Желательно подготовить карнавальные костюмы, в крайнем случае карнавальные маски, без них на вечер пускать не будут.

Для меня это была весьма неожиданная новость. За тот год, который я проучился в новой школе, только один раз, еще в начале учебы в девятом классе, официально проводился вечер танцев. Больше подобных мероприятий не было. На том вечере мне понравилось. Я весь вечер танцевал с Ниной Коновал и Люсей Петровской. К концу вечера уже чувствовалось, что у нас с Люсей появилась взаимная симпатия. Мы непременно начали бы встречаться, если бы вскоре после этого вечера Люся бесследно не исчезла. Сначала я думал, что она заболела, но потом выяснилось, что она с родителями куда-то срочно переехала. Даже ни с кем попрощаться не успела.

Вечеринки мы устраивали почти на каждый праздник, но это – неофициально. Собирались сравнительно небольшой группой, не более двадцати человек из учеников двух десятых классов, у кого ни будь дома. Вечеринки проходили с застольем, с небольшим количеством хорошего вина, и, конечно же, с танцами и песнями. Всегда было очень весело и пьяных никогда не было. Сами пели, и много танцевали под радиолу. Особенно всем нравилось наблюдать как танцуют самый высокий парень, сын директора школы Леня Корж, по кличке «ломик», и самая маленькая, но очень фигуристая девушка Шура Харицкая. Это было очень комично. Мы специально просили их потанцевать вместе, что они с удовольствием и выполняли.

И вдруг такое официальное мероприятие. Я решил подготовиться к нему как следует. После недолгих раздумий решил прийти на вечер в костюме мушкетера. Для этого нужны были шпага, плащ, шляпа и карнавальная маска. С карнавальной маской было проще всего. Я сшил ее за один вечер на маминой швейной машинке «Зингер» из черного материала, который нашел дома. Для меня это никаких проблем не составляло, так как я уже давно освоил эту машинку и ремонт всей своей одежды проводил на ней самостоятельно, в смысле ставил заплаты на дырки, которые периодически образовывались на моей одежде, поскольку носил я ее не очень аккуратно. Проще было самому поставить заплатку, чем получать нагоняй от родителей за порванные брюки или пиджак. Изготовить голубой мушкетерский плащ я конечно тоже мог. Но где взять денег на такой материал? Денег у меня не было. Вполне мог подойти темно-синий матерчатый плащ отца. Если его до конца не застегивать, а так, чтобы снизу выглядывал кончик шпаги, а сверху ее эфес, то должно было получиться весьма эффектно. Шляпа. Отец носил шляпы, но они были светлые и с узкими полями, а мне, под темный плащ, нужна была темная шляпа и обязательно с широкими полями. Где взять такую шляпу я не знал, никто из соседей шляп не носил, да и учителей в шляпах я не видел. Отложил решение этого вопроса до лучших времен. Оставалось самое сложное – шпага. Тут я мог надеяться только на свои руки. Кроме рук нужны были еще материалы и инструмент. Миша Костенецкий подсказал, что в тракторной бригаде стоит моток сравнительно новой проволоки диметром порядка семи миллиметров. Это было то, что нужно. Я съездил туда и напильником отпилил себе прут, длиной порядка метра. Поискал еще какой ни будь кусок нержавейки для эфеса, но ничего не нашел. По крайней мере, основа для изготовления шпаги у меня уже была. Я решил делать шпагу не с настоящим плоским клинком, а с круглым, как у рапиры, его все равно в ножнах не будет видно. Оставался инструмент. Кое какой инструмент дома у меня был, но для такой работы его было явно недостаточно. Решил обратиться за помощью к учителю по труду.

С учителем труда я до этого близко не сталкивался. Уроки труда в выпускных классах были несколько другие. На этих уроках мы изучали устройство тракторов. За неимением трактора в школе, практических занятий не было. Лично я практическую сторону вопроса осваивал посещая в поле двух своих школьных товарищей, ныне трактористов, Мишу Костенецкого и Колю Потапенко. Они с удовольствием разрешали мне поработать на тракторе, так как еще летом, после окончания седьмого класса, я работал в нежинском плодосовхозе прицепщиком, тогда и научился управлять трактором. Тогда мы с трактористом работали на этом тракторе попеременно. Они это знали и никогда в просьбе за них поработать не отказывали. В связи с таким положением, в школьной мастерской я никогда не был.

