В когтях безумия

Он снова закатил глаза и трижды проклял всех богов и сверхъестественных сущностей за то, что они не позволили ему умереть там на берегу и быть съеденным чайками, крабами, дикими животными – да кем угодно, лишь бы не быть привязанным к больничной койке и не слушать разговоры этой… милой… очень даже красивой девушки. Что ж, ладно, пускай говорит.

– … Ты слушаешь меня? Я тебе столько всего рассказала, а ты как будто не здесь.

Он быстро моргнул глазами и судорожно пытался вспомнить, о чем она говорила в последнюю минуту, но тщетно, он был слишком занят своим недовольством, но теперь он – весь внимание, тем более, что девушка была правда прекрасна, и в этот момент он осознал, что весьма падок на женщин. Эх, благо, все не зря, песчинка за песчинкой он восстанавливает себя, свое собственное я, вместе с ней узнает о себе что-то новое. Девушка немножко удивленно смотрела на него, и ей казалась, что она видела все то, о чем думает больной, видела все мысли сквозь его ярко голубые глаза.

– Вижу, тебе с каждой минутой становится лучше.

Он моргнул.

– Я очень рада! – вновь воспряла духом прекрасная девушка с вьющимися золотыми волосами, аккуратно собранными под специальный медицинский чепчик.

– Давай я тебе расскажу о том месте, где ты сейчас находишься?

«О, очень кстати, давай», – он моргнул.

Девушка улыбнулась ему в ответ и приступила к рассказу.

– Не хочу тебе надоедать историческими справками, поэтому расскажу тебе лучше про настоящее. Ты сейчас на острове Скол, который раньше принадлежал Империи, а здесь жили моряки на службе его Императорского Величества, совершавшие набеги на пиратские порты, которых раньше было намного меньше, чем сейчас, и все они подчинялись одному – Глокте. Этот порт находится на окраине мира. История этого мира знает много различных форм господства. Одной из таких форм и была Империя, некогда объединявшая все континентальные государства, но погрязшая в гражданских войнах, после которых одно за одним государства выходили из состава Империи и вскоре от нее остались только такие верные режиму фанатики. Ни один из ныне живущих или живущих когда-либо владык не осмеливался заходить в этот порт с войной или миром. Люди называют этот остров Душманское логово… Ой, прости, я обещала не надоедать тебе уроками истории, – она вновь безумно мило улыбнулась.

Его глаза забегали. «Черт, как ей сказать, что мне интересно, пусть продолжает», – он быстро заморгал.

– С тобой все в порядке?

Он медленно и уверенно моргнул.

– Вижу тебя взбудоражил мой маленький рассказ, мне продолжить, или ты устал? – вновь на ее личике скользнула теплая едва заметная улыбка.

«Боже, женщины, и как на такой вопрос отвечать? Ладно, попробуем», – он моргнул дважды.

– Не устал?

«Умница», – он моргнул еще раз.

– Тогда я продолжу?

Еще одно моргание.

– Хорошо, – она вновь улыбнулась ему. – Где я остановилась? Мм… В общем, если коротко, то раньше были такие люди, военные, на службе у императора, которые не давали пиратам выбираться с их острова и жили они как раз здесь, на Сколе, но после распада империи они стали никому не нужными, – ее голос стал грустным, взгляд опустился вниз, – но остались жить на острове. Мы их потомки. Наш управляющий, ты с ним встречался, длинноволосый, бородатый и высокий, один из тех, кто служил императору и был щитом империи от морских пиратов.

Ласса замолчала. Он уставился на нее и ждал, когда она вновь поднимет свои прекрасные глаза, увидит его заинтересованность и продолжит рассказ. Но девушка не торопилась возвращаться к рассказу, ей слишком мешал на голове медицинский чепчик. Не поднимая головы, она его сняла и смяла в руках.

«Боже, нет, зачем она это сделала? Она прекрасна…», – его рот слегка приоткрылся, он был просто ослеплен ее красотой, что же с ним случится, если она вдруг на него посмотрит? Сердце забилось чаще, легкие стали вбирать в себя больше воздуха и делать это значительно чаще. «Приди в себя!», – он пытался вернуть себе былое самообладание, но все было тщетно. Подобно тому яркому свету, которого он хотел коснуться пару мгновений назад, сейчас хотел коснуться её прекрасных волос, её незабываемой стати, хотя бы руки. Девушка вдруг резко встала и вышла из палаты, тем самым разрушив все его мечты, вокруг как-то потемнело.

«Я влюбился. Определенно», – подумал он про себя.

Вскоре девушка вернулась с новой порцией еды.

– Пора кушать, – мягко сказала она, вновь подложив сверток лохмотьев ему под голову.

Она села к нему на койку, он чувствовал тепло её тела, её прекрасные, вьющиеся золотые волосы ниспадали и прикрывали грудь. Он пытался как можно быстрее покончить с едой, чтобы вновь вернутся к прослушиванию её рассказов.

Послышались тяжелые шаги за пределами палаты, не быстрые, но целенаправленные. Сомнений не было – гости направлялись к нему. Он это понял и разочарованно откинул голову назад, отказываясь доедать последнюю ложку. Занавеску резко одернули в палату вошли двое: Борк, отец прекрасной, незабываемой, милой девушки, и тот самый управляющий, огромный и неприятный.

– Милая, – обратился лекарь к своей дочери, – разреши нам поговорить наедине.

– Конечно, папа, – девушка вернула ложку с едой обратно в миску и покинула пределы палаты.

– Как себя чувствуете? – спросил врач.

Он моргнул один раз.

– Замечательно, функции мозга в порядке, мышечная слабость пройдет, вы снова будете ходить и говорить, нужно набраться терпения, – старик улыбнулся, его улыбка была чертовски похожа на улыбку Лассы, точнее наоборот, в любом случае он её уже никогда не забудет.

– Борк, попрошу тебя о том же самом, оставь нас наедине, пожалуйста.

Старик молча вышел за пределы палаты. Они остались вдвоем. Немой пациент чувствовал, что этот разговор не сулит ему ничего хорошего.

– До меня дошли слухи, что «Беглец» затонул на полпути до большой земли, а спустя сутки море выбрасывает тебя на мой остров. Не нужно быть семь пядей во лбу, чтобы связать два этих события. Не жди теплого приема, пиратское отродье. То, что я приказал тебя выходить, означает лишь то, что умрешь ты только более жестокой смертью и тогда, когда я этого захочу, – управляющий склонился над ним, – отребье, – резко развернулся и ушел прочь.

Глава 16

Утопленники в Вук

Три долгих стука в дверь с большой паузой. Спустя двадцать ударов сердца, заскрежетали засовы, зазвенели цепи, дверь открылась. Рен вошел внутрь, поздоровался с зубодером, который как всегда забыл пригласить его пройти в гостиную, а после предложил чай.

– Мне передали, что ты хочешь меня видеть, – начал охотник.

– Верно, – зубодер слегка улыбнулся и наполнил кружку Рена каким-то безумно душистым отваром.

– В чем дело? Выкладывай, ненавижу, когда ты так хитро улыбаешься. Чего задумал?

– Я слышал, что поселения клыкачей уходят на северо-восток, – начал старик.

– К чему ты клонишь?

– Тебе все дальше и дальше приходится забираться в лес, а чтобы вернуться назад, скоро и дня перестанет хватать, – старик продолжал, не меняя тона.

– В мамочки мне заделался? Чего вдруг такой заботливый? Раньше тебя это не беспокоило, выкладывай, зачем позвал, и не беси меня.

– Ладно, ладно, – засуетился старик, – молодая кровь, лишь бы головы с плеч посносить.

– Говори.

– Ох, ну хорошо, хотел по-хорошему и издалека, не получилось, – старик обвинительно глянул на Рена, тот и ухом не повел, – у меня наклевывается большая сделка и за пределами Корвиса, ты понимаешь о чем я.

Рен кивнул в ответ.

– Замечательно. Мой заказчик из Вук, город, который находится…

– Я знаю, где он находится, – перебил его Рен.

– Ух, стервец, ладно. В общем, у меня большой заказ, а путь длинный, м?

– Что «м»? Ты хочешь, чтобы я тебя охранял на всем этом пути?

– Именно, – ответил старик, довольный тем, что у него все-таки получилось подвести Рена к этой мысли.

– Я охотник, а не охранник.