Нашел учителя труда и попросил его разрешить мне поработать в школьной мастерской, объяснил зачем мне это нужно и попросил никому не раскрывать мой секрет, чтобы никто заранее не узнал, что я готовлю.

– Это будет острый клинок? – поинтересовался учитель.

– Да нет. Круглый тупой клинок по типу рапиры, – успокоил я его.

К тому времени у меня в школе, после двух сезонов работы в сельхозтехнике, уже был определенный авторитет. Все учителя знали, что руки у меня растут оттуда, откуда им и положено расти, и что я ничего не испорчу. Учителя труда долго уговаривать не пришлось, он провел меня в мастерские и показал, что и где включается. Мастерские находились не на территории школы, а возле магазинов, в доме, в котором раньше была квартира зубного врача, дяди моих друзей Пети и Вити Осипенко. Вот это была мастерская! Не в пример той, какая была у нас в восьмилетней школе. Я пожалел, что раньше мне не довелось поработать в этой мастерской. Все тиски и инструмент были новыми, им приятно было работать. Кроме этого в мастерской находились сверлильный, и небольшой токарный станок, электрическое точило с двумя кругами, а к нему еще и шлифовальный войлочный круг. Такого богатства я даже не ожидал увидеть, был просто поражен все этим изобилием. Вдобавок я получил еще и то, чего совсем не ожидал – запасные ключи от этой мастерской. Это действительно был подарок судьбы, я ведь думал, что мне придется уговаривать учителя открывать мастерскую каждый раз, когда мне нужно будет в ней поработать.

И я приступил к работе. Прежде всего, закрепил заготовленный прутик в шпинделе токарного станка и нарезал резьбу на длину предполагаемой ручки. На токарном станке я научился работать в сельхозтехнике. Я там познакомился с одним токарем, который согласился научить меня работать на токарном станке. Он научил меня только самым элементарным вещам: делать проточку под нужный размер, протачивать конус, нарезать внешнюю и внутреннюю резьбу, отрезать резцом деталь. Но мне и этого было достаточно. Теперь все это пригодилось. Я переставил пруток в шпинделе другим концом, и используя для опоры заднюю бабку, с помощью наждачной шкурки очистил пруток от ржавчины и немного свел его на конус, уменьшив таким образом его диаметр на конце клинка, чтобы было больше похоже на рапиру. Деревянную ручку также решил выточить на станке, для чего заранее припас заготовку из бука. Здесь были определенные сомнения, резцов по дереву у меня не было, а в том, что получится проточить заготовку из дерева резцом по металлу, я не был уверен. Но все получилось. Я сначала проточил цилиндр, а затем аккуратно, плавно уменьшил диаметр к краям. Получилась ручка в виде бочонка, толще по середине, и тоньше по края. Дольше всего я провозился с эфесом, хотя сделал его самым простым, в виде облегающей руку дуги, как в обычной сабле. Поскольку нержавейки не было, сделал его из обычного листового железа, отполировал до блеска на шлифовальном круге, и всю шпагу покрыл лаком. Ножны сделал из двух половинок тонкой доски, в которых внутри выбрал паз под клинок шпаги, а потом эти половинки соединил медной проволокой. Ножны также покрыл лаком. За три дня работы получилась замечательная, очень красивая шпага. Я был уверен, что удивлю, если и не всех, то хотя бы Лиду, девушку из нашего класса, с которой я недавно начал встречаться.

Вопрос со шляпой тоже решился, причем неожиданно. Я спросил у Толи Жука, нет ли у его отца такой шляпы, так, на всякий случай, совсем не надеясь на положительный ответ. Но тот ответил, что где-то такая шляпа валялась, и обещал ее поискать, хотя я и не сознался, зачем мне она нужна. Шляпу Толя действительно нашел и принес мне. Я ее отчистил и привел в божеский вид, чтобы не стыдно было одеть на балл.

На балл я явился во всей красе: в хромовых сапогах отца, в плаще и при шляпе, со шпагой на боку. Я действительно многих удивил, но удивить Лиду не получилось, она уехала к родителям и на балу ее не было. Балл проходил в спортивном зале. Все ребята хотели посмотреть мою шпагу и просили вынуть ее из ножен, но я сохранял интригу до первого перерыва в танцах, пока не вышли перекурить на улицу, утверждая, что мушкетеры без надобности шпагу из ножен не вынимают. Во время перекура я ее вынул и позволил всем ее рассмотреть. Шпага произвела впечатление, как я понял, всем понравилась.