– Да, боже, не упрямься, мы все от этого выиграем, – старик сел напротив и стал передвигать чашки, – эта чашка – Вук, она далеко и мне туда нужно, эта чашка – клыкачи, и они двигаются по направлению к Вуку, эти две чашки мы с тобой. Мы можем вместе двигаться за клыкачами, ты будешь их убивать в свое удовольствие, я буду делать…эм, «дела» из этих зубов, пока мы доберемся до Вука, на твоем луке станет в два раза больше зарубков, а у меня – в два раза больше товара – все в плюсе, соглашайся, – старик довольно откинулся на спинку стула в ожидании положительного ответа.

– Убедил, старый болтун, но будешь мне платить дополнительно за охрану.

– Что? Да перестань, ну серьезно, ты все равно двинулся бы в том же направлении, ну?

– Я бы двинулся, а вот ты можешь остаться без своего товара и вовсе не добраться до Вука, дорога дальняя.

– Черт бы тебя подрал, ладно, оно того стоит, – согласился старик, – готовься, завтра с рассветом вдвигаемся.

– Нет.

– Что нет?! Зачем ты постоянно со мной споришь?

– Выгляни в окно, по такой погоде твоя «карета» сядет на пол колеса еще не покинув долину.

– Значит, через день, – взвыл старик.

– Ладно, до встречи.

Весь следующий день Рен посвятил сборам в дальнюю дорогу. Надо сказать, что он еще никогда так далеко не уходил и немного нервничал, но мастерски это скрывал за полировкой кинжалов и подготовкой стрел. В глубине души он знал, что уже никогда сюда не вернется, поэтому старался унести с собой как можно больше, но при этом не брать ничего лишнего. Он отобрал из всего своего разнообразия три с половиной десятка идеальных стрел, прямых, ровных, с идеальным балансом и оперением. Взял с собой два лука, сняв при этом тетиву, чтобы сохранить их работоспособность на как можно больший период, два длинных кинжала, размером с локоть, охотничий нож и нож, которым он спиливал зубы клыкачам. Поочередно завернул все это в кожаные тряпки, положил на стол, проверил объем и свежесть взятой провизии, взвесил в руке кошель с монетами, удостоверившись, что все в порядке вышел на улицу. Дело было к вечеру, ну или к позднему дню. В долине солнце всегда садится раньше. Он неспешно пошел по знакомым улочкам, вспоминая всю прожитую здесь жизнь с самого детства. В этом дворе он впервые учился стрелять из лука, конечно же, он промазал по мишени, но зато просто идеально попал в цветочный горшок, за что потом его обильно выпороли. А под этой яблоней он впервые поцеловался с девочкой, он уже не помнил, как её звали, но точно помнил, что ее родители его не любили, а вскоре уехали в Корвис, оставив маленького влюбленного мальчика один на один с его разбитым сердцем. А с этого холма он увидел горящее селение после набега клыкачей, когда погибли оба его родителя. Разные чувства вызывала у него долина -@ это было и чувство вины, и горечь разлуки, и жажда мести, но он был благодарен всему тому, что произошло здесь с ним.

«Все, что ни делается, делается к лучшему».

Он еще раз спустился к горному ручью, выпил ледяной хрустальной воды, ему свело челюсть, он немного поморщился, потом улыбнулся – еще одно воспоминание с детства. Пора. Завтра нужно выдвигаться.

Утро подкралось незаметно, застав врасплох Рена присутствием зубодера у него дома.

– Выспался, малец? – спросил зубодер.

В ответ Рен лишь протер глаза и потянулся.

– Я уже начинаю думать, а не ошибся ли я с выбором спутника?

– Заткнись, ты прекрасно знаешь, что я не подведу.

– Заткнись? Ты сказал «заткнись»? Да как ты смеешь, щенок, так со мной разговаривать? А ну немедленно извинись!

– Ты так и будешь там бурчать или мы пойдем, – с упреком сказал Рен, стоя в двери, со всех сторон обвешанный мешками.

Зубодер махнул рукой, вышел из дома и пошел к повозке.

– Закидывай свою задницу в карету, пора трогать.

По каменистой и ухабистой дороге долины они отправились в сторону большого тракта с ровной укатанной дорогой. На тракте не было ни одной живой души. Следы возниц и повозок, в лучшем случае, были месячной давности и не представляли ни интереса, ни опасности. Так томно, скучно, и слава богу, прошли первые два дня в пути, а за ними и еще три таких же. На ночных привалах Рен делал свои вылазки и продолжал рубцевать свой лук, а зубодер складывал принесенные клыки в отдельный мешочек.

– Мда, – начал зубодер, – чую, зря я тебя в охрану-то нанял. Тут даже голая девица прошла бы никем не тронутой.