На балу присутствовал также Петя из Хомино, выпускник прошлого года. Он был в красивой военной морской форме, на рукаве которой был вышит красный флажок. Учительница химии, Нина Павловна, спросила Петю, что означает этот флажок. Петя ответил, что такой флажок нашивают отличникам. Когда Нина Павловна ушла, я переспросил, Петю, действительно ли он стал отличником, я его немного знал, и мне в это не очень верилось.

– Да нет, это я чтобы позлить ее. Она на выпускном экзамене не захотела мне ставит отличную оценку по химии. Это у нас училище краснознаменное, – сознался Петя.

После перерыва мы опять танцевали, я рассматривал костюмы других и приходил к замечательному выводу – мой самый удачный и оригинальный, жаль только, что Лида его не увидела. Когда объявили второй перерыв, к нам с Толей подошел Петя Осипенко, высокий, красивый парень со спортивною фигурой, и сказал, что у него есть бутылка вина, и предложил выпить. Петя появился у нас только в десятом классе. Мы с ним когда-то вместе учились в первом классе, но потом я из-за болезни год пропустил, и Петя закончил восемь классов на год раньше меня, после чего родители определили его в техникум в Черновцах, где у него жили родственники, у которых в этом техникуме мыл какой-то блат. Там Петя и учился все это время. Но потом, родственники попросили забрать Петю обратно, так как он не учится, а пьянствует и волочится за женщинами. Так Петя и оказался у нас в десятом классе.

Мы пригласили еще трех девушек из нашего класса, и тихонько поднялись на второй этаж в свой класс. Дверь класса сразу закрыли на стул. Петя достал бутылку вина, это было «Гратиешти», самое хорошее вино по нашим деньгам. Я предложил выключить свет, чтобы не привлекать внимания. Так и сделали. Оказалось, что Петя не подумал про рюмки, видно не рассчитывал, что в компании будут и девушки, но девушки тоже согласились пить из бутылки, и проблема была решена. Пили по очереди, по одному глотку, никуда не спеша и тихонько разговаривая. После нескольких глотков настроение у всех заметно улучшилось, языки развязались, и разговор стал погромче. В этот момент кто-то попытался открыть дверь и удивился, что она закрыта. Двери в классы никогда не закрывались. Мы прекратили разговоры и сидели тихо, как мыши. За дверью решили, что ее закрыли в связи с баллом, и пошли дальше. Видно это была такая же группа, как и мы, которая искала себе пристанище. В классе мы за разговорами и выпивкой провели минут двадцать, после чего опять спустились танцевать. Пустую бутылку забрали с собой и выбросили в урну на входе в школу. И опять танцевали до упаду.

Домой начали собираться после двенадцати. И только теперь я понял, как же мне повезло, что Лида уехала к родителям, в противном случае, мне нужно было бы провожать ее домой, и я бы добрался домой не раньше трех часов ночи. А тащиться в этом маскарадном костюме на другой конец села, в чужих сапогах, рискуя в кровь растереть ноги, было бы полным безумием.

Петя пошел провожать домой Соню, а мы небольшой группой в составе меня, Толи Жука, Нади Коваленко и Тони Замлелы, ученицы одиннадцатого класса, которая очень нравилась Толе, двинулись домой. Толя никак не решался объясниться с Тоней. Кроме всего прочего, его смущало то обстоятельство, что Тоня жила на той же улице, что и он, но немного дальше, и, чтобы проводить ее домой, нужно проходить мимо своего дома, а его мать может это увидеть и спросить куда он ходит. В общем, проблема была жуткая, почти не разрешимая. А Надя жила дальше всех, возле самого бора. Но сейчас нам было весело, мы шли и всю дорогу пели песни, вернее пела Надя, а мы подпевали. Так дошли до церкви, дальше они шли прямо, а мне нужно было сворачивать направо, через мост, но мне не хотелось идти одному, и я пошел дальше вместе с ними. И снова пели песни. Дошли до конторы колхоза «Заря коммунизма», дальше мне с ними было уже совсем не по пути. Им нужно было идти налево, а мне как раз в противоположную сторону, направо. Немного постояли на развилке, попрощались и разошлись. Я был доволен как никогда, вечер удался.

Обман

Я не знал, чем себя занять в эти выходные. Школьные домашние задания я давно сделал. Выполнил и задание отца по прополке грядок в огороде. Была прекрасная майская погода, светило яркое солнышко, но жарко еще не было. В саду пели птички, состязаясь в красоте пения друг с другом. Все было прекрасно, но почему-то было немного грустно. Вечером можно было сходить в кино, но одному идти не хотелось. Предлагал Лиде сходить в кино, но она сказала, что уезжает на выходные к родителям и вернется только вечером в воскресенье. Можно было продолжить делать раму для недавно нарисованной картины, но сегодня не хотелось. Попытался читать книгу, но и чтение не шло, стало еще больше грустно.

Лида появилась в нашем классе примерно год назад, в середине учебы в девятом классе. Родители оставили ее жить в Вертиевке у бабушки, где жили они сами я не знаю, но от них она возвращалась черниговским поездом. Сначала я не обращал на нее никакого внимания. С самого начала учебы в девятом классе мне очень нравилась девушка Оля, на мой взгляд самая красивая в нашем классе. Но я ей не нравился, поскольку в красавцы не вышел. Набравшись смелости, я предложил ей свою дружбу, но она отказалась со мной встречаться. В десятый класс она не пришла, говорили, что вышла замуж.

Я немного погрустил и успокоился. Занялся изготовлением прибора для оценки знаний по химии, который попросила меня сделать учительница химии Нина Павловна. Она такой прибор где-то видела, и даже электрическую схему для него достала, но оказалось, что это лишь схема блока питания. Схему прибора пришлось разрабатывать самостоятельно. Все делал из подручных материалов, покупалось только то, что нельзя было сделать самому. Так, вместо нескольких десятков индикаторных лампочек, я использовал пластмассовые пробки от бутылок, за которыми, в самодельных патронах из жести, крепил электрические лампочки от карманного фонарика. Все эти индикаторы и тумблеры, расположенные на лицевых панелях, нужно было красиво подписать, но с моим ужасным почерком сделать это было невозможно. В помощь мне дали Лиду.

Мы часто оставались в школе после уроков и вместе делали этот прибор. Лида оказалась интересным собеседником, мы много разговаривали на самые разные темы и постепенно стали друзьями, хотя влюбленным в нее, как в Олю, я не был. Как-то я пригласил ее сходить к кино, она согласилась. Потом стали ходить в кино вдвоем постоянно. После кино я провожал ее домой, на другой конец села. Днем она просила к ней не приезжать, чтобы не нервировать бабушку. За ней пытался ухаживать Ваня из одиннадцатого класса, но видя, что мы в кино ходим всегда вместе, вскоре отстал.

О любви мы никогда не говорили, были чисто «пионерские» отношения. Я навещал ее в нежинской больнице, где она как-то лежала. Потом я попал в эту же больницу – перед поступлением в военное училище мне удаляли гланды. Ждал, когда она приедет меня навестить, но она не приехала, и моим здоровьем не интересовалась. Было немного обидно, но потом прошло.

И вот теперь, в выходные, без нее было грустно, ничего не хотелось делать. И тут пришла мысль, что я ведь могу встретить ее с поезда, хотя никогда раньше этого не делал. Эта мысль меня как-то сразу успокоила, и я взялся за изготовление рамы к картине. Настроение опять было нормальное.

На следующий день я поехал ее встречать на железнодорожную станцию. Вечерних поездов с Чернигова было два, я поехал к первому, так как не знал, каким она приезжает. С первого поезда ее не было, а до второго было еще два часа. Тут возникла еще одна прекрасная мысль – подарить ей при встрече цветы. В мае месяце в лесу полно ландышей. И я поехал в лес за ландышами. В лесу красота была необыкновенная, повсюду поляны цветущих ландышей и изумительное пение птиц. В отличие от нашего сада, здесь пели еще и соловьи. Какие трели они наперебой выводили! Подумал, что хорошо бы сюда привезти Лиду, чтобы увидела и услышала всю эту красоту. Уезжать оттуда не хотелось, но нужно было встречать следующий поезд. Я нарвал букетик ландышей, красиво обставил его темно-зелеными листьями ландыша, и получился прекрасный букетик, который не стыдно было подарить девушке. В приподнятом настроении поехал на станцию.