– Лучше поблагодари судьбу за такое спокойное путешествие. В случае нападения, ты бы погиб первым, ну или на худой конец делал бы свои «дела» для бандитов.

– Окстись, стервец, думаешь я пожалею пару монет ради своей безопасности? Тем более, если бы на нас напали, и мы остались в живых, мы все равно бы не успели на сделку вовремя.

– Осталось всего ничего, смотри, уже видны башни городской ратуши.

Вук был не очень большим городом и исключительно портовым, а это означало, что там было много борделей, таверн и рыбы. Это приграничный город, принадлежащий Моссадору, поэтому не смотря на свои размеры он имел весьма внушительную крепостную стену и жесткие порядки, так вместо повешения, смертников расстреливали из корабельных баллист, город ведь портовый.

– План такой, я еду на встречу один, ты можешь пока где-нибудь погулять, сходи на море посмотри, зуб даю, ты еще никогда не видел столько воды, – зубодер звонко рассмеялся над собственной шуткой и похлопал Рена по плечу.

«Шутник, но он прав, обязательно схожу».

Они без проблем пересекли городские ворота и попали в город, после чего дантист оставил своего спутника со словами «Развлекайся, малыш», что в очередной раз не смогло задеть Рена, и тот начал свой поход по местным достопримечательностям. Одним словом, смотреть было нечего: главная площадь и сам город насквозь пропахли свежей и тухлой рыбой, по углам матросы зажимались с местными девицами, в закоулках проходили кулачные бои. И все же он был впечатлен тем, насколько быстро здесь течет жизнь, здесь постоянно что-то происходит, хорошее или плохое – не важно, важно, что город живет, дневная жизнь постоянно сменяется ночной, и все опять заново. По мудрому совету и наставлению зубодера он вышел в порт, к причалам. Сегодня там не было больших кораблей, в порту стояли только маленькие рыболовецкие шлюпки. Рен не отчаялся, ведь он пришел смотреть отнюдь не на корабли. Вода была грязной, совсем не соленой, а скорее всего протухшей, в ней плавало безумное количество самого разного мусора и, наверно, все сточные канавы текли сюда. Внутри него ключом били противоречия. Ну не может такого быть, чтобы то, о чем написано столько прекрасных книг, сложено столько невероятных легенд, было таким мерзким и отвратительным. Он решил покинуть город и идти по берегу до тех пор, пока реальность не совпадет с его ожиданиями. На берегу то и дело встречались разные разбитые бочки, длинные доски, мачты маленьких судов, лохмотья, которые в лучшие свои годы стояли целого состояния, люди… Люди? Рен подбежал к телу человека, которое по пояс закрывала парусина. Это оказался мужчина, невысокого роста, бородатый, он, кажется, еще дышит. Рен вытащил его подальше на берег, прислонил к камню, осмотрелся, нет ли кого вокруг, чтобы позвать на помощь, сам-то он в медицине не очень уразумевал, но вместо этого увидел семь столбов чаек, паривших над чем-то. Еще люди. Рен бросился к этим столбам, крича и размахивая руками, чтобы отогнать слетевшихся птиц. Обнаружил еще трех живых: две женщины и одного мужчину. Всех троих он оттащил к бородачу, прислонил к разным сторонам камня, устроил тень, попытался раздобыть пресной воды, так же рыская по берегу, но тщетно.

По прибережному узкому тракту катилась телега, он бросился к ней наперерез.

Глава 17

Дорога к Храму

Их определили в единственную церковь города Вук, где был специально отведен зал для единственной в городе лечебницы. Спустя месяц все четверо побороли смерть и снова встали на ноги. Рен решил остаться в городе и каждый день на протяжении этого месяца ходил в лечебницу к Рези. Она казалась ему очень знакомой. Его не покидала ощущение, что они уже где-то встречались, но ни он, ни она не помнили об этом. Тем не менее это не мешало ему приходить каждое утро с букетами цветов, которые собирал неподалеку от северных ворот города. Каждый раз Рези мило улыбалась и говорила: «Это так мило». Рен пытался разговорить ее, но надолго её не хватало, и каждый раз она ссылалась на плохое самочувствие, прося Рена уйти, однако на следующий день он возвращался, и история повторялась вновь. Товарищи Рези не лезли с советами в эти «отношения», оно и правильно, ведь она не просила у них помощи. Но должно сказать, что из всей четверки Рези выздоравливала и чувствовала себя лучше всех, быть может, это все целебная сила цветов с северных холмов, кто знает? Так или иначе все они оправились после кораблекрушения и зареклись об этом когда-либо вспоминать и что-либо говорить, ссылаясь на потерю памяти. Однако сейчас стал ребром вопрос, что дальше делать и куда дальше идти. В гибели двух своих товарищей они не сомневались. Для них и так осталось загадкой собственное спасение, а в систематическое повторение таких чудес верить не приходилось.