Лиды не было и во втором поезде. Настроение резко упало. Уехал домой и ландыши подарил маме. Она очень удивилась, с какого перепуга я в лесу оказался. Сказал, что захотелось пение птиц послушать. На следующий день мне уже с утра рассказали, что Лида вчера ходила в кино с Васей, огромным детиной из одиннадцатого класса. Сказал Лиде, что ездил ее встречать с поезда, но толковых объяснений ее поведения не услышал. Я понял, что с этой поездкой она меня обманула, и, несмотря на то, что за время наших встреч мы всего один раз целовались, я посчитал это предательством. В следующее воскресенье после кино я последний раз проводил Лиду домой, пожелал всего наилучшего с Васей, попрощался, и мы перестали встречаться.

Выбор профессии

Как-то я смотрел художественный фильм, а котором простой инженер в своей квартире все автоматизировал, от заваривания утреннего кофе, до автоматической печати на доработанной пишущей машинке. Особенно мне понравилась идея с пишущей машинкой, которая сама печатала текст под диктовку его в микрофон. Было понятно, что это фантастика, но я загорелся этой идеей – разработать такую пишущую машинку. Решил поступать в Харьковский политехнический институт на факультет автоматики и телемеханики, чтобы получить нужные знания, и, в будущем, осуществить свою мечту.

В десятом классе всех ребят вызвали в военкомат и поставили на военный учет. Предложили подумать о поступлении в военные училища. Меня это мало интересовало, так как я уже определился с будущей специальностью. Капитан, который проводил с нами беседу, предлагал подумать и о родителях, которым возможно будет трудно содержать студента, который будет пять лет учиться в институте, особенно если семья многодетная. А в военном училище – пять лет на всем готовом, какая будет помощь родителям. С этой точки зрения о своем будущем я почему-то еще не думал. А ведь он прав. Через год после меня будет заканчивать школу сестра Алла, ей тоже нужно будет куда-то поступать, и тогда учебу нас двоих родители точно не потянут. Алле нужно будет на что-то жить во время учебы, бесплатно не получится. Действительно, нужно было думать не только о себе, но и о родителях. Придется поступать в военное училище.

Но если уж поступать в военное училище, то конечно-же в летное. В Чернигове как раз было летное училище, близко и хорошо, можно будет часто домой ездить. Первая же медицинская комиссия показала, что в летное училище я не прохожу по здоровью, более того, я не прохожу ни в какое училище, пока не удалю гланды. Пришлось удалять гланды.

Необходимые для операции анализы я сдал в больнице в Вертиевке. Все анализы были в норме, за исключением анализа на свертываемость крови. Свертываемость была плохой, но лаборантка решила, что сойдет и так, и написала, что он в норме. На операцию мы поехали вместе с Ниной, ученицей одиннадцатого класса, которой предстояла такая же операция. Операцию нам сделали в один день, сначала ей, потом мне. Позже я слышал, что для военных медиков удаление гланд, это самая сложная операция, потому, что в армии все делается через задницу. Оказалось, что не только для военных, но и для гражданских. Мне сделали уколы в гланды, скальпелем сделали надрез вокруг гланд, а затем петлей вырвали гланды. У Нины было все нормально, а у меня, как потом оказалось, когда работали скальпелем, что-то повредили. Я чувствовал, что у меня в горле кровоточит, и чтобы не испачкать постель, я кровь проглатывал, чем делал только хуже. От накопившейся в желудке крови, ночью меня стошнило, и постель была безнадежно испорчена. Врачи ужаснулись, увидев, сколько крови скопилось у меня в желудке, кровь не сворачивалась. Врачи ругались, какой идиот делал мне анализ на свертываемость крови, срочно вызвали из дома хирурга, сделали укол хлористого кальция, чтобы остановить кровотечение, после которого было очень жарко, все тело было как в огне. Переполох был жуткий, хирург всю ночь просидел в больнице, боясь оставить меня без присмотра. На следующий день все нормализовалось, но рана заживала плохо. В больнице я пролежал на неделю больше, чем Нина, а после выписки я еще полгода не мог пить воду из колонок, из которых брали воду в ведра, наклонив голову и хватая ртом воду прямо из струи, как мы обычно делали. При такой процедуре вода у меня сразу вытекала через нос. Нырять в воду я тоже больше не мог, так как через нос набиралась вода. Это очень сильно сказывалось при сдаче нормативов по плаванию, где нужно было нырять в воду с тумбы. Чтобы не захлебнуться, мне приходилось прыгать в воду вниз ногами, а потом догонять уплывших далеко вперед соперников.