– Хочешь ты того или нет, Рези, а встретиться с этим твоим Реном нам просто необходимо, теперь он наша единственная зацепка и путеводная звезда, – с выражением мудрого наставника Костик поставил перед фактом оставшуюся в живых команду, – он спас нам жизнь, он нас выходил, он к тебе привязан и этим надо воспользоваться. Я вижу, что ты стараешься быть с ним милой, и что на долго тебя не хватит.

– Да, только вот мы не знаем о нем ничего, ни где он живет, ни… – говорил Яр.

– Знаем, – протяжно на выдохе ответила Рези.

– Ну же, это не конец света, любовь – это не так плохо, – с ухмылкой сказал Костик и дружески похлопал Рези по плечу. – Давайте спросим у прохожих, где нам отыскать его дом.

Собственно, поиски труда не составили. Дом, в котором он снимал комнату был напротив церкви. После того, как зубодер рассчитался с Реном, последний мог полгода плевать в потолок и пить самые дорогие вина. Заказ был огромен, а выручка с него и того больше. Видно, зубодер ни один год работал в ожидании такого заказа и теперь обеспечил себе безбедную старость в центре Ковиса, в котором он родился и который так любил.

Рен ждал их на пороге, улыбаясь во все тридцать два зуба прекрасной Рези. Рези, увидев это, закатила глаза и немного скривилась.

– Потерпи, он нам нужен, – сказал Костик, увидев реакцию Рези.

Ответа не последовало, оно и к лучшему, значит Рези и сама все понимала.

– Пройдемте внутрь, – пригласил гостей Рен, учтиво пропуская вперед и показывая рукой направление движения. – Вторая дверь справа, заходите.

Комната была, мягко говоря, аскетичной. В темном углу стояла старая кровать, окно без занавесок, в центре комнаты стоял стол с выцветшей скатертью, скамья вдоль стены и два на ладан дышащих стула.

– Проходите, присаживайтесь, – продолжал Рен, гости повиновались.

– Что ж, из заметок в лечебнице, я смог узнать только ваши имена, поэтому опустим подробности и я, пожалуй, не буду донимать вас вопросами, кто вы и откуда, – судя по вашему виду, вы и сами не очень-то в курсе, – он остался на ногах, медленно расхаживая из конца комнаты в конец, скрестив при этом руки на груди и опустив вниз голову.

– Премного благодарны, – с ухмылкой ответил за всю команды Костик.

– Куда держите путь? Или тоже не знаете?

– На север, – коротко ответил Костик.

– Вижу ты здесь главный, – Рен остановился и внимательно осмотрел Костика.

– Нет, отнюдь, им просто неприятна твоя компания.

– Сожалею, однако, вам придется меня терпеть. Совершенно случайно мой путь совпадает с вашим, и я думаю мы бы могли облегчить друг другу жизнь. Такая разношерстная компания: человек, вальдау, ажихат и арьи”ен. Или говоря нормальным языком: человек, бородач, кочевник и лесной житель. Вам могут открыться почти все ворота городов этого мира, – Рен говорил и сам поражался своей риторике: еще никогда его монологи не были столь длины и опрятны, как сейчас. А что произошло с тактом – немыслимо! Он появился. Видимо, любовь действительно меняет людей.

– Мы подумаем и дадим тебе знать. Подожди немного за дверью.

– Неплохо, – охотник рассмеялся и вышел за дверь.

– Однозначно да, – вдруг заговорил Яр.

– Пожалуй, соглашусь, нам не найти проводника лучше этого, плюс ко всему он целый месяц бегал в лечебницу, прости Рези, – Шарли развела руками.

– Ну что ж, вот и порешили, – сказал Костик, обращаясь к Рези.

Та сидела нога на ногу, скрестив кисти на коленке, и в ответ только легонько приподняла их вверх, дав понять, что ее мнение уже не имеет никакого значения.

Остаток дня они провели в сборах, изрядно одолжив денег у охотника, благо тот, никогда не был алчным и жадным, тем более для Рези ему ничего не было жалко. По совету Рена, лошадей они не покупали, а взяли только вьючных мулов, которые для такой гористой местности подходили намного лучше. Прикупили кое-какого оружия – все же дорога может оказаться смертельно опасной и гораздо лучше, когда у тебя в руках меч, пусть кривой и ржавый, но все же лучше, чем костяшки кулаки. К вечеру приготовления были закончены, и пятерка позволила себе пропустить по кружечке хмельных напитков. Это застолье пошло на пользу компании, они познакомились ближе, узнали о занятиях Рена, о его великом горе и жажде мести. Рези стала несколько более снисходительна к нему и испытывала уже не отвращение, а большое сострадание. Не шибко-то и прогресс, но все же лучше ненависти и презрения. Этим вечером Костик решил молчать, а вот Яр – напротив. Видно хмель слишком сильно ударил ему в голову, и его было не остановить. Он долго и без остановки рассуждал вслух над какими-то пустяковыми вопросами. Почему трактирщик протирает чашки одной стороной тряпки, а тарелки другой, почему сквозняк дует в дом, а не на улицу, почему чайки такие крикливые, а собаки такие тупые и так далее. Все это увлекало собеседников и придавало атмосферу непринужденности.

На утро они вышли через северные ворота и направились по тому же горному тракту, по которому сюда, месяц назад, приехал Рен. Проходя мимо цветочных холмов, охотник немного отстал, но вскоре нагнал компанию с букетом для Рези, та отказалась их принимать, тогда он прикрепил их к мулу и снова вырвался во главу цепочки.

Через три дня они достигли горного хребта, после которого начиналось высокогорье. Было решено разбить лагерь и остаток дня отдыхать и набираться сил перед долгим подъёмом. Рен, как и обычно, пошел осматривать окрестности и в случае опасности – должен был подать сигнал.

– Я поднимусь налегке на этот перевал, не хочется быть застигнутым врасплох, вдруг там наверху сидит целый отряд клыкачей, подстерегающих путников.

– Хорошо, будь осторожен, – ответил Костик, он на протяжении трёх дней слышал один и тот же предлог для разведки и всегда отвечал одно и то же. – Мы пока разобьем лагерь.

Рен кивнул и тропами вдоль тракта ушел вверх по склону. Он шагал беззвучно, как и положено настоящему охотнику. Змеёй огибал низкие деревья и кусты, чтобы вдруг движением листьев не выдать своего присутствия. Достаточно быстро достиг вершины хребта. Все было чисто. Ни единой души. Ни животных, ни птиц, ни чего-либо еще, а вот это уже настораживало. Отсутствие всего живого – явный признак присутствия опасности. Он положил стрелу на тетиву и замер в ожидании.

«Ничего. Совсем ничего. Очень странно. Нет, есть, есть движение. Вон там, в кустах за трактом. Отлично, нужно до туда добраться и добраться незамеченным».

Аккуратно шагая, перебегая от дерева к дереву, он добрался до тракта. Рывок, он перебежал его и скрылся за кустом. Затаился. Медленно стал подниматься и осматриваться по сторонам.

«А вот и он. Ну конечно, кто же еще жрет птиц. Клыкач. Пока один».

Клыкач смачно откусил пойманной птице голову, выплюнул её и тут же, вместо сытного обеда, получил в открытый рот стрелу с белым оперением. Удивительно, как такие тупые и неповоротливые клыкачи могли исхитриться, изловчиться и поймать очень шуструю пташку.

«Тридцать. Идем дальше».

Рен как всегда подозревал отряд клыкачей и в этот раз не ошибся, вскоре он увидел опушку, на которой клыкачи разбили лагерь, их было чуть больше дюжины, сложно было подсчитать, они постоянно двигались, то пропадая, то появляясь в поле зрения. Рен оказался в очевидном меньшинстве, но не в его природе было отступать. Он стал обходить лагерь кругом, пытаясь добраться до того места, куда постоянно уходили и возвращались клыкачи. Они шли по старой тропе, уходящей далеко от тракта. Что-то несли в мешках, возвращаясь в лагерь. Вскоре Рен увидел старую каменную башню, обросшую мхом и плющом.

«Странно. Что там? Ладно, позже разберусь».